Александр Твардовский (1910-1971)

После изучения данной главы студент должен:

знать

• • основные параметры художественного мира А. Т. Твардовского;
• • наиболее значительные произведения поэта;
• • особенности идейного содержания и композиции поэмы «Василий Теркин» ;

уметь

• • анализировать лироэпические произведения А. Т. Твардовского;
• • выявлять особую концепцию человека в творчестве А. Т. Твардовского в сравнении с другими писателями советской эпохи;
• • охарактеризовать своеобразие поэтического стиля А. Т. Твардовского;

владеть

• • понятиями «реалистическое просветительство», «хронотоп», «идиллия» и «трагедия» ;
• • навыками анализа образной системы А. Т. Твардовского.

Корневой писательский метод А. Т. Твардовского — просветительский реализм, зоркий и требовательный, целиком здешний, поглощенный заботами ближнего и несколько простодушный. Одновременно реалистическое просветительство — это эстетическая и нравственная позиция, в том числе Твардовского-редактора, Твардовского-гражданина.

Творческая биография и художественный мир А. Т. Твардовского

Выходец из крестьянских низов, интеллигент в первом поколении, Александр Трифонович Твардовский был искренне благодарен революции за открывшиеся возможности, но при этом чувствовал себя обязанным и правомочным напоминать власти, что ей не годится отступать от собственных деклараций и всегда надлежит оставаться подлинно народной. Поэту казалось, что социалистическая эпоха — неплохое время для воплощения заветов А. С. Пушкина, Н. А. Некрасова, Л. Н. Толстого, хотя он и осознавал, каких усилий, какого мужества это требует. Отсюда его неизбежные противоречия, духовные драмы, но отсюда же и его художественные обретения и даже прозрения, недоступные большинству писателей-современников.

В своей " генеральной думе" Твардовский был последователен и целен, и все же на протяжении 45-летнего творческого пути его взгляды серьезно и существенно менялись. В частности, достаточно четко можно выделить три объемных этапа в творчестве Твардовского: ранний (1925−1938), узловой (1939−1946) и зрелый (1946−1970).

Чингиз Айтматов отмечал, что «Твардовский велик и как мастер, и как выразитель больших социальных переживаний»^[1]. Первым эпохальным процессом, который пришелся на молодые годы поэта, стало переустройство сельского уклада. Все довоенные поэмы, прозаические опыты, многие стихотворения стянуты к коллективизации, которую писатель то воспевал как пристрастный летописец, то оценивал как взыскательный аналитик. В поэме " Страна Муравия" (1934−1936), самом крупном произведении раннего периода, предпринята попытка гармонизации двух мало сочетаемых художественных подходов. Герой поэмы — Никита Моргунок, спасаясь от «Коммунии, колхозии», отправляется разыскивать старинную утопию, чтобы обрести себя, найти судьбу, которая более всего отвечает духу и природе крестьянства. Коллективизация показана поэтом как время тревог и сомнений, которые испытывал народ, прощаясь с вековыми традициями и болезненно приобщаясь к советской нови.

Своеобразной кульминацией психологического сюжета становится седьмая глава, где миф о крестьянском рае дополняется мифом о Сталине как правителе человечном, мудром и внимательном. Судя, но некоторым восторженным дневниковым записям, автор разделял тогда распространенные иллюзии в отношении вождя, зато его герой склонен чаще проверять, чем верить, а если и доверяться, то не официальной пропаганде — скорее, своему опыту и своим мечтам. Моргунок вступает с владыкой в равноправный диалог, он надеется отстоять свободу выбора, хотя независимость решений уже в середине 1930;х гг. выглядела условнее поиска несуществующей страны. Правда, достоинство настоящего сельского хозяина герой мог сохранять лишь до потери коня. С этого момента фабула поэмы неуклонно устремляется к развязке. Никита снова очутился в общем (но отныне уже колхозном) круге крестьянских забот и праздников, кажется, забывая здесь и про свои напасти, и про свои дальние цели. Бросившийся па поиск мифологизированного прошлого, он попадает в собственное будущее, идеализированное куда больше.

Подобное примирение с наличной действительностью у Моргунка не наивное, а вынужденное. В финале он как будто бы различает Муравию с любой стороны дороги, но вместе со стариком-богомолом понимает, что настоящая замена невозможна. Однако писатель-просветитель не допускал, что личность способна осуществить себя в одиночку. В произведении соединяются классовые и общечеловеческие ценности, и спасительной для Твардовского становится мысль о колхозах как восполнении и продолжении общины.

" Страна Муравия" - явление переходное: если в первой трети поэмы сконцеитрированно выразилось трезвое отношение к коллективизации, характерное для большинства произведений писателя, написанных до середины предвоенного десятилетия, то в остальных пробивались ростки будущей " Сельской хроники"  — большого стихотворного цикла, который представляет собой как бы «Страну Муравию» без Моргунка. Формально художественный мир дробится здесь па отдельные части, отдельные стихотворения, тем не менее он един, потому что в «Сельской хронике» Твардовский совершает самое глубокое, но и самое безотрадное — воистину самозабвенное — погружение в эпос. Хронотоп сборника замкнуто-идилличен, в цикле господствует культ массы. Автор внимает своим читателям-героям, не столько стремясь осмысливать действительность во всей ее широте, сколько высвечивая и укрупняя самые привлекательные, праздничные ее стороны. В результате поэт переживает творческий кризис, из которого он начнет выходить лишь после посещения «малой» родины («загорьевские» стихи 1939 г.) и в произведениях начавшей вскоре складываться " Фронтовой хроники" .

Новый период — в особенности четыре года Великой Отечественной войны — Твардовский считал впоследствии самыми значительными и в общенациональной, и в собственной судьбе. Именно тогда создаются поэтические шедевры — " Василий Теркин" (1941−1945) и " Дом у дороги" (1942−1946), отразившие глубину «всенародноисторического бедствия и всенародно-исторического подвига», а также прозаический сборник " Родина и чужбина" (1942;1945).

Позднее, в обстановке сгущавшегося государственного единомыслия, только память о недавней войне да изначальная конкретность художественного мышления будут поддерживать писателя, спасать его от распространявшегося повсюду казенного самодовольства. Острое ощущение неблагополучия — и общественного, и личного — окрашивает первые главы лирической поэмы " За далью — даль" (1950−1960). Писалась она трудно — видимо, потому, что переосмысление собственной жизни вылилось у Твардовского в постижение исторических путей страны, неустанные и целенаправленные идейные искания. В годы «оттепели» поэт переживает болезненную и долгую ломку сознания, которое, проходя через крушение веры в «державного отца», обретало самостоятельность и зрелость, способность к развитию.

В несколько ином, условно-сказочном ключе показана та же послевоенная действительность в параллельно создававшейся поэме " Теркин на том свете" (1954−1963). Любимый персонаж Твардовского попадает из фронтового братства в безликую канцелярию, из свободы — в Систему. Происходит естественная реакция отторжения: Теркин активно сопротивляется, не пускает тлетворный дух в свою душу. Поэт метко и едко изображает абсурдный, «наоборотный» мир, но одним этим не ограничивается — в сатирическом произведении присутствует и скрытый лиризм: автор продолжает бороться со страхом и омертвением в самом себе.

В последние годы жизни Твардовский-писатель и в особенности Твардовский — редактор журнала «Новый мир» оказался в положении Теркина на том свете, но, так же как и его герой, не смирился, не сдался. Именно тогда возник замысел продолжения книги «За далью — даль», постепенно оформившийся в последнюю поэму " По праву памяти" (1963−1969), опубликованную на родине лишь через 18 лет после завершения. Она выстраивается как монолог, озвученный голосами живущих и павших, своего и новых поколений. Центральная коллизия всей советской эпохи — взаимоотношения руководства страны и ее рядовых граждан — представлена в столкновении образов «отца народов» и «отца родного», и этот постоянный для поэта конфликт впервые столь безоговорочно разрешается в пользу коренного и личного, а не конъюнктурно-государственного. Произведение пронизывает пафос протеста против забвения правды и человечности.

Вершиной собственно лирического творчества Твардовского стала его поздняя лирика, дневниковые стихотворения 1955−1970 гг., отмеченные тяготением к пушкинской реалистической традиции и классическому стилю в целом. Выразительнейшие миниатюры этого цикла — автобиографические («Памяти матери» и др.). И хотя автор чаще всего сдержан, а его личная судьба по обыкновению таинственно мерцает за строкой, такая недосказанность сообщает поэтическому высказыванию дополнительную эстетическую энергию.

• [1] Цит. по: Цена прозрения // Огонек. 1987. № 28. С. 8.