Между тем с не меньшим успехом мы можем пытаться ответить и на вопрос: «Искусство ли книгопечатание?» М. Блейман не обходит и этой проблемы. Он пишет: «Можно зафиксировать перемены в литературной технике, которые принесло с собой книгопечатание. Но стихи всегда остаются стихами, независимо от того, пел ли их неведомый нам рапсод, писал ли Пушкин гусиным пером или Маяковский на „ундервуде“».
Разумеется, М. Блейман всецело прав: книгопечатание не искусство. Но этот факт нисколько не умаляет роли, которую сыграло книгопечатание в судьбах литературы. «Период литературы у всех новейших народов, — писал В. Белинский, — начинается собственно с эпохи изобретения книгопечатания». И еще более определенно: «Понятие о книгопечатании почти тождественно с понятием о литературе», так как «книгопечатание есть великое и могущественное средство к публичности, без которой слово „литература“ есть звук без смысла, тело без души». Изобретение книгопечатания не только утвердило форму романа — «эпопеи нашего времени», оно дифференцировало литературу на прозу и на поэзию, привело к рождению газет. Конечно, автор волен свести эту роль лишь «к переменам в литературной технике», но тогда и изменение судеб драматургии, вызванное изобретением телевидения и кинематографа, он будет вынужден рассматривать лишь в масштабе разночтений в технике исполнения.
И все же объяснимся по существу. Вести спор на условиях, предложенных М. Блейманом: «является ли телевидение искусством?» — бессмысленно. Ибо любое произведение искусства возникает тогда, когда за ним мы чувствуем личность художника. И безразлично, где происходит встреча: на театральных подмостках, на телеэкране или на куске полотна в затемненном зале. Другое дело — предоставляет ли телевидение художнику такие возможности, каких не в силах дать ему ни театр, ни кинематограф. «Я могу понять возникновение радиодраматургии, — пишет М. Блейман. — Отсутствие визуальных элементов…» Удивительная аномалия зрения. Мы согласны видеть особенность радиопьесы, исходя из ее очевидной слабости, и отказываем в автономии телефильму, несмотря на его очевидную силу, на немыслимую по масштабам аудиторию, на возможность апеллировать сразу ко всей стране. Разумеется, и кинофильм в состоянии охватить не меньшую по размерам аудиторию. Однако для этого нужно время. Если можно так сказать, кинофильм обладает «эффектом длительного воздействия», и в этом, пожалуй, он сродни роману. Телевидение (продолжая сравнение) уподоблено ежедневной прессе. Невиданная публичность и оперативность, доступные прежде лишь журналистам, теперь подвластны и телевизионному драматургу.
