Военные конфликты: борьба за нефтяные скважины

Исламский мир обладает колоссальными запасами нефти и газа, здесь происходит интенсивное движение мировых капиталов — во многом благодаря тому, что через этот регион проходят основные воздушные и сухопутные коммуникации, связывающие Европу с Азией. Все это делает мусульманский мир важным геополитическим центром. Однако из-за своей разнородности и многообразия мусульманский мир не стал единым центром силы, хотя в сфере внешней политики многие мусульманские государства пытаются активизировать религиозные мотивы, закрепить за «блоком» единоверцев особую политическую нишу на международной арене.

Стержнем исламского мира выступает Ближний и Средний Восток, где сосредоточены огромные запасы нефти и газа, позволяющие процветать таким государствам, как Кувейт, Объединенные Арабские Эмираты, Катар, Саудовская Аравия. Однако при этом нельзя забывать, что в других странах миллионы мусульман живут в состоянии крайней нищеты. Не секрет, что ОПЕК, в которой ведущую роль играют арабские государства, в значительной степени контролирует сегодня мировой рынок нефти. Аналитики ООН подсчитали, что совокупный ВВП 22 арабских нефтяных стран не превышает ВВП Испании.

Именно с нефтью связаны многие конфликты и войны на Ближнем и Среднем Востоке: ирано-иракская война, кувейтско-иракский кризис, войны в Персидском заливе, оккупация Ирака и т. д. Регион Персидского залива сегодня находится в центре внимания западной геополитики, которая стремится контролировать его нефтяные ресурсы, в том числе и путем военных действий (операция «Буря в пустыне» против Ирака (2003) и последующая американская оккупация этой страны). Соединенные Штаты не скрывают, что хотят контролировать ситуацию на Ближнем Востоке: ВМС США присутствуют в Персидском заливе, американское правительство финансирует 75-миллионную программу распространения демократии, которая предусматривает смену режима в Тегеране под предлогом борьбы с иранской ядерной программой.

Обратной стороной западной геополитики стал ярко выраженный антиамериканизм большинства стран этого региона. Широко распространено мнение о том, что между исламом и Западом в конце прошлого века началась «меж-цивилизационная война», причем обе стороны признают затянувшуюся конфронтацию именно войной. Американские официальные лица постоянно упоминают о мусульманских государствах как об «изгоях», «отверженных» и «преступных» странах (rogue states — букв, «государства-негодяи»). Печально известная «ось зла» (Axis of evil) включает пять мусульманских государств: Иран, Ирак, Сирию, Ливию, Судан. В обыденном сознании западных людей бытуют устойчивые стереотипы, касающиеся исламского мира, — он вызывает страх и недоверие как мир, полный террористов и фанатиков. На экранах телевизоров в качестве олицетворения зла часто показывают Усаму бен Ладена, в чьей внешности угадывается символическое указание на то, что ислам, арабы и терроризм неотделимы друг от друга. Западные СМИ традиционно делают ответственными за террористические акты «мусульманских экстремистов».

Со своей стороны мусульмане считают Запад ответственным за колониальное порабощение и унижение исламского мира. Антитеррористические операции в Афганистане и Ираке были восприняты как война против ислама: Западная коалиция в Афганистане и Ираке напомнила арабам о временах крестовых походов и колониальных завоеваний. Все это обостряет религиозные чувства, поскольку Багдад — символ былой славы арабского мира, а в Саудовской Аравии находятся самые почитаемые мусульманские святыни.

Не только западные геополитики, но и мусульманские лидеры рассматривают столкновение Вашингтона с Ираном по поводу его ядерной программы как противостояние Севера и Юга. При этом для исламского мира очевидно, что Иран стремится в ядерному оружию, чтобы обезопасить себя перед лицом западной экспансии. Многим в исламских странах импонирует, что президент Исламской Республики Иран Махмуд Ахмадинежад и его сторонники видят в Америке «большого Сатану», источник культурного разложения, хищную капиталистическую державу, эксплуатирующую ресурсы более бедных стран. Наблюдатели отмечают, что на Арабском Востоке, в Персидском заливе и других частях исламского мира диктаторские замашки Ахмадинежада редко вызывают осуждение, хотя и ставят много вопросов. Несмотря на то, что Иран часто изображают на Западе как религиозную диктатуру, в этой стране действует неординарная и достаточно гибкая система управления, базирующаяся на исторически сложившемся балансе сил власти и оппозиции, что сделало возможным очередную победу Ахмадинежада на выборах 2009 г. Сопровождавшие выборы массовые выступления против властей — явление для Ирана обычное. Подавление гражданских свобод и прав человека воспринимаются в мусульманском мире иначе, чем в Европе и Северной Америке: и восточная «улица», и большинство правителей развивающихся стран не видят в этом особого греха.

Даже западные аналитики вынуждены констатировать, что ввиду широко распространенных антиамериканских настроений, местным правительствам все труднее сотрудничать с Вашингтоном или допускать его войска на свою территорию. США, возможно, и могли бы содержать контингент военно-морских сил и небольшие военные базы в таких странах — надежных союзниках, как Кувейт, однако о значительном присутствии Америки в регионе говорить не приходится. Она слишком непопулярна в народе и чересчур непоследовательна в глазах элит. Сегодня многие страны Персидского залива больше доверяют иранским мотивировкам, чем дестабилизирующим планам Вашингтона. И чем сильнее становится Иран, тем больше местные правители будут стремиться завоевать его расположение, а не враждебное отношение.

Все это не может не беспокоить американских геополитиков. Так, Збигнев Бжезинский призывает западных аналитиков пересмотреть многие стереотипы в отношении исламского мира. Его призыв косвенным образом обращен в первую очередь к Сэмюэлю Хантингтону, который в своей концепции «столкновения цивилизаций» отвел исламу роль главного врага западного мира. После взрывов 11 сентября 2001 г. в Вашингтоне и ряда крупных террористических актов в столицах западных стран, дальнейшее нагнетание антиисламской истерии чревато такой эскалацией взаимной ненависти, которая может перевести квазивойну в открытое военное столкновение. Бжезинский призывает изменить политическую линию: «Америка нуждается сейчас в политически тонком экуменизме[1], который позволил бы не только преодолеть антизападные настроения в мусульманском мире, но и избавиться от свойственных американскому общественному мнению стереотипов, мешающих США проводить гибкую политику обеспечения национальной безопасности».

Действительно, сегодня все обиды и претензии арабского мира вылились в национально-религиозный протест, соединились в новой интернациональной идее арабских идеалистов — «мировой исламской революции» и «мировой арабской империи», которые направлены, прежде всего, против Запада. Однако большинство российских востоковедов уверено в том, что весьма трудно ожидать сплочения мусульманского мира на антизападной платформе. Как и прежде, за фасадом заявлений об «исламской солидарности» или «арабском единстве» скрываются серьезные внутренние споры и разногласия. С этой точки зрения само понятие «мусульманский мир» выглядит во многом политической абстракцией.