Лингвоаргументативные характеристики жанров политической коммуникации (на материале речей Уинстона Черчилля)

ДИПЛОМНАЯ РАБОТА

Лингвоаргументативные характеристики жанров политической коммуникации (на материале речей Уинстона Черчилля)

Дипломная работа посвящена характеристике жанров политической коммуникации на основе рассмотрения и анализа речей политического деятеля У. Черчилля.

Цель политического дискурса У. Черчилля — не столько «информировать», сколько сформировать при этом положительное или отрицательное отношение адресата к чему-либо или изменить его мировоззрение, повлиять на его образ мыслей. Поэтому функция воздействия в политическом дискурсе всегда присутствует. При этом успешность аргументации определяются степенью воздействия на адресата, достижением согласия между коммуникантами.

Несмотря на большой интерес в научных исследованиях к индивидуальным особенностям личности Уинстона Черчилля, отразившимся в его неординарных по языку текстах (У. Черчилль — лауреат Нобелевской премии по литературе 1953 года) самых разных жанров, которые подробно рассматриваются в работе; до сих пор, на наш взгляд, присутствует актуальность в изучении жанров политической коммуникации, которые предлагается рассмотреть через призму лингвоаргументативного подхода на материале речей выдающегося политика, и которые выступают объектом исследования в данной дипломной работе.

Предметом изучения являются лингвоаргументативные особенности построения и реализации стратегических линий коммуникативного поведения У. Черчилля в разножанровых речевых произведениях, изучение личностного фактора в аргументации, определяющего потенциал аргументативных средств в речевых актах.

Целью работы является выявление и описание лингвоаргументативных характеристик жанров политической коммуникации. Реализация поставленной цели обусловила необходимость решения следующих исследовательских задач:

— рассмотреть теории аргументации и коммуникации как наиболее соответствующий инструмент для всестороннего исследования жанров политической коммуникации;

— описать политическую коммуникацию, как особую форму коммуникации, которая лежит на пересечении разных научных областей и которая связана с анализом формы, задач и содержания дискурса, употребленного в определенной «политической ситуации»;

— проанализировать с лингвистической точки зрения дискурсивные практики вариативной интерпретации действительности, которые определяются устойчивыми наборами языковых средств, свойственных данному политическому субъекту, а также методы их исследования;

— выявить лингвоаргументативные характеристики жанров политической коммуникации и описать жанровый спектр политического дискурса языковой личности У. Черчилля;

— рассмотреть существующие концепции и классификации лингвоаргументативных стратегий.

Изучение речевого поведения, его лингвоаргументативных характеристик, в том числе речевых стратегий и тактик, способствует развитию интеграции гуманитарных дисциплин, о чем свидетельствуют исследования последних лет, являющиеся теоретической основой работы (Н.Д. Арутюнова, А. Н. Баранов, Д. Болинджер, Г. А. Брутян, М. Н. Грачев, Т.А. ванн Дейк, О. С. Иссерс, В. Б. Кашкин, В. П. Конецкая, О. Н. Паршина, Г. Г. Почепцов, А. А. Романов, С. А. Сухих, С. Тулмин, Е. И. Шейгал и др.).

Материал исследования — различные по историческому периоду, характеру, формату, жанрам и стилистике произведения У. Черчилля: личные письма; статьи и очерки; публичные (в т. ч. парламентские) речи; выступления (обращения) по радио и в других средствах массовой информации; политические документы; исторические исследования; автобиографические и биографические жизнеописания.

Материалы исследования являются практически значимыми для курсов теории языка, стилистики английского языка, риторики, теории коммуникации. Его результаты могут быть использованы в спецкурсах по политологии, прагмаи когнитивной лингвистике, логике, при обучении студентов эффективной аргументированной речи и критическому восприятию убеждающей речи, культуре речи и коммуникативистике.

В ходе работы были использованы различные методы исследования, обусловленные спецификой материала и поставленными задачами: описательный, типологический, сравнительно-сопоставительный, методы критического дискурс-анализа, интерпретации текста; приёмы контекстного, когнитивного, количественного анализа.

1. Аргументация в коммуникативном процессе

1.1 Аргументация как научная дисциплина. Виды аргументации

политический коммуникация черчилль дискурс Еще в древние времена аргументация стала предметом размышления и исследования для великих умов человечества. Разработке проблем аргументации посвящали свои усилия философы Древнего Китая и Индии. Проблемы аргументации занимали Протагора и Сократа, Платона и Аристотеля. По мнению А. Алексеева, поиски Аристотелем ответа на вопрос, как нужно аргументировать и как не следует этого делать, явились одной из отправных точек в создании такой науки, как логика (Алексеев 1991).

Внимание к проблемам аргументации как в логике и неориторике, так и в лингвистике и, как следствие, формирование теории аргументации обусловлены двумя факторами, а именно, социологизацией знаний и углубляющейся внутринаучной специализацией, результатом которой стало появление множества новых научных дисциплин (социология коммуникации, когнитология, конфликтология, эпистемология, праксиология).

Аргументирование представляет собой форму деятельности человека, в которой он реализует себя как языковая личность, и в которой оказываются задействованными его знания и представления, система ценностей и здравый смысл, коммуникативные навыки и логическая культура, его эпистемическое и эмоциональное состояния, социальные параметры аргументативной ситуации. Все это свидетельствует о сложной природе аргументации как процесса и объясняет интегральный характер теории аргументации.

Аргументация реализуется как аргументативный дискурс, определяющими особенностями которого становятся противоречие, выражающееся в когнитивном конфликте, в столкновении мнений, и противопоставление как когнитивное моделирование сообщения, как техника убеждения.

По мнению многих исследователей, сама проблема аргументации продолжает оставаться одной из самых сложных в логике, и почти незатронутой в лингвистике (А.Н. Баранов; Е. Н. Белова; Т. В. Губаева; Н. Н. Ивакина; Е. В. Клюев; Н.Ю. Фанян). Сложность определения и построения теории аргументации заключается в комплексном характере последней. Поэтому дать определение аргументации, которое бы в равной мере устроило всех специалистов, вряд ли возможно. Едва ли можно согласиться, например, с определением аргументации, сделанным А. Бирсом: «Аргументация — это способ заставить другого сделать то, что не хочется делать самому» (Баранов 1990:5). Такая интерпретация касается только части процесса аргументации. Как речевое воздействие на ментальную сферу реципиента аргументация является объектом глобальной и междисциплинарной теории речевого воздействия. Область пересечения теории аргументации и теории речевого воздействия велика, но не поглощает первую контекстом, с учетом социальных факторов, моделей меняющегося поведения целиком, так как аргументация может осуществляться и невербальными способами, то есть неречевыми. Потребность в аргументативном доказательстве правоты своей точки зрения является одной из коммуникативно-деятельностных потребностей языковой личности, источником которых «является не имеющий границ процесс общественного производства духовных и материальных ценностей, деятельность в широком смысле слова» (Караулов 1987:212).

Слово «аргументация» восходит к латинским словам аrgumentum, arguo, означающим «пояснение», «проясняю». Аргументацию можно определить как социальную, интеллектуальную, вербальную деятельность, служащую оправданию или опровержению точки зрения, представленную системой утверждений, направленных на достижение одобрения у определенной аудитории (Алексеев 1991). В ходе аргументации говорящий действительно стремится как можно яснее представить свою точку зрения, игнорируя в некоторых случаях возможные последствия своих доказательств и реакцию адресата. По этой причине в основу многих других определений аргументации положен фактор разногласия. Кроме этого аргументация определяется как «техника речи, направленная на убеждение собеседника, аудитории» (Рождественский 1999), «приведение одних доказательств для подкрепления или обоснования других», «способ доказательства» (Клюев 1999). Г. А. Брутян, давая определение аргументации, указывал в качестве ее сущностного признака то обстоятельство, что в ходе аргументации «создается убеждение в истинности тезиса и ложности антитезиса как у самого доказывающего, так и у оппонента» (Брутян 1992).

Так как в процессе аргументации оратор стремится привести доводы и аргументы в защиту своей точки зрения, и тем самым убедить в его обоснованности утверждений или предположений аудитории, важное значение имеет обратная связь получателя информации. В зависимости от ее реакции корректировать свои аргументы или менять их. Целью аргументации или убеждения является достижение согласия с аудиторией.

Если аргументация является предметом исследования и изучения, то существует определенный заказ на эти исследования. Знание того, как происходит изменение взглядов индивида и принятие им определенной точки зрения, позволяет: 1) воздействовать на концептуальную картину мира и осуществлять власть; 2) быть свободным от манипуляций; 3) постепенно освобождаться от воздействия и становится способным принимать самостоятельные решения.

Многие исследователи строят свои определения аргументации с помощью ряда положений:

1) аргументация является социальной деятельностью;

2) аргументация является интеллектуальной деятельностью;

3) аргументация является вербальной деятельностью;

4) аргументация относится к вопросу мнения;

5) целью аргументации является оправдание или опровержение мнения;

6) аргументация состоит из набора утверждений;

7) аргументация направлена на получение одобрения от аудитории.

Следовательно, аргументация — это «социальная, интеллектуальная и вербальная деятельность, служащая тому, чтобы оправдать или опровергнуть мнение, состоящее из набора утверждений и направленное на получение одобрения от аудитории». В процессе аргументирования говорящий реализует себя как языковая личность, демонстрируя свою языковую, коммуникативную и лингвистическую компетенцию. Задействованными оказываются его знания, представления, здравый смысл, ценностная система, его эпистемическое, эмоциональное состояние, а также его социальный статус и социальные роли, которые ему приходится «исполнять».

В становлении теории аргументации как научной дисциплины решающими оказались две «волны» во второй половине нынешнего столетия: 60−70-ые гг., когда С. Тулмин, Х. Перельман, Ольбрехт-Титека поставили вопрос о сущности аргумента и аргументация применительно к языковой аргументации, и исследования, последовавшие в 80-х гг., когда теория аргументации завоевала популярность. Но даже после двадцати лет исследований теорию аргументации описывали лишь как дисциплину будущего (would-be-discipline) (Willard 1982). Современная теория аргументации может быть определена как интегральная дисциплина, сочетающая данные логики, психологии, лингвистики, философии, социологии, праксиологии и многих других дисциплин (Баранов 1990:6).

Интеграция наук и их взаимовлияние привели к тому, что главными в теории аргументации стали факторы социального характера — фактор доверия при аргументации, дистанция между исходной и получаемой информацией, эмоциональное воздействие на реципиента, формирование его позиции и др. Это влечет за собой решение следующих вопросов: особенности аргументативного дискурса, соотношение аргументации и доказательства; соотношение аргументации в различных функциональных стилях; соотношение информативной достаточности и избыточности при аргументации; макрои микро речевые акты; структурирование аргументации; текстовые категории в формировании аргументативного дискурса; конфигурация социальных ролей и ее влияние на аргументативный дискурс; монологический и диалогический типы аргументации; соотношение вербально и невербально передаваемой информации; типология конфликтности и характер ее соотношения с кооперативностью; контекстная обусловленность высказывания в аргументативном дискурсе; аффективные последствия аргументации; национально и исторически маркированные модели аргументации. Новый этап в развитии теории аргументации связан с повседневной коммуникацией, с непосредственным речевым воздействием (Конецкая 1997).

Широкий круг дисциплин, связанных с аргументацией, и спектр рассматриваемых проблем указывают на то, что естественноязыковая аргументация является многогранным явлением. Она всегда предполагает диалектическое единство двух процессов — внутреннего (принятие решении) и внешнего (процесс социального взаимодействия с целью убеждения реципиента). Каждый из этих процессов определяется многочисленными, различными по своей природе факторами. Поэтому аргументирование, на наш взгляд, можно рассматривать как случай использования языка, который отождествляется не с установлением только истинностного значения, а с широкой интерпретацией фактов.

Аргументация динамична, так как это — всегда процесс. Неудивительно, что она связана прежде всего, с предикацией, поскольку любая мысль всегда предикативна. Особенность аргументации как процесса заключается в создании убедительности в установке; на убеждение адресата. В идеале стратегическая задача аргументации — убеждающее воздействие — достигается за счет достоверности аргументов, их непротиворечивости, достаточности и последовательности их представления.

Аргументация может быть охарактеризована как один из ментальных процессов, потому что как способ рассуждения аргументация — мыслительный процесс (Брутян 1992:46), требующий напряженной мыслительной деятельности. В качестве основных своих функций она предполагает объяснение, подтверждение, резюмирование, исправление, возражение и др. Безусловно, любые речевые акты (РА) оставляют ментальный след в голове адресата, в том числе и РА, не образующие макро акт аргументации. Однако аргументация сопровождается вызовом из памяти, из базы знаний обобщающих фреймов. В результате оказывается задействованной тезаурусная часть информации, следовательно, ментальный след становится «глубже».

Также, аргументацию можно определить как коммуникативный процесс — процесс воздействия на адресата преимущественно вербальными средствами с целью устранения когнитивного и аксиологического диссонанса. Когнитивный диссонанс в данном случае трактуется в соответствии с представлениями Л. Фестингера не как несоответствие между знаниями и поведением, а как расхождение между двумя разными видами знаний.

Причиной аргументации некоторые лингвисты считают разногласие между участниками коммуникативного акта (Губаева 1995; Фанян 2000). Думается, что это когнитивный или аксиологический диссонанс, конфликтность в широком смысле слова, понимаемая как несоответствие между объемом пропозиций, знаний, которыми они обладают. Несогласие, эксплицитно выражаемое одним из них, становится вызовом, стартовой точкой аргументации. В спонтанной коммуникациии аргументация нередко вырастает из конфликтных взаимоотношений, сопряженных с негативными эмоциями (argument with a negative conflictual experience barged with negative emotion) (Gilbert 1995).

В коммуникативном процессе конфликтная ситуация реализуется как аргументативная ситуация, которую также можно определить как когнитивную универсалию, поскольку общение строится на основе универсальных коммуникативно значимых семантических закономерностей. Отличие аргументативной ситуации от конфликтной заключается в том, что она предполагает нацеленность на разрешение конфликта вербальным способом. Учесть невербальные аспекты коммуникации, а также целый набор аргументативно-релевантных неязыковых компонентов, в том числе, антропологические и социальные факторы, позволяет понятие аргументативного дискурса. Именно в нем актуализируется аргументативная ситуация, учитывается интеракциональный характер коммуникации, поскольку дискурс — это всегда системный процесс координации деятельности коммуникантов. В нем языковая личность реализуется как вид полноценного представления личности, вмещающей в себя психологические, социальные, этические и другие, компоненты, но преломленные через ее язык, ее дискурс (Конецкая 1997).

Речевым способом выражения аргументации является текст, преимущественно в диалогической форме, хотя и не исключена и монологическая (например, научная статья). Если учитывать, что текст — есть сознательно организованный результат речевого процесса, и что целью аргументативного речевого процесса является убеждение, то в любом тексте потенциально возможно выделение аргументативных сегментов.

Не менее важно и то, что убеждение, являющееся целью аргументации, обязательно включает фактор добровольного выбора со стороны убеждаемого. Многие другие неязыковые элементы общения, такие как ирония, лесть, ложь, также должны получить место в соответствующих лингвистических построениях (Клюев 1999).

Установка на убеждение делает целесообразным выделение аргументативного фокуса. Чтобы обеспечить связность и действенность говорящий должен избирать такие средства вербализации, знаний, которые бы сохраняли текущий фокус или указывали на перемещение внимания с одного фокуса на другой. В перемещении фокуса особую роль играют риторические предикаты, тема-риторическое членение, референциальные характеристики пропозиции, синтаксические роли. Языковые единицы или речевые конструкты, помещаемые в аргументативный фокус, с точки зрения аргументатора способны обеспечить наибольшее воздействие на адресата. Ими становятся аргументемы.

Существуют практическое и теоретическое аргументирование (Баранов 1990). В теоретической аргументации важны правила сохранения истины (truth-preserving rule), дабы не прийти к ложным заключениям. Объектом практической аргументации является единое нормативное суждение. Практическое аргументирование в спонтанной коммуникации сводится не к истинным или ложным утверждениям, а скорее к разрешению создавшейся конфликтной ситуации. Поэтому, если и существуют правила практической логики, то соблюдение их означает способность придерживаться плана, оправдывающего достижение поставленных целей.

Виды аргументации включают аргументацию от конкретного к абстрактному, от абстрактного к конкретному, ассоциативное, описательное, аналитическое аргументирование. Аргументация может быть прямой и косвенной; собственно аргументацией, контекстно-обусловленной аргументацией и композиционно-обусловленной; имплицитной и эксплицитной. Для академического дискурса, например, характерна демонстративная аргументация с эксплицитными логическими связями, четким развертыванием доказательств. Спонтанную аргументацию «подпитывают» импликации. Расчет в ней делается на кратковременную память и непосредственное восприятие, на эмоциональность. В ней доминируют ассоциации. При аргументации в академическом дискурсе, например, происходит апелляция к глубинным уровням знаний, то есть имеет место когнитивная аргументация.

Возможно выделение одиночной (single), множественной (multiple) и подчиненной (subordinate) аргументации. Аргументация для выражения и поддержки первого основания — главная, для второго — второстепенная. Номинативная аргументация позволяет навязать концептуальную модель, интегративная аргументация — выделить слои в структуре знаний. Одним из видов аргументации является цитирование. Выделяют правовую, немонотонную (nonmonotonic), аргументацию здравого смысла (соmmon sense reasoning), аргументацию аннулирования (defeasible argumentation). Применительно к проблеме аннулирования аргументов возникает вопрос о едином состоянии мира или нескольких миров (multiple extension), множественных контекстах (multiple contexts), концентрации миров (cluster of worlds), рамках референций (frame of reference), поскольку при аннулировании происходит ревизия знаний и поиск знаний, информации о мире (Oostdam 1990:224).

Немонотонная аргументация, оформившаяся в 80-е годы XX века в связи с компьютерным программированием, и развивавшаяся на основании математического и логического моделирования, относится к числу лингвистически независимых. Считается, что немонотонная аргументация касается случаев рассуждения при недостаточных знаниях о мире, организуемых нелогическим путем (Engelfreit, Treur 1996:111). Различают аргументацию знаковую и каузальную. Знаковое аргументирование выходит за границы вербальной коммуникации, но чаще всего эти виды аргументации переплетаются. Помимо перечисленных выше видов существует:

— аргументация дефинициями, которые не тождественны словарным дефинициям. Это предполагает создание высказывания — актуализированного предложения. Это более сложно чем аргументация отдельными словами, поскольку выразить аргумент одним предложением чрезвычайно сложно. Результатом аргументации путем дефиниций стало рождение Конституции США: многие ее положения оформились именно в ходе дебатов между Линкольном и Дугласом;

— аргументация путем объяснения, основанная на каузальной связи. Доказательность и действенность аргументации зависят от источника данных, последовательности и связности отдельных фактов. Трудности при аргументации возникают в случае уязвимости, несостоятельности посылок, аргументов, выводов (defeasibility) и нарушений каузальных связей;

— аргументация путем иллюстрации, которая основывается на аналогии и предполагает сравнение, без которого никакая аналогия невозможна. Прямое сравнение может быть осуществлено в форме сходства, параллелизма, репрезентации. Антитеза, основанная на контрастном сравнении, более эффективна чем прямое сравнение. При этом как для адресанта, так и адресата важны соотнесенность с опытом (reference to experience) и ознакомленность со сравниваемыми объектами (familiarity);

— псевдоаргументация. Хотя в диалоге довольно много элементов, присущих аргументации (why-question, грамматическое отрицание, стилистический прием нарастания), диалог нельзя назвать аргументацией в прямом смысле этого слова, так как он неинформативен. Это просто обмен фразами, цитирование предыдущих реплик собеседника. Фактически все выделяемые виды аргументации так или иначе занимаются спецификацией аргументации здравого смысла (Баранов 1990).

1.2 Стратегии аргументативного дискурса

Среди важных элементов дискурса можно выделить такие его категории, как тема, речевая стратегия, языковые средства. Исследование речевых стратегий происходит в рамках речевой коммуникации (Маркович 1998:420).

В коммуникации стратегия рассматривается как осознание целей и определение средств их достижения. Среди стратегий аргументативного дискурса, включенного в политический дискурс, в теории и практике коммуникации выделяют следующие: атака, защита, продажа (аргументы выглядят нейтральными по отношению к своей позиции и позиции оппонента), игнорирование, перехват инициативы. Сочетая несколько стратегий, возможно интенсифицировать или ослабить эмоциональный отклик и степень убеждения (Маркович 1998:418).

Основные стратегии аргументации, выработанные еще Аристотелем, включают убеждение через логико-причинные аргументы, аргументы, связанные с характером и репутацией убеждающего, и эмоциональные аргументы. Учитывается также, что убеждающие аргументы могут быть двух типов: прямые и косвенные. Прямые аргументы должны включать эксплицитный модальный компонент долженствования или императива (побуждающую формулу) плюс аргументы, понуждающие к определенному мнению или действию через давление.

По мнению американского специалиста по теории коммуникации П. Хани результатом нашего обращения к получателю сообщения станет его отношение к нам, и, что более важно, его поведение по отношению к нам, которое, в свою очередь, определяется, в значительной степени, нашим отношением к ним (Honey 1997:9). Это находится в полном соответствии с диалогическим, интерактивным принципом коммуникации. Люди не передают механически информацию друг другу, в своей совместной деятельности они создают последствия (перспективы) коммуникации. Сообщение никогда не отправляется ради сообщения как такового. Его цель — организовать действия получателя (или самого отправителя, как в случае размышления о своих действиях).

Разные авторы выделяют различные типы аргументативных стратегий. Так, К. Морик рассматривает рационализаторский тип аргументативных стратегий, в которых основные функции выполняет аргументатор. Согласно его классификации, аргументатор преимущественно использует: утверждение, обоснование, резюмирование. Главная цель адресата:

— быть понятым;

— быть принятым.

Для аргументатора также свойственно стремление к нормативности. В процессе обоснования своей точки зрения он преимущественно использует логические выводы, явные или косвенные указания на логические ошибки в своих и / или чужих рассуждениях. Наиболее распространённые аргументативные техники: использование очевидности (математические аксиомы), суждение по аналогии, апелляция к авторитету, использование образца / антиобразца (Morik 1982:227).

Информативный тип аргументативных стратегий, описанный С. Тулминым, наиболее удачно поясняет значение функции аргументирования в процессе коммуникации. Это процесс, в который вовлечён аргументатор, но который ориентирован лишь на передачу определённой информации. Схематично процесс аргументации по С. Тулмину выглядит так: данные — основание — поддержка — квалификатор — оговорка — точка зрения. Автор не учитывает внешних обстоятельств коммуникативного акта: условий, контекста, получателя сообщения, взаимодействия между коммуникаторами, личный особенностей адресата и адресанта. Эта схема — структура сообщения. В «классическом» подходе предполагается, что высказывания могут использоваться в аргументации именно в силу передаваемой ими информации, и аргументативность выводится из информативности. То есть сообщение само по себе без учёта мотивов, целей и используемых средств участников коммуникации несёт в себе строго информативную функцию (Тулмин 1984:107−108).

Упорядочивающий тип аргументативных стратегий ориентирован на кодировку передаваемой информации таким образом, чтобы смысловые поля адресанта и адресата совпадали. Код — это установление некоторого соответствия между означающим и означаемым, следовательно, можно говорить о том, что именно эта функция позволяет осуществить эффективную аргументацию, т.к. использование языкового кода позволяет трансформировать смыслы, заложенные аргументатором в сообщении таким образом, что они без труда считываются собеседником.

Не менее важным является также тип эмотивных аргументативных стратегий. Далеко не всегда мы аргументировано доказываем свою позицию только посредством логических операций. Зачастую наша аргументация включает в себя множество компонентов, таких как эмоции, чувства, моральные установки. Установление контакта между аргументатором и его аудиторией — немаловажное условие для организации коммуникативного процесса. В данном случае следует учитывать следующие характеристики успешной аргументативной коммуникации: апелляция к качествам партнера; апелляция к разуму; апелляция к авторитету; апелляция к чувствам, отношениям.

Ко всем перечисленным типам аргументирующих коммуникаций (рационализаторской, информативной, упорядочивающей, эмотивной) термин стратегия выбран не случайно. Считается, что средством коммуникации является язык (вербальный человеческий язык), точнее одним из средств, обеспечивающих коммуникацию между людьми (отдельными индивидами, индивидом и обществом, группами индивидов, и даже коммуникацию с самим собой). Термин «язык» может трактоваться также и в широком (семиотическом) смысле (включая и другие системы знаков). Языковую деятельность (languaging) У. Матурана сравнивает с танцем, которому свойственны не «иерархия» и «управление» и не «конкуренция», а взаимная подгонка действий, сотрудничество. «Человеческие существа являются биологически любящими (сотрудничающими) существами», — говорит он в одном из своих интервью, — «а язык — это наш биологический способ жизни». У. Матурана, кстати, подвергает сомнению и сам термин «передача информации», ведь в реальном процессе языкового взаимодействия ничего никому не передается в прямом смысле, и «передача» информации — всего лишь неудачная метафора совместной деятельности, в результате которой возникает сходный отклик: более или менее близкое взаимное понимание чего-то иного (Матурана 1995:92−142). Философ О. Розеншток-Хюсси, провозгласивший тождество «грамматики языка и грамматики общества», считал каждое высказывание политическим актом (своего рода стратегией), и видел в языке, в общении путь к миру в обществе: «Эта миротворческая миссия языка держится на его способности связывать воедино свободных и независимых людей». И еще: «речь укрепляет временную и пространственную оси, на которых держится общество» (цит. по Кашкин 2000).

Коммуникативная стратегия — это часть коммуникативного поведения или коммуникативного взаимодействия, в которой серия различных вербальных и невербальных средств используется для достижения определенной коммуникативной цели, как пишет Е. В. Клюев, «стратегический результат, на который направлен коммуникативный акт» (Клюев 1998:36). Коммуникативная стратегия — общая рамка, канва поведения, которая может включать и отступления от цели в отдельных шагах. Коммуникативная тактика, в противовес стратегии, как общей канве коммуникативного поведения, рассматривается как совокупность практических ходов в реальном процессе речевого взаимодействия.

Лингвисты, заимствуя данную терминологию, естественно дают свои дефиниции стратегии и тактики как коммуникативных понятий в филологии. В частности, О. С. Иссерс трактует речевую стратегию как результативное воздействие на слушающего, трансформация его модели мира в желательном для говоряшего направлении, как «комплекс речевых действий, направленных на достижение коммуникативной цели», который «включает в себя планирование процесса речевой коммуникации в зависимости от конкретных условий общения и личностей коммуникантов, а также реализацию этого плана» (Иссерс 1999: 54).

О.Н. Паршина понимает коммуникативную стратегию «как сверхзадачу речи, диктуемую практическими целями говорящего», как «определенную направленность речевого поведения в данной ситуации в интересах достижения цели коммуникации» (Паршина 2007:10−11). При этом автор считает, что «актуальность термина „стратегия“ в лингвистике сопровождается отсутствием общепринятой интерпретации», а в научной литературе «отсутствуют четкие основания выделения типов стратегий и их соотношения с тактиками», о чем свидетельствует проведенный ею анализ определений коммуникативных стратегий, данных разными авторами (Паршина 2005).

С.Н. Плотникова понимает под стратегией цепь решений говорящего, коммуникативных выборов тех или иных речевых действий и языковых средств. К примеру, описывая неискренность как дискурсивную стратегию языковой личности, она считает, что эта стратегия направлена на интенциональное выражение ложных пропозиций и их соответствующее языковое оформление (Плотникова 2000).

Эти подходы, по мнению Л. И. Шадаевой (Шадаева 2004), не противоречат друг другу, а наоборот, дополняя друг друга, они в совокупности полнее раскрывают многоуровневую и полифункциональную природу естественного языкового общения и его строение. Прогнозирование речевых действий предполагает, что человек учитывает информацию о взаимосвязях между его будущими речевыми событиями и ситуацией. Следовательно, можно предположить, что до осуществления своего речевого действия говорящий располагает тремя видами информации (Дейк 1988:158):

1) информация о событиях (у говорящего в сознании конструируется ментальное представление о будущем речевом событии, что влечет за собой выражение необходимого семантического содержания);

2) информация о ситуации (уместность данной стратегии в той или иной ситуации общения; выбор соответствующих речевых актов, их приемлемость в определенных условиях общения);

3) информация о когнитивных пресуппозициях (учет определенных норм и ценностных категорий, установки и условности, относящихся к участникам общения).

Исследователи называют различные виды коммуникативных стратегий в разных дискурсах, в том числе в политическом: дискурсивные, стилистические, семантические, прагматические, риторические, диалоговые и т. д. Так, Е. И. Шейгал (Шейгал 2000) выделяет в политическом дискурсе следующие виды стратегий:

— стратегия вуалирования, затушевывания нежелательной информации (позволяет притушить, сделать менее очевидными неприятные факты);

— стратегия мистификации (сокрытие истины, сознательное введение в заблуждение);

— стратегия анонимности (деперсонализации) как прием снятия ответственности.

Исходя из приверженности к одной из этих основных стратегий, современные гуманитарные технологи делятся на два больших лагеря, поддерживающих два предпочтения стратегий, основанных на мировоззрении и слабо поддающиеся теоретическому обоснованию и аргументации — предпочтение манипуляционной стратегии (управление поведением) и предпочтение конвенциональной стратегии (конвенционализация).

Проведенный анализ понятия коммуникативных стратегий подводит к их пониманию как общей направленности речевого поведения, определяемой целями говорящего; как способа структурирования речевых действий, обусловленного стратегическими коммуникативными целями. Стратегия в данном случае — общая рамка, канва поведения, которая может включать и отступления от цели в отдельных шагах.

1.3 Коммуникация как процесс обмена информацией

Коммуникация занимает важное место в жизни каждого человека, так как коммуникации — это общение, а без общения человек не сможет усвоить речь, правила поведения, не сможет стать личностью. Умение говорить, слушать, писать, читать — важнейшие способности, обеспечивающие совместную деятельность людей и позволяющие накапливать, передавать громадный запас знаний.

Однако, коммуникация — это сложный процесс, состоящий из взаимосвязанных шагов, каждый из этих шагов нужен для того, чтобы сделать мысли человека понятными другому лицу. Каждый шаг — это пункт, в котором, если человек будет небрежен, и не будет думать о том, что делает, — смысл может быть утрачен. Отсюда следует, что для успеха индивидов и организаций необходимы эффективные коммуникации. Неэффективные коммуникации — одна из главных сфер возникновения проблем. Эффективно работающие руководители — это те, кто эффективны в коммуникациях. Они представляют суть коммуникационного процесса, обладают хорошо развитым умением устного и письменного общения и понимают, как среда влияет на обмен информацией. Осуществляются коммуникации путем передачи идей, фактов, мнений, ощущений или восприятий, чувств и отношений от одного лица к другому в устной или какой-либо другой форме с целью получения в ответ желаемой реакции. Эффективная коммуникация требует от каждой из сторон определенных навыков и умений.

Термин коммуникация имеет достаточно много определений, например, по мнению Никласа Лумана, под коммуникацией следует понимать «некое исторически-конкретное протекающее, зависимое от контекста событие», специфическую операцию, характеризующую исключительно социальные системы, в ходе которой происходит перераспределение знания и незнания, а не связь или передача информации или перенос «семантических» содержаний от одной обладающей ими психической системы к другой (Луман 1995).

Обращаясь к теории коммуникации, приходится согласиться с бытующей точкой зрения о том, что, несмотря на мощное развитие и глобализацию коммуникационных процессов, все увеличивающееся число публикаций по данной проблеме, науки о коммуникации как определенной области знания пока не существует. Как справедливо замечает И. П. Яковлев, «парадоксально выглядит отсутствие интеграции знаний о коммуникационных процессах в виде особой науки. Объект, предмет, теории отрасли имеются, а науки нет» (Яковлев 1999:212). В качестве такой науки, по мнению И. П. Яковлева, могла бы выступить коммуникология, которая «должна быть наукой о месте и роли коммуникации в обществе, ее развитии, структуре, коммуникационных процессах, средствах и др.» (Яковлев 2006:14). А по мнению А. В. Соколова, «никакой теории коммуникации путем суммирования знаний, накопленных в разных научных дисциплинах, вырастить нельзя. Теория коммуникации не может состоять из разделов, заимствованных из антропологии, искусствознания, педагогики и т. д. Чтобы познать сущность и структуру универсума социальной коммуникации в целом, требуется не суммирование, а обобщение знаний» (Соколов 2002:7). Такое положение во многом объясняется тем, что «отраслевые теории коммуникации» более или менее независимо возникли в различных дисциплинах. Все это обуславливает необходимость поиска новой парадигмы и методологии исследования коммуникации как самостоятельной области знания, а именно науки о коммуникации (Василик 2004:3−4).

Таким образом, вопрос об объекте и предмете теории коммуникации достаточно дискуссионен. В его решении более или менее отчетливо обозначаются два подхода. Первый — «суммативный» — относится к определению предмета теории коммуникации как совокупности коммуникативных объектов и процессов и соответствующем комплексе знаний, отражает ситуацию, когда нет одной теории коммуникации, но есть много теорий коммуникации. Второй подход предполагает, что наряду с другими науками, в число интересов которых попадают коммуникационные процессы, должна существовать общая теория коммуникации, изучающая коммуникацию не в ряду прочих объектов, как, например, философия, психология, филология, социология и пр., а как единственный и основной объект. Между тем эти подходы к определению предмета теории коммуникации, на наш взгляд, не противоречат, а, наоборот, дополняют друг друга. Таким образом, в самом широком смысле теория коммуникации включает в себя все коммуникативное знание, представляя собой комплекс дисциплин, изучающих коммуникацию наряду со своим основным предметом, тогда как в более строгом значении теория коммуникации (или общая теория коммуникации) связана лишь с универсальными механизмами и закономерностями информационного обмена. Такая теория должна оперировать самыми общими понятиями: «коммуникация», «информация», «информационный обмен», «коммуникативное пространство» «языковая (коммуникативная) личность» и др.; рассматривать универсальный механизм информационного обмена и разрабатывать универсальную модель коммуникационного процесса, определять его необходимые элементы, выявлять всеобщие закономерности коммуникационных процессов в различных областях действительности.

1.4 Дискурсивные характеристики политической коммуникации

Особой формой коммуникации, на наш взгляд, является коммуникация политическая, которая лежит на пересечении разных научных областей и которая связана с анализом формы, задач и содержания дискурса, употребленного в определенной «политической ситуации». Так считает Е. С. Ункуров, который подчеркивает, что «политика, как и любая другая сфера человеческой деятельности, изначально содержит в себе коммуникативное начало, проявляющееся в конкретно-исторических формах взаимодействующего общения различных субъектов политики — индивидов, социальных групп и выражающих их интересы институтов по поводу установления, функционирования и изменения власти в обществе» (Ункуров 2006:71).

Политическая коммуникация выступает своеобразным социально-информационным полем политики. В широком смысле понимание политической коммуникации представлено, в частности, точкой зрения В. В. Зеленского, который считает, что «политика определяется как набор некоторых действий, направленных на распределение власти и экономических ресурсов в какой-либо стране или в мире между странами. Этот официальный уровень политики включает в себя средства массовой информации, систему образования и все те социальные институты, которые контролируют явления социальной жизни. Второй уровень политики — личностный; он представляет собой сам способ, которым первый уровень актуализируется в индивидуальном сознании, как он проявляется в личности» (Зеленский 1996:370).

Изучение политической коммуникации восходит к Платону, но начало современным изысканиям положили исследования пропаганды в Первой мировой войне, проводившиеся после ее окончания. Конец двадцатого века вывел процессы коммуникации на новый уровень, когда в них в значительной степени оказались заинтересованными государства в первую очередь в военной области. Речь идет о феномене информационных войн. Впервые на эту тему заговорил Э. Тоффлер в своей теории типологии войн, который назвал этот феномен войной Третьей волны. «Войны информационного века будут вестись за средства обработки и порождения информации / знаний», — считает Э. Тоффлер (Toffler 1993). Согласно американским оценкам 120 стран в настоящий момент ведут разработки в этой области. Этим также в значительной мере объясняется то внимание, которое уделяется изучению форм и методов политической коммуникации, анализу средств передачи сообщений, их содержания, а также воздействия сообщений на их получателей.

Впервые политическую систему как информационно-коммуникативную систему представил К. Дойч. По его мнению, «процесс управления есть процесс власти, основанием которого выступает коммуникация» (Deutsch 1981). «Человек коммуникационный» — это отнюдь не виртуальное, а вполне реальное существо, жизнь которого во многом предопределяется не только и не столько вещественно-энергетическим, сколько информационным обменом с окружающей средой. Это позволяет человеку, познавая окружающую действительность, воздействовать на происходящие события и процессы в свою пользу, управлять ими, властвовать над ними, препятствовать мировой тенденции к уменьшению упорядоченности, количественно выражающейся в росте энтропии, посредством ее погашения противоположной по знаку информацией, извлекаемой в результате коммуникации, то есть направленного и осмысленного взаимодействия с внешней средой. С данной точки зрения власть рассматривается как некое созидательное начало, основанное именно на обладании информацией, на знании, постоянное совершенствование которого влияет на понимание целесообразности и своевременное изменение существующего порядка (Грачев 2005:24−25).

Интересна в этой связи также идея многоликости функций политической коммуникации, высказанная Р. Дентоном и Г. Вудвартом: «Политическая коммуникация выполняет функцию посредующего звена, нередко замещающего собственное физическое насилие, и делает возможным изменения в обществе в сторону упорядочивания, прокладывает путь к компромиссам, делая факты и аргументы достоянием общественности. В тоже время это язык фракционности (разделения), противопоставления общества на друзей и врагов. Он может обострить различия до степени непоправимости или, наоборот, сгладить их. Его способность трансформировать общество в лучшую сторону внушает оптимизм, но широко распространенное злоупотребление им вызывает отчаяние. Итак, политическая риторика многолика: она может информировать, воодушевлять, успокаивать, разделять и сеять вражду» (цит. по Шейгал 2006:35).

Будучи публичной, речь любого политика несет две основные функции: сообщение и убеждение, информация и воздействие, т. е. то, что, лежит в основе публицистической речи, и что, по мнению Н. Б. Ипполитовой, «определяет неразрывную связь двух основных функций публицистического стиля — информативной и воздействующей. Не просто передать информацию о событиях, людях, но сделать это так, чтобы произвести необходимое впечатление, вызвать ответную реакцию, привлечь на свою сторону слушателей — это главное, к чему стремится автор» (Ипполитова 2004:91).

Однако здесь следует отметить, что, стремясь убедить слушающих в справедливости своего мнения, истинности своей позиции, политик не всегда ориентируется только на логику, концентрирует внимание исключительно на аргументативной и доказательной стороне высказывания. Пытаясь вызвать интерес к собственной позиции, привлечь внимание слушающих яркостью, политик также стремится добиться максимальной эмоциональной окрашенности своей речи, заразить адресата своими эмоциями. В политической коммуникации логика и соображения здравого смысла уступают свое влияние эмоциям. Причем в первую очередь эмоциям конструируемым и провоцируемым. В этой связи В. И. Шаховский — один из создателей лингвистической теории эмоций — справедливо замечает, что в настоящее время эмоции «охватили всё коммуникативное пространство Homo loquens: СМИ, политику, бытовое и художественное общение. Эмоции стали важнейшими компонентами разума, мышления и языкового сознания современного человека, принадлежащего к любой лингвокультуре» (Шаховский 2010:5).

Е.И. Шейгал предлагает разграничить понятие «язык политики» и «политический язык», а под «языком политики» понимать «терминологию и риторику политической деятельности, где политики выступают в своей профессиональной роли». Тогда как «политический язык» — открытый для всех членов языкового сообщества ресурс, связанный со специфическим использованием общенародного языка «как средства убеждения и контроля, или, иными словами, это язык, применяемый в манипулятивных целях» (Шейгал 2004: 21−22). Именно такое понимание политического языка в его многообразных лингвоаргументативных проявлениях языковой личности применимо к нашему исследованию.

Вопрос об объеме понятия политическая коммуникация относится к числу дискуссионных. В первом случае политической называется коммуникация, связанная с политическими проблемами (Баранов 2001). При ином подходе политической называется коммуникация, субъектом которой являются политики (политические субъекты) или журналисты, которые пишут о политике (Шейгал 2004). При широком подходе политическая коммуникация — это коммуникация, которая посвящена политическим проблемам или в которой политические субъекты выступают в качестве автора политического текста или его адресата. Существуют следующие классификации продуктов политической коммуникации:

1. По характеру субъекта (автора, говорящего) выделяются следующие виды политической коммуникации:

— собственно политическая коммуникация (автор — политик);

— медийная политическая коммуникация (автор — журналист);

— непрофессиональная политическая коммуникация (автор — человек иной профессии, «избиратель», «представитель народа»).

2. По характеру адресата различаются следующие виды политической коммуникации:

— адресат — политик или политический субъект (государство, партия и др.);

— адресат не относится к числу институциональных политических субъектов (читатель, зритель, «избиратель»).

Не менее важным является противопоставление индивидуального и массового адресата, а также обозначенного и необозначенного адресата. Как будет показано ниже, возможны случаи несовпадения обозначенного и реального адресата политического текста. Еще одно важное противопоставление: тексты, обращенные к политическим единомышленникам, политическим оппонентам и «избирателям» (населению), которые не имеют единой политической позиции.

Самореализация языковой личности происходит в речевом потоке. За каждой языковой личностью стоит множество производимых ею дискурсов (Седов 1999:15). В этой связи одной из наиболее важных задач, стоящих перед прагмалингвистикой, становится создание типологии языковых личностей, построенной на основе различий в стилях мышления. Речевое, в том числе аргументативное общение языковых личностей подчиняется определенным правилам нормативного плана. Ситуативные нормы обнаруживаются в случаях, когда общение определяется конкретной экстралингвистической ситуацией.

Прагмалингвистическое рассмотрение аргументации как сферы человеческого общения предлагает учет основополагающих принципов данной дисциплины. При анализе этого феномена обращается внимание на самые различные его стороны, что отражается на предлагаемых различными авторами определениях аргументации. В силу специфики каждой области гуманитарного знания — логики, философии, риторики, лингвистики — аргументация трактовалась по-разному. Интердисциплинарность проблемы аргументации наиболее зримо предстает на уровне анализа естественного языка. Рассмотрение аргументирующего дискурса именно в контексте языковой области расширяет границы проблемы аргументации и выводит ее за рамки чисто логического подхода. При анализе аргументирующего дискурса возникает необходимость учета субъективного фактора, диктуемого структурой личности, ее знаниями, убеждениями, верованиями, желаниями, потребностями, волей, компетенцией, а также индивидуальными характеристиками личности как психологической данности (Фанян 2000).

С категорией аргументации связаны не только логические и риторические законы, которые изучались многие тысячи лет. Сила и успешность аргументации зависит как от правильности построения дискурса с точки зрения логичности, риторических законов, так и от его собственно языковых характеристик. Другими словами, это рассмотрение законов и механизмов того, на чем построена аргументация как любая вербальная коммуникация, то есть изучение соотношения языка и закономерностей его использования. С такой точки зрения аргументация является комплексом языковых средств, используемых для влияния на поведение людей (т.е. фактором, влияющим на принятие того или иного решения), а также особым типом дискурса. При этом в процессе создания аргументативного дискурса каждый стиль мышления выбирает особые языковые средства для выражения коммуникативной цели. Это позволяет определить общую направленность дискурса и способствует обобщению данных о том или ином стиле мышления. Анализируя этот выбор, можно сделать вывод о его причинах, мотивах и т. п., а, следовательно, можно диагностировать индивидуальность автора, потому что выбор отражает речевой опыт отправителя текста. Под речевым опытом отправителя текста мы понимаем результат его уподобления речевому окружению на протяжении всей жизни индивида. Опыт отражает возраст автора, его воспитание, культуру, образование, традиции окружающего социума, этнокультурные и диалектальные особенности среды, т. е. все, что входит в понятие пресуппозиции (Калашникова 2007). Кроме того, конкретный выбор высказывания зависит от учета автором элементов конкретной ситуации: целей и задач отправителя текста, места и время общения, конкретного получателя с его целями и задачами и пресуппозитивными свойствами, как их себе представляет автор, от возможностей языковой системы и уровня владения ею автором, от ограничений данного функционального стиля общения, выбранного речевого жанра, стереотипов социальной группы автора и предполагаемой социальной группы получателя.