Политическая и государственная власть

Содержание Введение

1. Основные подходы к понятию «власть»

2. Определение политической власти

3. Политическая и государственная власть

4. Особенности политической власти в России Заключение Список литературы

Политическая власть — бесспорно центральный, наиболее сложный и даже несколько таинственный по признанию многих ученых объект политической науки. Как пишет, например, А. И. Юрьев, политика представляет собой постоянную борьбу «с неизвестностью законов власти и технологии ее изготовления» Юрьев А. И. Классификация партий по их политической аргументации// Власть.- 1997. № 7. С. 47. Проблематика политической власти — своеобразная муза политических исследований. Можно с уверенностью утверждать, что без концептуального истолкования данного явления политика, как таковая, теряет свою предметность и содержательность.

Помимо чисто содержательных трудностей теоретическая интерпретация понятия «политическая власть» как ни в каком другом вопросе так не зависела от влияния политических обстоятельств и идеологического давления, прервавших по сути в советское время самую традицию изучения данного явления и максимально затруднивших творческий обмен с зарубежными учеными.

1. Основные подходы к понятию «власть»

Большинство ученых согласны в том, что понятие власти в социальных науках играет столь же фундаментальную роль, как и, например, понятие энергии в физике. Однако во взглядах на природу и сущность власти все еще не достигнута та степень согласия, которая необходима для устойчивого основания теории власти на собственной понятийной основе.

Тем не менее, в настоящий момент уже достаточно четко обозначились два основных теоретических подхода к пониманию власти. Согласно первому из них, традиции которого идут еще от Т. Гоббса, власть есть некоторое индивидуальное свойство, способность одних индивидов добиваться своих целей, воздействуя специфическим образом на других индивидов. По классическому определению М. Вебера, власть представляет собой «возможность индивида проводить внутри данных общественных отношений свою волю, даже вопреки сопротивлению, независимо от того, на чем такая возможность основывается». Этот подход можно назвать «каузальным» (В.Г. Ледяев).

Согласно второму подходу, который сейчас все чаще применяется и который можно назвать «системным» (Т. Парсонс, X. Арендт, М. Фуко и др.), власть не есть свойство отдельных индивидов. Она представляет собой некое системное свойство, существующее лишь внутри группы или общества в целом и существующее в них лишь до тех пор, «пока эта группа действует согласованно» .

Сторонники первого подхода подчеркивают несущественность для определения власти тех средств, с помощью которых она достигается, а наиболее эффективным из них считают физическую силу, насилие. Сторонники второго подхода, напротив, противопоставляют власть силе. Где прибегают к насилию (к силе), подчеркивают они, там расписываются в отсутствии власти Дибиров А., Пронский Л. О природе политической власти// Вестник МГУ: Социология и политология.- 2002. №". — С. 49−50. Такой подход приводит порой к парадоксальным выводам: «Тирания… является наиболее насильственной и наименее властной формой правления» (X. Арендт).

В отечественной литературе на данный момент наиболее полный и обстоятельный анализ основных западных концепций власти дан в монографии В. Г. Ледяева «Власть: концептуальный анализ». Убедительно критикуя «системный» подход за неадекватность существующим в области теории и здравого смысла общим представлениям о власти, автор отдает предпочтение первой, «каузальной», концепции власти, в рамках которой (после тщательного анализа всех наиболее обоснованных точек зрения) формулирует свое определение власти Дибиров А., Пронский Л. О природе политической власти// Вестник МГУ: Социология и политология.- 2002. № 2. С. 50. Оно выглядит следующим образом: «Власть есть способность субъекта обеспечить подчинение объекта в соответствии со своими намерениями» .

2. Определение политической власти

Идеи, овладевающие сознанием людей, могут быть религиозными, моральными, эстетическими, техническими, экономическими и т. д., но также и политическими. Специфика политических идей состоит в том, что они выражают некоторое устройство, некоторый порядок общественной жизни, и прежде всего тот, который касается осуществления членами общества своей физической, интеллектуальной и экономической власти над вещами и другими людьми. Иначе говоря, все формы природной власти в обществе являются материей для идеи политической власти, которая их переформировывает по-своему.

Зараженные политическими идеями люди становятся единомышленниками, соратниками. Подобно металлическим опилкам в магнитном поле такие люди четко сориентированы вдоль «силовых линий» воспринятой ими политической идеи и начинают действовать и мыслить синхронно. В силу самого (политического) содержания этих идей они становятся политической организацией — партией.

Всякая организация людей, объединившихся ради практических целей, требует единства воли, а следовательно, определенного разделения на управляющих и управляемых, отдающих приказы и исполняющих их и т. д. Воплощенная в политической организации власть идей, таким образом, подчиняет людей друг другу, но не как природным индивидам и личностям, а как служителям их общей идеи так, что служа друг другу, они служат тем самым только объединяющей их идее. Политическая власть, следовательно, есть власть духовная, точнее — в основе своей духовная, а не физическая или интеллектуальная. Политическая власть существует только в рамках и, так сказать, «под эгидой» соответствующих идей. Там, где нет одухотворяющей общей политической идеи, там нет и политической власти.

Сторонники «системной» концепции власти (X. Арендт, Ю. Хабермас, М. Фуко, А. Гиденс и др.) очень близко подходят к такой точке зрения. Тем не менее в их определениях политической власти (а только это они и называют «властью») нет необходимой четкости и ясности. Очень часто они иллюстрируют свое понимание одним и тем же примером — сценой с регулировщиком, управляющим уличным движением. Полицейский своими свистками, жестами отдает приказы (именно приказы, а не просьбы) водителям, которые беспрекословно ему повинуются. Этим примером указанные авторы хотят подчеркнуть две вещи: во-первых, ненасильственный характер «настоящей» власти (если бы регулировщик управлял водителями с помощью табельного оружия, например, то тем самым он продемонстрировал бы, что у него нет власти, а есть только голая сила); во-вторых, этим примером они хотят подчеркнуть особую, " коммуникативную «, природу власти (регулировщик властвует над водителями в рамках некоего общего им всем «языка», на котором можно отдавать общепонятные приказы, и вне этого языка нет проявления «настоящей» власти).

Против этих рассуждений нужно возразить следующее. Во-первых, сила — это тоже власть, хотя и неполитическая. Более того, сила — важнейшая «материя» политической власти. Сама суть любой политической идеи в том и состоит, как должна быть организована сила (и вообще природная власть) в обществе и сила же служит гарантом поддержания этой организации. И сами политические идеи побеждают только тогда, когда она овладевает достаточным количеством людей — массой, становясь тем самым непреоборимой силой.

Во-вторых, в случае с политической властью дело вовсе не в какой-то особой роли коммуникации, общения и т. д. Регулировщика в этом, ставшим уже классическим примере вполне можно заменить обычным столбом, светофором, «приказам» которого водители будут подчиняться" столь же беспрекословно, как и приказам полицейского. Дело вовсе не в «общении» с этим столбом, а в том, что всеми водителями управляет один и тот же принятый ими всеми порядок поведения на дорогах. Они подчиняются не полицейскому как человеку, а общему для них всех (в том числе и для полицейского) порядку. Власть на самом деле «сидит» не в полицейском, а в сознании водителей в виде управляющих ими всеми общими правилами Дибиров А., Пронский Л. О природе политической власти// Вестник МГУ: Социология и политология.- 2002. № 2. С. 52- 54..

Таким образом, под политической властью понимается особая разновидность социального взаимодействия политических субъектов, а также специфическая форма социальной коммуникации между субъектами и объектами политической деятельности по поводу получения, хранения, воспроизводства и трансформации политической информации с целью выработки адекватных или неадекватных политическим ценностям общества решений.

3. Политическая и государственная власть

Политической властью в обществе обладают все те субъекты, которым добровольно подчиняются другие люди, объединенные некоторой общей им всем (политической) идеей. Политическая идея может быть и не быть принятой всем обществом, т. е. может иметь или не иметь форму (официальной) государственной идеи.

Воплощением государственной идеи является вся совокупность политических законов и институтов, официально признанных и действующих в данном обществе. Власть, которой располагают конкретные субъекты, действующие в рамках этих законов и институтов, есть государственная власть. Власть же субъектов, идея которых не стала государственной и не воплотилась в официально признанные институты данного общества, есть власть просто политическая, и не более. Например, большевики в России до октября 1917 г. обладали просто политической властью (причем весьма ограниченной), а после Октября они стали властью государственной.

Выше мы уже приводили общее определение власти В. Г. Ледяева как «способности субъекта обеспечить подчинение объекта в соответствии со своими намерениями». Политическая власть определяется им, соответственно, как «способность субъекта обеспечить подчинение объекта в сфере политики». Следовательно, чтобы понять, что такое политическая власть, по В. Г. Ледяеву, надо прежде понять, что такое политика. Очевидно, в таком случае в самом определении политики не должны присутствовать ссылки на политическое, иначе мы будем иметь определение по принципу «то же через то же», или «масло масляное». Посмотрим, как это ему удается.

Итак, что же такое «сфера политики»? «Политика, — формулирует В. Г. Ледяев, — включает в себя все социальные отношения и события, которые оказывают существенное влияние на жизнь социальной общности, она выражается в любых действиях людей, направленных на изменение или сохранение условий их жизнедеятельности». В такой формулировке, очевидно, политика неотличима, например, от экономики, да и вообще от любых форм деятельности людей, направленных на «изменение и сохранение условий их жизнедеятельности». Такое понимание политики просто совпадает с жизнедеятельностью общества вообще.

Видимо, понимая это, В. Г. Ледяев добавляет и еще один «критерий политического». Это — «связанность с процессом государственного управления и функционированием государственных (публичных) институтов» ⁹. Но ведь государство — это политический институт. Вводя этот «критерий политического», мы «контрабандой» проносим политическое в определение самого политического. Сказать, что политическое — это все, что связано так или иначе с государством, значит сказать, что политическое — это связанное некоторым образом с политическим.

Мы определили политическую власть как власть, основанную на определенной политической идее и осуществляемую только в рамках этой идеи. Политическую же идею мы отличаем от всех прочих тем, что она выражает некоторый порядок общественной жизни и главным образом тот, который касается осуществления членами общества своей физической, интеллектуальной и экономической власти над вещами и другими людьми. Иначе говоря, политическая власть — это метафизическая власть, власть, надстраиваемая над природной властью и регулирующая использование последней в обществе. Приходя в государственную власть, политики получают монопольное право на использование физического насилия, но не в своих собственных интересах, а в интересах того порядка, который выражен в их идее, приведшей их к власти. У В. Г. Ледяева же получается, что политическая власть — это способность некоторых субъектов добиваться подчинения других субъектов «в своих интересах» в сфере политики. Но там, где начинаются «свои интересы», кончается политика и начинается коррупция, разбой и т. д.

Фундаментальные политические идеи могут возникать как в догосударственных человеческих общностях, и тогда они сразу становятся государствоообразующими идеями (монголы Чингисхана, арабы Магомета и т. д.), так и в рамках уже сложившегося государственного устройства (чаще всего уже «загнивающего»), и тогда они образуют новое «(прото)государство в государстве» (якобинцы и другие политические клубы во Франции XVIII в., марксисты в Европе XIX в. и т. д.). Новая власть, как говорил В. И. Ленин, «не с неба сваливается, а вырастает, возникает наряду со старой, против старой власти, в борьбе против нее» .

Отвоевавшая у старой власти умы ее подданных (или ее граждан), новая власть превращается рано или поздно, мирно (как при распаде СССР) или немирно (как при его создании) во власть государственную. Ее легитимность обеспечивается именно тем, что ее идея становится (все)народной. И ее легитимность, а следовательно, и сама (политическая) власть как таковая исчезает, когда ее идея «выдыхается», перестает властвовать над умами всего (или большинства) народа. Именно так, например, утратила власть КПСС в созданном ею государстве.

Даже самые «дикие», деспотические формы абсолютной монархии не являются теми «машинами» голого произвола и насилия, которыми их стало модно изображать в последнее время. В основе таких «машин» всегда лежит некая идея, которой деспот служит так же, как и последний из его подданных. В этом можно убедиться, прочитав, например, переписку Ивана Грозного с Курбским, в которой Грозный, один из самых деспотичных правителей, подробнейшим образом излагает идеи, которым он служит. В этом его служении — разгадка той народной любви к тирану, которая ставит сегодня в тупик многих историков.

Таким образом, и государственная власть в основе своей власть духовная, а не физическая, экономическая, интеллектуальная и т. д. Дибиров А., Пронский Л. О природе политической власти// Вестник МГУ: Социология и политология.- 2002. № 2. С. 54−56.

.

4. Особенности политической власти в России

Современная власть в России повторяет свои традиционные черты, что позволяет говорить о ее воспроизводстве в новых условиях. Власть в России всегда была персонифицированной и ассоциировалась с определенным носителем-царем, императором, генсеком, президентом. Народное представительство в России возникало для укрепления власти, а не для ее ограничения, что свидетельствует об отсутствии в российской исторической традиции народного представительства в классическом смысле. Так, земские соборы для российской самодержавной власти являлись, по выражению В. Ключевского, их собственными орудиями, от которых власть ожидала готовности «поступать так или иначе», а не искало полномочий или совета как поступить. Эту же точку зрения поддерживал Б. Чичерин, который сравнивал стиль общения царя и подданных с тем, как помещик общается со своими крепостными. Еще ранее П. Чаадаев утверждал, что российские государи «почти всегда тащили страну на буксире, без всякого участия самой страны».

Исследуя природу власти в России, Ю. Пивоваров отмечает несколько особенных качеств:

несмотря на персонифицированность, власть может отделяться от одного лица и сливаться с множеством лиц, что произошло при переходе от царского самодержавия к советской системе власти;

несмотря на внешнюю примитивность она сложна по своему составу. Так, в царское время власть по происхождению была наследственно-избирательной, а по составу — ограниченно-самодержавной; в советское время — публично власть была общенародной, а негласно была связана договором с высшим правительственным классом, который правил через Центральный комитет; в постсоветское время через управляемое всенародное избрание власть также связана негласным договором с высшим правительственным классом;

власть очень гибка и адаптивна идейно, идеологически. При Алексее Михайловиче происходила «византинизация» царской власти, при Петре Первом- «европеизация», в XX веке стала носителем «единственно-научно-верного мировоззрения».

Исторически характерными чертами политической власти в России являлись этатизм и патернализм, которые сама власть воспроизводила в российском менталитете, пытаясь создать соответствующие структуры, оправдывающие ее деятельность. Эти черты являются в известной степени универсальными в массовом сознании российского народа. Под этатизмом понимается: термин, употребляемый для характеристики государства как высшего результата и цели общественного развития; процесс усиления роли государства во всех сферах жизни общества. Патернализм — это отеческая забота со стороны государства по отношению к своим гражданам.

Характер российского общества в отличие от западноевропейского определяется не столько соглашением подданных и государственной власти об обоюдном соблюдении законов, сколько молчаливым сговором об обоюдной безнаказанности при их нарушении. Вследствие этого в России государство выступало не примиряющим, а усмиряющим началом, а подданные — безмолвствующим большинством или бунтарями.

Патернализм берет начало со времен Петра I, когда в России складывается особый тип государства, символом которого стало «отеческое», бюрократическое попечительство государя и государственной власти о благе народа, общественной и личной пользе своих подданных.

Для России, постоянно испытывавшей давление как с Запада, так и с Востока, была непрерывная потребность в обороне, поэтому Московское государство с самого начала формировалось как «военно-национальное», что привело к усилению политики внутренней централизации и внешней экспансии. Такая политика обеспечивала территориально-государственную целостность российского общества и блокировала тенденции к дезинтеграции. Осуществлялось это насильственно со стороны государственной власти, принуждавшей население принимать любые лишения при решении задач мобилизационного развития. Отсюда проистекали деспотические черты государственной власти, опиравшейся в основном на военную силу и военные методы управления.

Особая роль внешних факторов вынуждала правительство выбирать такие цели развития, которые постоянно опережали социально-экономические возможности страны. Так как эти цели не являлись органическим продолжением внутренних тенденций развития, то государство, действуя в рамках старых общественно-экономических укладов, для достижения «прогрессивных» результатов прибегало в институциональной сфере к политике «насаждения нового сверху» и к методам форсированного развития экономического и военного потенциала.

Государственная власть играла в истории России двойственную роль. С одной стороны, она превратила Россию в великую державу, при этом перманентно прибегая к антигуманным средствам управления, зачастую от имени народа уничтожая многие тысячи и даже миллионы людей.

С другой стороны, в России сама государственная власть становилась непосредственной причиной кризиса государственности и даже развала государства. За четыре столетия российская цивилизация пережила три национально-государственные катастрофы: в ходе первой смуты 1605−1613 гг. прекратили существование и династия Рюриковичей, и российская государственность; вторая смута 1917;1921 гг. покончила с монархическим государством и династией Романовых; результатом третьей смуты 1990;х гг. стал развал СССР.

Отчужденность общества и государственной власти, достигающая своего предела накануне кризиса российской государственности, во многом объясняет и то равнодушие, с которым российское общество воспринимает падение политических режимов, и ту способность русских людей отвернуться от власти в трудную для нее минуту, и ту их готовность проявить себя самым неожиданным и радикальным образом на крутых поворотах истории. Так было и в начале XVII в., и во время свержения самодержавия в России, и в период крушения коммунистического режима в СССР.

Еще одна особенность государственной власти связана с проведением в России реформ «сверху». Реформаторская элита с инновационным типом культуры, в основе которого — критический целерациональный, технократический стиль мышления, была больше озабочена целями развития и его организационными формами, чем ценностными ориентациями людей. Ей казалось, что посредством административного воздействия на сложившуюся ситуацию достаточно человека поставить в особые организационные условия, чтобы он вынужденно или осознанием необходимости, изменив свои жизненные установки, стал решать новые задачи Баранов Н. Б. Легитимность власти: политический опыт России// Социально-гуманитарные знания.- 2008. № 1. С. 18−21.

Заключение

В заключение следует сказать, что приведенные выше доводы и рассуждения, на наш взгляд, показывают, как два различных подхода к определению власти — «каузальный» и «системный», упомянутые в самом начале, могут быть примирены. Оставаясь «каузальным», понимание различных форм и типов власти вместе с тем хорошо согласуется и со многими положениями, развиваемыми сторонниками чисто «системного» понимания этого фундаментального социального феномена.

Хочется отметить, что политическая власть может быть достигнута как насильственным, так и ненасильственным путем. На наш взгляд насильственный путь, каким являются любые революции, перевороты и войны, никогда не давал власти больших преимуществ и уверенности в завтрашнем дне, ведя очень часто к не менее насильственным контрдействиям. И наоборот, ненасильственный, или эволюционный, путь двигал власть всегда медленно, но верно, к доверию народа и устойчивости своего положения.

1. Андреев Д. Пространство российской власти: В поисках оптимальной формулы// Свободная мысль — XXI.- 2004. № 3. С. 13.

2. Баранов Н. Б. Легитимность власти: политический опыт России// Социально-гуманитарные знания.- 2008. № 1. С. 18−21.

3. Дибиров А., Пронский Л. О природе политической власти// Вестник МГУ: Социология и политология.- 2002. № 2. С. 49−50.

4. Курскова Г. Ю. Политический феномен власти// Социально-гуманитарные знания.- 2000. № 1. С. 89.

5. Соловьев А. И. Власть в политическом измерении// Вестник МГУ: Политические науки.- 1997. № 6. С. 57.

6. Соловьев А. И. Политическая власть в обозрении российских ученых// Вестник МГУ: Политические науки.- 1998. № 4. С. 21.

7. Юрьев А. И. Классификация партий по их политической аргументации// Власть.- 1997. № 7. С. 47.