Принципы и направления анализа поликультурных текстов в русскоязычной литературе (на материале прозы 20-30-х годов хх века)

Для культуры 20-х годов ХХ века одной из важнейших и сложнейших была задача создания русскоязычной литературы, позволившей бы «работать» в ней представителям разных национальных культур и языков, сформировать некую межэтническую многонациональную литературу. Обращение к истории нации — это попытка реконструировать национальный характер. В эпоху 20−30-х годов история творилась на глазах писателей. Поэтому, с одной стороны, используя средства фольклора, изображался архаический характер нации, с другой стороны, используя средства литературы, «писался» новый национальный характер со старой культурной «базой», но новыми социальными представлениями. Во многих случаях интерес писателей был сконцентрирован именно на этом «несоответствии»: старых, веками складывавшихся мировоззренческих и культурных национальных установок и новых социальных перемен, ломавших привычное, а значит, строилась новая система восприятия человека в новом мире. Подобное «столкновение» традиционного и нового можно увидеть и у И. Бабеля («Конармия»), и у Вс. Иванова («Киргиз Темербей», «Дите», «Хабу», «Бронепоезд 14−69» и пр.), и у Н. Тихонова («Чайхана у Ляби-хоуза»), и у В. Шишкова («Пейпус-озеро», «Та сторона») и мн. др. Таким образом, обращение к «диалогу национальных культур» в рамках русской литературы было предопределено временем и историей.

Фольклорная основа весьма ощутима не только в отдельных произведениях литературы 20-х гг., творчестве того или иного писателя, но и в национальных литературах (или национальных ветвях той или иной литературы). Это тесно связано с художественными возможностями народного языка, с уровнем художественного мышления, на котором находится какая-либо нация. «На протяжении многих столетий в фольклоре формировалось художественное мышление народа, вырабатывался его идейно-эстетический фонд, определялось национальное эстетическое сознание, т. е. складывались национальные истоки народного искусства. В этом смысле фольклорные традиции можно считать адекватными национальным»¹. Нет ничего удивительного, что в литературе 20-х годов развитие литературных жанров взаимообусловлено развитием фольклорных жанров. Народы же, не имевшие письменности, могли выступить в литературе только в жанровых формах, традиционных для их национального народного поэтического творчества.

Мы выделили те уровни восприятия (и включения в литературный текст) элементов национальных культур, которые позволяют создать «диалог» разных культурных национальных традиций в рамках русской речи.

• 1. Культуры, отделенные от русской государственными, языковыми и концессионными границами, например, еврейская, немецкая, английская, французская и пр.
• 2. Культуры близких по этносу народов, со схожим языком и проживающих в одном географическом ареале; культуры, «сливающиеся» для русского читателя в некий «образ культуры», например т. н. восточная культура, кавказская, прибалтийская, азиатская и пр.
• 3. Субкультуры, развивающиеся в «рамках» культуры домена, например казацкая, уральская, сибирская, одесская и пр. Доминанта русской культуры здесь ощутима, но стремление «выделиться» создает свои языковые и литературные варианты. В данном случае объектом интереса будет «несхожесть» (в определенных аспектах) поведения и мышления представителей региональной культуры с русской.

Нам необходимо описать механизм построения диалоговых национальных отношений в русскоязычном художественном тексте, учитывая тот факт, что можно выделить три ступени совмещения «инокультур» в произведении литературы.

• 1. Практически полная доминанта одной культуры (русской) над другой. Элементы «инокультурной» действительности, такие как названия предметов быта, оружия, местности, нарядов и пр., являются не обязательными, они призваны лишь создать «колорит» иной национальной среды или показать экзотику национальной жизни, являются лишь внешней приметой национальности персонажа (например, «Огуречная королева» Ю. Слезкина, «Фазаны» В. Правдухина, «Шакир» Д. Фурманова, «Зеленя» Ф. Гладкова и пр.).
• 2. Писатель сознательно вводит в один национальный мир героя другой национальной культуры, происходит взаимопроникновение разных культурных традиций в художественный текст. В этом случае сказ становится наиболее удобной формой «диалога национальных культур». Именно на этом уровне автор может построить несколько различных моделей мировосприятия, «проверяя» их в столкновении друг с другом и действительностью. Самым показательным примером можно считать новеллы из цикла «Конармия» И. Бабеля (такие, как «Мой первый гусь», «Сын рабби», «Костел в Новограде», «Берестечко» и пр.).
• 3. Писатель использует русский язык лишь как средство передачи читателю картины иного национального мира (неважно, мира какой-то одной нации, мира целого ареала близких культур или субкультуры какого-либо региона). Например, в пределах русскоязычного текста автор рисует мир иной культуры («Одесские рассказы» и некоторые новеллы из цикла «Конармия» Бабеля), перед ним стоит задача: как средствами одного национального языка (в данном случае русского) показать своеобразие мышления и говорения носителей другой лингвокультуры (например, в новеллах Л. Леонова «Уход Хама», «Туатамур», «Халиль», Вс. Иванова «Киргиз Темербей», «Встреча» и пр.).

В зависимости от уровня совмещения различных национальных традиций можно предложить следующие уровни анализа «диалога инокультур».