Вопросы теории. 
Международные отношения и мировая политика

Вопросы, касающиеся международного порядка, выглядят сегодня достаточно запутанными. СМИ, публицисты, эксперты и аналитики трактуют их часто по-разному; соответственно существует множество несовпадающих дефиниций. Дело осложняется еще и тем, что термины «международный» и «мировой» порядок иногда рассматриваются как тождественные, в других же случаях их содержание, наоборот, разводится.

Те, кто требуют проводить различие между указанными терминами, настаивают на том, что международный порядок имеет отношение, прежде всего, к межгосударственным взаимодействиям, что отличает его от мирового порядка, ядром которого он является. Мировой порядок предполагает участие всего многообразия легитимных международных акторов в выработке и соблюдении правил и норм взаимодействия, принятии решений, касающихся функционирования глобальной международной системы (ГМС) и в связи с этим той или иной степени преодоления ее изначальной анархичности. Более строгое использование термина «мировой порядок» отсылает к проявлению тенденций, одни из которых уже устоялись и стали частью эмпирической реальности, другие — более отдаленные — обладают видимыми признаками, а третьи относятся скорее к представлениям о направленности современных политических процессов. Переплетение этих тенденций в международной жизни еще больше усложняет и без того непростую задачу прояснения рассматриваемой проблематики. Поэтому в анализе порядка в международных отношениях и мировой политике следует исходить не столько из определений, сколько из критериев или характерных признаков того феномена, который обозначается данным термином. Набор таких критериев совпадает у различных исследователей гораздо чаще, что вполне закономерно, так как в противном случае всякое обсуждение становится невозможным.

По сути мера упорядоченности международных отношений обратно пропорциональна степени их анархичности и, следовательно, характеризует меру приближения к внугриобщественному устройству социальной жизни. Не случайно, одно из первых определений международного порядка было дано представителями английской школы, основатели которой, говоря об институализации межгосударственных взаимодействий, укоренении в них принятых на основе договоров и соглашений единых правил и норм поведения, использовали термин «международное общество». X. Булл считал, что отсутствие в международных отношениях центральной власти не означает, что они обречены оставаться в состоянии «войны всех против всех». По крайней мере, некоторые из государств способны к регулированию своих взаимоотношений и им удается установить общие правила и институты, позволяющие путем устранения насилия, соблюдения юридических обязательств и гарантии собственности избегать риска войны в условиях отсутствия верховной власти. Иначе говоря, они в состоянии сформировать международное общество, в котором действуют совместно и осознанно вырабатываемые и соблюдаемые его членами — государствами — единые унифицированные нормы поведения в отношении друг друга, создаются институты, обеспечивающие стабильность международной системы по трем параметрам: безопасность, суверенитет и территориальная целостность.

Важный теоретический аспект исследования порядка в международных отношениях и мировой политике заключается в следующем. Термин «порядок» предполагает рассмотрение международных событий и их участников с позиций (а) значимости воздействия на мировое развитие и (б) единства, допускающего и даже диктующего обратное, но на самом деле во многом детерминирующее влияние па них со стороны образуемой ими целостности. Иначе говоря, речь идет о необходимости анализа порядка с позиций системного подхода. Впрочем, этот вывод вполне очевидно вытекает из всех распространенных определений порядка, включающих состав взаимодействующих международных акторов, способ их организации в целое и правила поведения, что, в свою очередь, напрямую относится к системному подходу, ведь система есть не что иное, как совокупность элементов, взаимодействие которых придает образуемой ими целостности новое качество. Не случайно, международный (или мировой) порядок и международная (мировая) система часто рассматриваются как тождественные и взаимозаменяемые понятия. Но между ними существуют и отличия, хотя нередко они носят не столько качественный, сколько количественный характер. Как подчеркивает Н. А. Косолапов, по сравнению с системой порядок предполагает более высокую четкость структур, связей зависимости и правил. Система более лабильна, и поэтому одна система может пережить несколько смен порядков, тогда как порядок вряд ли может менять системы [Косолапов]. Для представителей английской школы различие между системой и обществом имеет центральное значение. Первое понятие — логически основное — предшествует второму: если международная система может существовать без общества, то международное общество не может появиться вне системы. Как отмечает X. Булл, начавшееся в XV в. расширение Европы формировало международную систему намного раньше, чем международное общество.

Таким образом, применительно к международным отношениям и мировой политике понятие «порядок» связано с тем или иным набором элементов системы (международных акторов), со способом их организации, а также с правилами и нормами регулирования международной жизни. Можно сказать, что миропорядок^[1] — это определенная организация отношений между политическими акторами, основанная на совместно принятых и соблюдаемых ими принципах и правилах поведения (взаимодействие друг с другом), созданных для этой цели институтах и разделяемых всеми нормах и ценностях.

Сказанное дает возможность выявить структурные характеристики миропорядка. Так, социетальная структура связана со сферами общественной жизни: в этом контексте различают экономический, финансовый, юридический (правовой), информационный и другие виды порядка.

Горизонтальная структура определяет состав и типологию международных акторов: порядок в международных отношениях и мировой политике всегда опирается на определенную группу государств, которые его устанавливают и поддерживают, но вместе с тем он испытывает влияние со стороны и других действующих лиц.

Вертикальная структура включает существование центров силы, количество которых формирует ту или иную его конфигурацию (полярность), и меру иерархичности в распределении военной, экономической, культурной и идеологической власти.

Институциональная структура представлена совокупностью международных и транснациональных организаций (МПО и НПО) и институтов (международное право, договоры, соглашения и т. п.). Кроме того, ее характеризует степень однородности (или разнородности) существующих политических, экономических, идеологических режимов.

Нормативная структура отражает наличие тех правил, норм и традиций регулирования международных отношений, с которыми согласны и (или) которые соблюдают (в той или иной мере добровольно или по принуждению) их участники.

Наконец, понятие символической структуры фиксирует внимание на роли культурной и идеологической составляющих в организации международной жизни, значении общих («универсальных») и «частных» (национальных, этнических, социокультурных…) ценностей.

Международный порядок описывается также в категориях сущего, должного и желаемого. В связи с этим возможен анализ миропорядка как имеющейся реальности (эмпирический миропорядок), как деятельности по управлению и преобразованию этой реальности с позиций нормативно-правовых и ценностных требований (нормативный миропорядок) и как теоретических представлений об улучшенном мироустройстве (воображаемый миропорядок).

Так, в теории политического реализма действующие лица международного порядка — это государства, которые, будучи рациональными акторами, во имя эгоистических национальных интересов стремятся наращивать свою мощь и, следовательно, безопасность при помощи дипломатии и вооруженной силы. Ввиду анархического характера международных отношений за решениями правительств, говоря словами Р. Арона, просматривается «тень войны». В то же время анархия не тождественна беспорядку. Государства способны обеспечить принудительный международный порядок, основанный на использовании вооруженной силы или дипломатического давления. Важным средством его обеспечения является также баланс сил, достигаемый путем заключения союзов, позволяющих ограничивать мощь какой-либо из великих держав, проявляющей гегемопистские амбиции, и гарантировать выживание слабых государств. Еще одним средством является устрашение: например, угроза ядерной войны побуждает государства к осторожности и переговорам. В итоге международное сотрудничество вполне возможно, но чаще оно является вынужденным и всегда основано на рациональном расчете.

С точки зрения неореализма характер международного порядка определяется не столько поведением государств, сколько структурами, динамикой, нормами и институтами, которые располагаются на системном уровне. Их общая особенность состоит в том, что они способны в той или иной мере избегать контроля со стороны государств. Поэтому политические руководители могут и должны, по мнению К. Уолтца, стремиться понять свойства структуры международной системы и вытекающие из нее принуждения и ограничения. В противном случае они должны быть готовы столкнуться с негативными последствиями своих действий. Реалисты, как правило, скептически относятся к роли многосторонних институтов, оценивая ее как достаточно слабую. С их точки зрения, институты создаются и работают там, где есть совпадение целей, еще чаще институты и организации трактуются в духе борьбы материальных и (или) властных интересов между их членами. Классическими в этом отношении являются работы неореалистов Р. Гилпина, Дж. Миршаймера и Дж. Грико.

Неолиберализм отстаивает другое видение порядка в международных отношениях и мировой политике, которое не сводится к межгосударственным взаимодействиям. Так, либеральные институционалисты (например, Дж. Даффилд, Р. Маккалла) считают, что порядок устанавливается путем формирования и развития международных режимов, институтов и интеграционных процессов. С точки зрения траиспациоиалистов (Р. Кохейн, Дж. Розенау и др.), преодолевающие национальные границы информационные, финансовые, торговые, миграционные и иные потоки, так же как деятельность НПО, социальных движений, профессиональных, этнических и других объединений, частных групп и отдельных лиц, формируют взаимозависимую структуру отношений международных акторов, в которой роль и влияние государств минимизируется вплоть до почти полного исчезновения. Здесь речь идет по преимуществу о противопоставлении международного порядка мировому, в рамках которого картина необычайно усложняется, а иерархичность уступает место сетевому принципу, напоминающему паутину многообразных, прочных, наэлектризованных связей всех со всеми. Дж. Розенау, например, привлекает внимание к «акторам вне суверенитета» (индивиды, организованные группы, социальные движения и другие игроки, неподвластные государственному контролю), действия которых приводят к турбулентностям во всей ГМС. Наконец, с точки зрения сторонников теории демократического мира (М. Дойл, Дж. Ли Рей, Б. Рассет), международный порядок устанавливается по мере распространения на незападный мир западных стандартов демократии.

В неомарксистской картине международного порядка единая (и в этом смысле глобальная) иерархизированная капиталистическая мир-экономика сосуществует с плюрализмом анархической межгосударственной системы. Как считает И. Валлерстайн, государства, формируя институциональные рамки права собственности и осуществляя перераспределение общественных благ, смягчают недостатки рынка. Кроме того, жизнеспособность системы обеспечивают соперничество между центрами силы и связанная с ним конкуренция между различными капиталистическими классами. В то же время это соперничество регулируется за счет иерархической структуры, свойственной внутренним отношениям Центра, в которых доминирует единственная гегемон истекая держава. Благодаря своему экономическому и военному превосходству над другими государствами Центра, она играет роль лидера. В XVII в. такую роль играла Голландия, в XIX в. — Великобритания, а в XX и начале XXI в. — США. Навязывая правила игры, отвечающие прежде всего ее собственным интересам, державагегемон вместе с тем обеспечивает стабильное функционирование капиталистической мир-экономики, выгодное для всех стран Центра. В рамках такого порядка гегемонистская держава вырабатывает две геокультурные опоры, призванные легитимировать капиталистическую мир-экономику. Это либерализм — доминирующая идеология, которой удалось распространить идею о том, что существующая экономическая модель мира есть единственная из возможных организаций мирового общества; и сциентизм — разработанная в рамках точных наук основа инструментальной эксплуатации природы, претендующая на единственно верный путь научного познания. Однако именно эти две идейные опоры сегодня находятся в кризисе. Сциентизм теряет свои позиции под напором постпозитивистских подходов в социальных науках.

А гегемония либерализма размывается новыми социальными движениями, которые ставят под вопрос саму модель капиталистического роста, подрывая существующий международный порядок.

Согласно представителям конструктивизма, которые во многом опираются на теоретическое наследие английской школы, главная ошибка всех описанных подходов к проблеме порядка в международных отношениях и мировой политике состоит в неверном понимании соотношения агентов и структур в его формировании. С их точки зрения, реалисты и либералы преувеличивают роль, которую играет агент (государство) в анархическом характере международной системы, недооценивая значение ее структур. Представители неомарксизма же, наоборот, ошибочно считают, что все действия агентов детерминированы структурами. На самом деле, считают конструктивисты, происходит взаимное конституирование: акторы-агенты обладают в своих действиях определенной автономией, которая при этом обусловлена (но не детеминирована) структурами международной системы. Иначе говоря, неверно считать, что государства в международной системе могут все, но следует признать, что они располагают определенными возможностями для создания порядка. Особое значение уделяется при этом нематериальным нормам — верованиям, убеждениям и ценностям — как движущим силам и мотивам поведения акторов в международной системе.

Один из лидеров Копенгагенской школы Б. Бузан считает, что глобальная международная система, вопреки мнению реалистов, не остается неизменной, она претерпевает эволюцию, в процессе которой укрепление международных норм и институтов способствует смягчению международной анархии. По сравнению с прошлыми временами сегодня ГМС уже гораздо меньше подвержена произволу и спонтанным конфликтам великих держав. После холодной войны она более или менее уверенно развивается на пути к «зрелой анархии». В то же время полной зрелости международная анархия еще не достигла. Поэтому ГМС характеризуется сочетанием созревающей анархии в целом и остатками незрелой или традиционной анархии в отдельных регионах Африки, ЮгоВосточной Азии, па Индийском субконтиненте, Ближнем Востоке. Иначе говоря, мы имеем дело с обозначившейся тенденцией трансформации глобальной международной системы в глобальное международное (мировое) общество.

Подобным же образом А. Вендт говорит о сосуществовании в современных условиях трех видов анархии (и соответственно трех международных порядков): 1) гоббсовской, в рамках которой государства рассматривают друг друга как врагов; 2) локковской, где они определяют себя как конкурентов; 3) кантовской, для которой характерно взаимное дружеское восприятие государств. В первом случае мы имеем дело с международным порядком, основанным на соотношении сил между великими державами; во втором — рост институализации позволяет говорить о формировании международного общества; в третьем случае речь идет уже о становлении мирового общества и мирового порядка соответственно.

Таким образом, мы имеем дело с многообразием несовпадающих взглядов на проблемы мирового порядка. То общее, что имеется во всех подходах, — положения, касающиеся критериев его определения, — способно играть методологическую роль в осмыслении природы современного состояния эмпирического и нормативного порядка в международных отношениях и мировой политике.

• [1] Этот термин используется здесь и далее как синонимичный термину «порядок в международных отношениях и мировой политике».