Многообразие форм агрессии

Здесь мы отчасти продолжим тему кушетки. Когда пациент сам проявляет инициативу сменить обычную (для него и большинства сессий) позу, нужно обязательно сопоставить это желание со всем предшествующим материалом и контекстом конкретной ситуации, в которой это проявляется. Если, например, пациент находится в состоянии явной агрессии, более того — по отношению к терапевту, и на этом фоне говорит: «А что, если я сейчас встану с кушетки и врежу вам?» Самое главное — сохранять спокойствие, в том числе интонационное (реализация таких намерений случается, но у меня нет такого личного опыта). В каждом случае способы канализации агрессии глубоко индивидуальны, и готовых рецептов здесь нет. Применительно к приведенному выше варианту можно, например, с некоторой иронией сказать: «Не волнуйтесь! У меня рядом с креслом всегда хорошая бейсбольная бита. Я тоже могу стукнуть». Это реальная ситуация, поэтому опишу последующий диалог.

П.: Правда?

Т.: А как вы сами думаете?

П.: Я думаю, что если имеешь дело с психами, лучше держать не какую-то палку, а пистолет.

Т.: А вы — псих?

П.: Ну, не совсем…

Т.: Значит, мне нечего опасаться?

П.: Пока — нечего.

Т.: Я напомню вам наш контракт: вы можете выражать любые чувства и желания, в том числе — в отношении меня, и негативные тоже, но только в словах. Вы помните об этом?

П.: Помню.

Т.: И подтверждаете наш контракт?

П.: Испугались?

Т.: Нет, но в рамках нашего контракта то, что вы сказали («А что, если я сейчас встану с кушетки и врежу вам?»), должно было бы звучать совсем иначе.

П.: Это как?

Т.: «У меня появилось желание встать с кушетки и врезать вам!» Я принимаю этот вариант и хочу попросить вас попробовать объяснить: чем бы могло быть вызвано или что спровоцировало такое желание (в ваших мыслях или в моем поведении)?

Агрессия может быть и не такой явной^[1], но она во всех случаях нуждается в детальном анализе, так как только таким путем она может быть лишена ее импульсивной (неконтролируемой) составляющей. Приведу еще один пример.

Поскольку я принимаю пациентов в своем (ректорском) кабинете, что не так уж хорошо для пациентов, но я так привык (а ощущение собственного комфорта терапевта не менее важно для эффективной терапии), у меня есть как кушетка и кресло для аналитической работы, так и обычный рабочий стол с офисным креслом. Моя пациентка спрашивает: «А можно мне встать?» В соответствии со стандартной терапевтической тактикой положительный ответ предполагается, но не дается: «Вначале объясните, почему вы этого хотите?».

П.: Хочу немного размяться и посмотреть на вас.

Т.: Пожалуйста (пациентка встает, и некоторое время ходит по кабинету).

П.: А можно мне лечь на ковер?

Т.: Это не домашний ковер, и по нему в день проходят десятки людей.

П.: Ничего страшного (и тут же ложится передо мной, подперев приподнятую голову двумя руками, как это делают дети).

Т.: Мы еще не обсудили вашу просьбу, а вы уже легли.

П.: Мне показалось, что вы — не против.

Т.: Мы уже договаривались с вами, что лучше все прояснять, а не оперировать такими манипулятивными понятиями, как «показалось».

П.: Могу и встать.

Т.: Можете и полежать, раз уж легли. А что связано с этой позой?

П.: Я так перед папиным креслом всегда лежала.

Т.: Это приятные воспоминания.

П.: Так себе. Встаю. Надоело. И неудобно.

Т.: Неудобно — в каком смысле: передо мной или поза неудобная^[2]?

П.: Поза неудобная (встает). А можно мне посидеть в вашем «начальническом» кресле?

Т.: Попробуйте, но с условием, что расскажете мне — почему вы этого хотите.

Пациентка садится в кресло за моим рабочим столом и очень пафосно, указывая на меня пальцем, произносит: «Теперь я буду вами повелевать!» — Затем смущается, и добавляет: «И как вы на нем сидите — совершенно отвратительное кресло!» — Встает. Я наблюдаю за ней молча, ожидая продолжения (но не демонстрирую этого ожидания, просто смотрю). Через несколько секунд пациентка говорит: «А еще мне хотелось бы посидеть и на этом вашем кресле!» — указывая на мое терапевтическое место, где я сижу. Это уже явное проявление некой эротизированной агрессии (в переносе — я отец, и это уже обсуждалось, о комплексе Электры мы также уже говорили), а кроме того — это посягательство на мое личное пространство и на терапевтические границы, которое следует предельно твердо остановить (противопоставив агрессии пациентки свою агрессию), что и было сделано в форме иронии.

Т.: А «на ручки» ко мне не хотите?

П.: Хочу, но знаю, что нельзя (и она снова укладывается на кушетку).

На этом можно остановиться и подчеркнуть в заключение, что способность проявлять, а также контролировать свою и принимать внешнюю агрессию — одна из важнейших характеристик нормального функционирования личности.

• [1] «Буйные» к нам вообще не приходят, и это стоило бы оценить как наше большоепреимущество. К психиатрам они тоже не приходят — их приводят или «доставляют», и зависти работа с такими пациентами, естественно, не вызывает. Ситуация, котораядемонстрируется в фильме «Сибил» (в главной роли Сибил Шепард), где речь идето работе с пациентом с множественным расщеплением личности, по моим представлениям, для психотерапии — не характерна.
• [2] Внимательное отслеживание любых слов, которые могут иметь различныесмыслы — это также одна из постоянных задач терапии.