Свято-Борисо-Глебская (Коложская) церковь в Гродно

Одно из пяти полностью или частично сохранившихся архитектурных сооружений домонгольского периода в Белоруси. Расположена на высоком берегу реки Неман. Вместе с комплексом памятников Замковой горы объявлена историко-архитектурным заповедником.

В русской литературе не было сомнений принадлежности этого памятника XII веку — именно с ним связывался приведенный выше текст Ипатьевской летописи под 1183 г. о пожаре каменной церкви в Гродно: «Того же лета Городен погоре всь и церкы каменая от блистания молние и шибения грома». Да и все технические и художественные особенности памятника не вызывали сомнений в его древности.

Разрушение Коложской церкви началось вскоре после перехода Гродно под власть Литвы, и было связано с неоднократными нападениями немцев, пожарами и опустошениями города.

Заброшенный и запустевший храм сначала стал местом захоронения покойников, о чем свидетельствует погребение головой на запад с плоским бронзовым браслетом. Документы начала XVI в., связанные с восстановлением памятника Богушем Богувитиновичем, указывают, что церковь «несколько десятков лет стояла опустевшая и обвалилась и службы божьей в ней не было» и что Богувитинович «тую церковь оправил и некоторыми тостями, колоколами и многими другими вещами надал и наложил».

Описывая ремонт Богуша Богувитиновича, И. Кульчинский пишет: «сей пан… видя Коложскую церковь очень разрушенной … прежде всего восстановил разрушенные стены и сделал на церкви крышу, а затем и внутру украсил дом божий с должной пышностью…». Очевидно, что разрушение сводов повлекло за собой и разрушение верхней части стен, которые пришлось сначала «наложить», чтобы покрыть здание кровлей.

Затем снова церковь была разорена. Вскоре, в результате хищничества архимандрита Митрофана Друцкого-Соколинского, здание снова пришло в запустение: «церковь стояла пустой без дверей и окон, а летом служила логовищем скота». После 1692 г. архимандрит Симон Огурцевич «возобновил, хотя и не вполне, разоренную церковь» В течение XVI и XVII вв. в церкви продолжались захоронения. В начале XVIII в. архимандрит Иосафат Иоахимович задумал строить новый каменный храм и, видимо, ликвидировать древний, но по сложившимся обстоятельствам этой затеи ему не удалось осуществить и «много заготовленного уже кирпича было отнято у него». Данные начала XVIII в. свидетельствуют, что через два столетия после работ Богуша Богувитиновича церковь снова «не имеет покрытия, но только четыре стены». Уже в 1720 г. размытый Неманом обрыв подошел вплотную к храму, вызвав наклон его стен.

Общий вид церкви до ее разрушения, к счастью, был сохранен в ряде рисунков. Несомненно, натурным рисунком, сделанным до катастрофы 1853 г., является зарисовка Мартином Ольшинским западного фасада храма.

В 1889 г. произошли новые разрушения церкви — рухнула под откос апсида диаконика. В 1894 г. по инициативе епископа Иосифа началось дело «о сохранении от дальнейшего разрушения древней Коложской церкви». Существенно, что к 1898 г. здание получило деревянную кровлю и стену, а также был основательно укреплен берег под храмом. В то же время внутри храма монастырские власти вели какие-то земляные работы. В 1904 г. возник вопрос о восстановлении Коложской церкви в первоначальном виде «с возведением недостающих частей по образцу существующих».

В 1910 г. были проведены консервационные работы по памятнику, а в 1911 г. заложены ниши и портал северной стены. В 1934 г. появились новые трещины в стенах Коложской церкви, в связи с чем специальный Комитет по укреплению памятника провел мероприятия по укреплению угрожавшего оползанием берегового откоса и, кроме того, осуществил планировку окружающего здание участка до первоначального древнего уровня. Как оказалось, вокруг храма за его многовековую жизнь отложился значительный (до 1,5 м) культурный слой, нарастание которого усиливалось тем, что около апсид и северной стены храма было в XII и XIX вв. кладбище. Удаление этого слоя вернуло зданию его первоначальные пропорции. Такова история Коложской церкви, в итоге которой памятник дошел до нас в виде руин, поставив перед исследователями ряд не разрешимых до конца вопросов о своем первоначальном облике.

Светлому, жизнерадостному характеру помещения для молящихся с его красно-белым колоритом противополагался полный матовых красочных пятен росписи полумрак алтарной части. Таким образом, и в отношении основных черт трактовки внутреннего пространства храма его зодчие мыслили весьма смело и самостоятельно.