К вопросу об объективной стороне принуждения к изъятию органов или тканей человека для трансплантации

К вопросу об объективной стороне принуждения к изъятию органов или тканей человека для трансплантации

Объективная сторона преступления, предусмотренного ст. 120 УК РФ, характеризуется принуждением, сопряженным с применением физического насилия либо угрозой его применения, к изъятию органов и (или) тканей человека для трансплантации, т. е. в объективную сторону преступления входят деяние и способ его совершения.

Раскрывая объективную сторону указанного преступления, необходимо проанализировать понятие «насилие».

Л.В. Сердюк считает, что насилие — это внешнее со стороны других лиц умышленное и противозаконное воздействие на человека (группу лиц), осуществляемое помимо или против его воли и способное причинить ему органическую, физиологическую или психическую травму и ограничить свободу его волеизъявления или действия¹.

В.В. Иванова определяет насилие как общественно опасное, противоправное физическое или психическое воздействие на другого человека, совершаемое вопреки его воле или помимо ее, представляющее опасность для его жизни или здоровья в момент применения; лишение свободы, могущее повлечь причинение вреда здоровью различной степени тяжести или смерть².

Под физическим насилием Р. Д. Шарапов подразумевает умышленное, неправомерное причинение физического вреда другому человеку против или помимо его воли путем энергетического воздействия на органы, ткани или физиологические функции организма³. К последним он относит дыхание, движение, выделение и т. п.

Следует отметить, что само понятие «физическое насилие» обусловлено тем обстоятельством, что оно направлено на физическую сферу человека, которая состоит из органов, тканей и физиологических функций.

Говоря о «физическом принуждении», И. М. Тяж — кова, в частности, отмечает: «Иногда физическое принуждение отождествляется с физическим насилием. Эти понятия во многом сходны, однако полностью не совпадают. Физическое принуждение включает в себя не только физическое воздействие на телесную неприкосновенность лица, но и иные действия, ограничивающие либо лишающие человека возможности действовать по своему усмотрению. Например, ограничение или лишение свободы»⁴.

При совершении рассматриваемого нами преступления физическое насилие применяется в случае, если предполагаемому донору причиняются физические страдания с целью заставить его дать трансплантат. Психическое или физическое насилие может применяться и по отношению к близким ему людям с тем, чтобы заставить его стать донором. Если о согласии, данном под влиянием насилия, стало известно после операции, то речь может идти только о каком-либо воздействии на лицо, которое вынуждало к ней. Поэтому в добровольности согласия следует убедиться до производства ампутации органа или тканей⁵.

Если врач либо иное лицо будет подвергнуто физическому или психическому принуждению к изъятию органов или тканей человека для трансплантации со стороны злоумышленников, то вопрос об их ответственности должен решаться с учетом ст. 40 УК РФ «Физическое или психическое принуждение». Следовательно, при нарушении условий правомерности причинения вреда интересам донора, если принуждаемый сохранял способность руководить своими действиями, его ответственность будет наступать на общих основаниях за причинение вреда здоровью или жизни донора. Факт же принуждения будет учтен при назначении наказания лицу, подвергнутому принуждению, в качестве смягчающего обстоятельства (п. «е» ч. 1 ст. 61 УК РФ). Лицо, осуществившее принуждение врача или иного лица к изъятию органа или ткани у донора, бу-дет отвечать за те конкретные действия, в которых нашло свое выражение принуждение (причинение вреда здоровью определенной степени тяжести, побои, истязание, угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью)⁶.

Психическое принуждение к донорству выражается в угрозе применения насилия, способной повлиять на волю потерпевшего. Под угрозой применения насилия следует понимать указание на возможность причинения в будущем физического вреда потерпевшему любой степени тяжести⁷. Угроза может быть устной, письменной, сообщенной по телефону, высказана самим виновным или иным лицом, при этом она не влияет на квалификацию, а главное, чтобы потерпевший воспринимал ее как реальную.

В практике встречаются случаи, когда угроза носит неопределенный характер либо выражается в жаргонных или нецензурных формах. При демонстрации огнестрельного, холодного оружия или других предметов, используемых в качестве оружия, такая угроза может быть расценена как угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью. В последние годы все чаще виновные запугивают потерпевших необычными видами угроз, и нередко это достигает своей цели. Так, при разбойном нападении на потерпевшего И. виновные угрожали ему «снести голову», а также насильственной трансплантацией внутренних органов, и это возымело свое действие, так как потерпевший знал о наличии у нападавших знакомых в институте трансплантации органов⁸.

Характеризуя понятие «принуждение», следует отметить, что значение этого слова в русском языке носит негативный характер и означает склонение к нежелательному для человека поступку: «принудить — заставить что-нибудь сделать»⁹.

Принуждение — это психическое давление на потерпевшего в любой форме, также оно означает приневоливание, склонение к какому-либо нежелательному для человека поступку. В толковом словаре русского языка термины «принуждение» и «понуждение» объясняются одинаково. Однако в теории уголовного права имеются исследования, разграничивающие указанные понятия. Принуждение к изъятию органов и (или) тканей означает приневоливание человека к «донорству» путем применения физического насилия либо угрозы его применения. Физическое насилие может выражаться в нанесении побоев, причинении легкого вреда здоровью либо вреда средней тяжести. Виновный может совершить указанное преступление путем угрозы применения физического вреда любой степени тяжести¹⁰.

Поскольку в законе не оговорено иное, следует признать, что насилие или угроза его приме — нения могут быть адресованы не только потенциальному донору, но и другому человеку с целью принудить потенциального донора дать согласие на трансплантацию. Угрозы могут перерасти в насилие, например, избиение или доставление в связанном виде для принудительной операции в медицинское учреждение. Представляется, что одной из форм принуждения к изъятию органа или ткани является обман — под предлогом необходимости проведения медицинской операции¹¹.

Каждый термин, закрепленный в Уголовном кодексе РФ, имеет содержательную сторону, которую достаточно сложно определить. В основном это происходит из-за отсутствия в уголовном законе, а также в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ определений того или иного понятия. Поэтому в таких случаях обращаются к научным разработкам, в которых зачастую тоже имеются «белые пятна» или наличие различных мнений. Подобная ситуация в юридической литературе сложилась вокруг таких понятий, как «принуждение» и «насилие», их соотношения. Отсутствует и единое понимание содержательных сторон физического или психического принуждения, физического или психического насилия¹¹.

Так, К. Л. Акоев, комментируя ст. 120 УК РФ, считает, что «принуждение — это неправомерное воздействие на личность с целью добиться от нее согласия на донорство под угрозой неблагоприятных последствий в случае отказа от него»¹².

С.С. Тихонова говорит, что понятием принуждения «охватываются общественные отношения, возникающие в результате физического и психического воздействия одного человека на другого, посягающие на право личной неприкосновенности последнего с целью заставить его поступить нужным для виновного образом под угрозой неблагоприятных последствий»¹³. В качестве способов такого воздействия, по мнению автора, закон предусматривает как реальное применение насилия, так и угрозу его применения. К сожалению, автор не поясняет, что следует понимать под словосочетанием «неблагоприятные последствия». В свою очередь, заметим, что каждый человек к неблагоприятным последствиям относит разные обстоятельства. Так, например, для кого-то угроза прекращения дружеских отношений будет являться неблагоприятным последствием, однако такую угрозу вряд ли можно считать общественно опасным, незаконным способом принуждения.

Обобщив сказанное, можно сделать вывод о том, что принуждение — это умышленное, общественно опасное, противоправное воздействие на лицо, осуществляемое путем физического и (или) психического насилия, иных незаконных действий (бездействия) с целью заставить данное лицо совершить какие-либо действия или воздержаться от их совершения¹⁴. При этом действия, к совершению которых лицо принуждается, по своему характеру необязательно должны быть преступными. Аналогичной позиции придерживается, например, законодатель Республики Беларусь¹⁵.

Существенным признаком, характеризующим принуждение, является его цель — принудить лицо действовать или бездействовать вопреки его воле. Исходя из этого, в учебной литературе высказывается мнение о том, что по отношению к исследуемому деянию принуждение — это воздействие на личность с целью добиться от нее согласия на донорство под физическим насилием или угрозой применения такого насилия¹⁶.

В процессе применения рассматриваемой нормы может возникнуть вопрос о том, возможна ли квалификация по ст. 120 УК РФ случаев принуждения к донорству путем применения насилия или угрозы такого применения не самого потенциального донора, а лиц, безопасность которых значима для принуждаемого. Исходя из текста ч. 1 ст. 120 УК РФ дать однозначный ответ на приведенный вопрос достаточно сложно. Так, С. С. Тихонова, ссылаясь на зарубежных авторов, говорит о том, что «…создание потенциальному донору психологических условий принуждающего характера» не должно влечь уголовной ответственности за принуждение, поскольку «семейный нажим является обычным и неизбежным в такой ситуации»⁷.

Мы не согласны с таким подходом и полагаем, что, угрожая причинить вред кому-то из близких принуждаемого в случае его отказа предо — ставить свои органы или ткани, виновный тем самым влияет на волю потерпевшего, лишая его возможности адекватно оценить ситуацию.

Более того, необходимо, на наш взгляд, провести аналогию ст. 120 и ч. 1 ст. 131, ч. 1 ст. 132 УК РФ на том основании, что и в том, и в другом случае имеет место подавление воли потерпевшего (применительно к ст. 131 УК РФ — потерпевшей) путем насилия или угрозы его применения. Конструируя диспозицию ч. 1 ст. 131 УК РФ, законодатель поступил более последовательно, включив в число адресатов насилия или угрозы его применения не только саму жертву, но и других лиц. Поэтому представляется целесообразным дополнить диспозицию ст. 120 УК РФ указанием на возможность осуществления принуждения путем применения насилия или угрозы его применения как к самому потенциальному донору, так и к другим лицам¹⁷.

Состав преступления, предусмотренного ст. 120 УК РФ, является формальным, оно считается оконченным с момента принуждения, выраженного в форме применения насилия или высказывания угроз, независимо от того, удалось ли виновному принудить человека к пожертвованию своими органами или тканями для трансплантации или нет. Если же принуждение реализовано и орган или ткани у потерпевшего изъяты, содеянное подлежит квалификации по совокупности совершенных преступлений по ст. 120 УК РФ и, в зависимости от последствий, по статье, предусматривающей ответственность за причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью. В случае смерти потерпевшего преступление должно квалифицироваться по совокупности ст. 120 УК РФ и п. «м» ч. 2 ст. 105 УК РФ.

Совершение иных принуждающих действий, которые не носят насильственного характера: угроза уничтожения имущества потерпевшего, распространение порочащих его сведений и т. п. — не должны рассматриваться в контексте ст. 120 УК РФ как принуждение с угрозой применения насилия и не могут образовывать состав предусмотренного статьей преступления.

Некоторые ученые утверждают, что «…изъятие органа или ткани, совершенное путем обмана, например, под предлогом необходимости проведения медицинской операции также квалифицируется как принуждение»¹⁸. Однако мы не согласны с приведенной точкой зрения и считаем, что при обмане отсутствует такой важный конструктивный признак данного состава преступления, как применение насилия или угроза его применения. В этом случае более уместно было бы предусмотреть ответственность за незаконное изъятие у человека путем принуждения и обмана его органов или тканей. Если же лицо, введенное в заблуждение, дало согласие на изъятие жизненно необходимого органа, отсутствие которого с неизбежностью влечет смерть, то содеянное должно быть оценено как приготовление к убийству. В тех случаях, когда обман был произведен должностным лицом, обязанным предоставлять полную информацию о подобной операции и ее последствиях, его действия должны быть дополнительно квалифицированы по ст. 140 «Отказ в предоставлении гражданину информации» УК РФ¹⁷.

Таким образом, не всякое принуждение, по мнению законодателя, достигает уровня общественной опасности, характерной для преступлений. С другой стороны, для уголовной ответственности достаточно применения виновным лишь одного из способов — насилия или угрозы его применения.

В соответствии с законодательством Российской Федерации о трансплантации надежным свидетельством добровольности согласия потенциального донора на отчуждение фрагментов его организма не может являться его высказывание зависимыми от реципиента лицами. Базируясь на данном законоположении, ч. 2 ст. 120 УК РФ устанавливает квалифицированные составы принуждения к изъятию органов и (или) тканей человека — нахождение лица в заведомо для виновного беспомощном состоянии, а равно в материальной или иной зависимости от него.

С.С. Тихонова представляет невозможным согласиться с определением беспомощности лица рядом ученых-юристов через низкую степень его ориентации в жизненных практических ситуациях и слабую волю. В таком виде определение беспомощности имеет не столько правовой, сколько социально-психологический и нравственный смысл.

Принцип виновной ответственности предполагает необходимость наличия осознания виновным усиливающего уголовную ответственность квалифицирующего признака как условия его вменения. Однако для осознания беспомощности, выражающейся в слабоволии или иных характерологических особенностях лица, требуется достаточно длительное время и большая степень наблюдательности. Кроме того, понятие «низкая степень ориентации в жизненных практических ситуациях» является оценочным и может влечь абсолютно разное смысловое наполнение у различных лиц¹⁹.

В отечественной юридической литературе понятие беспомощности применительно к подобным случаям толкуется правоведами по-разному. Так, В. И. Зубкова полагает, что лицами, находящимися в беспомощном состоянии, должны признаваться «тяжелобольные, спящие, потерявшие сознание, находящиеся в сильной степени опьянения или по иной причине физически не способные противостоять преступнику»¹⁶.

Для характеристики беспомощного состояния в науке уголовного права представляется целесообразным использовать понятие, предложенное Пленумом Верховного Суда РФ в постановлении от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 Уголовного кодекса России)». Указанные в постановлении критерии беспомощности — неспособность оказать сопротивление либо невозможность осознавать происходящее в силу физических либо психических недостатков — являются достаточно конкретизированными и легко определяются в реальной жизни в силу выраженности их форм.

Между тем в названном постановлении указаны лишь примерные критерии беспомощности, что на практике приводит к судебным ошибкам. Нередко суды первой инстанции квалифицируют убийство спящих, находящихся в состоянии сильного алкогольного опьянения как убийство беспомощных лиц. Эти приговоры находят поддержку и при кассационном рассмотрении в Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ. И лишь Президиум Верховного Суда РФ подобную квалификацию отклоняет.

Примером может служить постановление Президиума Верховного Суда РФ от 11 августа 1999 г. по делу Тарасова, совершившего убийство трех лиц, в том числе спящего Осипова. В постановлении говорится, что «по смыслу закона, за убийство лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии… уголовная ответственность наступает, если беспомощное состояние этого лица характеризуется его возрастом (малолетний, престарелый), состоянием здоровья (тяжелобольной или страдающий психическим расстройством, лишающим его способности правильно воспринимать происходящее) и другими обстоятельствами, в силу которых он не может оказать активное сопротивление преступнику или уклониться от посягательства». Далее следует вывод: «Таких данных в материалах дела не имеется. Сон потерпевшегок числу обстоятельств, предусмотренных п. „в“ ч. 2 ст. 105 Уголовного кодекса России, не относится»²⁰.

В другом постановлении Президиума Верховного Суда РФ от 15 декабря 1999 г., вынесенном по делу Зеленко, состояние беспомощности не было установлено в отношении потерпевшего, находящегося в состоянии сильной степени алкогольного опьянения²¹.

Если занять иную позицию и относить к беспомощным лицам спящих, пьяных, потерявших сознание и т. п., придется признать наличие такого состояния и в случаях совершения преступления неожиданно, из засады, при нападении со спины, то есть тогда, когда потерпевший объективно лишен возможности дать отпор преступнику. Более того, если речь идет о таком преступлении, как принуждение к изъятию органов или тканей для трансплантации, его совершение в отношении спящего или находящегося в обмороке просто невозможно, поскольку получение согласия от такого лица нереализуемо практически. Немыслима ситуация, когда спящее лицо принуждается посредством физического насилия или угрозы его применения к согласию на забор у него органов или тканей.

Что касается лиц, находящихся в материальной или прочей зависимости от виновного, то в соответствии со ст. 3 Федерального закона от 22 декабря 1992 г. № 4180−1 «О трансплантации органов и (или) тканей человека» не допускается изъятие органов и (или) тканей для трансплантации у лиц, находящихся в служебной или иной зависимости от реципиента. Под материальной зависимостью, о которой говорится в ч. 2 ст. 120 УК РФ, понимается такая зависимость, при которой от виновного существенным образом зависит имущественное положение потерпевшего (получение от виновного алиментов, нахождение на его полном иждивении, взятие взаймы крупной суммы денег и т. п.). Иной зависимостью, о которой упоминается в законодательстве, может быть зависимость, вытекающая из учебных отношений с виновным, семейная, ситуационная зависимость (лицо, находящееся на лечении, зависит от медицинского персонала). К зависимым лицам в данном случае также следует относить военнослужащих, проходящих срочную службу, заключенных под стражу, осужденных к лишению свободы.

Лица, относящиеся к последней категории, находятся в условиях ограниченной свободы, в связи с чем осуществить их принуждение к изъятию органов или тканей значительно проще. При этом реальные возможности таких лиц защитить свои законные права и интересы ограничены. Не случайно целый ряд международно-правовых документов особо выделяет эту категорию лиц, обращая внимание мирового сообщества на необходимость установления их эффективной защиты.

Следует отметить, что в законодательстве могут встречаться статьи, вызывающие сомнение в плане их необходимости, обоснованности и эффективности.

Особый случай, требующий неоднозначного решения, имеется тогда, когда преступление, предусмотренное Уголовным кодексом РФ, фактически не встречается в следственной, прокурорской и судебной практике. В качестве примера обратимся к материалам табл. 1.

Таблица 1. Число зарегистрированных преступлений, связанных с принуждением к изъятию органов и тканей человека для трансплантации, в 2001;2010 гг.

Она характеризует размеры, динамику и структуру регистрируемой преступности, связанной с принуждением к изъятию органов и тканей человека для трансплантации.

Размер (объем) характеризуемой преступности (ошибочно называемый в некоторых учебниках по криминологии состоянием преступности)²² выражается в абсолютном числе регистрируемых преступлений²³. Сразу можно сказать, что регистрируемый объем преступности, связанной с принуждением к изъятию органов и тканей человека для трансплантации, не отражает ее реального состояния. Такой вид преступности в России осуществляется более масштабно, чем это представлено в табл. 1. Этот вывод становится очевидным, если обратиться к сведениям, приведенным в табл. 2.

Таблица 2. Число лиц, выявленных за совершение преступлений, связанных с принуждением к изъятию органов и тканей человека для трансплантации, в 2001;2010 гг.

Как видим, разница между числом зарегистрированных преступлений и количеством выявленных за их совершение преступников незначительна. Объем выявленных лиц незначительно превышает размер зарегистрированных преступлений. В период 2006;2009 гг. по рассматриваемому виду преступления не выявлено ни одного преступника. В статистике уголовного преследования за 2006;2010 гг. нет ни одного случая применения указанной и некоторых других статей.

В связи с вышеизложенным возникают закономерные вопросы: следует ли эту и подобные статьи сохранять в Уголовном кодексе РФ, утратили ли эти деяния общественную опасность или их отсутствие в следственной и судебной практике объясняется иными причинами? Безусловно, названная статья в настоящее время имеет право на существование, поскольку она выполняет важную превентивную функцию.

Однако следует признать, что преступление, предусмотренное ст. 120 УК РФ, в значительной мере представляется виртуальным. Не только сложно привести пример (тем более типичный), иллюстрирующий это деяние, но и затруднительно его даже представить. Преступникам гораздо проще не принуждать донора к изъятию органа, а изъять этот орган самостоятельно или убить человека с целью использования его органов или тканей. Именно так они чаще всего и поступают. Тогда их действия, в зависимости от наступивших последствий, подлежат квалификации по п. «ж» ч. 2 ст. 111 или п. «м» ч. 2 ст. 105 УК РФ²⁴.

Примечания

трансплантация преступление насилие принуждение

1 См.: Сердюк, Л. В. Насилие: криминологическое и уголовно-правовое исследование. М., 2002. С. 22.

2 См.: Иванова, В. В. Преступное насилие. М., 2002. С. 16.

3 См.: Шарапов, Р. Д. Физическое насилие в уголовном праве. СПб., 2001. С. 290.

4 Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении: учебник / под ред. Н. Ф. Кузнецовой, И. М. Тяжковой. М., 1999. С. 479.

5 См.: Горелик, И. И. Правовые аспекты пересадки органов и тканей. Минск, 1971. С. 41.

6 См.: Крылова, Н. Е. Уголовная ответственность за принуждение к донорству органов и тканей человека по законодательству России и Украины // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 11. Право. 2004. № 5. С. 41.

7 См.: Тихонова, С. С. Прижизненное и посмертное донорство в Российской Федерации: вопросы уголовно-правового регулирования. СПб., 2002. С. 101.

8 Архив Федерального суда г. Пскова за 1995 г. Уголовное дело № 1−244.

9 Ожегов, С. И. Словарь русского языка. М., 1988. С. 483.

10 См.: Хайрутдинов, Ф. Р. Ответственность за преступления против здоровья личности [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.referat.na5. ru/512 146−6

11 См.: Бородин, С. В. Уголовный кодекс РФ. Статья 120. Принуждение к изъятию органов или тканей человека для трансплантации [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.az-design.ru/Projects/ AZLibrCD/Law/CrimnLaw/UKRF97/

12 Российское уголовное право. Особенная часть: учебник / под ред. М. П. Журавлева, С. И. Никулина. М., 2001. С. 67.

13 Тихонова, С. С. Указ. соч. С. 99.

14 См.: Попов, Д.В. К вопросу о соотношении уголовно-правовых понятий: принуждение и насилие // Актуальные вопросы уголовного процесса современной России: межвуз. сб. науч. тр. Уфа, 2003.

15 Уголовный кодекс Республики Беларусь. Минск, 2001. С. 144.

16 См.: Зубкова, В. И. Преступления против здоровья // Курс уголовного права. Особенная часть: учеб. для вузов: в 5 т. / под ред. Г. Н. Борзенкова,

B. С. Комиссарова. М., 2002. Т. 3. С. 201.

17 См.: Смирнов, В.А. Уголовно-правовая характеристика принуждения к изъятию органов и тканей потерпевшего (ст. 120 УК РФ) [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.lawinstitut.ru/ru/science/ vestnik/20 053/smirnov.html

18 Глашев, А. А. Медицинское право. Практическое руководство для юристов и медиков. М., 2004. С. 69−70.

19 См.: Тихонова, С. С. Указ. соч. С. 126−127.

20 Бюллетень Верхового Суда РФ. 2000. № 2.

21 Там же. 2001. № 5. С. 12.

22 См.: Барчук, Т. В. Криминология. М., 2002. С. 38.

23 См.: Кондратюк, Л. В. Система криминологических показателей и методы их вычисления. М., 1978. С. 35−36.

24 См.: Тринчук, В. М. Криминологическая характеристика и предупреждение преступлений в сфере трудовых отношений: дис… канд. юрид. наук. Омск, 2006. С. 62.