Культурное взаимодействие российского Дальнего Востока и Японии

ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ РАБОТА Культурное взаимодействие российского Дальнего Востока и Японии

• Введение
• Глава 1. Сближение, взаимовосприятие и сотрудничество двух наций
• 1.1 Хроника российско-японских отношений
• 1.2 Особенности восприятия и понимания японцев русскими
• 1.3 Русская культура глазами японцев
• 1.4 Сотрудничество российского Дальнего Востока с Японией
• Глава 2. Рекомендации турфирмам, работающим на японском направлении
• 2.1 Страна восходящего солнца как активный участник международного турбизнеса
• 2.2 Туризм в старой Японии
• 2.3 Современная туриндустрия Японии
• 2.4 Русские туристы в Японии
• 2.5 Особенности работы с японскими туристами на примере хабаровской туристской компании «Вэлком»
• Глава 3. Обеспечение безопасности и комфортных условий для иностранных туристов
• 3.1 Основные аспекты безопасности туризма
• 3.2 Рекомендации по безопасности иностранным туристам
• Заключение
• Библиографический список

Переносной очаг.

Так, сердце странствий,

И для тебя

Нет покоя нигде.

Басё

Умом Россию не понять

Аршином общим не измерить

У ней особенная стать

В Россию можно только верить

Ф.И. Тютчев

В наше время, в условиях всеобщей глобализации мира, возрастает интерес к культуре Востока, можно говорить даже об определенной моде на Восток. Восток постепенно проникает в культуру Запада, интерес к нему проявляют представители мира искусства, науки, педагогики, философии. На массовом уровне это увлечение традиционными и нетрадиционными восточными религиями, медитативными практиками, различными оздоровительными системами, боевыми искусствами, чудесами восточной магии и мистики и т. д. Взаимодействие различных культур позволяет им более критично оценивать себя, углублять самопознание, пробуждает надежды, что более углубленные контакты могут способствовать преодолению кризисных явлений современности. Культурные «полюса» Восток и Запад представляют собой две, во многом противоположные, культурные традиции, два типа духовности. Это как бы две различные «системы координат», два миропонимания, две «мировоззренческие матрицы», два «языка», на которых могут мыслить и изъясняться люди в процессе постижения окружающего их мира. Традиции эти проявляют себя не только во всех разновидностях гуманитарной культуры (философии, этике, эстетике, социологии, политологии и т. д.), но и в образе жизни народов, их психологии, нравственных принципах, даже ценностных ориентациях.

Россия лежит между Западом и Востоком, она и Запад и Восток одновременно. Именно поэтому, как отмечал русский писатель Ф. М. Достоевский, ей принадлежит историческая миссия интеграции ценностей Востока и Запада. Она призвана внести наибольший вклад в процессы интеграции подлинных ценностей, выработанных в рамках восточной и западной культур.

Постижение ценностей восточной культуры представителями Запада — существенное условие развития современной цивилизации, повышения её жизнеспособности. В то же время, по мнению специалистов в области истории и теории культуры, «западный» человек начала 21 века не всегда осознает, что Восток и Запад в действительности гораздо ближе и история культуры знает многочисленные примеры их «схождения», взаимопроникновения и обязательного взаимовлияния друг на друга.

Актуальность темы обусловлена тем, что в настоящее время, в условиях интенсивно развивающихся и крепнущих межгосударственных, культурных и туристических контактов России и Японии, знание особенностей межкультурной специфики необходимо работникам туристской индустрии, которые для выполнения своих служебных обязанностей должны иметь внятное и адекватное представление об особой ментальности японской нации в целом, и японского туриста в частности.

Во-вторых, культура Японии как предмет специального рассмотрения чрезвычайно интересна во всех отношениях.

В-третьих, в России в последние годы началось серьезное изучение национальных традиций, и опыт сохранения японских традиций может оказаться весьма полезным.

Методология, методы исследования:

Методологической базой ВКР явились исследования ученых в области российско-японских отношений, в целом японистики, ориентологии, культурологии, этики турбизнеса (Мартин Люттерйоганн «Эти поразительные японцы», Ю. П. Георгиев «Хроника российско-японских отношений», Накамура «Культура России и Японии»).

Основные методы исследования:

аналитический подход, предполагающий «расчленение» любого явления до его «первоэлементов» (ментальность постигаем как совокупность национального характера, стиля мышления, особенностей эстетических и конфессиональных воззрений, обычаев, традиций того или иного народа и т. д.)

принцип историзма, позволяющий любое явление рассматривать в эволюции, в развитии от генезиса до современного состояния (история российско-японских отношений, история развития туризма — глава 1);

сравнительно-исторический метод, позволяющий сопоставить явления разных культур, разных этносов (ментальность японцев в соотнесении с ментальностью русских, специфика турбизнеса в России и в Японии — глава 2);

системный подход, дающий возможность осмыслить любую структуру в важнейших взаимосвязанных и взаимообуславливающих её элементах (культурно — цивилизационная особенность японцев и рассматривается нами как система);

культурологический подход в работе заключается в том, что для отыскания ответов на поставленные вопросы нам пришлось обращаться к данным разных сфер культуры: мифологии, философии, искусству, литературе, геополитике, науке, дипломатии и, конечно же, к данным туриндустрии).

Кроме названных использовались и частные методы:

контент-анализ (изучение научной литературы);

турист япония дальний восток интерпретация художественных текстов (разъяснение, комментирование, перевод отдельных фрагментов произведений Харуки Мураками).

Цель исследования:

Изучить сущностную природу ментальности японцев, отображающую их мировоззрение, национальный характер, обычаи, традиции, обряды, специфику религиозных чувств и воззрений, эстетические вкусы; проанализировать состояние российско-японских культурных связей на современном уровне и их влияние на турбизнес обеих стран.

Задачи исследования:

анализ взаимодействия Японии и российского Дальнего Востока в современной туриндустрии;

выработка рекомендаций для предприятий индустрии туризма по работе с японским направлением;

обобщение опыта работы компании «Вэлком» с японскими туристами.

Объект исследования:

Отражение ментальности русских и японцев в современной туриндустрии.

Предмет исследования:

Практическое применение в туристской сфере знаний об особенностях японских туристов.

Гипотеза:

Считаем возможным предположить, что поставленная нами проблема имеет большую перспективу развития, так как чрезвычайно востребована современной практикой турбизнеса.

Новизна ВКР заключается в том, что предпринята попытка экстраполировать громадный аморфный историко-культурологический материал о Японии на практику современного турбизнеса в России, и в частности в Хабаровском крае.

Глава 1. Сближение, взаимовосприятие и сотрудничество двух наций

1.1 Хроника российско-японских отношений

1697 год — именно в этом году произошел первый документально зафиксированный контакт русских с японцем. Случилось это на далекой от Москвы и Эдо Камчатке. Почему там оказались русские и японцы? Что привело их туда? И что представляли собой накануне XVIII века Московское царство и Япония? Для обоих государств тогда была характерна изолированность от своих далеко не дружественных соседей. Обе страны в XIII веке пережили монгольское нашествие. Но если Япония, пользуясь своим островным положением, сумела дважды успешно отбить морские десанты монгольской конницы Хубилай-хана, то Московии и другим русским княжествам пришлось более двух столетий вести упорную борьбу с монгольскими завоевателями. Они сбросили монгольское иго лишь в конце XV столетия. Но уже в начале XVII века Московское царство вновь пережило нашествие — на этот раз со стороны поляков. Польских захватчиков быстро разбили, но Речь Посполитая совместно с могучей тогда Швецией блокировала Московское царство от Западной Европы и Балтийского моря.

Между тем мировая история вступила в эпоху великих географических открытий. Сначала Португалия и Испания, а затем Англия и Голландия обследовали Южную и Северную Америки, Индию и Юго-Восточную Азию, захватывая там огромные территории и основывая свои колонии. Этим они значительно укрепили свои позиции на Европейском континенте и успешно противостояли крупнейшим континентальным государствам — Австрии и Франции. Однако Московское царство было изолировано от европейской политики. В этих условиях Москва уделяла большое внимание укреплению своих позиций на востоке и юге. Уже при царе Иване Грозном (в середине XVI века) казаки-первопроходцы перевалили через Уральские горы и начали стремительно осваивать необъятные сибирские просторы. Во время царствования Петра I они уже достигли побережья Охотского моря, а затем и Тихого океана [12. С.21]

С именем Петра I, который взошел на московский престол в 1682 году, связана целая эпоха глубоких преобразований, призванных покончить со средневековой отсталостью и замкнутостью страны. Как раз в 1697 году он выехал с посольством в Европу набираться западного опыта, завязал связи с Англией, а в Голландии под чужим именем изучал кораблестроительное мастерство. Вернувшись в Москву, он решил силой «прорубить окно в Европу». С этой целью он начал Северную войну со Швецией за выход России к побережью Балтийского моря. Война победоносно завершилась в 1721 году.

В тот же 1697 год казацкий атаман Владимир Атласов осваивал Камчатку. Он прошел весь полуостров с севера до южного мыса Лопатка и увидел вдали в открытом море первый из Курильских островов. Где-то за ними располагалась таинственная Япония, слухи о которой доходили до казаков-первопроходцев. Тогда же в одном из селений камчадалов Атласов обнаружил иноземца, которого принял сначала за жителя Индии. Некоторое время спустя, выяснилось, что иноземец оказался японцем, купеческим приказчиком из Осаки. Звали его Дэнбэй Татэкава.

Чтобы понять, как оказался Дэнбэй Татэкава на Камчатке, надо вернуться к 1543 году, когда у берегов острова Танэгасима (южный Кюсю) впервые появился португальский корабль, совершавший плавание по Тихому океану. Вслед за португальцами в Японию последовательно пришли испанцы, голландцы и англичане. Они познакомили японцев с европейскими товарами, в частности с огнестрельным оружием. Вместе с португальскими купцами в Японии появились иезуиты, которые начали распространять христианство среди японцев. Завязались первые контакты японцев с Европой и Америкой. В 1582—1590 годах, в правление Хидэёси Тоётоми, небольшая группа принявших христианство японцев посетила Португалию, Испанию и Рим, где была принята папой. А в 1614—1620 годах через Новую Испанию (Мексику) в Европе побывала миссия князя Датэ Масамунэ (из Сэндая). Поначалу японские центральные власти разрешали такие контакты, надеясь получить из Европы военные и технические новинки для укрепления своих позиций в междоусобной борьбе в Японии. Но когда стало ясно, что Испания и другие европейские страны стремятся колонизировать Японию, эти контакты были пресечены. Кроме того, опасения центральных властей вызывало усиление местных князей, особенно на Кюсю, извлекавших большие прибыли из торговли с европейцами, а также распространение христианства, противопоставлявшего себя синтоизму и буддизму. Были изданы распоряжения о запрете христианства и заходе в Японию всех иностранных судов, за исключением голландских и китайских. С 1639 года Япония оказалась на положении «закрытой страны». Именно в этом ситуация в Японии накануне XVII века оказалась коренным образом отличной от ситуации в России. Если Россия, начиная с Петра I, энергично добивалась ликвидации своей изолированности от остального мира, то Япония, напротив, активно свертывала свои связи с внешним миром и закрывалась в своей скорлупе. Японцам было запрещено покидать пределы своей страны, а японские торговые суда были ограничены малым тоннажем и имели право совершать только каботажное плавание вдоль побережья. Налетавшие тайфуны часто уносили эти суденышки в океан, некоторые из них прибивало к Курильским или Алеутским островам, иногда к побережью Камчатки. Именно так оказался в 1695 году на южном побережье Камчатки Дэнбэй, чье судно с грузом риса, следовавшее из Осаки в Эдо, было унесено в океан.

Посчитав, что Дэнбэй может заинтересовать Москву, Атласов взял его с собой в Анадырь, где была база его казацкого отряда, а оттуда привез в Якутск, в то время центр освоения Восточной Сибири. Там с его слов была записана «скаска» о Камчатском походе, где Атласов рассказал и о Дэнбэе. Японец действительно заинтересовал Москву, и из Сибирского приказа в 1701 году пришло указание, чтобы нарочные из Якутска «с иноземцем ехали к Москве со всяким поспешением и обережью от всяких непотребных случаев и никакой нужды в одежде и в кормех отнюдь бы ему не было». Так накануне нового, 1702 года Дэнбэй оказался в Москве [11. С.15]

В Сибирском приказе со слов Дэнбэя записали «скаску» о том, как он оказался на Камчатке, и о самой Японии. Эта «скаска» представляет собой большой познавательный интерес, поскольку она была первым оригинальным российским документом по Японии, составленным со слов самого японца. Тогда в Москве весьма смутно представляли себе ситуацию в Японии и не знали о том, что к тому времени, когда Дэнбэй оказался в России, Япония резко свернула свои связи с внешним миром.

" Скаска" Дэнбэя сохранилась в архиве Сибирского приказа, впоследствии она была опубликована, и из нее и сегодня можно узнать много интересного о средневековой Японии, тем более что Дэнбэй оказался грамотным человеком, владел иероглификой. Это подтверждается тем, что он собственноручно поставил свой японский автограф в конце «скаски»: «Дэнбэй, проживающий в Осаке на улице Танимати». К сожалению, Дэнбэй был простым купеческим приказчиком и было бы несерьезно ожидать от него оценки ситуации в стране. Так в его «скаске» оказался обойденным вопрос о фактическом «закрытии» страны для иностранцев. О внешних связях Японии того времени, что представляло наибольший интерес для московских властей, в «скаске» было записано следующее: «А в иные земли они, японцы, не ходят, а в Японскую-де землю приходят к ним кораблями немцы (европейцы. — Авт.), с сукнами и иными товары, в город Нангасаки (Нагасаки. — Авт.), и в этом городе, многие немцы домами живут, а в иные города Японские земли немцев и никого чужеземцев торговать не пускают, а для чего — про то не ведает… А городы-де Батавию, Формосу, Кантон — он, Дэнбэй, не знает и не слыхал, а иезуитов и попов немецких в городах японских нет, а есть де или нет в Нангасаке городе — (того он не ведает). И креста Христова у них нет же, а иных никаких вер оне, японцы, не принимают и быть иным верам не велят» .

Петр I прочитал «скаску» Дэнбэя и 8 января 1702 года принял его во дворце в селе Преображенском. Судя по всему, у него не сложилось впечатление, что Япония отгородилась от внешнего мира, и он решил использовать Дэнбэя для того, чтобы проторить путь к Японским островам. Известен его указ, помеченный тем же днем 8 января. В нем говорилось: «И великий государь… указывал его, Дэнбэя, на Москве учить русской грамоте, где прилично, а как он русскому языку и грамоте навыкнет, и ему, Дэнбэю, дать в научение из русских робят человека три или четыре — учить их японскому языку и грамоте. А в крещении в православную христианскую веру дать ему, иноземцу, на волю и его, иноземца, утешать и говорить ему: как он русскому языку и грамоте научит и ево отпустят в Японскую землю. А ныне ему, иноземцу, пока он в Москве будет, давать своего великого государя жалования на корм и на одежду» .

Весной 1702 года Дэнбэя определили в Артиллерийскую школу при Пушечном дворе в Москве. Учился он на «словесном» отделении, т. е. в общеобразовательных классах. Учеба продолжалась пять лет. За это время Дэнбэй освоил русский язык и грамоту. В 1707 году московский комендант и по совместительству сибирский губернатор князь М. П. Гагарин забрал его из школы в свою свиту. Однако открыть в то время школу японского языка не удалось, и Дэнбэй не оправдал тех надежд, которые возлагал на него Петр I. Соответственно, отпало и обещание Петра вернуть Дэнбэя на родину. К тому же, не следует забывать, что в то время Россия еще не открыла морской путь на Японские острова и даже при желании не могла бы доставить туда Дэнбэя. Поэтому в 1710 году князь Гагарин по приказу Петра крестил Дэнбэя, говоря другими словами, определил его в российское гражданство. Дэнбэй получил новое имя Гавриил. А в 1721 году князь Гагарин потерял фавор у Петра и был повешен за казнокрадство. Дэнбэй стал своеобразным российским «ронином», то есть «самураем», потерявшим своего господина, и его след затерялся. Что же касается идеи Петра I об организации школы японского языка для подготовки людей, которые помогли бы завязать и наладить контакты России с Японией, то ее удалось осуществить только после смерти Петра в годы правления его племянницы императрицы Анны Иоанновны. Такая школа была открыта в Петербурге в 1736 году по распоряжению Академии наук и работала при ее библиотеке. Преподавал там крещеный японец Поморцев (Гондза), также занесенный тайфуном к российским берегам в 1728 году. В отличие от Дэнбэя обучение русскому языку он проходил в Александровской семинарии в Петербурге. История сохранила нам имена двух учеников Гондзы-Поморцева — «солдатских детей» Фенева и Шенаныкина, которые после обучения в школе японского языка участвовали в экспедиции Шпанберга, прокладывавшей в 1739—1740 годах морской путь из России в Японию [19. С.57]

В 1721 году Россия по итогам Северной войны подписала мирный договор со Швецией. Она получила выход к побережью Балтийского моря. Окно в Европу было прорублено. Петр I мог теперь сосредоточить внимание на укреплении позиций России на тихоокеанских рубежах. У него давно уже родилась идея направить на Тихий океан большую экспедицию, которая обследовала бы восточное побережье России. На северо-востоке она должна была выяснить, соединяется ли Азия с Америкой, или эти материки разделяются океаном. А на юго-востоке — проложить морской путь в таинственную и почти неизвестную в те времена Японию. Решение об организации такой экспедиции Петр принял в январе 1725 года, за несколько недель до своей смерти. Он поставил во главе экспедиции офицера российского военного флота из датчан Витуса Беринга.

Петр I не дождался начала затеянного им предприятия. Однако импульс, данный им обследованию Тихого океана, оказался настолько силен, что его начинание было успешно доведено до конца.

Экспедиция получила наименование Камчатской и проводилась в два этапа: в 1725—1730 годах и в 1733—1741 годах. В ходе первого этапа Беринг обследовал только северную часть Тихого океана, установив, что Америка не является продолжением Азиатского континента. На втором этапе экспедиция разделилась на две группы. Беринг попытался достичь Северной Америки через Тихий океан, а на юг к Японии был направлен его помощник — офицер российского флота Мартын Шпанберг, также датчанин по происхождению. В сенатском указе задача южного направления экспедиции была определена как «изыскание пути до Японии» и было предписано действовать так, чтобы «своею дружбою перемогать их застарелую азиатскую нелюдимость» .

Шпанберг прибыл в Охотск, основной тогда порт России на Тихом океане, в 1735 году. Там на примитивной судостроительной верфи в течение трех лет построили два парусника «Архангел Михаил» и «Надежда» и капитально отремонтировали уже имевшийся парусник «Святой Гавриил». Флагманом экспедиции стал «Архангел Михаил», которым командовал Шпанберг. Это была одномачтовая бригантина с экипажем в 63 человека. Ботом «Святой Гавриил» с экипажем в 44 человека начальствовал лейтенант Вилим (Вадим) Вальтон, англичанин по происхождению. И, наконец, трехмачтовой дубель-шлюпкой «Надежда» командовал мичман Шельтинг, из голландцев.

Первая попытка добраться до Японии была предпринята летом 1738 года. Тогда суда пересекли Охотское море и спустились на юг вдоль Курильских островов до Урупа, но затем вынуждены были вернуться назад — Шпанберг и Шельтон в Охотск, а Вальтон — в Большерецк на Камчатке. Причиной прекращения похода стал недостаток продовольствия. Шпанберг не знал точного расстояния до Японии и взял с собой недостаточный запас продовольствия.

В мае следующего года суда экспедиции собрались в Большерецке. Здесь к ним присоединился 18-весельный шлюп «Большерецк», построенный на Камчатке. Им командовал квартирмейстер Василий Эрт. Во время плавания к югу вдоль Курильских островов из-за частых туманов Вальтон на «Святом Гаврииле» отбился от других судов экспедиции. Однако северо-восточного побережья Хонсю все суда достигли практически одновременно, хотя Вальтон оказался значительно южнее Шпанберга [17. С.178]

18 июня Шпанберг бросил якорь на траверзе деревни Нагаватари провинции Рикудзэн. А на следующий день Вальтон сделал то же самое у деревни Амацумура провинции Ава. Шпанберг не стал задерживаться и продолжил свой путь дальше на юг, нанося на карту побережье Хонсю.22 июня он зашел в бухту Тасирохама и встал на якорь у деревни Исомура. Здесь на борт «Архангела Михаила» поднялся чиновник князя Масамунэ Датэ, правившего близлежащим Сэндаем, — Канситиро Тиба. Он осмотрел парусник, пытался разговаривать со Шпанбергом, однако из-за того, что взятые в экспедицию переводчиками айны не знали японского языка, Шпанберг и Тиба не смогли объясниться. Шпанбергу лишь удалось с помощью японского чиновника удостовериться, что он действительно находится у побережья Японии и показать по карте, что суда приплыли из России. Так произошел первый контакт русских с японским официальным лицом. Канситиро Тиба жестами настойчиво показывал, что русским следует уйти из Японии. (В соответствии с эдиктами 1639 года о самоизоляции, всем японцам под страхом сурового наказания было предписано воздерживаться от контактов с иностранцами. Более того, даже капитанам китайских судов, на которые этот запрет не распространялся, в 1736 году было предложено ограничить свои заходы в японские порты).

После этой встречи, не сходя на берег, Шпанберг развернул «Архангела Михаил» на север и 14 августа 1739 году вернулся в Большерецк. Он привез с собой кое-какие японские вещи, в частности две золотые японские монеты, полученные за два отреза русского сукна. Эти монеты были приложены к отчету Шпанберга и отправлены в Петербург.

Что касается Вальтона, то он оказался решительнее и любознательнее Шпанберга. 19 июня 1739 года он приказал штурману Казимерову, квартирмейстеру Черкашину и шести матросам отправиться на берег, набрать там свежей воды и заодно осмотреть деревню Амацумура. Эти люди оказались первыми русскими, вступившими на японскую землю. После посещения русскими деревни на борт «Святого Гавриила» поднялся местный чиновник. Он внимательно осмотрел судно. Однако из-за того, что и у Вальтона не оказалось переводчика, знавшего японский язык, объясниться с чиновником не удалось. Как и в случае со Шпанбергом, чиновник жестами просил судно удалиться от берегов Японии. Вальтон одарил чиновника и его спутников подарками «для показания к ним приятного дружества». Продолжая свой путь на юг, Вальтон дошел до залива Симода. Здесь судовой врач Дягилев с несколькими матросами сошел на берег, чтобы набрать питьевой воды.23 июня «Святой Гавриил» повернул на север и через месяц благополучно вернулся в Большерецк.

Сохранился отчет штурмана Казимерова о посещении деревни Амацумура. В нем мы можем прочитать следующее: «Ходил я по слободе, в которой дворов например полторы тысячи. Строение во оной слободе деревянное и каменное, палаты устроены вдоль по берегу близ моря например версты на три, и жители той слободы имеют в домах чистоту и цветники в фарфоровых чашках, а также и лавки с товарами, в которых видел я пестряди бумажные и шелковые, а иного вскорости рассмотреть некогда было; скота имеют у себя коров и лошадей, тако ж и куриц. А хлеба, по-видимому, кроме рису и гороху у них нет; из овощей имеют виноград, померанцы, шепталу и редис» .

Так был проторен морской путь из России в Японию. Это событие запечатлелось в памяти японской общественности. В январе 2005 года в Камогава, выросшем на месте деревни Амацумура, был поставлен памятный камень с надписью «Место первой в истории высадки русских на берега Японии» [40. С.47]

С тех пор, как капитаны Шпанберг и Вальтон в 1739 г. проторили морской путь из Восточной Сибири в Японию, Россия настойчиво и целеустремленно старалась завязать торговые отношения с этой страной. Инициаторами этих усилий выступали богатые сибирские купцы, а также образованная в 1799 г. Российско-Американская компания, в ведении которой находились тогда и острова в северной части Тихого океана. Русские занимались там пушным промыслом и были чрезвычайно заинтересованы в приобретении в Японии продовольствия и потребительских товаров, которые было трудно завозить на восточносибирские окраины России из ее центральных районов. В 1778 и 1779 гг. посланники иркутских купцов И. Антипин и Д. Шабалин вели переговоры в Нэмуро на Хоккайдо об открытии российско-японской торговли. В 1792—1793 гг. такие же переговоры вела на Хоккайдо миссия Адама Лаксмана от имени сибирских властей. И, наконец, в 1804—1805 гг. в Нагасаки аналогичные переговоры вело первое официальное российское посольство во главе с камергером Н. Резановым.

Однако все усилия российской стороны оказались на тот момент напрасными. Японская феодальная элита, опасаясь подчинения Японии интересам европейских стран, продолжала строго придерживаться своей традиционной политики «закрытых дверей». Исключения из нее делались только для китайцев и голландцев, кораблям которых разрешалось заходить в Нагасаки. Обескураженная неудачей, Российско-Американская компания «огрызнулась» в 1806—1807 гг. вооруженными рейдами двух своих военных судов под командованием Н. Хвостова и Г. Давыдова по японским постам и поселениям на Южном Сахалине и Итурупе. Естественно, эта демонстрация военной силы вызвала враждебность японских властей по отношению к России. К тому же, как выяснилось впоследствии, эта акция была осуществлена без согласия из Санкт-Петербурга. Расплачиваться за эту акцию пришлось Василию Головнину. На него же, а также на П. Рикорда, взявшего на себя после пленения капитана Головнина командование шлюпом «Диана», выпала задача устранения этого «сбоя» в только-только налаживавшихся отношениях между Россией и Японией [50. С.35]

Рикорд, заручившись письменным извинением иркутского генерал-губернатора за самоуправство Хвостова и Давыдова, сумел добиться освобождения капитана Головнина и его матросов. А сам Головнин использовал свое пребывание в плену не только для изучения изнутри этой неведомой тогда для россиян страны, но и для восстановления цивилизованного имиджа России в глазах японцев.

Что касается «открытия» Японии для торговли с внешним миром, то объективная международная обстановка для этого поворотного момента в истории страны сложилась лишь через несколько десятилетий, к середине XIX века. Именно тогда Тихий океан, вслед за Атлантическим, стал превращаться в важную арену международных сообщений и торговли. К этому времени США укрепились на тихоокеанском побережье Северной Америки, отвоевав у Мексики Калифорнию и выкупив у России Аляску. Начиналась эпоха парового судоходства к азиатским портам, прежде всего китайским. А паровые суда требовали баз бункеровки каменным углем. В северной части Тихого океана пушной промысел заменялся китобойным, который также требовал баз обслуживания. Развязка наступила в 1854 г., когда к фактической столице Японии Эдо подошла флотилия «черных кораблей» американского коммодора Перри и вынудила Японию под дулами орудий подписать договор, открывший для американских судов два порта в Японии. Этот договор, носивший неравноправный в отношении Японии характер, был продублирован Англией и Россией и положил начало процессу приобщения Японии к мировому сообществу. Попытка США и главных европейских стран закабалить Японию, вслед за Китаем, не удалась, и эта страна выросла постепенно до уровня мировой державы [59. С.168]

Однако все эти события произошли уже после смерти В. Головнина. Но мы можем констатировать сегодня, что российский мореплаватель внес свой вклад в этот исторический поворот Японии лицом к миру, причем в отличие от американцев его вклад носил гуманный характер. Находясь более двух лет в японском плену, Головнин не только мужественно переносил все тяготы и унижения плена, но и воспользовался предоставленным ему уникальным шансом изучить изнутри закрытую для остального мира страну. Вернувшись на родину, он в 1816 г. опубликовал книгу, названную им «Записки флота капитана Головнина о приключениях его в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах». Эта книга привлекла к себе внимание широкой общественности в России и Европе и помогла раздвинуть «бамбуковый занавес», скрывавший от мира японскую действительность. Головнин обладал хорошим литературным слогом, что сделало книгу явлением в русской литературе. Но что еще более важно, эта работа стала явлением и в науке, фактически заложив основу оригинального российского японоведения [24. С.126]

" Записки" многократно издавались в дореволюционной России, были переведены на основные европейские языки. Они выдержали несколько изданий и в послереволюционной России. Следует подчеркнуть, что это была не единственная книга В. Головнина. Он плодотворно работал на научной ниве. Достаточно сказать, что в 1864 г. вышло собрание его сочинений в пяти томах.

Третья часть «Записок», озаглавленная «Замечания о японском государстве и народе», по существу первое оригинальное российское исследование по Японии, рассуждения Головнина о японцах как торговой нации [61]

Степень развития торговли В. Головнин характеризовал следующим образом: «Для выгод торговых людей и облегчения самой торговли правительство издает печатные листки или, так сказать, коммерческие газеты, содержавшие в себе известие о ценах главных товаров в разных частях империи. На таковой же конец публика извещается через подобные листки об урожае сорочинского пшена и других земных произведениях во всех областях; даже начиная со времени всхода хлебных растений и до самого дня жатвы народ время от времени извещается о состоянии, в каком оные находятся в каждой провинции. Такое попечение японского правительства о благе общем и о частных пользах своего народа весьма похвально и, вероятно, будет не последней из причин, могущих уверить наших европейских пристрастных, но, впрочем, строгих судей, что уже пора им исключить японцев из числа варваров». Что касается торговли Японии с внешним миром в то время, то Головнин вынужден был отметить ее ограниченность. Заметил он и подспудное желание японского народа иметь выгоду от такой торговли. Он писал: «В Европе уже известно, что торговля японцев с иностранцами весьма ограничена; причиной такой ограниченности есть недоверчивость японского правительства к европейцам и дурное оного мнение об них, к чему подали повод сами же европейцы своими поступками в Японии; впрочем, как бы то ни было, справедливо ли японское правительство в своих правилах или нет, оставим то на рассуждения другим, а я скажу только, что японский народ вообще желает иметь торговлю с иностранцами, а особливо с европейцами…» [63. С.358]

Заслуги Василия Головнина в мореплавании, литературе и науке получили высокую оценку со стороны многих известных ученых. Например, американский историк Д. Ленсен писал: «С поразительной объективностью и симпатией русский путешественник рассказал о высоком уровне японского образования, о заботе японского правительства о подданных, о честности, чистоплотности, аккуратности японского народа. Головнин видел, что Япония отстает от Европы, однако считал, что эта страна может преодолеть свои проблемы и станет достойным соперником европейцев» .

Накануне XVII века обстановка в Японии оказалась коренным образом отличной от ситуации в России. Если Россия, начиная с Петра I, энергично добивалась ликвидации своей изолированности от остального мира, то Япония, напротив, активно свертывала свои связи с внешним миром и закрывалась в своей скорлупе.

С тех пор, как капитаны Шпанберг и Вальтон в 1739 г. проторили морской путь из Восточной Сибири в Японию, Россия настойчиво и целеустремленно старалась завязать отношения с этой страной.

Первый контакт русских с японцами в 1697 году положил начало развитию отношений двух абсолютно разных наций.

1.2 Особенности восприятия и понимания японцев русскими

В России изучение Японии началось с середины XVII века. Но в тот период все контролировалось военными структурами, а также коммерческими объединениями (купцами, а позже Российско-Американской компанией). По этой причине уникальная информация, особо значимые находки нередко засекречивались от конкурентов, «хранились под спудом», позже терялись. Связи между поколениями открывателей были минимальными. Их имена забывались. В середине XIX века произошел очевидный перелом. К изучению Японии подключились научные организации. На первый план вышло императорское Русское географическое общество (РГО), проявившее с начала своей деятельности большой интерес к странам Восточной Азии. На учреждение РГО принципиально повлияла, предопределив его деятельность на ключевых направлениях мировой науки, западноевропейская научно-техническая революция 1830−1860 годов. РГО помогало России догонять технологически передовой Запад. Географическое общество стало центром сбора научной информации и распространения ее в обществе. Всемирно знаменитый девиз путешественника Александра Гумбольдта — «наука без границ» — был принят и в РГО. А это означало, что РГО изначально было сословно открытым, доступным как уважаемому профессору, так и бедному студенту. Демократизм общества привлекал в него талантливую молодежь, готовую жертвовать многим для утверждения российской науки. Существенно преобразилось и само представление о географических знаниях. Именно география становится царицей естественнонаучного познания, теоретической базой, объединяющей множество конкретных дисциплин в единое представление о природе и обществе. И на первый план в развитии географического знания вышли путешествия, коллекционирование, описание объектов природы и новых технологий [18. С.260]

Япония в программах Русского географического общества.

После пленения в 1811 году японцами на Курилах капитана Василия Головнина в России наметился спад интереса к Стране восходящего солнца. Так продолжалось вплоть до открытий Г. Невельского на Дальнем Востоке в 1849 году, что и вывело на первый план научной жизни политическую составляющую — межгосударственные отношения между Россией и Японией. Однако вектор на сближение России и Японии прочертил еще в 1843 году император Николай I. Именно он выдвинул Японию на второе приоритетное место во внешней дальневосточной политике России (вслед за Китаем). Текст императорского «Распоряжения» от 13 апреля, адресованный контр-адмиралу Е. Путятину, гласил, что Путятин после завершения ревизии Кяхтинской торговли должен «явиться в один из японских портов (по усмотрению самого контр-адмирала) как посланник Российский для открытия дружественных отношений с японцами». С этого момента все распоряжения контр-адмирала относительно Японии стали определяющими для дальневосточной военной флотилии, для Амурской и Сахалинской экспедиций и для РГО. Гарантией исполнения его распоряжений в РГО стало включение Путятина в Научный совет. Объективности ради подчеркнем, что политически ангажированными ни руководство РГО, ни его программы не стали. Наряду с тем, что в РГО существовал «государственный заказ» на исследования Японии, развивались и другие процессы, определявшиеся объективным развитием мировой науки. Поэтому проводилось «менее актуальное» изучение вулканов, исследовался опыт Японии в вопросах лесоразведения и лесосбережения, охраны водных ресурсов.

Русское географическое общество прославили многие путешественники, побывавшие в Японии, написавшие о Стране восходящего солнца научные труды и публицистические очерки. Мы назовем лишь несколько имен из тех, кто стал знаменит при жизни в России и в Японии, чьи труды легли в основу современных знаний [23. С.37]

Иннокентий Лопатин (1839−1909) Лопатина в среду ученых привели энтузиазм и любовь к науке. В начале 1860 года он совмещает службу с программой обследований Восточной Сибири и Приамурья, где на первом плане — золотодобыча. Летом эта программа начала осуществляться в Приморском крае. Разработки шли вдоль залива Петра Великого и по речкам, впадавшим в Японское море. Но то были не русские разработки. Там работали японцы. В 1862 году вместе с группой российских инженеров Лопатин попадает на остров Иессо (Хоккайдо). Дело в том, что в этот период полезные ископаемые Японии привлекают всеобщее внимание на Западе. В Англии, Франции, США, Швейцарии давались различные оценки природной среды и ресурсов Японии. В научных статьях РГО также появляются обзоры о ресурсах Японии, прежде всего о запасах каменного угля, в котором остро нуждались пароходы, бороздившие Тихий океан. В 1860-х годах был обнаружен уголь Такасима, близ Нагасаки. Полагали, что он качественнее даже знаменитого английского валлийского. Еще один стратегически важный металл — свинец — был обнаружен в окрестностях Хакодади. Первое описание этого места дал Лопатин. Российской группе геологов удалось познакомиться непосредственно с производством — штольнями. На Сахалине Лопатин составил первую геологическую карту острова. Ею пользовались многие ученые, но она впоследствии была утрачена. Изучал Лопатин и Южный район Сахалина с обширными поселениями японцев. Он привез ценную геологическую коллекцию, которую передал в Петербургский университет. Еще одну экспедицию предпринял Лопатин для изучения поселений японцев на Сахалине, их образа жизни и деятельности в 1867—1868 годах. Ее назвали Героической — Лопатин один прошел 1600 км по сахалинскому бездорожью, начиная с бассейна реки Поронай. Наблюдения и коллекции Лопатина, раскрывавшие особенности жизни и деятельности японцев, были высоко оценены в РГО. В «Известиях ИРГО» были напечатаны его статьи, составившие начальную базу российской информации о северном районе Японии.

Михаил Венюков (1832−1901) В Японию Михаила Ивановича Венюкова привела судьба путешественника. «Охота к перемене мест» была у него в крови. По окончании Петербургского кадетского корпуса и академии Генерального штаба 26-летний Венюков был приглашен поработать в Иркутске в качестве адъютанта в штабе генерал-губернатора Восточной Сибири. Вскоре Венюков побывал на Амуре, подтвердил его судоходность, исследовал течение реки Уссури, описал озеро Ханка. Он упорно продвигался к Японскому морю. Хотелось увидеть Великий океан — прямой путь в Америку! В 1859 году он был принят в Сибирское отделение РГО и подарил ему часть материалов, собранных на берегу Японского моря. Тогда же Венюков понял, что служить Географическому обществу — его подлинное призвание. Вернувшись в Петербург, он включился в работу физического отделения Общества, где планировались зарубежные командировки, в том числе в Восточную Азию. Однако первая командировка в Японию в 1868 году была самостийной и не вполне удачной. В МИДе не давали путешественнику заграничный паспорт — «за связи с революционерами». С дальневосточной границы Венюкову пришлось вернуться в Петербург. Чтобы попасть в Японию, ему потребовалось совершить кругосветное путешествие. Первым его впечатлением от Японии было огорчение, вызванное ограничением свободы передвижения. Вот что написал по этому поводу Венюков: «По договорам с европейцами далеко не вся страна Япония открыта их любопытству. Напротив, они стеснены пределами 20-верстного расстояния вокруг тех городов, где им позволено жить. К стороне Уеддо (Эдо) и Киото, считая от Иокогамы, Осаки и Хиого (Кобе), эти расстояния еще меньше. И хотя по условиям Уеддо уже с 1862 года должен быть совершенно доступным для иностранцев, но ход событий сделал то, что и в 1868 году туда ездили только по особым разрешениям дипломатических представителей и с японским конвоем. Одно время обстоятельства даже совсем замкнули Иокогаму, которая стала во многом напоминать Дэсима — искусственный островок, факторию голландских купцов в Нагасаки, только в большом размере и с некоторыми удобствами. Политические агенты, консулы и посланники одни могут путешествовать по Японии во всех направлениях… Вот почему можно сказать, что подробное личное ознакомление с Японией в наше время невозможно и приходится ограничиваться тем, что успели собрать европейцы и американцы, живущие или жившие в стране по нескольку лет». В Японии Венюков, по образованию военный топограф, изучал состояние дорог, переправ, мостов и особенности их строительства, высоко оценил географические карты японцев, назвав их подлинными произведениями искусства. Вернувшись в Петербург, Венюков изложил свои наблюдения в Русском географическом обществе. Он уточнил очертания Японского моря и острова Нипон (Хонсю). А источниками для него послужили западноевропейская и японская картография, а также собственные расчеты. Еще одним важным результатом поездки стала ценная информация о нахождении лучших коллекций по Японии в мире. В Отчете Обществу он упомянул богатую этнографическую коллекцию в Берлине (Всеобщий музей), зоологический кабинет в г. Гота, собрание Ф. Зибольда, которое вначале было в Лейпциге, но с 1868 года — в Мюнхене, Правительственный музей в Гааге с коллекциями монет, одежды, фарфора, лаковых изделий, естественно-историческую коллекцию в Лондоне, великолепную оранжерею в городе Кью под Лондоном.1871 год был отмечен в биографии Венюкова переходом в научную журналистику. Его приглашают поработать в «Известиях ИРГО», которые он сумел преобразить в популярное научное издание. И на первом плане его талантливых статей — Япония. В рубрике «Маленькие сообщения» он публиковал материалы по японской статистике, редким изданиям. Цель многих статей Венюкова — сопоставление Японии с Россией, в которой в 1860-х годах тоже шли реформы. Но вместе с тем он помещал и сугубо японскую информацию. Рецензировал европейские книги, которые писали дипломаты или официально аккредитованные в Японии западные чиновники. В 1872—1876 годах Венюков работал научным секретарем РГО. В 1875 году он представлял Россию на международном географическом конгрессе, где встречался и с коллегами-японцами.

Несмотря на успешность своей научной карьеры, Венюков принял решение покинуть Россию. Он устал от политических преследований царских чиновников, от подозрений в революционной деятельности. С 1877 года он поселился в Париже, активно сотрудничал с географическими обществами, издавал карты по Японии. В эти же годы его книги переводились и на японский язык. Но научный успех не спас ученого от забвения. В 1901 году он скончался в больнице для бедных.

Василий Головнин, «ЯПОНИЯ на квадриллион йен»

При первом знакомстве Япония меня сильно разочаровала. До этого, мы советские студенты, старательно изучали ее по учебникам, и Япония представала в наших фантазиях страной необыкновенно соблазнительной, а слова «Сони» и «Тойота» звучали чарующей музыкой. Однако Япония, которую я увидел в мае 1976 года, никак не походила на страну будущего, опередившую Запад в новейших технологиях. Из порта Йокогама, куда прибыл из Находки наш теплоход, нас повезли по какой-то сельской местности с неказистыми домами и узкими дорогами. На обочинах — свалки с проржавевшими брошенными машинами и прочим хламом. На рисовых полях вдоль дорог ковырялись коренастые женщины, так не похожие на красавиц с глянцевых японских календарей, которые висели в те годы во многих московских квартирах. Куда на привезли? Где эта фантастическая, ни на что не похожая Япония с небоскребами, скоростными поездами и компьютеризированным бытом? [40. С.68]

Высокие технологии фастфуда

Но вскоре все встало на свои места. Я увидел и скопления высоток в Токио, и неправдоподобный мир его вокзалов, уходящих в землю на многие этажи, по достоинству оценил множество по-японски продуманных мелочей, очень облегчающих жизнь человека в мегаполисе, — особенно электронные табло на дорогах, предупреждающие о возникших впереди пробках. Однако символом японских высоких технологий для меня стал не токийский квартал Акихабара с десятками электронных магазинов (там, шутят бывалые люди, можно подыскать даже систему наведения баллистических ракет), а кафетерий на горном перевале.

В начале 80-х я отправился в первую свою журналистскую командировку на казенном автомобиле и после пары часов езды по серпантину в тумане, под мелким дождем оказался на совершенно безлюдной площадке, где в аккуратном павильоне было расставлено с десяток автоматов. За несколько монет они выдавали тщательно подогретую банку с кофе, наливали горячую воду в картонный стаканчик с сухим супом или доводили до нужной температуры булочку с котлетой. Это электронное чудо, исправно и самостоятельно работавшее в этой глуши, заставило меня почувствовать себя героем фантастического фильма.

Производители ценного мусора

Я постоянно сталкиваюсь с тем, насколько общепринятые представления о Японии и японцах мало соответствуют реальности. Взять хотя бы известный анекдот «с бородой». После экскурсии по России японца спрашивают, что ему понравилось в нашей стране больше всего. Японец отвечает: «Дети». — «А что еще?» — Японец подумал и снова говорит: «Дети». — «Неужели больше ничего?» — «Дети у вас хорошо получаются, — отвечает японец, — а то, что вы делаете руками, не очень» …Так вот, японец в этой истории — совершенно ненатуральный. Во-первых, наши воспитанные соседи по Дальнему Востоку никогда бы не стали так хамить собеседнику, а во-вторых, японцы сами уже давно разучились что-либо делать руками.

Слово «ремонт» здесь понимают исключительно как замену одного блока другим. Если ситуация требует нестандартного решения, японец, как правило, встает в тупик. Начинаются длительные согласования, клиенту выставляют все более солидные счета, а толку, как правило, не бывает. Это отражает глубинную особенность национальной психологии: японцы не склонны к самодеятельности, однако они идеальны в исполнении инструкций. Если она требует завернуть гайку «на две с половиной крутки», будьте уверены — ее всегда и при любых обстоятельствах будут заворачивать именно так. Неумение работать руками в современной Японии — еще и следствие высочайшего уровня жизни. Эта страна давно и прочно превратилась в территорию нескончаемой потребительской вакханалии: здесь главная проблема заключается не в том, на что купить новую вещь, а в том, куда деть старую. На японских дорогах — только новенькие машины последних марок, в «старье» передвигаются лишь немногочисленные любители автомобильного антиквариата. Это же относится и к другой технике: в руках японца невозможно увидеть видеокамеру или фотоаппарат, не соответствующие последнему писку электронной моды. Куда они девают предыдущие модели — непонятно. Впрочем, ключ к разгадке этой тайны может дать прогулка по токийским улочкам ранним утром. Кое-где вы обязательно увидите под заборами одиноко стоящие телевизоры, магнитолы и прочее добро. Большей частью вся эта техника исправно работает, но, увы, перестала радовать хозяев дизайном или цветом. Однако «железо» такого рода здесь нельзя выбросить так же легко, как, скажем, банку из-под пива или картофельные очистки. За вывоз такого мусора надо вносить плату, поэтому кое-кто и пытается избавиться от надоевшей техники тайком, под покровом ночи.

Загадкой остается и то, где японцы хранят чудовищное количество одежды и аксессуаров, которые они закупают к каждому сезону. Японцы помешаны на «фирме». Это, пожалуй, единственная в мире страна, где продавщица супермаркета щеголяет в часах «Картье», кольцах «Булгари» и с сумкой «Луи Вуиттон» за полторы тысячи долларов. Каждую пятницу по 12 каналу токийского телевидения идет передача, в которой репортеры останавливают на улицах женщин и с шуточками анализируют их наряды — от туфель до колечка на пальце, а на экране при этом появляется цена надетого. Облачение самой стандартной, часто не слишком эффектной жительницы Токио обычно тянет на несколько тысяч долларов. Зажиточность японцев подтверждает и статистика: средняя зарплата здесь составляет 3−4 тысячи долларов, а у служащих больших компаний после определенной выслуги лет она редко составляет менее 5−6 тысяч. В Японии свыше 1,3 миллиона человек с личным состоянием более миллиона долларов. На счетах физических лиц в японских банках лежит более квадриллиона йен — это свыше 10 триллионов долларов! При всем своем богатстве японцы скромны и не любят выставлять свое благосостояние напоказ. Они обитают в тесных квартирках, не гнушаются крутить баранку грузовичка, развозящего товары, или сами обслуживают клиентов в собственной химчистке. Японцы по натуре не бизнесмены, а аккуратные самоотверженные служащие. Кстати, слово «самурай», которым часто именуют жителей Страны восходящего солнца, именно это и означает — «служивый». Японцы вообще избегают того, о чем у нас многие мечтают больше всего — выделяться из толпы. Упомянутая выше продавщица в часах «Картье» покупает их не для того, чтобы утереть нос подружке, а с обратной целью: купить такие же часы, как у нее, чтобы не выбиваться из своей социальной группы.

Коллективное сознательное

История Японии во многом отражает психологические особенности японской нации. Коллективное сознание срабатывает каждый раз, когда Япония оказывается участницей общемировых процессов. В 1941 году приказали сложить оружие, установить демократию и заняться экономикой — и японцы с тем же энтузиазмом начали строить мирную экономику, основанную на принципах пацифизма и хозяйственной целесообразности. Япония, возможно, единственная крупная страна в мире, которая не знала кровавых революций и настоящих гражданских войн. Даже на самых крутых поворотах истории здесь никогда всерьез не рассматривался вопрос об упразднении монархии и провозглашении республики — в отличие, скажем, от Британии, где такие идеи периодически появляются. Конечно, во второй половине 19 века Япония пережила крупные потрясения, связанные с ломкой феодального строя, внедрением западных технологий и моделей управления государством. Однако японцам никогда не был свойственен лозунг «до основанья, а затем». Развитие этой страны напоминает восточную пагоду, где над одним этажом при необходимости просто надстраивают еще один — и никому в голову не приходит снести все здание, чтобы расчистить площадку для чего-то нового, пусть даже самого современного и замечательного. Накрепко усвоили японцы и горький урок середины прошлого столетия: авантюрная попытка стать властелинами полумира закончилась катастрофой и атомными ударами по Хиросиме и Нагасаки. Больше наши соседи воевать, похоже, не хотят, а для обеспечения своей безопасности предпочитают нанимать тех же американцев, щедро оплачивая пребывание на своей территории вооруженных сил США.