Теоретический компонент географического знания

Продолжая рассматривать основные положения методологии географии как ядра науки, обратимся к существенным чертам ее теоретического компонента, некоторые стороны которого уже характеризовались.

Теоретический компонент знания состоит из гипотез, теорий, законов и принципов. География располагает рядом теорий и гипотез, однако методологический анализ данного вопроса еще только предстоит сделать. В методологии и логике создано учение о гипотезе и теории, сформулированы требования, правила образования и употребления данного вида утверждений. Представляется целесообразным с позиций этих правил проверить соответствие географических гипотез и теорий их статусу.

Во многих работах теоретические обобщения связаны с математизацией науки. Это и понятно, так как широкое внедрение математических методов в географию предъявляет все более высокие требования к теоретическому уровню данной науки. В то же время математизация способствует упорядочению теоретической базы географии. Возникающие в связи с этим проблемы вызывают необходимость их осмысления как географами, так и математиками и философами, потому что основные трудности здесь сопряжены не с методикой, а с методологией.

Д. Харвей, формулируя смысл общей теории в географии, считает, что она должна выяснять связи между самостоятельными теориями пространственных структур и производными теориями временных процессов. Мы не думаем, что временные процессы — производные. Например, в ходе становления палеогеографии и палеогеографических исследований сложились собственные теоретические представления о временных процессах. Однако в других отраслях географии они не нашли должного отражения.

Под теорией географии мы понимаем научное направление, изучающее в обобщенном, главным образом, абстрактном, формализованном аспекте предмет географии на разных иерархических уровнях в динамике как целостное явление, а также пути моделирования состояния и развития объекта исследования, основные модели и их характеристики. Теория науки исследует также ее понятийно-терминологический аппарат и логические основания применения общенаучной методологии.

Под гипотезой понимается научное предположение, объясняющее какой-либо феномен или решение определенной проблемы, не имеющее полного экспериментального или опытного подтверждения. Получение последнего позволяет гипотезе стать теорией.

Гипотезы, как предположения, возникают на любом этапе и уровне познания. Гипотезы в таком смысле можно подразделить на догадки у которые основаны на еще несистематизированном опыте, чаще всего на интуиции, и версии у которые чаще называют рабочими гипотезами и которые являются также одним из первоначальных предположений, однако основанным на некоторых фактах. Догадку и версию можно опровергнуть исходя из наличного знания. Но без версии научный поиск невозможен, так как исследование в условиях неограниченного роста проблемной ситуации нельзя проводить без руководящей идеи. Путем отбрасывания версий или их подтверждения исследователь оконтуривает проблему все четче и находит путь поисков. Гипотеза — это предположение, основанное на системе знаний о предмете. Ее нельзя опровергнуть, находясь в кругу привычных фактов и теорий.

Оценивая с этих позиций взгляды Б. Варениуса относительно единства геосфер, можно их охарактеризовать как блестящую догадку, так как они не были основаны на фактах изучения структуры геосфер. Взгляды Ф. Рихтгофена, П. И. Броунова и других ученых о поверхности Земли, как области взаимодействия геосфер, уже были рабочей гипотезой, которая в трудах А. А. Григорьева превратилась сначала в гипотезу, а затем и в учение о географической оболочке.

Поскольку научная гипотеза опирается на развитую теорию и является обобщением всего знания, постольку ее трудно отличить от теории и происходит законная путаница между гипотезой и теорией. Говорят, например, о теории происхождения жизни, теории мобилизма, теории климатического оптимума, ледниковой теории несмотря на их гипотетический характер.

Гипотеза, таким образом, является результатом умственной деятельности без эмпирической основы. Поэтому эмпирическое естествознание всегда относилось к ней с предубеждением, хотя слово «гипотеза» бытует в науке со времен древнегреческих натурфилософов. Слова Энгельса: «Формой развития естествознания, поскольку оно мыслит, является гипотеза»^[1] — означают, что развитие науки идет не иначе, как через формирование гипотез, и что гипотезы являются неотъемлемой частью познания.

Как правило, в результате дедукции появляется не одна гипотеза, а несколько, из которых в качестве проблемы нового исследования выбирается одна, которая и ограничивается методами постановки проблемы в виде исследовательской задачи. Из перебора альтернатив, каковым, по сути, является любой прогноз, выбираются рациональные и возможные и выдвигаются как практические рекомендации. Этот выбор до сих пор в географических работах происходит на основе интуиции. Надо учесть, что любая рекомендация направлена на еще не исследованное явление и принципиально не может основываться на фактах, хотя исследователь изначально и шел от фактов. Поэтому не следует думать, что основанность прогнозов и рекомендаций на интуиции есть их недостаток.

В гипотезах и теориях отражается важнейшая функция науки — объяснительная, а частично и описательная. Выполняя теоретический анализ, исследователь находится под влиянием определенной парадигмы. Под этим термином мы понимаем исходную концептуальную схему, модель постановки проблем, их решения и методов исследования, господствующих в течение определенного исторического периода в научном сообществе.

Кроме того, выделяются следующие категории в иерархии научных знаний:

• • концепция — «совокупность наиболее существенных элементов теории или теорий, точка зрения, руководящая идея для понимания сущности определенных процессов и явлений, конструктивный принцип»;
• • учение — «совокупность теоретических положений в какой-либо области научных знаний, которая включает ряд теорий, концепций»^[2].

Так, пространственно-временные отношения в природе земной поверхности нашли отражение в ряде теоретических палеогеографических концепций, в частности в концепции направленно-ритмического развития географической оболочки, которое выразилось в наращивании вещества, усложнении состава, и пространственной структуры, ритмике различной продолжительности и происхождения. Что касается категории «учение», то характерными примерами могут служить общегеографическое учение о географической среде или физико-географическое учение о географической оболочке.

До сих пор в научной географической литературе отсутствует детально разработанная и достаточно обоснованная система основных компонентов знания, в связи с чем очень широко встречается «путаница» учений, теорий, концепций. Например, физико-географическое (и экономико-географическое) районирование трактуется и как «учение», и как «теория». Это же относится и к характеристике ТПК, и т. д.

Попытки построить стройный свод основных географических представлений предпринимались неоднократно. Известны опыты аксиоматических построений. Одна из первых таких попыток в области физической географии принадлежит Эрнсту Неефу (1974), из последних — В. С. Преображенскому (1987). Но общего признания и, главное, применения и развития эти попытки не получили. Более того, высказывались мнения о ненужности географической аксиоматики. Такую позицию отстаивал, в частности, Д. Л. Арманд.

Для вычленения общего содержания и ради целостного описания каркаса всей географии и элементов этого каркаса А. В. Дроздов (2001) предлагает использовать один общий термин — лейтмотив. Лейтмотивы географии — это те ведущие мотивы, побуждения, вопросы и способы действий, на которые отвечают, которыми руководствуются или которые применяют географы при описании, систематизации, анализе, объяснении географических явлений и объектов, а также при разработке предложений об использовании географических явлений и объектов для практических нужд людей или при попытках управлять этими явлениями и объектами. Таких лейтмотивов он предлагает различать, по меньшей мере, одиннадцать.

• 1. Географы стремятся выявлять неслучайные пространственные сочетания предметов и явлений, возникающие на земной поверхности или в некотором слое по обе стороны вблизи от этой поверхности. Эти сочетания именуются природно-территориальными комплексами, территориально-производственными комплексами, геосистемами, ландшафтами, акваториально-хозяйственными комплексами и т. д. Обобщая, можно называть эти сочетания географическими комплексами, или геосистемами.
• 2. Все явления и предметы географы рассматривают в контексте их пространственного окружения и положения, анализируя особенности и следствия их географического положения.

Этот лейтмотив географического исследования хорошо разработан (вспомним позиционный принцип Б.Б. Родомана), он весьма популярен и продуктивен. Очень интересны и полезны, например, карты географического положения, разработанные Ю. К. Ефремовым для некоторых островных дуг Восточной Азии, в частности, для Курильских островов. Вероятно, и географический детерминизм можно считать родившимся в последействии этого лейтмотива географии.

3. Что и как меняется от места к месту в характеристиках географических комплексов и их компонентов? Как одни комплексы сменяются другими в пространстве? В чем причины этих изменений? — Таковы классические вопросы, рождаемые этим лейтмотивом — одним из основных в географическом исследовании.

Он воплощается в сравнительно-географическом методе, составляющем существо географического анализа и одно из оснований для последующего синтеза. Он лежит в основе построения факторапьнодинамических рядов геосистем В. Б. Сочавы и А. А. Крауклиса и выделения этими авторами геосистемных инвариантов. Представления о каркасе и узоре как элементах пространственной структуры геосистем также представляют собой результат применения этого лейтмотива в географическом анализе.

4. Выявление географических типов и географических индивидов, а также соотношений между ними, вопросы о том, как общее проявляется в частном и частное проявляется в общем, применительно к географическим объектам и явлениям — это тоже классический лейтмотив географии.

Классификации географических объектов по различным признакам, формы районирования, географическая экстраполяция, поиск географических аналогов — вот области исследования и практической работы географов, пронизанные этим лейтмотивом.

5. Географическое обобщение и генерализация. Это мощные и традиционные инструменты географического синтеза. И хотя распознавание образов стало уже в определенной мере алгоритмизируемой операцией, создание географических образов и картографическая генерализация остаются сложным делом, отчасти родственным искусству.

К этому лейтмотиву и географы, и писатели обращаются постоянно (вспомним часто цитируемые в этой связи статьи Н. Н. Михайлова «Образ места», а также А. А. Минца и В. С. Преображенского «Функция места и ее изменения»). Наконец, все страноведение, пожалуй, пронизано лейтмотивом генерализации, как, впрочем, и другими мотивами географического синтеза (неслучайные пространственные сочетания, от места к месту, тип и индивид).

6. Ориентация, перемещение, распространение воздействий в поляризованном пространстве — еще один базовый и многоаспектный мотив географического анализа. Движение на север или на юг, в сторону географических полюсов или экватора, вверх или вниз, обращенность на запад или на восток — от пространственных ориентации и перемещений зависят многие свойства и особенности географических объектов и явлений. При этом ориентация и перемещение в пространстве по большей части рассматриваются как ориентация и перемещение в поле сил — силы тяжести, радиации Солнца, культурных и экономических центров и др. С этим лейтмотивом связано изучение градиентов этих сил и географических проявлений их воздействия.

Так, выделение В. Н. Солнцевым векторных и изопотенциальных географических структур, вероятно, можно считать результатом применения именно этого лейтмотива, как и многочисленные схемы ординации (например, Л.Г. Раменского).

По-видимому, этот лейтмотив географического исследования нужно разделить на несколько связанных между собой, но различающихся вариантов. Основаниями для разделения могут служить не только сюжет рассмотрения, к примеру ориентация объекта (солярная или ветровая и др.) или его движение в силовых полях (движение воздушных и водных масс в полях давления и силы тяжести и др.), но и типы воздействующей на объект поляризации пространства. Во-первых, поляризации, обусловленной внешними полями (пример — поле солнечной радиации), и, во-вторых, поляризации, обусловленной действием соседних географических предметов и явлений (очевидно, этот вариант может быть соотнесен также с принципом «давления места» Б.Б. Родомана). В контексте первого из упомянутых «полевых» вариантов географического анализа получены, например, закономерности климатической зональности и периодический закон географической зональности Григорьева-Будыко. В контекст последнего варианта вписываются такие закономерности и явления, как ландшафтно-геохимические сопряжения и катены, ландшафтные парагенезисы Ф. Н. Милькова, диффузия нововведений Хагерстранда, закономерности взаимосвязей в системе «центр-периферия», теория центральных мест Кристаллера. Вероятно, в связь с этим лейтмотивом можно поставить и выделение А. Ю. Ретеюмом нуклеарных систем или хорионов.

7. «Игра масштабами» (игра масштабов). Речь идет и о выявлении, и об использовании пространственных масштабных рядов и закономерностей. Это характернейший географический лейтмотив.

Отчасти сама структура географии и выделение таких ее разделов, как землеведение, региональная география, ландшафтоведение, определяются этим мотивом. Общенаучный принцип иерархического рассмотрения систем, сам этот феномен системной организации получают в географии свое специальное воплощение в таких известных понятиях и явлениях, как климат и микроклимат, местность и урочище, страна и район, имеющих и определенное таксономическое, иерархическое и размерномасштабное выражение. Известный девиз «думать глобально, действовать локально», ставший популярным в последние десятилетия в контексте глобальных проблем человечества, очевидно, рожден этим географическим лейтмотивом. Работы Б. В. Виноградова и Ю. Г. Пузаченко, вскрывающие и объясняющие особенности размерной иерархии экосистем и физико-географических систем, также демонстрируют специфику действия этого лейтмотива географии, как и закономерности строения речной сети, установленные R Хортоном. «Правило Ципфа», очевидно, также иллюстрирует значение этого лейтмотива для географии.

8. Географические анализ, синтез и моделирование посредством картографирования. Недаром картам придается магическое значение. Это феноменальный инструмент географии, ее древнейший и важнейший, но также и современнейший лейтмотив, породивший картографию — огромную специальную область знания и деятельности. Он пронизывает и дистанционные методы географических исследований, и геоинформационное моделирование. В этом лейтмотиве, побуждающем географов начинать и завершать свои исследования, используя географические карты, присутствуют и многие другие географические лейтмотивы (игра масштабами, генерализация, ориентация).

Известно, что все люди, в том числе и не обладающие профессиональными географическими знаниями, создают так называемые «ментальные карты». Так что лейтмотив этот представляется универсальным. Но он и специфичен, поскольку картография и современные способы ее применения в географических исследованиях опираются на развитые, сложные методологию и методику, обширный инструментарий. Вот выразительный пример, иллюстрирующий универсальность и одновременно специфичность этого лейтмотива. С некоторых пор в ряде школ Бразилии, для того чтобы слепые от рождения дети научились лучше ориентироваться в пространстве за порогом дома и даже «читать» рельефные географические карты, им предлагают по определенным правилам играть разноразмерными объемными моделями различных знакомых предметов, располагая их в различных комбинациях то справа, то слева, то спереди, то сзади, то ближе, то дальше. Так постепенно дети учатся понимать закономерности организации пространства, опираясь не только на сигналы вестибулярного аппарата, но и усваивая такие понятия, как ориентация, расстояние, масштаб, модель пространства. Существенно, что эту методику обучения разработал не просто педагог, но географ.

9. Районирование, выявление и анализ географических границ. Это коренной лейтмотив географии, точнее, совокупность или аккорд (по выражению Н.Н. Баранского) тесно связанных мотивов. Аппарат районирования в географии развит весьма детально. Концептуальные построения в этом разделе географических исследований богаты и разнообразны. Достаточно популярен и мотив выявления и анализа географических границ. Барьерные ландшафты, ландшафтно-геохимические барьеры, экотоны, пограничные зоны — все эти понятия и явления постоянно находятся в центре интересов географии. Общенаучные проблемы дискретности-континуальности пространства, классификационные проблемы получают в контексте этого лейтмотива свое географическое воплощение. Достижения и представления географии, связанные с этим лейтмотивом, успешно переносятся и в другие области знания.

Можно предполагать, что концепция «граничных поверхностей в океане» (Т.А. Айзатулин, В. Л. Лебедев, К.М. Хайлов) сформировалась под существенным влиянием географических идей и при участии географов.

10. От морфологии — к процессам. Это характерный именно для географов способ анализа соотношений между структурами и процессами, способ выяснения вопроса, чем порождается или как связаны между собой структура («анатомия») и функционирование («физиология») географического пространства. Этот мотив составляет один из стержней географического исследования.

В. Бунге (1967, с. 203) писал: «Вне зависимости от характера и вида перемещения оно оставляет след на Земле, иначе говоря, участвует в создании ее геометрии. В свою очередь геометрия вызывает перемещения». В общем виде это высказывание неоспоримо, но в каждом конкретном случае географы стремятся выяснить, что первично. И чаще всего начинают исследование с морфологии или геометрии географического пространства, поскольку именно они даны нам явно, в то время как наблюдать и изучать процессы гораздо сложнее. Но неоспоримы и успехи географов, стремящихся возможно более полно и глубоко изучать прежде всего функционирование геосистем. Это направление со времени пионерных работ А. А. Григорьева принесло географии существеннейшие достижения. Такие книги, как «Структура почвенного покрова» В. М. Фридланда (1984) или «Рисунок ландшафта» А. С. Викторова (1986), по-прежнему пишутся и пополняют золотой фонд географии. Так что смысл лейтмотива «от морфологии к процессу» не в противопоставлении, а в синтезе пространственного и процессного подходов географии.

11. Пространственные очертания времени. С этим лейтмотивом связано отображение географической специфики отношений между пространством и временем.

Например, это попытки применить в географии принцип эргодичности (Г.П. Калинин, Ю.Г. Симонов). Вероятно, именно этим мотивом руководствовался Г. А. Гольц, выявляя временные константы, определяющие очертания зон маятниковых миграций. Этот лейтмотив, очевидно, привел А. Д. Арманда и В. О. Таргульяна к представлениям о характерном времени географических объектов. Он получил воплощение в концепции метахронности природных процессов К. К. Маркова. Наконец, в соответствии с ним выстраиваются сценарии географических прогнозов, основанные на палеогеографических данных, а также экономико-географические построения, опирающиеся, например, на концепцию циклов Кондратьева. Для географических построений в контексте этого лейтмотива характерна цепочка «циклстадия—структура». Это и классические циклы Дэвиса в геоморфологии, и сукцессионные ряды в геоботанике.

Кроме этих одиннадцати лейтмотивов географии, безусловно, могут быть названы и другие. Не исключено, что к таковым будет отнесен мотив географического воплощения информационного подхода. Однако, по мнению Дроздова, наиболее успешно и продуктивно в географии пока применяется скорее аппарат информационного анализа, а не концептуальные положения информатики, хотя некоторые из таких положений и оказались полезны. Так, используемые Ю. Г. Пузаченко представления о значении редких и уникальных событий и явлений для географических оценок весьма плодотворны.

По мнению Дроздова, путем наполнения каркаса из одиннадцати названных лейтмотивов географическими закономерностями и обобщениями, этим лейтмотивам соответствующими, может сложиться компендиум географии.

Полезна и плодотворна попытка В. П. Максаковского упорядочить схему иерархии научных знаний исходя из следующего иерархического соподчинения: учение — теория — концепция — гипотеза — понятие — термин^[3]. Выделим некоторые существенные стороны в разработанной им иерархии, касающиеся прежде всего общегеографических категорий. Так, к числу общегеографических учений им отнесены учения: о географической среде; о геосистемах, о геоэкологии, о конструктивной географии (возможно, таковым является и учение о географическом положении). Общегеографическими являются теории регионального развития (регионализма) и географических оценок. Среди концепций общегеографическими названы концепции: геотехнических систем; мониторинга окружающей среда; географической экспертизы; проблемного страноведения; поляризованного ландшафта. Особое место занимают научные концепции, тесно связанные с учением о природопользовании, которое, очевидно, следует отнести к общегеографическим. Это концепции — устойчивости и изменчивости геосистем; природно-ресурсного потенциала; ресурсных циклов; территориальных сочетаний природных ресурсов. Примерами общенаучных гипотез, имеющих непосредственное отношение к системе географических наук, в частности, являются гипотеза дрейфа материков, гипотеза «парникового эффекта», гипотеза стабилизации численности населения Земли.

Компендиум А. В. Дроздова получился даже несколько более органичным, чем пока наиболее полная «сумма географии» В. П. Максаковского. Географическим обобщениям до их отнесения в какую-либо из иерархических рубрик этой «суммы географии» по Максаковскому сначала нужно придать статус либо учения, либо теории, концепции, гипотезы, понятия, термина, что далеко не всегда возможно. Как, например, квалифицировать сугубо географическое по своей сути «правило предварения» В. В. Алехина? Как быть с биогеографическим «правилом Бергмана»? Они в эту схему не вписываются. Насколько продуктивно в географии устанавливать такую жесткую иерархию знаний, особенно на ее верхних этажах (учение—теория—концепция и т. д.)? Ведь критерии этой иерархии только кажутся достаточно отчетливыми. Почему, например, представления о территориальной структуре хозяйства получают в построенной В. П. Максаковским схеме статус теории, а представления о территориальной организации хозяйства и общества — статус учения? Почему в социальной и экономической географии обнаружено учение об экономико-географическом положении, а в физической географии аналогичного учения не найдено, при том что теория физико-географического и теория экономико-географического районирования рассматриваются как независимые? Почему сумма представлений об океане возведена в ранг учения, а сумма знаний об озерах вообще не упомянута?

• [1] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 555.
• [2] Максаковский В. П. Географическая культура. М., 1998. С. 51.
• [3] Максаковский В. П. Географическая культура. М., 1998. С. 51 —182.