Долги, репарации и гиперинфляция в Веймарской Германии

На Версальской конференции английский премьер-министр Ллойд Джордж поставил вопрос об аннулировании военно-союзнических долгов, считая возможным в этом случае не облагать побежденную Германию слишком большой контрибуцией. Однако французы хотели выжать из Германии максимум платежей иод благовидным названием репараций (от лат. reparatio — «восстановление») — «за все потери и разрушения», понесенные ее противниками, а американцы отказались признать какую-либо связь между долгами и репарациями. В итоге бремя наложенных на Веймарскую республику огромных репараций стало главным противоречием Версальской системы. Их размер был определен в 132 млрд золотых марок (22 млрд ф. ст. или около 33 млрд долл.), из которых Франции полагалось 52%, Великобритании — 22%, Италии — 10%, Бельгии — 8%. Эта сумма была чрезмерно завышена (хотя и вдвое меньше первоначально выставленной французами суммы в 269 млрд марок). При этом Версальское территориальное «устроительство», сжав ресурсный потенциал Германии и лишив ее флота, ставило дополнительные преграды активизации ее торгового баланса, необходимой для выплат. Доля обкорнанной Германии в мировом промышленном производстве сократилась вдвое с 16 до 8%; рейхсмарка упала много сильнее, чем валюты держав Антанты: за 1919 г. фунт стерлингов обесценился относительно доллара на 27%, франк — в 1,5 раза, итальянская лира — в 3,5, а рейхсмарка — в 12,5 раза (с 8 до 100 бумажных марок за 1 долл.).

В памфлете-бестселлере «Экономические последствия Версальского мира» (1921 г.) с резкой критикой принятых решений выступил вышедший в знак протеста против них из состава британской делегации финансовый эксперт Дж. М. Кейнс. Он считал, что экономическое восстановление Германии должно быть первичным по отношению к выплате репараций и рекомендовал для этого предоставить Веймарской республике денежные займы.

С началом репарационных выплат инфляция в Германии стала галопирующей (летом 1922 г. уже больше 500 марок за 1 долл.), что привело к натурализации репараций — в виде поставок стали, угля, древесины. Поскольку объем поставок был меньше требований Франции, французские и бельгийские войска в январе 1923 г. оккупировали Рур, заняв территорию, где добывалось свыше 70% угля и производилось более 50% чугуна и стали Веймарской республики. На распоряжения оккупантов рурским горнорабочим отгружать уголь во Францию немцы ответили «пассивным сопротивлением» по призыву своего правительства, которое поддерживало горняков массовой эмиссией бумажных денег. Это привело к раскручиванию гиперинфляции.

Обвальное падение рейхсмарки с января 1923 г. становилось день ото дня все более стремительным и достигло к 15 ноября 1923 г. 4,2 трлн марок за 1 долл. при общей номинальной ценности бумажных денег в обращении в 218,4 квдрлн (1015) марок. Удешевление марки порождало анекдотические случаи вроде обеда в ресторане за 1 долл., когда в конце трапезы официант приносил второй обед, исчисляемый в марках. Но большинству немцев было вовсе не до смеха, поскольку гиперинфляция обесценила многолетние сбережения; особенно пострадали рабочие, служащие и мелкие предприниматели.

Реформу по стабилизации германской денежной единицы с деноминацией сумел провести банкир Я. Шахт, призванный (декабрь 1923 г.) на пост директора Рейхсбанка, выведенного из подчинения правительству, при помощи нового Германского рентного банка. После эмиссии в жестких пределах рентной марки, обеспеченной облигациями ипотечного банка и приравненной к 1 трлн старых рейхсмарок, были выпущены новые банкноты Рейхсбанка, разменные на золото.

Однако психологические травмы от послевоенного унижения и гиперинфляции не были залечены.