Ланкийский буддизм. 
Буддизм. 
Восточные церкви. 
Православие

Формирование и эволюция тхеравады

Буддизм и буддийская община в Шри-Ланке имеют долгую и сложную историю. Современное деление сангхи на составляющие ее группы-никаи восходит к концу XVIII — началу XIX в., однако различные школы и течения внутри нее существовали практически с самого утверждения буддизма на острове в III в. до н.э. «Остров Будды» (Буддхадвипа) — традиционное наименование Шри-Ланки. Среди стран распространения буддизма Шри-Ланка занимает особое место: здесь в I в. до н.э. был записан буддийский канон Типитака. Ланка, согласно бытующим представлениям, считается избранной Буддой для того, ч тобы стать хранительницей учения, и выступает в исторических хрониках острова правопреемницей буддийской традиции, переданной ей из Индии. С III в. до н.э. она становится центром «буддийской цивилизации», законодателем южной ветви буддизма — тхеравады (хинаяны), распространенной также в странах Юго-Восточной Азии. История буддизма и буддийской общины на острове тесно переплетена с развитием ланкийской культуры и государственности.

Древние и средневековые столицы Шри-Ланки, многочисленные буддийские монастыри и места паломничеств до сих пор поражают величием архитектурных и скульптурных ансамблей, созданных в русле буддийской традиции. В первые века н.э. на Ланку проникли и получили довольно широкое распространение идеи различных махаянистских школ, а также индуизма, которые буддизм тхеравады постепенно впитывал в себя наряду с представлениями и практикой добуддийских местных культов. Данные палийских хроник и эпиграфики свидетельствуют о процессе огосударствления буддизма, с одной стороны, и приобретения государством целого ряда теократических черт — с другой.

Сангха состояла из нескольких варьирующихся во времени и противостоящих друг другу групп. В XIII—XIV вв. произошло объединение разрозненной буддийской общины под единым руководством сангхараджи — главы сангхи, однако это крупное преобразование в религиозной жизни острова не погасило разногласий между группировками буддийского монашества, приверженными различным буддийским школам. Тем не менее еангха Шри-Ланки оставалась на протяжении столетий в глазах буддийского мира хранительницей учения тхеравады, и буддийские монахи Бирмы (Мьянмы), Сиама (Таиланда) и Камбоджи приезжали на остров для изучения хранившихся там священных текстов и прохождения обряда высшего посвящения — упасампады, а возвратясь в свои страны, основывали там буддийские общины, но ланкийскому образцу.

Буддийская еангха Шри-Ланки выступает на всем протяжении исторического развития острова как создатель и хранитель системы буддийских ценностей и буддийского образа жизни. Преемственность в развитии буддийской религиозно-культурной традиции проявилась в складывании единых критериев устройства монастырских комплексов, культовой практики и обрядности, а также устойчивых стереотипов монашеского поведения.

Буддизм всегда играл активную политическую роль в ШриЛанке. С самого его утверждения в качестве государственной религии существовала тесная связь между сангхой и верховной светской властью. Политические изменения в сингальском государстве и внутреннее развитие сангхи были взаимозависимы, и периоды конструктивных реформ буддизма, унификации и очищения общины обычно совпадали с периодами политической централизации, в то время как периоды раздробленности, как правило, вели к ее фрагментации. Сангха вмещала в себя как опору светской власти, так и оппозицию ей. Часть общины находилась вне власти и политики. Неустойчивая структура общества, находящегося в процессе социально-экономического и этноконфессионального формирования нашла отражение внутри сангхи, обусловив ее аморфность: идея существования единой сангхи скорее структурировалась в головах хронистов как некий идеальный недосягаемый образец, нежели реально действующий религиозный институт.

Ланкийская историко-хроникальная традиция строилась на концепции единства государственной власти и буддийской сангхи, согласно которой Будда уготовил Ланке (Синхаладипа — остров сингалов) особую роль хранителя учения (Дхаммадипа — остров дхаммы), а сингалам — судьбу народа-избранника, призванного защищать свою землю и религию от посягательств извне. Сингало-буддийская концепция государства персонифицировалась в личности правителя — покровителя и защитника сингалов и сангхи. Основная задача верховной власти согласно этой концепции — управлять страной так, чтобы выполнить предначертанную свыше благородную миссию сохранения буддийской религии в чистоте. Этой высшей целью мерялись все поступки как правителей, так и представителей буддийской сангхи. На протяжении всей истории развития буддизма на острове светская власть стремилась превратить сангху в свою опору и институт собственной легитимации, сделав ее параллельной структурой, наделенной функцией освящения государственности. Архаичные представления о сакральной роли царя после принятия буддизма нашли отражение в функции царя как покровителя буддийской общины, обладающего правом активно участвовать в ее внутренней жизни. Не менее существенным было влияние буддийской общины на дела государства: сингальские цари признавали верховную власть сангхи, главы монашеской общины острова благословляли правителей на царство.

Несмотря на то, что буддизм с III в. до н.э. стал государственной религией Ланки, сингальский двор продолжал оставаться под сильным влиянием традиций южно-индийских царских династий. «Индианизация» сингальского двора оказалась стойкой и сохранялась на всем протяжении средневековья. Махаянизм и пуранический брахманизм имели многочисленных сторонников на Ланке, и махаянистские и индуистские культы постепенно заняли прочное место в буддизме, став его неотъемлемой частью. Становление традиции взаимодействия буддизма и государства привело к оформлению нерасторжимого единства светской и духовной власти.

Сангха не была единой начиная с периода государства Анурадхапуры (III в. до н.э. — X в. н.э.) и продолжала быть раздробленной в период государства Полоннарувы (XI—XIII вв.). Периоды ее централизации (так же, как периоды централизации сингальского государства) носили эпизодический характер и представляли собой скорее «насилие» над естественным развитием, нежели возвращение к «норме». XIII—XIV вв. стали переломными в истории средневековой Шри-Ланки и были отмечены перемещением центров экономической, политической, религиозной и культурной жизни острова из веками обживавшихся районов «сухой зоны» северозапада и северо-востока во «влажную зону» юго-запада (государства со столицами в Дамбадении, Япахуве, Курунегале, Гамноле). Децентрализация вела к образованию пикай, ассоциировавших себя с соперничавшими столицами, и сопровождалась дальнейшей фрагментацией общины на социальной, кастовой и этнической основе. К началу XVI в. возникли новые государственные образования — Котте, Ситавака, Райигама, Канди, Джафна. Сангха была разделена по региональному принципу. Ее составные части имели устойчивые, отличные друг от друга формы бытования.

Религиозный синкретизм стал характерной чертой ланкийского буддизма. Пожалования земельных угодий и ирригационных сооружений монастырям, являвшимся оплотом государственной власти, порождали борьбу за монастырскую собственность между отдельными группами монахов, выступавших за перераспределение земельных угодий, пожалованных правителями, и разнообразных пожертвований мирян сангхе (дана). Водораздел бедность — богатство становится одной из форм дифференциации буддийского духовенства, а выступления сторонников аскетических братств против «официальной» сангхи, «погрязшей» в роскоши, — устойчивой чертой развития буддийских институтов острова. За созданием школ аскетического направления нередко стояли сами правители, пытавшиеся с их помощью бороться с непомерно обогатившейся сангхой для сбалансирования ее влияния со светской властью.

В сангхе, зависимой от социума, постепенно складывается собственная внутренняя иерархия, основанная не на градациях посвящения, а на изначальной принадлежности монахов определенным стратам мирского общества: социальная организация сангхи как в зеркале отражала структуру породившего ее социума. Представление о «чистоте» на основе принадлежности к определенным сословно-кастовым группам широко распространяется в ланкийском обществе. Процесс сословно-кастовой стратификации глубоко затронул буддийскую общину острова, став одним из важнейших факторов ее дифференциации, сохранившим свою устойчивость вплоть до XX в. Запрет на вступление в общину представителей новых, формирующихся сословно-кастовых групп ланкийского общества был своеобразной превентивной мерой против размывания сангхи мигрантами с субконтинента и процесса «индианизации», а также против закрепления и повышения статуса вновь прибывших групп в ланкийском обществе. Принцип иерархичности сангхи по степени духовного совершенства, учености, отрешения от мирского и постижения истины перерастает со временем в административное соподчинение рангов, законодательно закрепленное разными степенями и титулами. Помимо социальной и сословно-кастовой стратификации все возрастающую роль в общине начинают играть кровно-родственные узы.

Особенности самой доктрины — ее относительность и недогматический характер, толерантность, отсутствие единой церковной организации как единственного источника авторитетных интерпретаций — привели к возникновению ряда школ и течений, «творчески» трактующих буддийские заповеди. Появление огромной по объему комментаторской литературы, по-разному толкующей неясности и спорные вопросы в учении, а также обширной хроникальной литературы, создававшейся монахами, принадлежавшими к различным буддийским монастырям, обусловило благоприятный климат для возникновения множества новых направлений и групп. Борьба монастырей происходила в различные периоды на разных уровнях. Так, в период существования государства Анурадхапуры.

(Ill в. до н.э. — X в. н.э.) это противостояние трех крупнейших монастырей Махавихары, Абхаягиривихары и Джетаванарамавихары, являвшихся приверженцами различных школ буддизма, связанных либо с тхеравадой, либо с махаяной. Она закончилась созданием синтетической традиции: становлением так называемого «ланкийского буддизма"/"сингальского буддизма», вместившего в себя все предшествующие религиозные направления под эгидой буддийских форм мировоззрения и совпавшего во времени с периодом складывания сингальского этноса.

В период существования государства Полоннарувы (XI— XIII вв.) и далее происходит перегруппировка сил внутри сангхи и борьба монастырей начинает олицетворять становление различных течений внутри самого «ланкийского буддизма», который хотя и претендует на роль хранителя тхеравадинской традиции в первозданном виде, на деле является его расширительной трактовкой, адаптирующей его к новым условиям. При возникновении трений между никаями каждая из них претендовала на роль законодателя, заявляя, что все другие школы не соответствуют канону, каждая призывала очистить общину от неправедных монахов. Официальная часть буддийского духовенства, являвшаяся оплотом государственной власти, осуждала раздробленность и выступала за объединение сангхи под единым руководством старейшин Махавихары. Созданная монахами Махавихары «центральная» хроникальная традиция, представленная «Дипавамсой» (Повествование об острове), «Махавамсой» (Великое повествование) и «Чулавамсой» (Малое повествование) трактует единство сангхи как общественное благо, а ее разрозненность — как разрушение социума. Сакрализация хроникальной традиции Махавихары способствовала внедрению идеи унификации и централизации сангхи в историческое сознание сингалов.

При всем многообразии форм существования «ланкийского буддизма» и буддийской сангхи в традиционном обществе ШриЛанки сложился единый комплекс представлений, поведенческих нормативов и образа жизни, освященных и направляемых тхеравадинской традицией. Этот комплекс оказался столь устойчивым, что пережил колониальный период, длившийся четыре с половиной столетия, и сохранился почти в неизменном виде вплоть до настоящего времени. При всей дифференцированности буддийской сангхи были выработаны и закреплены единые критерии устройства монастырских комплексов, включая архитектурные и скульптурные нормы, устойчивые стереотипы монашеского образа жизни, культовой практики, обрядов жизненного цикла; практика совместных паломничеств и проведения религиозных праздников. Буддийские монахи выполняли функции, далеко выходящие за рамки традиционных предписаний канона и исполнения религиозного долга. В традиционном обществе они, несомненно, представляли собой самую образованную часть населения: среди них были хронисты, поэты, архитекторы, скульпторы, художники, ремесленники, они были сведущи в вопросах медицины, права, земледелия. Буддийские монахи, принадлежавшие к различным никаям, создали несколько версий историко-хроникальной традиции, продолжающей свое развитие и в настоящее время.

К XVI в., времени начала процесса колонизации острова европейскими державами, буддийская сангха представляла собой сложившуюся устойчивую систему с отлаженным механизмом самокоррекции. Столкновение ланкийского общества с колониальным натиском создало исторические условия, при которых возникли новые внешние стимулы для работы этого механизма. Неблагоприятная обстановка, в которой оказалась сангха, заставила ее вырабатывать дополнительные формы противостояния колониальному проникновению и христианизации.