Социум в условиях урбанизма

В результате сложения первых очагов урбанистической цивилизации и последующего достаточно быстрого процесса формирования племенных протогосударств и городов-государств, а затем ранних и развитых государств, вплоть до империй, а также укрупнения социальных организмов за счет усложнения их внутренней структуры появился новый тип общества. Это было общество восточного типа в его достаточно еще ранней модификации. Что же это за общество? Его первой и главной характеристикой следует считать неравенство, причем неравенство в самом широком смысле этого слова.

Вообще-то неравенство в любом коллективе, будь то стая птиц, стадо животных, муравьиная куча или пчелиный улей и, конечно же, орда и социум человекообразных и людей, — это норма. Строго говоря, даже в рамках тех крайне примитивных локальных бродячих групп охотников и собирателей, которые антропологи привычно именуют эгалитарными, полного равенства не было и не могло быть. Весьма относительное равенство в них зависело от того, как лучше выжить всей группе, считая женщин с детьми, а то и стариков (которых в группах едва ли бывало много, ибо средний возраст в те времена был невелик).

Неравенство — категория историческая, социокультурная, даже политическая, но, к слову, отнюдь не политэкономическая, как-то привычно навязывал нам марксизм. Это значит, что с течением времени и в зависимости от разного рода обстоятельств, определявших ход событий и в разных условиях придававших им существенный цивилизационноспецифический оттенок, на передний план могли выходить различные важные факторы, вплоть до варн и каст, определявшие статус человека. Однако, если не уходить в специфику и говорить о самом главном, наиболее серьезным и важным для последующей истории человечества следует считать то неравенство, которое формировалось тысячелетиями и вело к праву избранного либо имевшего преимущество в силу его места в семье и в социуме оказаться главой коллектива и иметь возможность распоряжаться его достоянием, будь то рабочая сила или накопленное имущество. Совершенно очевидно, что этот крайне длительный процесс не имел ничего общего с так называемым «классообразованием», а целиком зависел от закономерностей процессов социои политогенеза.

> В рамках урбанистической цивилизации неравенство проявилось в более отчетливом членении расширявшегося и усложнявшегося социума на различные социальные группы, а затем и слои, которые призваны были выполнять те или иные социальные функции. В самом общем и вполне очевидном плане это были две неравные группы: управители и управляемые. Но, во-первых, обе группы были достаточно сложными и делились на разные категории в зависимости от их места в процессе производства либо управления, а во-вторых, между управителями и управляемыми были и посреднические слои, занятые в сфере услуг.

Что же представляли собой эти группы и категории людей, по какому принципу они формировались и могут быть вычленены? Здесь играли роль место в процессе производства (земледельцы, ремесленники, строители), характер деятельности (производители, администраторы, воины, жрецы, слуги-рабы), отношение к системе налогообложения и редистрибуции (обязанность вносить налоги, право существовать за счет этих налогов), некоторые другие моменты, в частности этноправовые (принадлежность к основному, союзному либо чуждому этносу). В наиболее четкой и доведенной до логического конца форме социальные слои подразделялись на следующие основные разряды:

• • администраторы во главе с правителем, включая профессионалов типа жрецов и воинов;
• • производители и обслуживающий персонал, начиная с торговцев или заведующих амбарами, складами, но имея в виду и поваров, портных, конюших, да и многих аналогичных представителей сферы услуг, вплоть до обычных слуг и рабов.

Обычно такого рода группы были наследственными замкнутыми корпорациями, в пределах которых опыт, навыки и даже тайны ремесла передавались от поколения к поколению, что, естественно, оттачивало мастерство специалистов. Далеко не случайно такая корпоративность привела индоариев к варнам, но даже в Индии, как известно, многие правящие династии основывались шудрами. Это значит, что принадлежность к той или иной замкнутой корпорации по рождению не всегда и не при любых обстоятельствах определяла судьбу каждого человека. Существовали и определенная свобода воли, и игра случая, и социальная мобильность, базировавшаяся на принципе меритократии, обеспечивавшем продвижение наверх. Путь наверх обычно в потенции был открыт перед каждым, включая рабов, однако это не значит, что идти по нему было просто. Напротив, для этого требовалось многое, в первую очередь способности, хотя часто и просто стечение благоприятных обстоятельств, удача.

> По мере развития общества на только что описанную систему ранних социополитических связей накладывалась еще одна, имевшая отношение к правовому статусу населения. Само собой разумевшимся было то, что все члены данной этносоциальной общности считались полноправными. Издревле понятия свой в этническом смысле и полноправный были как бы синонимами. Иное дело чужие. Они привычно рассматривались как потенциальные враги либо бесправные рабы. Но это лишь общая исходная норма. В реальности бывало по-разному.

Раб — именно чужак, иноплеменник, чаще всего пленник, причем во многих древних языках это хорошо прослеживается этимологией самого термина. Как и любое другое добытое в бою либо приобретенное иным способом на стороне имущество, движимое или недвижимое, рабы вначале, когда не существовало понятия о собственности, считались общим достоянием коллектива и использовались для его блага, причем не важно, как именно. Раб мог оказаться жертвой божествам либо почитаемым предкам, его труд годился для работы на храмовых полях во имя тех же божеств; раба можно было использовать для услужения тем, кто возглавляет коллектив и управляет им. Существенно подчеркнуть, что главное не в том, как именно использовался труд раба. Дело ведь — с точки зрения тех, кто решал, — вовсе не в том, убивали его или приносили в жертву богам, использовали на тяжелых работах, в рудниках и каменоломнях, на обычных работах или даже на весьма легких, порой суливших хорошие возможности для социального возвышения (сфера услуг, изредка и военное дело). Главным было то, что раб — это не свой, а чужой и именно в силу этого он бесправен, т. е. не может претендовать на ту сумму прав, тот объем социальных гарантий, которые являются неотъемлемым достоянием всех своих просто потому, что они свои.

Со временем во многих древневосточных обществах наряду с полноправными-своими и бесправными рабами появлялся промежуточный слой неполноправных типа мушкенумов из законов Хаммурапи. К их числу принадлежали как потомки рабов, обзаведшихся на новом месте семьей, некоторым имуществом, приобретших профессию, а то и земельный надел и некоторые связанные с ним права, так и выходцы из низших слоев местного населения, разного рода изгои и бродяги, незаконнорожденные (если иметь в виду строгие варно-кастовые нормы) и т. п. Тенденция социальной динамики этих неполноправных, будь то мушкенумы или шудры, обычно вела к постепенному повышению их статуса.

Стоит заметить, что тенденция такого рода была характерна и для рабов, чей статус, как упоминалось, со временем повышался. И в этом был немалый смысл. Общество всегда заинтересовано в сплочении, в том, чтобы все свои были действительно своими. Именно поэтому, в частности, количество рабов, несмотря на постоянные войны и обилие пленников, нигде и никогда — кроме разве что варварских нашествий кочевников, да и то не всегда, — особо не возрастало, а скорее даже сокращалось. Этому способствовал постоянный процесс ассимиляции и адаптации бесправных и неполноправных.

> На две только что перечисленные и вполне естественные формы изначального неравенства со временем накладывалась и еще одна, третья. К неравенству, вызванному к жизни понятными и несомненными преимуществами всех тех, кто принадлежал к данной этносоциальной общности с ее сложившимися социополитическими связями и предпочтениями, а также связанному с правовой дифференциацией населения в теперь уже этнически гетерогенной социальной общности, прибавлялась система имущественного неравенства. Но не того должностного, когда богатство было функцией должности^[1], а неравенства более серьезного, оказавшегося следствием процесса приватизации. После появления таких институтов, как частная договорная аренда, наемный труд, долговая кабала и даже рабство полноправных (юридически и социально всегда отличавшееся от рабства бесправных иноплеменников), в обществе возникала новая шкала важных социальных различий. Каждый из традиционных слоев, включая и бесправных в недавнем прошлом рабов-иноплеменников, теперь имел своих богачей и бедняков, своих долговых рабов, арендаторов, наемников и т. п.

Разумеется, богатство было более типичным для полноправных, чем для бесправных, а бедность для простолюдинов. Тем не менее и то и другое встречалось на всех уровнях социальноюридической лестницы. В кабальное рабство случайно попадали и брахманы, по отношению к которым хозяин обязан был проявлять внешние признаки почтения, а китайские простолюдины, если верить текстам, порой оказывались богаче князей. Что же.

11.2. Государство и общество _.

касается рабов, то некоторые из них, как в Вавилоне, бывали владельцами торгово-кредитных контор и ворочали, что называется, миллионами, числясь при этом рабами своих формальных хозяев и уплачивая им за это регулярный и весьма высокий оброк-пекулий. Словом, традиционный социальный слой, формальный юридический статус и реальное имущественное положение не только не совпадали, но, напротив, образовывали достаточно запутанную сеть сложной социальной структуры.

• [1] Неравенство такого типа фиксируется археологами в очень древнихзахоронениях. На этом основании нередко делаются поспешные выводыименно об имущественном расслоении и существовании частной собственности, даже чуть ли не антагонистических «классов», тогда как следовало быговорить только о том, что старейшина или вождь всегда погребались болеепышно, чем рядовые общинники.