Офицерский штат участников белого движения и характер военных операций в годы войны стал объектом рассмотрения в книгах В. Бортневского, В. Н. Самуса, С. В. Устинкина, П. С. Мацура, Н. Какурина и др. В центре дискуссий в российской историографии находится задача о красном и белом терроре. Хрестоматийным исследованием истории этой проблемы являлась книга С. П. Мельгунова «Красный террор в России» (Берлин, 1923 год), написанная на основе бумаг, подобранных Исторической комиссией по расследованию злодеяний большевиков при Главнокомандующем вооруженными силами Юга России, в силу чего ей была характерна ограниченность источниковой базы. И, тем не менее, непосредственно книга Мельгунова длительный период оставалась максимально полным исследованием этой задачи. В 60−70-е гг. красный террор в русской литературе замалчивался, в начальный период перестройки затрагивание этой темы было сопровождаемо оправданием его необходимости с целью защиты завоеваний революции. В последнее время среди историков утвердилось суждение об одинаковой ответственности красных и белых в развязывании общественного террора. В частности, А. Л. Литвин анализирует насилие как способ борьбы за власть, как со стороны красных, так и белых. Различие, согласно его суждению, содержалось только в том, что последние не возводили насилие в ранг общегосударственной политики.
В книге рассматриваются основные принципы русской карательной политики, деятельность организаций ВЧК, внесудебных и юридических органов, рассмотрению подвергается кроме того репрессивная стратегия антибольшевистских сил (эсеро-меньшевистских правительств на Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке, белых генералов, казачьих атаманов).
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В обстоятельствах неоднозначности мнений и заключений по многочисленным задачам истории революционного этапа увеличивается роль обобщающих трудов, сформированных коллективами научных работников, написание которых связано с реализацией крупных проектов, грантов, системой научных конференций и симпозиумов. Сегодня ни одно творение по историографии гражданской войны, как бы ни старался писатель к комплексному рассмотрению задачи, не является таким. Обобщающие историографические работы — это только часть всего того, что формируется в ходе исследования проблемы. Историографический слой на сегодняшний день представлен как стремительно формирующийся, мобильный, многополюсный, многообразный согласно собственных теоретических, источниковедческих и проблематичных данных, при этом главное значение в нем принадлежит лично изыскателю.
Продолжает дискутироваться проблема о том, по каким признакам производить оценку качества трудов историографа. Безусловно, что это должны быть научные аспекты, разрешающие обнаруживать, совершенствовать устои и инновации, определять новое и немаловажное в исследовании вопроса. Делается это не с целью саморефлексии либо самоутверждения в науке, а по причине потребности обобщения, сохранения и креативного анализа всего сформированного за многие годы. Подобная деятельность важна не только лишь для ученых и историографов, но и для людей, стремящихся знать историю. Кроме того, не следует выпускать из виду правило «не навреди», в первую очередь, тем, кто взялся исследовать непростые проблемы революционных перемен. В обстоятельствах глобализации урока историография осматриваемой проблемы считается регулярно пополняемым информационным ресурсом, формирующим вероятность дальнейшего ее более основательно исследования. Но разброс имеющихся критериев оценки историографических работ говорит о потребности поиска наиболее результативных способов деятельности. С целью дальнейшего исследования концепции историографии важны достижения в области истории философии, концепции познания и когнитивной истории, доказывающие вероятность применения междисциплинарных методов в историографических исследованиях.
Исторический труд вполне отвечает аспектам интеллектуального результата человеческой работы. В свою очередь он считается историографической основой, которая потребует подтверждений с позиций научной объективности, определения его значения и информационных возможностей при исследовании определенных проблем. К примеру, автор изучает оценку учеными феномена гражданской войны в России, что считается значимой составляющей его заключений о важности проделанных историками изучений. Безусловно, при этом один их основных критериев установления качества рассматриваемой деятельности считается соотношение приобретенной им мыслительной конструкции имеющимся научным достижениям и историческим ключам. В свою очередь, нельзя выпускать из виду, что список источников, на которые основывался историограф, были написаны в соответствии со специализированными им функциями и, в свою очередь, нуждаются в проверке. Несомненно, что каждая мыслительная деятельность, при абсолютно всем стремлении к объективности, страдает субъективизмом, однако при всех неточностях и промахах, если в ходе изучения возникает новая научно аргументированная информация о человеке и обществе, в котором он проживал, то итог можно рассматривать позитивной стороны. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫМихайлов И. В. Современная историография гражданской войны в России // Россия и современный мир. 2007. №.
3. С. 28−46;Верещагин А. С. Социально-экономическая политика в годы гражданской войны (трактовки и интерпретации отечественной историографии) // Вестник Башкирского института социальных технологий. 2009. №.
1. С. 80−82. Ипполитов Г. М. Формационный подход к познанию истории: исчерпан ли его исследовательский потенциал? //.
Известия Самарского научного центра РАН. 2009. Т.
11. № 6. С. 231−239; Камынин В. Д. Некоторые итоги историографического изучения истории гражданской войны на Урале // Гражданская война как феномен мировой истории (м-лы науч. конф. 26 апреля 2008). Екатеринбург: УрГУ, 2008.
С. 17−18. Камынин В. Д. Проблемная историография в 1990 — первые годы XXI века: исследовательский опыт и перспективы развития // Историк в меняющемся пространстве российской культуры: cб. ст.
Челябинск: Каменный пояс, 2006. С. 270−271; Гришанин П. И. Гражданская война и белое движение в исследовательской практике конца 80 — нач. 90-х гг. XX в.: историографическое осмысление // Вестник Российского государственного гуманитарного университета. 2009.
№ 4. С. 48−62; Троицкий Ю. Л. Что такое правда истории? (Самопорождение смысла в историографическом тексте) // Общественные науки и современность. 2010.
№ 1. С. 105−114.
Медушевская О. М. Теория и методология когнитивной истории. М.: РГГУ, 2008. 358 c.
