От открытия до первого судьбоносного перерыва

К 16 часам стала ясна расстановка сил на улицах Петрограда — организаторам демонстрации не удалось оказать силовое воздействие на советское руководство. К тому же к этому времени закончился заседания ведущих партийных фракций и депутаты собрались в Белом зале Таврического дворца.

Правые эсеры предложили открыть первое заседание Учредительного собрания старейшему депутату (им являлся представитель их партии), а большевики и левые эсеры, согласно рекомендации ВЦИК, считали целесообразным выступить с этой миссией председателю ВЦИК Я. М. Свердлову. Поскольку последний запаздывал к началу работы Учредительного собрания, то правые эсеры попытались захватить инициативу в свои руки. Их представитель, депутат от Румынского фронта И. Н. Лордкипанидзе предложил, чтобы старейший депутат, редактор газеты «Голос Донской земли» С. П. Швецов открыл высший законодательный и представительный форум России. На самом деле старейшим депутатом являлся участник «хождения в народ» в 1874 г. Е. Е. Лазарев, но он уступил свое место Швецову, который являлся более сильным оратором. Правая часть и центр Учредительного собрания стали ему бурно аплодировать, когда Швецов поднялся на трибуну, а большевики и левые эсеры устроили ему обструкцию — в зале стоял сильный шум и топот. Швецов пытался председательским звонком навести порядок в аудитории. В это время к нему подошел секретарь ВЦИК В. А. Аванесов и отобрал звонок. Через несколько секунд наконец-то на трибуне появился Свердлов и в свою очередь начал звонить для водворения порядка среди депутатов. И вот в этот момент Швецов, который, как отмечали современники, оказался крепким стариком, сумел все-таки объявить об открытии Учредительного собрания и покинул трибуну. И только после этого Свердлов повторно, от имени ВЦИК предложил депутатам начать работу [38].

В дальнейшем Свердлов на правах председателя ВЦИК и председательствующего на первом заседании Учредительного собрания предложил свою повестку его деятельности — утвердить депутатам «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», принятую ВЦИК 3 января 1918 г., в качестве главного программного и конституционного документа российской социалистической революции. После выступления Свердлова по предложению большевика И.И. Скворцова-Степанова все депутаты поднялись и запели «Интернационал», хотя, как потом вспоминал один из членов Учредительного собрания, пели нестройно, вразброд и ужасно фальшивили. Эта любопытная деталь еще раз подтверждает мысль, что в зале собрались бывшие соратники по революционному движению и потенциальные союзники по социалистическому строительству. Но самое главное заключалось в том, что подавляющему большинству Учредительного собрания, состоявшему из эсеров, большевиков и меньшевиков, на знамени которых был начертана задача утверждения в России социализма, предоставлялась реальная возможность принятия программы построения социалистического общества [39].

Но этот исторический шанс, к сожалению, не захотели использовать потенциальные союзники большевиков и левых эсеров — правые эсеры и меньшевики. Они продолжили борьбу за власть и первым пунктом в этой борьбе использовали вопрос о выборе председателя Учредительного собрания. Используя свое арифметическое большинство, правые эсеры сумели провести в председатели одного из своих лидеров В. М. Чернова, за него проголосовало 244 депутата, а за кандидатуру большевиков и левых эсеров было подано только 153 голоса [40].

Затем начались прения по повестке работы Учредительного собрания. Первым на правах председателя выступил Чернов. Он, несмотря на определенные обещания бюро фракции ПСР действовать единым фронтом, фактически единственный из выступавших депутатов — известных российских политических деятелей, поломал конфронтационный сценарий заседания Учредительного собрания. Чернов в целом позитивно высказался о тех преобразованиях, которые произошли в стране после 25 октября 1917 г. Он, в частности, говорил о «народной свободной демократической России, шествующей под красным знаменем социализма», «воле к социализму, тяге к социализму широких народных масс». Значительная часть депутатов — правых эсеров реагировала на речь своего лидера сдержанно, если не отрицательно. Были даже крики с мест: «Это большевистская программа!» Правоэсеровский депутат Н. П. Огановский под впечатлением этого выступления даже записал в своем дневнике: «Председатель своей речью посадил нас в такие глубокие калоши, из которых, пожалуй, уже никогда не выбраться» [41].

Но, к сожалению, лидеры РСДРП (б) не внесли корректив в свой сценарий и не использовали появившеюся возможность для углубления диалога с конструктивно настроенной частью правоэсеровских депутатов. Так, один из большевистских лидеров второго эшелона Н. И. Бухарин весьма безапелляционно заявил об ораторских способностях Чернова и своих лично: «Я, товарищи, позволю себе в нескольких словах, потому что сейчас дорого время, и я не буду следовать примеру гражданина Чернова, который говорил о необходимости сокращения времени и болтал здесь очень много…(Голос из зала: «Что за выражение?..)». Что интересно, но выступление Бухарина оказалось (если судить по тексту стенограммы) лишь в два раза короче речи Чернова. Другой член большевистской фракции, председатель Центробалта и нарком по морским делам П. Е. Дыбенко не менее категорически формулировал свои мысли: «Мы, товарищи, все матросы Балтийского флота, которые первые подняли знамя восстания пролетарской революции, которые погибали на баррикадах, которые погибали в волнах Балтийского моря и призывали к восстанию весь пролетариат в тот момент, когда из другого лагеря с Черновым и подобным им г. Керенским во главе присылали нам проклятия, мы посылаем им вместе с корниловцами, вместе с Керенским, с Савинковым, Филоненко — мы посылаем проклятия и заявляем, что признаем только Советскую власть». Представитель большевистского руководства Скворцов-Степанов выступал не менее эмоционально и запальчиво. «Итак, граждане, — говорил он обращаясь к правоэсеровским депутатам, — что вы хотите получить в Учредительном собрании, вы, рудневцы, белогвардейцы, юнкера и их союзники? (Аплодисменты слева, возглас в центре: «А вы черносотенец!»). Проведя контрабандным путем представителей господствующих классов старой России, присоедиив сюда еще их пособников и укрывателей, вы выдаете волю этого собрания за общенародную волю. Граждане, к такому обману, такому фетишизму вынуждены прибегать господствующие и эксплуатирующие классы именно потому, что они составляют меньшинство в составе населения» [42].

О том, что эти выступления большевистских ораторов не были чрезмерным нагнетанием классовых страстей и имели рациональное зерно в своей основе свидетельствует состав депутатского корпуса. Среди членов Учредительного собрания оказалось и немало вдохновителей и организаторов Гражданской войны. По списку ПСР в Учредительное собрание были избраны руководитель Временного правительства А. Ф. Керенский и глава Московской городской думы В. В. Руднев — организаторы вооруженого сопротивления установлению Советской власти соответственно в Петрограде и Москве. Депутатами стали также инициаторы антисоветских мятежей на Южном Урале и на Дону А. И. Дутов и А. М. Каледин. А если вспомнить, что членом Учредительного собрания был избран ярый националист и вдохновитель Гражданской войны на Украине С. В. Петлюра, то становится ясно, что масштабы классового противостояния в стране к началу 1918 г. приобрели угрожающий характер [43].

Большевистские ораторы и представитель фракции левых эсеров, нарком юстиции И. З. Штейнберг поддержали предложение Свердлова сосредоточить внимание Учредительного собрания на обсуждении и утверждении «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа». Но представители других партийных фракций не соглашались с этой точкой зрения и делали акцент в своих выступлениях на других проблемах. Например, один из лидеров меньшевистской партии А. Г. Церетели предупреждал об опасности «роковых опытов с социализмом», предсказывал, что в случае «разрушения демократического единства» страну ожидает триумф контрреволюции. Правда, это выступление подверглось наибольшей обструкции со стороны леворадикальной части Учредительного собрания и со стороны его гостей. Главная причина этой неприязни к Церетели заключалось в том, что он будучи членом Временного правительства нес ответственность за его реакционную политику (введение смертной казни на фронте, подавление крестьянской инициативы по явочному переделу помещичьих земель, преследование большевиков после расстрела июльской демонстрации). Но, в конечном счете, правоэсеровское большинство (237 голосов против 146 голосов большевиков и левых эсеров) отказалось обсуждать «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа» в качестве центрального пункта повестки заседания Учредительного собрания и решило принять порядок дня, предложенный правоэсеровской фракцией: вопрос о мире, о земле, о форме государственного устройства России, о государственном регулировании промышленности, о мерах борьбы с безработицей и решения продовольственной проблемы, об иммунитете Учредительного собрания и его депутатов, обращение к российскому народу [44]. Все перечисленные проблемы не выделялись особой политической или социальной новизной, часть из них уже была решена Советской властью, а другие проблемы находились в стадии решения.

После принятия повестки дня в правоэсеровской редакции в двенадцатом часу ночи по предложению представителя левоэсеровской фракции, наркома государственных имуществ В. А. Карелина был объявлен получасовой перерыв для фракционных консультаций. Поскольку Учредительное собрание работало до четырех часов 40 минут утра 6 января, то значительный интерес представляет вопрос — насколько рационально депутаты использовали время, отпущенное им историей для принятия конструктивных решений. Начнем хронометраж заседания Учредительного собрания от момента его открытия до принятия повестки дня. Оказывается депутаты потратили только три часа на процедуру избрания председателя Учредительного собрания, состоявшей из баллотировки белыми и черными шарами, затем уже на правах председателя Чернов выступил с двухчасовой речью [45]. Получается только на эти два пункта работы Учредительного собрания депутаты потратили пять часов, остальные два часа до первого большого перерыва ушли на ряд внеочередных заявлений депутатов и выступления ораторов, посвященных организационному вопросу и повестке дня.