Неокантианство. 
Обоснование и защита научного статуса гуманитарного знания. 
Символизм бытия и познания

Неокантианство — направление в западноевропейской философии конца XIX — первой трети XX в. В его основу легли переработанные и заново осмысленные идеи философии Канта. Оно было представлено двумя главными школами, возникшими, соответственно, в двух университетских городах Германии — Марбурге и Фрейбурге (Бадене). Крупнейшими представителями Марбургской школы явились Э. Кассирер, Г. Коген, П. Наторп, Фрейбургской (Баденской) — В. Виндельбанд, Г. Риккерт, Э. Ласк и др. Именно последняя из названных — Баденская школа выдвинула в центр философии задачу обоснования и защиты научного статуса гуманитарного знания.

Вместе с тем следует отметить, что данная задача была поставлена еще в философии жизни. Так, один из ее представителей, В. Дильтей поставил вопрос о четком критерии отличия между естественными науками («науки о природе») и социально-гуманитарными («науки о духе»). По его мнению, главное отличие заключается в применяемых методах познания. «Мы изучаем природу, но понимаем духовную жизнь», — писал он. В терминологии Дильтея изучать означало отыскивать законы и закономерности, создавать строгие теории, использовать математический аппарат. Для естественных наук подобные методы являются основными. Для социально-гуманитарных дисциплин важнейшим должно стать понимание. Последнее подразумевает проникновение во внутренний мир другого человека, мысленную постановку себя на место героя истории, литературного произведения, автора исторического источника и т. д. Только поняв внутренний мир людей изучаемого общества, ученый-гуманитарий сумеет правильно истолковать тексты эпохи. В связи с этим В. Дильтей выдвинул понятия «вчувствования» и «вживания». Он явился одним из основоположников современной герменевтики. Г. Зиммель применил идеи Дильтея к социологии, осуществив первую попытку построения «понимающей социологии».

Основным понятием герменевтики явилось понятие герменевтического круга. У одного из предшественников философии жизни — немецкого философа и теолога Ф. Шлейермахера герменевтический круг — это принцип понимания текста, основанный на взаимосвязи части и целого: понимание целого складывается из понимания отдельных частей, а для понимания частей необходимо понимание целого. С этой точки зрения, понимание текста есть движение по кругу от целого к части и от части к целому. Часть и целое — понятия соотносительные. То или иное произведение автора («текст») — это часть его творческого наследия, которое в свою очередь является частью соответствующего жанра или всей литературы. Кроме того, текст является частью духовно-душевной жизни автора. У Дильтея в качестве элементов герменевтического круга (части и целого) выступают текст и биография его автора.

Трактовка социально-гуманитарного знания философией жизни, несомненно, явилась своеобразным протестом против попыток излишне схематизировать и упростить духовный мир человека и его жизнь, против чрезмерной рационализации его бытия, против прямого переноса методов естествознания на общественно-гуманитарные дисциплины. Философию жизни, как и ряд других направлений в философии второй половины XIX в., нельзя рассматривать как свидетельство «кризиса», «упадка», «иррационализма» (так трактовалась она официальной советской идеологией). Гуманитарный пафос философии жизни оказал влияние на дальнейшее развитие философии, в том числе на современную философию.

В отличие от сторонников философии жизни, представители Баденской школы неокантианства в основу искомого разграничения естественных и социально-гуманитарных дисциплин положили вполне очевидный факт: естественные науки направлены на отыскание единообразных фактов и на основе изучения их взаимозависимостей устанавливают законы, составляющие главную, то есть теоретическую, часть естественнонаучного знания. Поэтому естественные науки — это науки номотетические, то есть науки, устанавливающие законы. В отличие от них, для гуманитарного знания важную роль играет единичный факт, деяния отдельных личностей, то или иное историческое событие, отдельное произведение искусства и литературы и т. п. Факты такого рода уникальны и неповторимы. Без их изучения гуманитарное знание обойтись не может. Но это не повод для того, чтобы отказывать ему в статусе научности. Неокантианцы квалифицировали гуманитарные знания как науки особого рода — науки идиографические, то есть направленные в первую очередь на описание единичных и неповторимых фактов.

Разграничение двух типов наук было направлено против позитивистского тезиса о естественных науках как единственном образце научного знания. Неокантианство вслед за философией жизни стремилось отстоять научный статус наук гуманитарного цикла, приняв во внимание их особенности и отличия от наук, изучающих природу.

По мнению неокантианцев, гуманитарные науки не ограничиваются описанием. Важной задачей для них является вынесение оценки факту.

Сточки зрения неокантианцев, ученый-гуманитарий (историк, литературовед, искусствовед и т. п.) совершает отбор фактов, а отнюдь не с одинаковым вниманием описывает все встречающиеся ему в документах фактические данные. Следовательно, он руководствуется принятым им до исследования критерием значимости фактов: одни из них представляются более значимыми, другие — менее, третьими он пренебрегает, считая их не имеющими никакого значения для предмета изучения. По отношению к значимым фактам гуманитарные науки решают задачу оценки — с позиций нравственных, эстетических, гуманитарных. Вынесение оценки означает не что иное, как отнесение к ценностям, то есть соотнесение факта с абсолютными ценностями человеческого бытия.

Таким образом, неокантинцы заимствуют у Канта идею об обязательности предварительных условий познания. Эти условия предшествуют научному опыту и выступают в неокантианской трактовке как предварительное принятие исследователем-гуманитарием критерия отбора и оценки фактов. Отбор и оценка фактов есть в то же время соотнесение их с ценностной шкалой, которая имеется в сознании ученого еще до того, как он приступил к изучению материалов по определенной проблеме гуманитарного знания. Для гуманитарных наук, как и для естественных, считают вслед за Кантом представители Баденской школы, необходимы априорные предпосылки в виде представлений о пространстве, времени, причинности, сходстве, различии, взаимозависимости и др. Но сверх того, для гуманитарного знания имеют особую важность априорные ценностные установки исследователя. Они складываются по преимуществу из его нравственных и эстетических убеждений.

Ценности, с точки зрения неокантианцев, образуют особую сферу, которая хотя и не существует в качестве реального чувственно воспринимаемого предмета, но «значит». Эта сфера трансцендентальна в понимании Канта, то есть она концентрирует в себе не ценности сугубо индивидуальные, а ценности, присущие человеку как родовому существу. Это ценности общечеловеческие и, следовательно, в терминологии Канта «объективные». Это высшие ценности человеческого бьггия: жизнь и достоинство личности, свобода, суверенность духовного мира, добро, красота и др.

Сфера ценностей определяет своеобразную ценностную шкалу, в соответствии с которой каждый факт может быть оценен как в той или иной степени положительный или как в той или иной мере отрицательный. Процесс расположения фактов на ценностной шкале органически связан с уникальностью и неповторимостью событий истории, фактов гуманитарных наук, то есть произведений искусства, литературы. То, что для гуманитарных наук является фактом, не служит утилитарной полезности, а является само по себе ценностью, то есть обладает мерой самоценности. Именно поэтому они могут быть оценены не только произвольно, но научно соотнесены с объективной шкалой ценностей. И именно поэтому такого рода факты составляют основу и ядро культуры.

Выдающийся представитель Марбургской школы неокантианства Э. Кассирер (1874—1945) творчески применил идеи Канта к разработке философской концепции культуры. «Человек живет не только в физическом, но и в символическом универсуме, — писал Кассирер. — Язык, миф, искусство, религия — части этого универсума, те разные нити, из которых сплетается символическая сеть, сложная ткань человеческого опыта» (Кассирер Э. Опыт о человеке: Введение в философию человеческой культуры // Проблема человека в западной философии. М., 1988. С. 28—29). По мнению Кассирера, наличие разума — весьма важная, но недостаточная характеристика человека, поскольку человеческое бытие осуществляется в мире культуры. Однако все формы культуры суть символические формы. Следовательно, для того, чтобы иметь основания определять человека как существо разумное, мы должны прежде определить его как существо символическое.

Символизм — специфическая черта человеческого бытия и познания. Под символом понимается некоторый объект, выполняющий функцию замещения и представления другого объекта. Чаще всего в роли символа выступает знак или образ. При этом следует иметь в виду, что между символом и тем, что он замещает и представляет, может не быть никакого сходства. Символ выражает чуждое его непосредственной природе содержание. Более того, он, как правило, многозначен, потенциально содержит в себе бесконечное число смысловых значений.

Подчеркивая символичность человеческого бытия, Кассирер имеет целью прежде всего обратить внимание, на то, что каждый предмет, вовлеченный в сферу культуры, имеет помимо своего утилитарно-практического аспекта еще и аспект символический. Например, такие вещи, как одежда, обувь, жилище, служат тому, чтобы защитить человека от непогоды, сберечь его здоровье, обеспечить условия для работы и отдыха. В этом их утилитарно-практическое предназначение. Но эти же предметы выступают и в роли символов, ибо многое могут сказать о личности человека, о его характере, о вкусах, воспитании, происхождении, о том, к какой национальной культуре он себя относит, и даже об уровне его жизненных притязаний.

Особая роль в культуре принадлежит символическим формам. В них символизм является не «побочным» следствием практической полезности, а составляет их ядро, их сердцевину. К символическим формам Кассирер относит религию, мифологию, искусство, науку. Каждая из них обладает присущей только ей особой формой символизма, принципиально отличной от других. Глубокое понимание каждой из символических форм обеспечивается нахождением и деятельностью человека внутри нее, в рамках и в кругу присущего ей символизма.

Наука не менее символична, чем религия, мифология и искусство. Только человеку несведущему, судящему о научном познании со стороны наука представляется простым занятием по изучению природных объектов. В действительности научное знание — это сложная символическая система, для понимания которой необходимо быть непосредственным участником научной деятельности. Следуя Канту, Кассирер считает, что наука не столько познает мир, сколько упорядочивает его в своих теориях и концепциях. Тексты науки следует научиться воспринимать не только буквально, но и символически. Символическое прочтение предполагает рассмотрение любой научной теории в контексте истории и культуры, с учетом культурно-исторических условий ее возникновения и развития, с учетом связи с другими символическими формами — искусством, религией, философией. Только символическое прочтение дает возможность понять подлинный смысл научной теории. Тогда обнаружится, что наука, вопреки Канту, раскрывает не только мир феноменов (явлений), но говорит и о глубинных основах природы, о глубинных свойствах общества и человека, но не буквально и прямо, а символически.

Философия символических форм, разработанная Э. Кассирером, явилась одним из проявлений того пристального внимания к символической стороне бытия и мышления, которое стало характерным для философии, культурологии, эстетики XX в. Существенный вклад в разработку теории символа внес русский философ П. Флоренский. Поэт А. Белый разработал философско-эстетическую концепцию символизма поэтического творчества. Внимание к символической стороне культуры не ослабевает и в наши дни.

* * *.

Подводя итоги всего изложенного, выделим основные идеи, свойственные философской трактовке науки и техники в период от эпохи Возрождения до конца XIX — первых десятилетий XX в. В этот период наука и техника все больше привлекают внимание философов. Это обусловлено в первую очередь той значительной ролью, какую они начинают играть в общественной жизни после научной революции XVI—XVII вв. Философия XVII—XVIII вв. во многом определяется проблемами научного познания как центральной темой для многих философов. Их внимание привлекают проблемы не только познания вообще, но и проблемы научного познания по преимуществу. Показательными в этом отношении являются философские концепции Ф. Бэкона, Р. Декарта, Г. Лейбница, И. Канта и ряда других мыслителей. В поисках надежного основания для научного познания философы Нового времени (за исключением Локка, Канта и некоторых других) прибегают к метафизическим концепциям, описывающим глубинную сущность устройства мироздания. Таким образом, философия XVII— XVIII вв. в целом исповедует гносеологический оптимизм — уверенность в том, что на пути научного познания для человека нет препятствий, которые он не в силах преодолеть. Именно поэтому философы полны уверенности в том, что научное познание имеет надежный фундамент, заложенный в самом устройстве мира. Гносеологическому оптимизму сопутствует вера в безграничные возможности науки, в ее способность стать могучим рычагом в решении всех социальных и человеческих проблем. Возникает подлинный культ научного разума, нашедший свое наиболее яркое выражение в философии Просвещения. Культ научного разума озразил одну из тенденций в восприятии науки и основанной на ней техники. Однако со временем становится все более отчетливой и вторая тенденция, противоположная первой.

В рамках этой тенденции, как правило, не подвергаются сомнению познавательные возможности науки. Однако ее представители высказывают серьезные опасения относительно социально-гуманитарных последствий, к которым может привести всеобщая экспансия науки. Родоначальником этой тенденции следует считать И. Канта, ее продолжателями — представителей «философии жизни», неокантианства и других направлений философской мысли. Они глубоко задумываются о возможностях и границах научного познания, полагая, что наука не может и не должна вытеснить из культуры такие ее формы, как искусство и религия, а также ценности гуманитарного порядка.

В рассмотренный период происходит сближение науки (как теоретического освоения мира) с техникой (как его практическим освоением). Если для первых представителей философии Нового времени (например, для Ф. Бэкона) широкое применение науки в целях создания технических устройств еще мечта, то для философов XIX в. это уже реальность. После промышленного переворота первых десятилетий XIX в. научные открытия все более находят применение в производстве. Этот период знаменует собой крупный шаг в формировании единой системы «наука—техника». Однако на базе научных достижений классической науки эта система не могла сформироваться полностью. Только научная революция первых десятилетий XX в. (вторая по значению после революции XVI—XVII вв.), положившая начало науке постклассического типа, создала базу для окончательного завершения процесса формирования системы «наука—техника». Это произошло в середине XX в. С этого периода ведет свой отсчет эпоха, доселе неведомая истории человечества, эпоха проникновения научно-технических достижений и их последствий во все без исключения сферы жизни — научно-техническая эпоха.