Возможна ли всеобщая наука о земле

Априорно логические определения географии обыкновенно исходят от самого названия науки, причем по большей части старый термин география, или землеописание (Erdbeschreibung), оставляется в стороне ради нового термина землеведение (Erdkunde), частью ради чистоты языка, частью потому, что это название лучше выражает характер не просто описательной, но также и объяснительной науки. География, или землеведение, согласно этому определению, должна быть наукой о земле. Предметом ее должна быть прежде всего земля как целое во всех отношениях, как по ее положению в мировом пространстве, так и в ее очертаниях и размерах, и в ее физических и химических свойствах, а затем уже — отдельные царства природы; недра земли, твердая оболочка, вода, атмосфера, растительный и животный мир, а также человечество, каковое понятие ограничивается непосредственным добавлением: в его зависимости от земной природы; вследствие этого определение понятия землеведения расширено так, что оно является наукой о земле как таковой и о земле в качестве жилища человека.

Желание рассматривать землю в пределах одной науки исходит из правильной самой по себе мысли, что различные царства природы на земле не только связаны пространственно, но и произошли путем дифференциации из первоначально однородного земного шара и имеют между собой также и причинную связь, так что землю можно рассматривать как один большой механизм или организм. Поскольку взаимоотношения царств природы в различных пунктах земли различны между собой, они должны быть отнесены к географии, как к хорологической науке. Поскольку они с течением времени изменились, они подлежат рассмотрению исторической геологии, которая никоим образом не является только историей твердой земной коры, но и историей всей земной природы. Но остается вопрос, можно ли будет, откинув все местные особенности и временные изменения или просто пренебрегая ими и сосредоточивая свое внимание только на всеобщих, для всей земной поверхности одинаковых (или предположительно одинаковых) явлениях, сделать связь различных царств природы предметом особой науки, и можно ли будет ради этой связи объединить целый ряд наук, работающих раздельно и с различными методами исследования, в одну науку?

Само собою разумеется, что различные царства природы находятся друг с другом в причинной связи. Если бы земля обладала большей массой, твердая земная кора имела бы другую форму и другой материальный состав; движения воздуха и все атмосферные явления были бы иными; другие растения и другие животные населяли бы землю, и если бы существовали люди, то они, вероятно, обладали бы иным духом. Также и при ином расстоянии от солнца условия всех царств природы были бы иными. Эти зависимости должны быть охвачены наукой. Такие исследования должны непременно производиться; книга, подобная «Космосу» Гумбольдта, всегда будет принадлежать к числу прекраснейших созданий научной мысли, и такие книги должны от времени до времени появляться. Но предметом особой науки эти зависимости могли бы стать только при наличии сравнения с другими небесными телами, если бы мы имели о них достаточные сведения.

Одна неорганическая природа земли так богата и многообразна, что ее пришлось распределить между несколькими науками. Движения земли относятся, как движения всякого другого небесного тела, к астрономии, потому что они могут быть поняты только в связи с движениями других небесных тел и в свою очередь дают ключ к их пониманию. Определение формы земли стало предметом особой науки — геодезии. То немногое, что мы, кроме того, знаем о земле в целом и об ее недрах, рассматривается в геофизике, которая все более и более вырастает в самостоятельную науку. Твердой оболочкой земли в смысле веществ, входящих в ее состав, занимается минералогия, петрография, почвоведение и всеобщая геология. Меньшую самостоятельность имеет, по крайней мере до сих пор, изучение форм земной поверхности, которому посвящает себя геоморфология. Механические и физические процессы земной коры все больше и больше охватываются геофизикой. На нее же приходится и львиная доля исследований современных глетчеров, а также рек и озер, поскольку глетчеро-, рекои озероведение не рассматривать как самостоятельные науки, каковою уже стало мореведение (океанография) благодаря большей многосторонности его точек зрения и особого практического значения его исследований. На роль самостоятельной науки может в наше время претендовать, без сомнения, и физика атмосферы, метеорология.

На основе однородности объектов и способов работы ряд этих дисциплин может быть собран в высшие единства, благодаря чему только и становится возможным введение их в университеты. Это относится в частности к объединению геофизики в тесном смысле слова, физики твердой земной коры, физики воды и льда и физики атмосферы в одну общую науку — геофизику^[1]. Ей противопоставляются минералогия, петрография и почвоведение, как главные отрасли геохимии. Но объединение этих обеих групп наук между собой и с так называемой астрономической или математической географией в одно общее землеведение при большом различии научных методов имеет малую ценность, хотя в некоторых случаях добытые ими данные приходится сводить вместе, исходя из общих точек зрения.

Общее землеведение должно простираться и на растительный и животный мир. Без сомнения органическая природа во всем своем строении зависит от своеобразия земли; при этом Ратцель подчеркивает главным образом величину, а Герланд — вес и теплоту земли. Эта зависимость проникает, хотя по большей части и скрыто, в каждое ботаническое и зоологическое исследование, так как каждое отдельное свойство организмов мыслимо только при определенных условиях земной природы; эта зависимость может быть иногда предметом случайных более или менее остроумных рассуждений; но предметом особой науки она могла бы стать только в том случае, если бы мы могли сравнить растительный и животный мир земли с таковым же других планет.

Во всяком случае к общему землеведению обычно относят не отдельные растения и не отдельных животных, а растительный и животный мир в целом. Но и по поводу этого возникают логические и практические сомнения. Ботаническое и зоологическое исследования все больше внимания уделяют растительным и животным сообществам, так что рассмотрение их в особой науке становится ненужным. Систематическая ботаника и зоология, опирающиеся на филогению, по современным воззрениям являются не чем иным, как рассмотрением растительного и животного мира с точки зрения отношения родства. История растительного и животного мира вместе с историей земной коры и климатами рассматривается в исторической геологии. После этого осталось бы не пристроенным только различное строение растительного и животного мира в разных областях земли. Но при этом ограничении возникает совершенно чуждая землеведению, как всеобщей науке о земле, хорологическая точка зрения, которая указывает уже на иное понимание географии.

Те же самые сомнения должны возникнуть и при рассмотрении человека. И здесь они благодаря богатому и разнообразному строению духовной жизни еще больше. Поэтому до сих пор ни один методолог не решился рассматривать человеческий род в его совокупности в землеведении. Отдельные представители общего землеведения, как Герланд, ссылаясь на духовное своеобразие и свободу воли человека, хотят совершенно исключить его из области землеведения; но ведь тогда им пришлось бы распространить свой вывод и на растения и животных и ограничить область землеведения одной неорганической природой. Большинство при рассмотрении человека отказываются от своей логической точки зрения, как они делают это бессознательно для растительного и животного мира, и хотят исследовать только влияние земли на ее человеческих обитателей, причем речь идет фактически не о влиянии земли в целом, а только о влиянии местных различий земной поверхности; следовательно и здесь опять вступает в свои права хорологическая точка зрения. Это воззрение является вообще только приспособлением к историческому развитию науки, в которую человек как объект уже входил и даже занимал там почетное место. Логически единое строение науки этим нарушается. География в таком понимании, по выражению Германа Вагнера, «дуалистична». Это означает, что она раздвоена в своей сущности, имеет совершенно различные методы в различных частях и является неорганическим соединением двух или нескольких разных наук.

Определение географии как всеобщей науки о земле не может быть последовательно проведено, оно приводит в тупик. Если бы оно выросло само по себе в процессе исторического развития, его можно было бы принять: и только стремиться постепенно «очистить». Но на самом деле оно является искусственным продуктом, оно довольно поздно навязано географии, является смешением различных тенденций, чуждых ей, и, несмотря на спасительное отсутствие последовательности, действует как оковы. Оно несет ответственность за расширение географии далеко за ее пределы и за связанную с ним часто потерю четкости ее границ, а также и за недружелюбное отношение к географии со стороны соседних наук. Логически невозможное, исторически необоснованное, практически вредное, это определение является нелепостью.

Из всеобщей науки о земле может уцелеть как самостоятельная наука только одна геофизика. Но она не является ядром географии или хотя бы частью ее, а стоит самостоятельно рядом с пей. География, твердо установленная в своей сущности как познание земных пространств, должна найти свое логическое оправдание с иной точки зрения, чем с точки зрения науки о земле.

• [1] Обозначению «геофизика» должно быть отдано предпочтение перед более старымтермином «физическая география», которое благоприятствует сохранению ее в подчинении географии.