История и культура Санкт-Петербурга

История и культура Санкт-Петербурга

У Петербурга есть такая особенность — принимать всех. Город ставит конечно определённые условия, но город не гонит, он принимает в свои объятия. Он не вертит с бешеным ритмом, не заставляет бежать сломя голову, он очень размеренный.

Когда город открывается тебе, то понимаешь, что ты в него неизменно влюбляешься, раз и навсегда.

Сложно объяснить, что значит: «Я влюблена в Санкт — Петербург». Трудно рассказать о том, что готов часами бродить по городу и просто им любоваться, что хочется подойти и дотронуться рукой до каждого камешка зданий, что ты готов часами сидеть в парке и просто слушать город, что готов часами стоять перед одной картиной в музее, потому что тебе уютно.

Кому объяснишь, что хочется бегать под дождём по парку, пинать осенние листья и кричать: «Питер, я люблю тебя!». Кому расскажешь о том, что иногда возникает неимоверное желание обнять весь город и подарить ему своё тепло. А Питер чувствует, когда его любят, и отвечает взаимностью. Как бы странно не звучало, он словно оберегает тебя, защищает.

Сколько бы не было здесь оттенков серого, все равно это город, от которого словно идёт свет. Как говорится: «Чёрные дни лучше пережить там, где есть белые ночи». Город умеет залечивать душевные раны. Просто стоит побродить по городу, и становиться легче в сердце, легче на душе. Он словно добрый лекарь.

Есть такое четверостишье:

И мне всегда тепло Под питерским дождём, А ты под золотым Московским солнцем мёрзнешь.

В нём немало смысла. Здесь сравнивают два города. Москва, вечно живущая по неопределенным законам, шумная, люди всё время бегут в неизвестном направлении, более жесткие, более хмурые. Хоть и богатый город, но совсем не душевный.

И Питер. Такой уютный, такой родной. Здесь чувствуешь себя более свободным, умиротворённым. И он всегда рад твоему возвращению. Такой необычный, такой сказочный, такой домашний Петербург.

Его недаром сравнивают с Венецией. Безусловно, в этом городе очень красиво, но есть в Петербурге нечто такое тёплое, домашнее, к чему снова хочется вернуться. Если бы в следующей жизни мне дали бы шанс выбирать, где родиться, я бы без сомнений выбрала Санкт — Петербург. Город, которому отдано сердце.

Ты попал в этот город, как зверь в капкан;

Даже если болит, то уже не уйти, Но однажды ты выйдешь в ночной туман И увидишь небо в своей горсти…

Есть такой афоризм: «Пушкин. Тютчев. Некрасов. Блок. Ахматова. Мандельштам… Это всё — псевдонимы. Автор — Петербург.

Город воспевали, его обожали. Здесь словно что-то менялось в писателях и поэтах, рождалось новое вдохновение. Пушкин обожал Петербург. Он воспевал его в стихах, поэмах, прозе, письмах. Бывало и такое, что Пушкин злился на город, уезжал из него, но всё равно неизменно возвращался. Город тянул его к себе. Как тянет многих.

Петербург — омут. Вроде иногда и хочется сорваться, сбежать от шума городских улиц, постоянного гудения машин, в тишину. Но это мимолетно. Всё равно знаешь, что потом вернёшься, и, вдохнув полной грудью, скажешь себе: «Наконец я дома…».

У Петербурга есть душа. Непонятная, суетливая, романтичная, ранимая. Настроение города всегда чувствуется. Особенно чувствуется. И, тем не менее, когда улыбаешься городу, делясь с ним настроением, все вокруг словно становится светлее.

Много удивительных мест в Петербурге. Перечислить их все невозможно, но у меня есть одно любимое место в Санкт — Петербурге. Находится оно напротив Академии художеств на Университетской набережной. Там стоят гордые сфинксы и находятся скульптуры грифонов. Обратимся сначала немного к истории.

Четыре грифона разместились по сторонам гранитной пристани Университетской набережной (Санкт-Петербург) на реке Неве почти у самой воды, напротив здания Академии художеств. Фигуры грифонов были отлиты из бронзы по моделям П. П. Годе в 1834 году. В конце 19 века скульптуры были утрачены.

Научному сотруднику реставрационных мастерских И. Г. Блэк в библиотеке Академии художеств удалось обнаружить литографию картины М. Н. Воробьева — художника 30−40-х годов XIX века. На ней были отчётливо видны бронзовые грифоны. Было приняно решение о воссоздании скульптур. Проект воссоздания принадлежит архитекторам И. Н. Бенуа и А. Е. Полякову. Отлиты грифоны были в литейной мастерской Академии художеств по моделям мастера научно-реставрационных производственных мастерских Г. Ф. Цыганкова.

Существует предание, что если положить руку в пасть грифона, а потом погладить его по голове, то можно загадать желание, которое непременно исполниться.

Сфинксам на Университетской набережной около 3,5 тыс. лет. Высеченные из сиенита, они стояли у входа в величественный храм, сооруженный в Египте около Фив для фараона Аменхотепа I. Головы сфинксов являются портретными изображениями этого фараона.

Головные уборы сфинксов — короны «па-схемти» — свидетельствовали о том, что Аменхотеп I был правителем двух царств — Верхнего и Нижнего Египта. К сожалению, у сфинксов отбиты подбородки и покрывавшие их накладные бороды. При погрузке одного из сфинксов порвались тросы и он упал, разбив в щепки мачту и борт корабля. Был глубокий след от каната на лице сфинкса, но при последней реставрации его заделали.

сфинкс грифон набережная город Как ни странно, я чувствую себя очень хорошо в этом месте. Здорово постоять около грифонов, поговорить с ним, нашептать на ушко своё желание, погладить его по голове. Оттуда совершенно не хочется уходить. Стоишь и возникает ощущение, что вот — вот он повернет к тебе свою голову и даст мудрый совет.

Всегда грифона казались мне необычными созданиями, невероятными. В первый раз, когда я увидела грифонов и подошла к ним, восхитилась этими скульптурами. Создать такое чудо. Сильный, гордый. И, как ни удивительно, почудилась некая вековая мудрость на его морде. И с тех пор я очень люблю это место, меня словно тянет к нему. Вроде бы и глупо, а выговоришься грифону — так легко на душе становится. Хочется, особенно зимой, остаться и согреть эту холодную скульптуру.

Я увлекаюсь немного мистикой. И вот вопреки здравой логике, уверена, что грифоны прекрасно слышат и понимают всё, что я говорю. И вдруг охватывает такой восторг, словно они на моих глазах расправили крылья и улетели. Недаром говорят, что грифоны одни из хранителей Северной столицы.

Всегда удивляло, что когда гладишь сфинкса по голове, не ощущаешь, что это скульптура, а закрываешь глаза и чувствуешь, сложно гладишь живое существо.

На гордых сфинксов всегда приятно посмотреть, с ними связано немало поверий Петербурга. Например, что они в течении дня меняют свое выражение лица, а тот, кто это видит, сходит с ума. Но я мало верю в то, что сфинкс приносит негатив. Скорее, это отражение достоинства, силы, королевской власти, могущества, достоинства и мудрости. И думаю, что за столько лет и сфинксы стали хранителями нашего города.

Если бы меня кто-то спросил, куда первым делом пойти в Петербурге гулять, несомненно, я бы ответила, что к сфинксам на Университетскую набережную.

Там словно есть некая подзарядка. Уходишь оттуда с новой энергией, словно прибавляется сил.

Город откроется во всей красе, когда полюбишь его. Даст множество возможностей и подарит много приятных моментов. Почувствовав город, он почувствует вас в ответ.

Ты знаешь, Питер имеет душу, там даже камни умеют слушать.

Я приезжаю, и мне там лучше и жить, и прятаться, и грустить.

Его вода для меня живая, в его автобусах и трамваях Я от забот своих уезжаю, чтоб теплый свет его ощутить.

Ты знаешь, в Питере проще верить, что счастье есть, что открыты двери.

Там нарисованы акварелью мои расплывчатые мечты.

Его проспекты уходят в небо, ему я верю — отчасти слепо ;

И сочиняю ему сонеты, а он разводит свои мосты.

Ты знаешь, Питер как мудрый старец: своими зельями исцеляет И исполняет свой странный танец, как ритуал от былых обид.

Его каналы, его фонтаны — противоядия от дурманов, И эти воды затянут раны, и сердце больше не так болит.

Ведь Питер знает на все ответы: как быть собой и дожить до лета.

Я там всегда остаюсь согрета, пусть даже в самый унылый дождь.

Он нежно манит и опьяняет, он как дитя на руках качает И заставляет забыть печали, пусть их немало еще хлебнешь.

Ты знаешь, он от всех страхов лечит, я в каждом сне мчусь к нему навстречу, Он свои мантры мне в ухо шепчет и объясняет все без прикрас.

Пускай он часто бывает серым, но это не подрывает веру.

И я в него влюблена без меры с тех пор, как встретила в первый раз.

А Питер лечит-латает раны без игл, без ниток и без следа.

А Питер лечит солено-пьяно Течет по пальцам, как по каналам, Невская солнечная вода.

А Питер рвет на четыре части и прячет каждую во дворах, в пеленки-тени пихает счастье И нянчит, чтобы не раскричалось, Чтоб не дай Бог не затерлось в прах.

А Питер лечит, а Питер шепчет, Что будет лето, что будет легче, Что пустость длиться не может вечно, Смотри на небо мое, глупыш.

Вчера я плакал дождем балтийским, Сегодня небо умылось чисто, Я жарю локти твои и кисти И золочу бесконечность крыш…

Его я слышу, ему я верю, Он пахнет желтым предобрым зверем, Конями, Пушкиным, Петром Первым И алым парусом на заре…

Его в бутылку да затолкать бы, Его фонтаны, его заклятья, Тереть бутылку до красных пятен, До белых призраков кораблей…

И он придет добродушным джином, В лицо плеснет мне водой бестинной И скажет: Кто обещал быть сильным?

Мы вместе, юноша! Будь сильней…