«Застой» и повседневная жизнь

Усугубившаяся ситуация в сельском хозяйстве привела к падению темпов производства продуктов питания. В связи с этим стали неуклонно расти цены на продукты в системе рыночной торговли. В 1970 г. они превышали государственные цены примерно на 70%, а в 1985 г. — более чем на 160%. При этом быстрее всего росли рыночные цены на молочные продукты. Они превышали государственные в 1985 г. втрое. Ситуация с продовольствием резко осложнилась. По потреблению многих продуктов СССР значительно отставал от стран Запада. Фруктов же советские люди в 1970—1980;е гг. ели в три раза меньше, чем предусматривалось медицинскими нормами. Уже в конце 1960;х гг. в большинстве городов были введены карточки на мясо, масло, колбасные изделия. В годы застоя появилось идиоматическое выражение «колбасный поезд», отражавшее реальность повседневной жизни советских людей, вынужденных в эпоху «развитого социализма» искать особые стратегии выживания. Подобно мешочникам эпохи гражданской войны, обыватели 1970;1980;х гг. вновь стали заниматься самоснабжением. Только вотличиеот 1918;1920 гг. продукты везли нс с периферии в крупные города, а, наоборот — в провинцию. Часто это делали командировочные, у которых с собой был целый список того, что необходимо приобрести для дома.

Закупки производились не только в двух столицах, но и в закрытых городах типа Арзамаса-16 и Челябинска-70, где снабжение осуществлялось по особым разнарядкам. Непосредственно «колбасными» были в первую очередь электрички, на которых в Москву и Ленинград еженедельно приезжали за продуктами жители близлежащих средних и мелких населенных пунктов.

Внешне благополучно дела обстояли лишь в Москве и Ленинграде, но и здесь с прилавков магазинов исчезли многие продукты питания, перешедшие в раздел так называемых дефицитов, которые распространялись лишь среди определенных слоев населения. В первую очередь к ним имела доступ партийно-административная номенклатура. Уровень ее жизни был весьма высок не столько за счет высокой заработной платы, сколько за счет неограниченного доступа к спецсанаториям, спецзаказам продуктов, спецмагазинам. Эти люди получали улучшенное жилье, имели возможность заказывать себе импортные вещи по каталогам, о существовании которых основная масса населения узнала только в конце XX в. Номенклатура ввела и систему подкормки определенных категорий граждан, позже названных льготниками. Это ветераны Коммунистической партии, Герои Советского Союза, многодетные матери и т. д. К благам были допущены люди, непосредственно занимавшиеся распределением материальных благ, т. е. занятые в сфере обслуживания.

Невозможность купить вещи и продукты в обычных магазинах и в то же время наличие слоя населения, которому все это было доступно, вели к развитию нездоровой тяги обычных людей к приобретательству. Деньги в процессе приобщения к дефициту играли нс самую важную роль. До невероятных размеров разрослось явление «блата». Люди заводили «нужных знакомых», которые могли достать необходимую вещь, устроить к врачу, определить ребенка в вуз. В повседневную жизнь вошла еще одна любопытная практика — запись в очереди на дефицитные товары, например импортные мебельные гарнитуры, бытовую технику, ковры и т. д. Кроме того, люди вынуждены были приспосабливаться к диктату работников торговли, которые нередко искусственно создавали дефицит, стремясь продавать товары «повышенного спроса» в конце месяца. Невозможность покрыть денежную массу товарами вела к повышению цен. Правительство неоднократно увеличивало стоимость «предметов роскоши»: машин, золота, ковров. Не удивительно, что в ювелирных магазинах в брежневское время были или очереди, или пустые прилавки. Обручальные кольца можно было купить только по талонам ЗАГСов и Дворцов бракосочетания.

С середины 50-х гг. СССР справедливо считался самой читающей страной в мире. Но в дефицит превращались и культурные блага. Так, несмотря на огромное стремление населения не только к чтению, но и к приобретению художественной литературы, советская система, погрязшая в хроническом дефиците, не могла обеспечить людей нужным количеством особо востребованных книг. Современники отмечали, что в 1960;1980;х гг. «люди, занимавшиеся распределением книг, — подпиской, продажей в книжных магазинах, в ларьках, — сидели на денежных мешках». Книги становились предметом спекуляции не только по вине государства, но даже, но его инициативе. На предприятиях подписку на хорошую литературу осуществляли с «нагрузкой», то есть, чтобы получить, предположим, собрание сочинений А. П. Чехова, надо было одновременно подписаться и на издание какого-нибудь советского автора, одного их многочисленных членов Союза советских писателей. В 1974 г., прикрываясь нехваткой бумаги в стране, власти наладили выпуск и продажу так называемых «макулатурных книг». Человек должен был сдать в пункт приема вторичного сырья 20 кг бумажной макулатуры. За это ему давали талончик на приобретение особо востребованных книг в ряде крупных магазинов. К их числу относились, например, произведения А. Дюма, М. Дрюона, С. Моэма, зарубежная фантастика и т. д. Талончики сразу стали предметом спекуляции. А в макулатуру понесли книги политического жанра, например, собрания сочинений В. И. Ленина. Эти неприятные для власти казусы иногда проскальзывали в советских газетах, а от пунктов вторсырья требовали внимательного отношения к содержанию сдаваемой гражданами макулатуры. За 6 лет, с 1974 по 1980 гг. было выпущено 24 млн экземпляров макулатурных книг.

Ухудшилась и деятельность системы здравоохранения, что выразилось в сокращении средней продолжительности жизни в СССР и в увеличении детской смертности. В целом по уровню потребления надушу населения к середине 1980;х гг. СССР находился на 77 месте в мире.

Однако внешне правительственные структуры умело создавали видимость благополучия в стране. Постоянно расширялись категории льготников. На предприятиях создавалась система «заказов», т. е. закрытого распределения. Кризисы сельского хозяйства и легкой промышленности прикрывались массированными закупками продовольствия и товаров широкого потребления за границей на так называемые нефтедоллары. Как ни парадоксально, но ситуацию отчасти стабилизировала теневая экономика, специализировавшаяся на подпольном изготовлении в основном изделий, которые не производила легкая промышленность. В этой сфере совершались различные махинации с государственной собственностью, что создавало условия для формирования капитала на криминальной основе. Это было уникальное советское явление, когда на базе государственной экономики в тесном контакте с ней существовал не только криминальный рынок, но и капиталистические отношения на криминальной основе.

Всеобъемлющее господство коммунистической партии явилось своеобразной основой развития в советском обществе двойной морали, двойных жизненных стандартов. Двоемыслие захватывало и повседневную жизнь. Это выражалось в нарастающей волне анекдотов о режиме, которые с удовольствием рассказывали друг другу члены КПСС. В 1970;е гг. стали популярны всякого рода «юбилейные ударные вахты», «массовые движения за достойную встречу» съездов партии и юбилейных дат, «месячники дружбы» и т. д. Это была своеобразная игра, создававшая иллюзию общенародного единства, приверженности к коммунистической идеологии, атмосферы достижений успехов. Эпоха застоя породила особую лексику, которую ныне нельзя воспринимать без улыбки. «Чувство глубокого удовлетворения», «полное единение», «всеобщее одобрение» — типичные смысловые клише 1970— 1980;х гг. Активно навязываемые идеологическими структурами, воспринимались они большинством населения с огромной долей иронии.