Феномен развивающихся стран и традиционный Восток

Изучению развивающегося мира посвящено множество специальных работ и немало сводно-обобщающих трудов, авторы которых стремились понять и объяснить данный феномен. Можно заметить и определенную тенденцию в интерпретации связанных с ним проблем. Эта тенденция долгие годы была почти одинакова как для марксистской, так и для части немарксистской историографии. Суть ее состоит в том, что если на раннем этапе изучения проблем, в середине XX столетия, многое казалось достаточно простым и легко прогнозируемым^[1], то позже наступило время пересмотра первоначальных позиций. Стало ясно, что проблемы много сложнее, нежели казалось ранее, и что не все страны развивающегося мира идут в том направлении, как-то вначале считалось чуть ли не само собой разумеющимся.

Еще позже и особенно наглядно после антишахских выступлений в Иране в 1978—1979 гг. для специалистов стало очевидно, что и проделанный уже пересмотр прежних позиций недостаточен. Мало сказать, что многие страны развивающегося мира сегодня уже явно не догоняют передовые государства, если даже не отстают от них еще больше. Мало зафиксировать, что развитие ряда стран современного Востока идет весьма своеобразно, во всяком случае никак не классическим путем, к капитализму^[2]. Нужно теперь говорить о том, что по меньшей мере часть развивающегося мира просто не хочет, а то и не может идти в том направлении, какое ранее считалось едва ли не обязательным для всех. Но почему так? И как все это понимать?!

Причин здесь много, и еще больше сложных проблем. Достаточно напомнить хотя бы о нарушившемся во многих развивающихся странах демографическом балансе, результатом чего стало не столько даже чрезмерно быстро растущее население, сколько все убыстряющийся рост нищеты, необеспеченности, детской смертности с одновременным резким увеличением численности населения и, как следствие всего этого, отсталости. И хотя отсталость порой оттеняется некоторыми внешне бросающимися в глаза экономическими успехами, олицетворенными этажами высотных зданий в столицах и обилием автомобилей и радиоэлектроники в быту зажиточных слоев населения, нельзя забывать, что подчас все это практически не заработано, а взято в долг, т. е. построено за счет займов, а то и чужими руками. И если некоторые из стран, богатых ресурсами, нефтью, оказались в выгодном положении и сумели стать не должниками, а кредиторами, значит ли это, что для них проблемы развития решены, даже если построена (опять-таки чужими руками, хотя и за свои деньги) современная промышленная база?

Перечень подобных вопросов легко продолжить, причем все они свидетельствуют о существовании острых, болезненных и пока еще не решенных проблем. Но в чем же в конечном счете корень всех этих проблем? Почему в богатых арабских странах не все бедуины торопятся переселяться в небоскребы, предпочитая им своих верблюдов в бескрайних песках Аравийской пустыни? Почему в Иране цвет грамотной молодежи, студенты так охотно помогли своим муллам установить в стране режим средневековой теократии? Почему во многих африканских и азиатских странах столь непропорционально большую для капиталистического развития долю экономики берет под свой контроль государство с его централизованным бюрократическим аппаратом и со всеми вытекающими из этого негативными для развития страны последствиями (коррупция, незаинтересованность в рентабельности и модернизации предприятий, экономическая неэффективность и т. п.)?

Почему, почему, почему?.. Нет никаких сомнений в том, что ответ в первую очередь следует искать в самой традиционной структуре неевропейских обществ. Речь о той самой структуре, которая со времен античности стала резко, принципиально отличаться от европейской, где, в отличие от нее, все было поставлено на службу частной собственности и собственникам и где за долгие века развития были созданы почти идеальные условия для динамичной эволюции с ее все ускорявшимися темпами. Конечно, неевропейский мир, будучи взломан европейским колониальным капиталом уже в XVI столетии, на протяжении ряда последних веков вынужден был приспосабливаться к изменившимся условиям, следствием чего была некоторая трансформация его традиционной структуры. Иными словами, в неевропейских обществах возникали и понемногу утверждались те условия, которые в капиталистической Европе столь способствовали прогрессу. Тем самым колониальные страны как бы приближались к европейским стандартам, причем в силу необходимости проделывали это весьма быстрыми темпами — обстоятельство, которое способствовало созданию упоминавшейся уже иллюзии, что еще совсем немного, и неевропейский мир догонит капиталистический Запад. Однако во второй половине XX в. события, как о том шла речь, стали развиваться иначе. Что же произошло?

Случилось то, что европейские специалисты недооценили потенциал традиции в неевропейской структуре. Иллюзия ускорявшегося сближения, темпы которого достигли кульминации на рубеже XIX—XX вв., особенно в годы так называемого пробуждения Азии, скрыла реальную силу этого потенциала, который в то время был подорван общей для неевропейского мира кризисной ситуацией и потому не мог оправиться от энергичного давления вестернизации в экономике, культуре и иных сферах жизни. Это ослабление — более кажущееся, чем действительное, скорее внешнее, нежели глубинновнутреннее, — рождало иллюзию быстрого и даже неизбежного крушения традиционных структур. Однако традиции оказались достаточно сильны, а более близкое знакомство с европейской культурой и столь свойственными ей материальными ценностями и ставкой на материальный успех в качестве ее генеральной установки тоже сыграло свою негативную роль в деле ослабления темпов вестернизации и способствовало усилению внимания к собственным фундаментальным религиозно-культурным ценностям и традициям, лежавшим в основе великих цивилизаций Востока.

Этот феномен с особой силой проявил себя тогда, когда неевропейские страны обрели независимость и встали перед нелегкой проблемой выбора пути. Вопрос о выборе пути всегда нелегок. Конечно, хотелось бы жить так, как живут на Западе, и иметь все то, что имеют развитые страны. Но по силам ли это развивающимся странам? И как, какими силами и средствами, какой ценой добиться этого? Словом, развивающийся мир оказался перед нелегкой дилеммой: идти далее тем же путем и практически с теми же результатами, что и прежде, или резко изменить многие установки? Разные страны Востока решали эту дилемму по-разному. Каждая делала свой выбор и при этом выбирала собственный путь, иногда и сильно ошибаясь (имеется в виду склонность к марксистским социальным экспериментам). Но кое-что при этом, безусловно, зависело от объективных обстоятельств. И здесь важно ввести в анализ еще один важный фактор — момент культурной традиции, той великой цивилизации, в рамках которой исторически существовало данное общество.

Такого рода цивилизаций немного. Из числа развитых, тем более активно функционирующих в наши дни и во многом определявших культурные традиции на протяжении многих веков, а то и тысячелетий, нужно назвать:

• • арабо-исламскую;
• • индо-буддийскую;
• • китайско-конфуцианскую.

В рамках каждой из них есть немало внутренних различий, особенно в господствующей религиозной доктрине, образе жизни, но при всем том каждая из перечисленных цивилизаций за долгие века и даже тысячелетия своего существования создала немало общего и цельного. Это общее свойственно только тем народам, культурам и традициям, которые формировались и существовали под воздействием какой-либо из великих цивилизаций, каждая из которых определяла параметры их религиозных доктрин.

Современная практика показывает, что наиболее удачно адаптировались в современном мире страны дальневосточной конфуцианской цивилизации во главе с Японией, которая продемонстрировала необычайные для остального неевропейского мира потенции — не столько глубинновнутренние, сколько из сферы умения заимствовать, отбирать заимствованное и оптимально его использовать. Под влиянием Японии немалых успехов достигли и некоторые другие страны этого региона, включая и совсем недавно еще маоистский Китай, демонстрирующий в наши дни завидные успехи в развитии, особенно после радикальных реформ в своей структуре. Совсем иначе, можно сказать из рук вон плохо, обстоят дела в странах Африки. Немалые проблемы возникли перед странами индо-буддийской цивилизации, а также перед народами Латинской Америки. Но наибольшую озабоченность вызывает мир ислама с претензиями все возрастающей его части на спасение человечества в форме преобразования его в мусульманский халифат.

Есть во всех этих проблемах, вместе взятых, опять-таки много общего, характерного для всего современного мира вне Запада, но немало и различий, восходящих именно к цивилизационным основам каждого из регионов. Все это не ускользает от внимания специалистов, особенно после событий 1970- 1980;х гг. в Иране, военных демаршей Ирака времен Саддама Хусейна или советской авантюры в Афганистане. Специалисты стали много и часто писать о стремлении разных развивающихся стран ориентироваться на собственные цивилизационные и религиозно-культурные истоки в противовес единому вестернизованному обезличенному эталону развития. Появились новые концепции, авторы которых стремились объяснить современные процессы и ближайшие перспективы развивающегося мира с новых теоретических позиций, например с позиций теории синтеза, суть которой сводится к своего рода конвергенции, т. е. сочетанию определенных признаков и элементов европейской и неевропейской структур.

Вообще-то сам факт существования обществ смешанного типа сомнений не вызывает. Но не очень ясно, насколько этот тип общества стоит считать чем-то устойчивым и альтернативным как западному, так и восточному типу. Быть может, такие общества кое-где сохранятся надолго, что более всего видно на примере исламских и особенно африканских стран. Но может оказаться и иначе, так как преимущества обществ западного типа очевидны, и такие крупные страны, как Китай и Индия это сознают и, судя по всему, готовы стать обществами западного типа, сохранив лишь, как-то сделала Япония, цивилизационную специфику, т. е. с учетом религиозно-культурных принципов и норм, соответствующих им социально-семейных отношений и всего образа жизни. В итоге все сказанное означает, что для более адекватного понимания протекающих в современном развивающемся мире жизненно важных процессов необходимо хорошее знание традиционных структур, в рамках которых эти процессы идут. Иными словами, нужно знание истории неевропейского мира.

Неевропейский мир и традиционный Восток — понятия не вполне идентичные. Под словом «Восток» имеются в виду (в рамках настоящего издания) прежде всего страны Азии и Африки. Но, хотя при этом остаются в стороне вся Латинская Америка и некоторые другие регионы мира, история Востока в данной книге — все же главный, типовой, эталонный образец. В этом актуальность его изучения, причем такого, которое не сводится к вписыванию истории Востока в марксистские европоцентристские схемы, что было в нашей стране в сравнительно недавнем прошлом и что оправдывалось необходимостью соблюсти единство всемирно-исторического процесса. История Востока должна быть понята и описана такой, какой она была; она должна подвести к тому, что собой реально представляет Восток в наши дни.

• [1] Прогнозы обычно сводились к тому, что с помощью извне развивающиеся страны сравнительно быстро преодолеют отставание и станут практически равными развитым государствам, сохранив при этом некоторую национальную специфику.
• [2] Проблема поиска альтернативного развития далеко не сошла со сцены в наши дни. Достаточно вспомнить о фундаменталистском экстремизме современного ислама с его террористами-шахидами.