Как часто с первых же минут трансляции из театра мы ловим себя на предубежденности, на несвойственной нам придирчивости к спектаклю. Вот актриса стряхнула с ветки дождинки, а мы с удивляющим нас недовольством отметили шорох бумажных листьев. Идут влюбленные по аллее — скрипят доски сцены под их ногами. Таинственное свидание за столиком ресторана — да нет же! — сценический шепот, рассчитанный на галерку, превращает конспиративную встречу в разглашение государственной тайны. И как только мы обнаруживаем эти маленькие подделки, мы не верим уже ничему другому.
Сценические условности, рассчитанные на зрителя в зале, не достигают тех, кто сидит у экрана.
В чем же разница восприятия между зрительным залом театра и трибунами стадиона?
Болельщик, сидящий на стадионе, фактически наш двойник. Мы вместе делим переживания, наблюдая доподлинную игру, исход которой заранее неизвестен. Мы оба одинаково верим в реальность происходящего и одинаково не имеем понятия, что будет через секунду. Мы вместе кричим «мазила!» и «шляпа!» и знаем, что гол — это значит гол, а если на полном ходу «снесли» игрока — его-таки, черт побери, снесли («Позор!», «Долой!», «Судью на мыло!»).
И вот это совместное чувство азарта, эта слитность переживаний, одновременно овладевающая аудиторией «перед» и «за» экраном и рожденная непосредственностью игры на футбольном поле, начисто исчезает, едва лишь камера переносит нас в зрительный зал театра.
Да, перед нами здесь тоже игра, но теперь в значении лицедейства. И если даже по ходу пьесы герои станут играть в футбол (а есть такие пьесы), то гол тут отнюдь не «всамделишний» гол, а сбитый игрок ни больше ни меньше как «притворяющийся» артист, ибо реальность на сцене совсем не реальна, точнее, реальность эта условна, и чтобы поверить в реальность условной реальности, необходима условность веры.
Это одно из «правил игры», существующих в зрительном зале театра, в отличие от трибун стадиона. Мы видим на сцене не реальную жизнь, а всего лишь воспроизведение жизни, имитацию жизни, и если мы не станем «подыгрывать», подчиняясь этим особым правилам, то рискуем и вообще ничего, кроме имитации, не увидеть.
Таким образом, речь идет о негласном договоре, о соглашении между актером и зрителем. Но чтобы зритель мог принять это соглашение, мог легче включиться в эту игру, нужны специфические условия — условия для просмотра. Эти условия создают театр.
