Количественные и качественные параметры феномена в регионе

Динамика миграционных процессов в регионе не слишком отличалась, по основным своим параметрам, от общесибирской ситуации. Относительно подробно проблемы количественной оценки современной миграционной ситуации в Прибайкалье уже мною рассматривались4, каких-то принципиальных изменений здесь не произошло. Поэтому имеется возможность очень кратко выделить те моменты, которые представляются ключевыми.

Прежде всего, представляется несомненным, что резко возросла интенсивность миграционного потока из новых независимых государств Закавказья и Центральной Азии. Поток этот начал формироваться еще со времен Советской власти, когда в рамках единого государства часть избыточного населения мигрировала в Россию в поисках работы, хорошего и доступного образования, а в Сибирь — еще и через традиционно развитую пенитенциарную систему.

После распада СССР экономические неурядицы, политические потрясения, вооруженные конфликты придали этому потоку новую динамику и новое качество.

Его количественные параметры для России в целом — это отдельная и чрезвычайно сложная исследовательская и общественно-политическая проблема. Данные переписей 1989 и 2002 годов дают следующую динамику: число армян выросло с 532,4 тысячи до 1130,0 тысяч, азербайджанцев — с 335,9 тысячи до 621,0 тысяч, грузин — с 130,7 тысячи до 198,0 тысяч, казахов — с 635,9 тысячи до 655,0 тысяч, узбеков — с 126,9 тысячи до 123,0 тысяч, киргизов — с 41,7 тысячи до 32,0 тысяч, туркмен — с 39,7 тысячи до 33,0 тысяч, таджиков — с 38,2 тысячи до 120,0 тысяч человек5.

Очевидно, однако, что переписи не отражают всей полноты и сложности миграционной ситуации, особенно там, где это касается миграции нелегальной и временной. Сезонная же миграция вообще выпадает из создаваемой ею картины.

Экспертные оценки имеют дело с другими порядками цифр. Президент Азербайджана Г. Алиев, оговорившись, что не знает точных цифр, оценил число соотечественников в России в 1—2 млн. человек6. В этих же пределах (с преобладанием максимальной цифры) оценивают ситуацию подавляющее большинство специалистов и общественных деятелей7. Иногда речь идет даже о 2,5 млн. человек. В 2—2,5 млн. человек оценивают число армян (оценка президента Союза армян России А. Абрамяна — 2 млн. человек)8. По мнению демографа А. Арсеньева, за 1989—2001 годы Грузию покинуло до 1,5 млн. человек, в основном, этнических грузин. Большинство из них — в Россию. Имеются оценки численности грузинского населения в России в 650—700 тысяч человек9. Примерно так же выглядит ситуация с представителями титульных народов Центральной Азии. Только число трудовых мигрантов из Киргизии оценивается в 700 тысяч, из Таджикистана — в 500—800 тысяч человек10.

Россия велика, мигранты распределяются по ее территории крайне неравномерно. Как же выглядит ситуация в Прибайкалье? По переписи 1989 года в Иркутской области проживало 2828 тысяч человек, представлявших более 100 национальностей. В том числе — азербайджанцев — 4,7 тысячи, армян — 2,7 тысячи, узбеков — 3,2 тысячи, казахов — 2,9 тысячи, киргизов — 869, таджиков — 852 человек. По переписи 2002 года все население области несколько сократилось (до 2582 тысячи человек), а численность рассматриваемых групп выросла: азербайджанцев — до 6125, армян — 6849, грузин — 1633, казахов — 1138, киргизов — 1322, таджиков — 2576, туркмен — 127, узбеков — 1904 человек. Интересно соотнести это с числом граждан соответствующих новых независимых государств. Граждан Азербайджана было зафиксировано переписью 1556, Армении — 1575, Грузии — 379, Казахстана — 531, Киргизии — 1017, Таджикистана — 1224, Туркмении — 31 человек11. Так же как и для России в целом, полезно сопоставить данные переписей с оценками экспертов. Сейчас в области проживает, по оценкам лидеров Азербайджанского национально-культурного общества «Бирлик», 15—30 тысяч азербайджанцев (иногда в прессе мелькает цифра 50 тысяч)12. Численность армян оценивается лидерами Армянского культурного общества в 6 тысяч человек13. По оценке генконсула Киргизии в Екатеринбурге, в Иркутской области проживает 8470 граждан его страны14. По данным лидеров Таджикского национально-культурного общества, в области находится сейчас около 10 тысяч таджиков, из которых 6 тысяч живут здесь постоянно15. Методика получения этой оценки неизвестна, но имеющиеся отрывочные сведения государственных органов, прежде всего МВД, говорят о том, что она недалека от истины. Характерно, что лидеры общества уверенно прогнозируют дальнейший рост общины. Аналогичных оценок относительно числа узбеков и казахов не имеется — возможно, из-за отсутствия соответствующих национально-культурных обществ и крайне слабого интереса иркутских властей и экспертного сообщества к этой теме. Тем не менее, фиксируется появление в заметных количествах узбекских отходников и киргизских торговцев на рынках большинства городов области, расположенных вдоль железной дороги.

Причины ситуации с таким разбросом цифр, степень достоверности отдельных оценок — предмет отдельного разговора. Стоит отметить лишь такие важные факторы как нелегальное пребывание и сезонность. С 1993 года граждане стран СНГ должны регистрироваться в органах внутренних дел в случае, если время их пребывания затягивается на срок дольше нескольких дней. Уклонение от регистрации является административным правонарушением. В принципе, эта процедура не слишком сложна — и большинство мигрантов, по словам экспертов из правоохранительных органов, ее проходит. Тем не менее, по оценкам миграционной службы, не менее 5—6 тысяч граждан стран СНГ находились в 2002 году в области нелегально16. Очень сложно отследить и зафиксировать передвижение и пребывание сезонников.

В любом случае, здесь важно отметить, что и официальные (явно заниженные), и неофициальные (так же явно, завышенные) оценки говорят о стремительном росте числа выходцев из Закавказья в России в целом, и в Прибайкалье в частности.

А это значит (помимо всего прочего), что произошло и качественное изменение мигрантских сообществ. В каком-то смысле, сменилась миграционная модель — на место эволюционного плавного роста, перемещения в пределах единого государства, пришла трансграничная, мощная, спрессованная по времени волна. Усложнилась структура этих групп. Наряду с расширением ядра постоянных жителей сформировалась и динамично растет среда временных, в т. ч. маятниковых мигрантов. Достигнуто численное преобладание именно этого слоя. Следовательно, можно предполагать, что и мигрант стал иной, и возможности его интеграции в принимающее общество радикально изменились.

Эти оценки, с достаточной долей уверенности, можно отнести и к потоку выходцев с Северного Кавказа. Резко увеличилась интенсивность потока, выросло число мигрантов, что привело к численному преобладанию «новичков», а среди них — временных обитателей Сибири. Конечно, они российские граждане — и это радикальное отличие от выходцев из новых независимых государств. С другой стороны, возможность безвизового пребывания граждан стран СНГ (кроме Грузии и Туркмении), вообще правовая неопределенность переходного периода, психологическая инерция былой советской общности, нерасчлененный взгляд на всех выходцев с Кавказа у большинства иркутян («кавказцы», «лица кавказской национальности») — все это делало положение и проблемы этих категорий мигрантов весьма близкими.

Рассуждения на тему: «а сколько же китайцев сейчас в России», стали уже тривиальными до неприличности. И все же остаются актуальными: ни надежных официальных цифр, ни более или менее общепринятых оценок нет. Анализ этого феномена содержится в одной из статей В.Г. Гельбраса17, что освобождает от необходимости вновь писать о его причинах, последствиях и параметрах разброса оценок.

Ситуация в Иркутске в этом смысле ничем не отличается от общероссийской. В 1990;х годах здесь официально регистрировалось по 4−7 тысяч граждан КНР в год. По данным ОВИР УПВС УВД Иркутской области, в 2000 году эта цифра составила 19 124, 2001 — 12 811, 2002 — 4384, 2003 — 11 447 человек18. По оценке государственных служб, сопоставимое количество пребывало в области нелегально. Заместитель начальника Управления по делам миграции УВД Иркутской области В. Луценко оценил среднегодовое число нелегально пребывающих в области граждан КНР в 4,5—5 тысяч граждан Китая из 10−12 тысяч всех незаконных мигрантов19. Все это, конечно, отличается от потока панических оценок о десятках и даже сотнях тысячах нелегальных китайских мигрантах, чья экспансия буквально захлестывает Сибирь.

Подавляющее большинство как легальных, так и нелегальных мигрантов — временные, маятниковые визитеры, срок пребывания которых ограничен несколькими месяцами, часто — неделями. Количество получивших вид на жительство граждан КНР ничтожно мало, зато реально значимо (хотя и трудно определимо количественно) число тех, кто находится в регионе сравнительно долго. Это студенты и аспиранты, сотрудники официально зарегистрированных китайских и смешанных предприятий, а также те, кто занимается здесь частным бизнесом и находит легальные, полулегальные, а то и вовсе нелегальные возможности для длительного пребывания. В иркутской прессе не раз появлялись материалы о жизни постепенно формирующегося компактного китайского поселения в одном из городских предместий20. И хотя там живет не так уж много китайцев, и это в большинстве своем старожилы Иркутска, граждане России, но сама тенденция требует пристального внимания, учитывая мировой опыт возникновения чайна-таунов. Пока же более важными симптомами формирования постоянной китайской общности в регионе являются процессы, происходящие на китайском рынке «Шанхай», появление нескольких китайских общественных организаций, несколько случаев массовых организованных действий китайских торговцев в защиту своих корпоративных прав.

Таким образом, в результате интенсивных миграционных процессов и общих перемен в стране, в регионе стал стремительно формироваться новый феномен — мигранты из стран «ближнего» и «дальнего» зарубежья. Иногда — как в случае с китайцами — это совершенно новые группы, неизвестные и непривычные местному населению. Это иностранные граждане, преимущественно временные визитеры, не постоянные жители. Чрезвычайно велика «культурная дистанция», отделяющая их от принимающего общества.

Чаще же — это выходцы из стран СНГ, недавние сограждане по единому государству, люди, связанные с российским обществом, русской культурой тысячей нитей. К началу рассматриваемого периода в регионе уже давно и прочно проживало довольно много их бывших земляков, соотечественников. Как правило, они, что называется «осибирячились», вросли в местное общество, предпочли избрать российское гражданство. Поэтому массовый приток теперь уже «граждан ближнего зарубежья» не выглядел в глазах местных жителей чем-то чрезвычайным, необычным. Но это были уже люди другого типа, с другими проблемами, в другой ситуации. И это заставляло их искать новые пути для решения своих многочисленных проблем, прежде всего, проблемы интеграции.