Народные собрания в политической системе Древней Руси

Народные собрания в политической системе Древней Руси

1. Возникновение вечевых собраний у славян

1.1 Возникновение веча

Народ и князь два одинаково существенных элемента древнерусского общественного быта: с одной стороны, народ не может жить без князя, с другой — главную силу князя составляет тот же народ. Участие народа в общественных делах проявляется под формой веча. Вече не создано князем, оно составляет первоначальную форму быта. Исторические памятники рассказывают о народных решениях еще до призвания Рюрика. Описывая киевские события, последовавшие за смертью трех братьев Кия, Щека и Хорива, летописец говорит: «поидоша Козаре на Полянъ… И реша: платите нам дань. Сдумавше же Кіяне и вдаша отъ дыма мечь» [5, с. 1]. Во времена князей Рюриковичей форма эта встречается на всем пространстве княжеской России: где были князья, там было и вече. Новгород не представлял в этом отношении исключительного явления: его быт есть быт общий всем городам русским. Разница, которая замечается в его жизни и жизни других городов — есть разница количественная, а не качественная.

Существование сильных партий и легкая возможность столкновения между ними, которая условлена вечевым бытом, и была причиной, что новгородская вечевая жизнь текла более шумно, чем жизнь других городов, менее населенных и менее богатых, и вследствие того представлявших большее однообразие и спокойствие жизни. Кроме того, Новгород имел еще и великое преимущество перед другими городами, что татарский разгром вовсе его не коснулся. Благодаря этому обстоятельству, вечевая жизнь сохранилась в его стенах гораздо долее, чем в остальной России [5, с. 2]. Вечевой быт был явлением необходимым в древней России, а поэтому и всеобщим. Князь, призванный элемент власти, не имел еще своих собственных, достаточно развитых орудий управления. У него не было ни полиции, ни войска в нынешнем смысле слова. Между князем и исполнителями его воли не было даже той поземельной связи, которая дает такую прочность отношениям феодальным и поместным. Отношение служилых людей к князю было до крайности шатким, они могли прерваться ежеминутно и по односторонней воле служилого человека. Эта слабость собственных сил князя естественно заставляла его искать опоры в согласии с народом, выдвигала народ на первый план. Хотя вече и не было создано князем, но оно должно было обращаться к нему. Таким образом, вече не есть явление одиночное, стоящее вне прямой связи с другими учреждениями княжеской России: оно составляет необходимое к ним дополнение [5, с. 20]. Происхождение веча — предмет жарких споров в науке. Согласно старейшей гипотезе, средневековое вече восходит к народным собраниям племенного общества. В. И. Сергеевич считал, что вече существовало с незапамятных времен. Более того, он полагал, что государство возникло в результате гражданского договора между князем и народным собранием — вечем. Гипотеза о том, что вече выросло из собраний родового общества, подвергалась сомнению начиная с середины XIX в. Однако все же она оставалась общепринятой до тех пор, пока В. О. Ключевский не решился отказаться от идеи родовых собраний. Он относил истоки веча к XI в., когда этот термин начинает появляться в источниках при описании различных событий. Именно в это время династическая власть породила в основных древнерусских городах необходимые для создания веча правовые нормы, и, по В. О. Ключевскому, у нас нет оснований допускать существование такой организации, как вече, в более ранние периоды.

Теория В. О. Ключевского о возникновении веча в XI в. вызвала раскол в русском научном сообществе [2, с. 10]. Б. Д. Греков вслед за В. О. Ключевским высказал мнение, что вече в Х и первой половине XII в., во время роста и расцвета Древнерусского государства, не функционировало и стало развиваться во второй половине ХI и в XII в. в связи с упадком государственной власти и расчленением единого государства на отдельные княжества. Напротив, С. В. Юшков считал, что вечевые собрания, которые произошли от племенных сходок времени родоплеменного строя, продолжали функционировать и в течение всего периода существования Древнерусского государства [7, с. 144].

С.М. Соловьев подчеркивал роль княжеской власти как катализатора процесса упрочения основ веча к концу XI в., но зарождение веча он относит к родоплеменному строю. Буданов и М.В. Довнар-Запольский настаивали на том, что вече коренится в родоплеменном обществе. М.Ф. Владимирский-Буданов придерживался мнения, что городская политическая система вытесняла родовую на протяжении IX—X вв., в то время как М.В. Довнар-Запольский полагал, что племенной характер веча сошел на нет после возникновения нескольких княжеств, поскольку их границы не всегда совпадали с границами племенных объединений. М. Н. Покровский, первый советский историк, занявшийся проблемой веча, считал, что социально-экономическая обстановка, сложившаяся в городах XI в., оказала существенное влияние на трансформацию веча. Он отрицал возможность происхождения «городского» веча из старого, «племенного». XII век был, согласно М. Н. Покровскому, демократической эпохой, когда управление русскими городами стали осуществлять вече и выборные должностные лица.

Русь вече собрание власть были, однако, и исторические материалисты, твердо уверенные в дофеодальном, родоплеменном происхождении веча. С. В. Юшков допускал, что вече существовало уже ко времени возникновения Киевской Руси. Он видел историческое развитие восточных славян как эволюцию от дофеодального родоплеменного общества к Киевской Руси, а затем к феодальной монархии в княжествах [5, с. 53−57]. Такие выдающиеся советские историки, как Б. Д. Греков и М. Н. Тихомиров, считали, что возникновение народных собраний есть результат политического усиления городов во второй половине XI в. В то же время Б. Д. Греков соглашался с гипотезой о зарождении веча в родоплеменном строе. Он понимал вече как восстановление племенных собраний древнего славянского бесклассового родового общества и считал вечем известные по византийским источникам племенные собрания у славянских народов. Случаи, когда в X в. обнаруживается нечто, напоминающее вече, Б. Д. Греков рассматривает как рудименты архаичной «конституции» родоплеменного общества. В городах, возрастание значения которых подтверждается как письменными источниками, так и археологическими находками, сложился могущественный класс ремесленников и купцов. Они образовали новую политическую силу, которая начиная со второй половины XI в. принимала участие в управлении княжествами и, вероятно, имела свои собственные формы политической организации, одной из которых и было вече. В XII в. вече получило повсеместное распространение в древнерусских городах, после чего в результате классовых противоречий стало политическим инструментом феодальной прослойки Новгорода, Пскова и Полоцка. Разногласия между теми, кто, подобно В. О. Ключевскому, относит возникновение веча к XI в., и теми, кто настаивает на его зарождении в родовом обществе, до сих пор делят научное сообщество на два лагеря.

Большинство современных исследователей, однако, придерживаются мнения, что источники не позволяют признать существование веча ранее XI в., причем первое бесспорное доказательство его функционирования относится к середине этого столетия [5, с. 53−57].

1.2 Личный состав веча

Участие в вечевых собраниях понималось в Древней России как право, право это принадлежало всем свободным. Принимающие участие на вече обыкновенно обозначаются в источниках самыми общими терминами: это «людіе» без всяких ограничений. На тех же людей в широком смысле указывает обозначение участников по имени города: Новогородцы, Владимирцы, Рязанцы, Киевляне и пр., что значит то же, что «люди въ Кіевъ» или «люди Ростовскіе». Кроме этих общих терминов, указывающих на участие всех свободных, встречаются в летописях и прямые указания на участие отдельных слоев населения, начиная с высших и до последних. Так, в Новгороде участвовали не только «лучшіе люди», но и «меньшіе, черные, смерды, даже — худые мужики». Во Владимире на Клязьме кроме бояр упоминаются еще и купцы, но несколько дальше эти два специальных термина оказались тесными, а потому вместо купцов здесь поставлено «и всъ люди», т. е. не одни только купцы, но все люди какого бы занятия и достоинства они не были. Подобные же известия есть от Галича, Суздаля и Смоленска, где низшее и высшее сословие распадаются на два враждебных лагеря [5, с. 41]. Что касается людей, находящихся в частной зависимости по найму (закупы), то источники не дают по отношению к ним прямых указаний.

Заключение

надо выводить из общего положения закупов. Древний обычай стремился к ограничению прав закупов, а потому трудно допустить участие их на вечевых собраниях.

Каждый, имеющий право, участвует непосредственно, а не через представителя. На начала представительства памятники не содержат никаких указаний [6, с. 42]. Вечевая деятельность не ограничивается только главными городами волости, но она распространяется и на жителей пригородов. Вечевая жизнь последних проявляется двояким путем: они не участвуют непосредственно в вечевых собраниях главных городов или составляют свои особые собрания в пределах пригорода. Указания на участие пригородов в вечевых собраниях главных городов дошли до нас от Пскова, Ладоги, Владимира, Переяславля Суздальского и Изборска [5, с. 42]. Общинно-вечевой строй, требовавший политического согласия всех форма власти и «одиночества» самого веча, в той или иной форме определял жизнь всей Древней Руси. Тезис о повсеместности веча как органа народовластия, задававшего тон социально-политической системе «до монгольской» Руси, получил всестороннюю аргументацию в трудах В. И. Сергеевича, Н. И. Костомарова, А. М. Дьяконова. А. Д. Градовский подчеркивал, что право вечевых собраний было одинаковым для всех русских городов.

Жители главных городов и жители пригородов имели право участвовать в вечевой жизни волости [2, с. 42−43]. Невозможность для жителей пригородов принимать постоянное участие в вечевой жизни главных городов вызвала к жизни народные собрания в пригородах. Отношение пригородных вечей к вечу главного города определялось правилом: «на что же старейшие (города) сдумаютъ, на томь же и пригороди стануть». Главною формою выражения соотношения сил пригородов и главного города и были вечевые собрания [3, с. 135]. Киевский князь Изяслав был призван не одними киевлянами, но и жителями пригородов, Белграда и Василя. В признании Андрея и Ростиславичей с главными городами участвуют также и пригороды. То же наблюдаем в Полоцкой волости, Новгородской и Псковской. Под 1132 годом летописец, описав отъезд Всеволода Мстиславича из Новгорода на стол в Переяславль Южный и возвращение его в Новгород, после изгнания из Переяславля дядей Юрием, продолжает: «И бысть въстань велика в людех. И придоша пльсковици и ладожане Новугороду и выгониша князя Всеволода из города. И пакы съдумавше вспятиша и; а Мирославу даше посадьницяти в Пльскове, а Рагуилови в городе». Непостоянство князя возбудило против него неудовольствие не в одних новгородцах, но и в псковичах и ладожанах. Они приехали в Новгород, подкрепили партию, которая была против Всеволода, и прогнали его. А потом передумали и вернули князя, конечно, вместе с новгородцами, которые были того же мнения. Пригороды участвовали и в избрании посадников [6, с. 42−43]. В 1136 г. В Новгороде произошел политический переворот. Князя Всеволода Мстиславича вместе с женой, детьми и тещей взяли под стражу на епископском дворе. Ему предъявили ряд обвинений: «не блюдет смердов», в 1134 г. Втянул Новгород в общерусский конфликт, сам же во время битвы новгородцев с суздальцами при Ждане-горе первым бежал с поля боя; припомнили ему и то, как он собрался сменить Новгород на Переяславль, уавствуя в межусобице 1135 г. Изгнав Всеволода, новгородцы пригласили к себе княжить Святослава Ольговича, но затем прогнали и его, призвав княжить Ростислава, сына Юрия Долгорукова. С этого времени Новгород стал сам приглашать к себе князей, которые должны были принимать условия, диктуемые вечем [1, с. 23].

Итак, волость, с точки зрения вечевой жизни, есть одно целое. На вечевых собраниях имеет право участвовать все свободное население [6, с. 43].

1.3 Время, место и продолжительность вечевых собраний

Вече — есть форма непосредственного участия народа в общественных делах, а не через представителей. Участие на вече понималось в древней России как право, а не обязанность. Из имеющих право никто не был обязан посещать вечевые собрания, бывал, кто хотел. Присутствие на вече исключительно условливалось степенью участия, которое тот или другой «людинъ» принимал в общественных делах. От личного усмотрения каждого зависело насколько принять участие в делах веча: ограничиться ли только заявлением своего мнения или, в случае необходимости, выступить с оружием в руках на его защиту. Что касается до времени созвания веча, должно быть замечено, что вечевые собрания не были периодическими. Они созывались смотря по потребности. Таким образом, в одну неделю могло быть несколько вечевых собраний, и наоборот — в целый год ни одного [5, с. 58]. Известен случай, когда в 1384 году в Новгороде, по делу князя Патрикея, вече созывалось ежедневно в течение двух недель [6, с. 43].

Порядок созвания веча определяется сущностью этого учреждения. Это форма участия народа в общественных делах в силу присущего народу права, а потом вече может быть созвано, как самим народом, так и князем, если он находил это нужным. Имеется много свидетельств о созваний веча народом, не смотря на присутствие в городе князя или его посадника. Под народом не должно пониматься ни всего народа, ни значительной его части, для созвания веча довольно было ясно выраженной воли и весьма небольшого числа людей. Новгородская история представляет примеры, в которых вече созывалось по желанию только двух заинтересованных. Но так как не было обязанностью являться на вече, то понятно, что для того, чтобы вече действительно состоялось, еще мало одного призыва, надо чтоб народ желал совещаться о том или другом предмете. Без народного желания вече не состоится и от самого князя [5, с. 57−58].

Во время похода Мстислава Мстиславича с новгородцами к Киеву на Всеволода Чермного новгородцы, дойдя до Смоленска, поссорились со смольнянами и не захотели идти далее. «Князь же Мьстислав, — рассказывает летописец, — в вече поча звати, они же не поидоша; князь же человав всех, поклонивъся, пойде. Новогородьци же створивъше вече особе, почаша гадати». Новгородцы не пошли на княжеское вече, но устроили свое, без князя. Из того начала, что народ собирается только в том случае, если захочет, а не по обязанности, надо вывести и дальнейшие последствия. Часть народа может желать пойти на вече, созванное князем или кем иным, а другая часть может пожелать устроить свое особое. Таким образом, одновременно могут состояться два веча. Кто не желает участвовать ни в том, ни в другом, остается дома [6, с. 44]. Вече созывалось двумя способами: колокольным звоном и посредством приглашения через особых рассыльных. Колокол был обыкновенным способом созыва в Новгороде и Пскове. К нему обращались и князья: «На утрий же день, — говорит летописец, — послав Изяслав на Ярославов двор, и повеле звонити вече, и тако новьгородди и плесковичи снидошася на вече». В Новгороде и Пскове колокол сделался символом вечевой жизни, а потому требование об отмене веча было выражено в форме: «не быть вечному колоколу, снять вечный колокол». Надо полагать, что вследствие вековой практики установился обычай звонить в один определенный колокол. Для других городов не встречаем известий о колокольном звоне. Только раз созвонили вече в Москве, но во все колокола. Это случилось в 1382 году, в нашествие Тохтамыша. Великий князь, Дмитрий Иванович, не нашел поддержки в других князьях для встречи татар на границе и вынужден был отступить к Костроме. В Москве, оставшейся без князя, «Бысть замятия велика. Овии, — говорит летописец, — хотяху сести в граде и затворитися, а друзии бежати помысляху, и бывши распре межи ими велице, овии с рухлядию вметающеся в град, и друзии из града бежаху ограблени суще; и сътвориша вече, позвониша во все колоколы».

Можно думать, что это поздний отзвук первоначально общей практики. Но и новгородцы не всегда созывались колоколом. Во время похода их, по всей вероятности, скликали биричи и подвойские, которые в мирное время собирали народ на княжеские обеды. О киевском вече 1147 года говорится, что князь Владимир «вабит» на вече, т. е. приглашает, зовет, может быть, через посредство биричей. Особенно важных лиц князья приглашали сами прибыть на вече. Так, князь Владимир в том же 1147 году, перед вечем, поехал к митрополиту и лично звал его [6, с. 44−45]. Местом собраний служили обширные дворы или площади около церквей или на рынках, которые могли вместить значительную народную толпу. В Киеве веча созывались на Ярославль двор, у св. Софии, на торговища, у Туровой божницы, в Новгороде также на княжеском дворе, у св. Софии, у св. Николы, у 40 святых и пр. Были известны случаи вечевых собраний во время походов. Имеются также указания о тайных собраниях по дворам, которые однако названы вечем: «начаша новгородьци въче дъяти, втайнъ, по двором, на князя своего… приятели его начаша повъдати: княже! Дъють людье въче ночь, а хотят тя яти». При обсуждении дел собравшиеся или стояли, или садились на приспособленные в местах собраний скамейки, или приезжали верхом и на конях вели переговоры [3, с. 123−124]. Но были и другие места собраний, так в 1015 г. Ярославль созвал вече «на поли» [5, с. 59]. Вечевые собрания вне города также не представляют редкости. Они весьма обыкновенны во время походов и встречаются у новгородцев, псковичей и смольнян; но бывают и по причине слишком большого числа участников, которое не может удобно разместиться на какой-либо из городских площадей. Этим надо объяснять, что ростовцы, суздальцы и переяславцы, съехавшись для выбора князя во Владимир, держат вече не в городе, а у города [6, с. 46]. В случае разделения мнений, сторонники разных партий сходились обыкновенно в разных местах, таким образом, в одно и то же время было несколько вечевых собраний, которые или вступали в бой одно с другим, или мирились на каком-нибудь общем мнении. Присутствовать на том или другом вече — зависело исключительно от личного усмотрения каждого. Но и единомышленники не всегда собирались в одном месте. Когда требовалась тайна, вече собиралось не в открытых местах, а по дворам.

Таким образом, всякое народное собрание, едва оно имеет своим предметом общественные дела и желает, чтобы его мнение было принято остальным народом — есть вече, где бы оно не собиралось [5, с. 60]. Продолжительность веча определялась не временем, а предметом. Вече созывалось не на определенный промежуток времени, а для решения известного вопроса и продолжалось до тех пор, пока этот вопрос не был улажен. Если одного дня было мало, вече собиралось на следующий день и так далее до окончания дела. Новгородская история дает примеры вечевых собраний по одному и тому же делу до двух недель [5, с. 61].

1.4 Порядок совещаний, решение дел и предметы ведомств

Относительно порядка совещаний сохранилось очень мало указаний [3, с. 124]. Известно, что порядок совещаний был словесным и совершенно бесформенным. Не встречается никаких указаний на председателя или руководителя прений. Первый вопрос вечу обычно предлагался тем, кто его созвал — князем, или кем-либо из народа. При этом случалось, что говорили лучшие люди: бояре, старцы, а остальные слушали в молчании и только под конец выражали свое одобрение. Эта передавая роль вполне естественна и могла быть весьма обыкновенна на вечевых собраниях, но не была необходимостью [5, с. 61]. Преобладающая роль лучших людей условливалась единственно тактом присутствующих. Если присутствующие имели интерес заглушать чьи-либо речи, они легко могли достигнуть этого, подкупив крикунов из мелких людей. Пример такого беспорядочного веча дает Новгород в 1471 году, когда партия Борецких возбуждала вопрос о переходе Новгорода от московских государей к литовским. «То же слышавшие, — говорит летописец, — новгородстии людие, бояре их, и посадници, и тысячские, и житии людие, котории не хотяще перваго своего обычаа и крестнаго целованиа преступи ради быша вси тому и правитися хотяще вси к великому князю по старине. А предиреченнии они, Исаковы дети, с прочими с их поборники и с наймиты своими, яко взбеснеша, или яко звери дикий, безсчеловечен разум имуще, князя великаго послов речей, такоже и митрополита Филиппа, слышати не хотяху, но и еще наймоваху злых тех смердов, убийць, шилников и прочих без именитых мужиков, иже скотом подобии суть, ничтоже разума имущих, но точию едино кричание, иже безсловеснаа животнаа не тако рычаху, якоже они новгородстии людие, невегласи, государем зовяху себе Великий Новгород, и ти приходяху на вече, биаху в колоколы, и кричаху, и лааху, яко иси, нелепаа глаголюще: «за короля хотим».

В этом описании краски наложены весьма густо, но не это нас интересует, а то, что самые последние люди, безыменитые мужики не только могли говорить, что и когда хотели, но даже могли звонить в колокола и таким образом увеличивать число собравшихся на вече, ни у кого не испрашивая разрешения. Еще более шумное собрание имело место во Владимире-на-Клязьме в 1177 году. Взяв в плен противников своих, Ярополка Ростиславича и тестя его, Глеба Рязанского, Всеволод держал их, однако, на свободе. Это не понравилось владимирцам. «И на третий день (по возвращении с победы), — рассказывает летописец, — бысть мятеж велик в граде Володимери: всташа бояре и купцы, рекуще: „княже“ мы тобе добра хочем и за тя головы свое складываем, а ты держишь ворогы свое просты! А се ворози твои и наши, суждалци и ростовци, любо й казни, любо слепи, али дай нам!» [6, с. 48].

При условии что, предложение не вызывало никаких разногласий, вопрос решался скоро и определенно. В случае же разногласий, а особенно в разгар борьбы партий, совещания на вечах принимали совершенно беспорядочный характер, сближающий вечевые собрания с брожением мятежной толпы. На закате новгородской свободы, в период борьбы партии литовской со сторонниками Москвы, вечевые собрания созывались часто, партии подкупали «худыхъ мужиковъ въчниковъ, иже на то завсе готови суть по ихъ обычаю», и они криком и колокольным звоном заглушали речи противной стороны. Прийти к какому-либо решению вопроса при наличности резких разногласий в мнениях, представлялось особенно трудным в древнее время. То или иное решение вопроса могло состояться лишь при условии, если против предложенного решения не было возражений, когда все присутствовавшие единогласно принимали предложение. Единогласие всех или отсутствие возражений — необходимое условие для действительности и прочности вечевых постановлений. Принцип коллегиального решения дел по большинству голосов не были известны у нас вплоть до Петра Великого, а в древности не мог и возникнуть, так как невозможно было провести в жизнь решение большинства против сильного и упорного меньшинства: в то время не было необходимой для этого сильной и независимой власти. Наоборот, для исполнения решения, одобренного и принятого всем народом, не требовалось никаких особых органов: это было делом самого народа [3, с. 124−125]. Для того, чтобы мнение определенных членов, считалось решением самого веча, требовалось или единогласное мнение всех или такое подавляющее большинство, которое заставляло бы смолкать всех разномыслящих. Решение простым большинством может иметь место там, где есть самостоятельная исполнительная власть, достаточно сильная для того, чтобы привести в исполнение народное решение, несмотря на противоречие многочисленного меньшинства. Где же главная сила исполнительная в том же народе, там не может быть достаточно простого большинства, ибо при простом большинстве меньшинство так еще сильно, что может легко воспротивиться исполнению. Что действительно таков был порядок решений, это мы усматриваем: во-первых, из обычного для того времени выражений, в которых говорится о состоявшихся народных решениях. Во-вторых, из последствий, которые наступали в случае разделения мнений, при котором не было ни на одной из сторон подавляющего большинства [5, с. 53]. Не имеется ни одного указания на признание права простого большинства. Напротив, все вечевые решения имеют в своем основании соглашение всех. В договорных грамотах Новгорода с князьями употребительны две формы: одна краткая, другая — более подробная. В первой обращение к князю делается просто от всего Новгорода, во второй, кроме того, от всех старейших и от всех меньших.

Таким образом, более подробная форма именно обращает внимание на участие всех людей, как всех старейших, так и всех меньших. Краткая форма не может быть толкуема в другом смысле по отсутствию на то каких бы то ни было указаний. Того же рода форму решений находим и в летописных свидетельствах. В 1391 г. Новгородцы по просьбе митрополита отвечали отказом. Летопись передает, что новгородцы отвечают едиными устами: мы целовали крест с одного и грамоты написали и печати к ним приложили в том чтобы зваться на суд к митрополиту. Единение всех было любимейшей формой вечевых порядков. Но необходимость такого единения не шла так далеко, чтобы вече вовсе не сознавало за собой права постановить обязательное для всех решение, едва был хоть один несогласный. Под единым должно разуметь не столько буквально соглашение такого решительного большинства, которое было достаточно сильно, чтобы привести свое решение в исполнение без активного противодействия со стороны меньшинства. Число несогласных должно быть сравнительно ничтожное, такое меньшинство подавляется действительной силой большинства и умолкает [5, с. 56]. Таким образом, вече сознавало за собой право издавать обязательные для всех постановления, но для этого было необходимо такое громадное большинство, образование которого могло состояться далеко не по всякому делу. Необходимость такого большинства заключала в себе возможность междоусобной войны: при нерешительном разделении голосов, стороны стояли друг против друга без всяких средств к мирному разрешению вопроса. Если обе продолжали настаивать на своих отдельных мнениях, не было иного исхода, кроме вооруженной борьбы.

Таким образом, как необходимость соглашения почти всех, так и возможность войны, в случае разделения — две стороны одного и того же явления, взаимно уславливающиеся и объясняющие одна другую. При неограниченной свободе отдельной личности и при слабости исполнительной власти, которые составляют характеристические особенности рассматриваемой эпохи, не было иного исхода, как соглашение всех, как война всех. Если соглашение последовало, волость находилась в состоянии мира, если нет — в состоянии «размирья» [5, с. 57]. Следует еще добавить, что даже и единогласные постановления вечевых собраний не отличались надлежащею прочностью и могли перерешаться под разными влияниями. Постановление Белгородского веча в 997 г. Было отменено по предложению старца, не присутствовавшего на вече. Строй древних нарядных собраний во многих отношениях представлял большие несовершенства [3, с. 127]. В сферу компетенций вечевых собраний мог входить самый широкий спектр вопросов: от сбора средств для городского ополчения и найма военных отрядов до изгнания или избрания князя. Неясно лишь, всегда ли вече занималось подобными проблемами либо источники зафиксировали исключительные случаи, связанные, как правило, с серьезными социальными кризисами и катаклизмами [1, с. 101]. Предметы ведомств вечевых собраний не могут быть вполне точно обозначены. По идее, любой вопрос может стать предметом рассмотрения на вече, так как полномочия народного собрания ничем не были ограниченны. Но практика вечевой деятельности показывает, что такое сложное учреждение не могло функционировать повседневно, по текущим вопросам государственной жизни. Только наиболее важные вопросы восходили на обсуждение и решение народного собрания [3, с. 128].

Вече, как основная форма быта, ведает все, кроме тех предметов, которые передаются в исключительное заведывание князей. К предметам последнего рода относятся: управление и суд. Это разделение является необходимым следствием и характерной особенностью вечевого быта [5, с. 66]. Главнейшая деятельность веча составляет призвание князя. Существование права призвания доказывается: во 1-х, народным сознанием, которое проявляется в повторяющихся фактах призвания, и во 2-ых, условиями призвания, из которых видно, что призвание не переносило на князя права распоряжения столом после его смерти, что рано или поздно делало необходимым новое призвание. Говоря о праве веча призывать князей, нельзя сказать, что вече осуществляло свое право при всяком изменении в распределении столов, что преемство их определялось исключительно народной волею. Право веча иметь князя по собственному призванию не всегда выходило победителем из этой борьбы, столы не редко занимались князьями не только без предварительного призвания, но и прямо против воли народа в силу военного превосходства князя [5, с. 67]. Изгнание князя. Праву призваний князей соответствует право населения удалять князей, почему-либо неугодных. Последнее обычно имело место лишь при наличности более желательного претендента на данный стол. Вопросы войны и мира. Население принимало участие в военных походах в виде народного ополчения. Это народное войско было совершенно обсобособленно от войска княжеского, княжьей дружины. Нередко оба вида войска действовали совместно, но возможны были случаи, когда военное предприятие велось силами одного княжеского войска, без содействия народного ополчения. Законодательство и управление. Деятельность веча по этим вопросам поставлена на последнем месте, так как законодательная функция не обособилась в то время от текущих дел управления и суда и вовсе не играла той роли, как в наши дни. Вече, однако, могло входить в обсуждение и законодательных вопросов, что наглядно подтверждается судными грамотами Псковскою и Новгородскою, составленными на вечах. Компетенция веча проникла и в сферу судебной деятельности. Но участие в отправления правосудия народного собрания, отражавшего на себе все страсти партийной борьбы, едва ли могло представляться целесообразным и желательным. Вмешательства веча в дела внутреннего управления можно отметить, например, в случае назначения должностного лица, хотя в обычном порядке они назначались князем.

2. Вече в Древней Руси

В основе системы новгородского управления лежал компромисс народа и знати, черни и боярства. Зримым символом и основным властным институтом этого компромисса являлось вече. В результате этой двойственности его природы, мы не можем дать ясно и четко сформулированного определения веча. Это и орган государственной власти и народное собрание, и политический институт — обладатель почти высшей власти, и такое место, где была фактически узаконена высшая форма анархии — потасовка, и выразитель интересов аристократии (боярства) как подлинного руководства города на Волхове, и инструмент подлинного народовластия. Подобная неоднозначность веча, его организации и деятельности, вызвала к жизни множество споров, благодаря которым сейчас мы можем с полным правом сказать: мы не знаем о вече практически ничего определенного.

Высшими органами государственной власти в Новгороде являлись вече и Совет господ.

По своему происхождению Новгородское вече было городским собранием, похожим на остальные, существовавшие в других городах Руси в XII столетии. Вече не было постоянно действующим органом. Оно созывалось не периодически, а только тогда, когда в нем была действительная необходимость. Чаще всего это случалось во время войн, восстаний и призыва князей. Вече созывалось князем, посадником или тысяцким на Торговой стороне города, на Ярославом дворе, или же собирали вече по воле народа, на Софийской или Торговой стороне. Состояло оно из жителей как Новгорода, так и его пригородов; ограничений в среде новгородских граждан не было: всякий свободный и самостоятельный человек мог идти на вече. Вече собиралось по звону вечевого колокола.

Фактически вече состояло из тех, кто мог прийти на него, то есть в основном жителей Новгорода, так как о созыве веча не сообщалось заранее. Но иногда на вече присутствовали делегаты от крупных пригородов Новгорода, таких как Псков, Ладога и другие. Например, на вече 1136 г. присутствовали ладожане и псковичи. Чаще, однако, жители пригородов приезжали на вече с жалобой на то или иное решение новгородцев. Так, в 1384 г. жители Орехова и Корелы послали в Новгород своих делегатов с жалобой на литовского князя Патрикия, посаженного у них новгородцами. Вопросы, подлежавшие обсуждению веча, предлагались ему со степени князем, посадником или тысяцким. Вече обладало законодательной инициативой, решало вопросы внешней политики и внутреннего устройства, а также судило по важнейшим преступлениям. Вече имело право принимать законы, приглашать и изгонять князя, выбирать, судить и снимать с должности посадника и тысяцкого, разбирать их споры с князьями, решать вопросы о войне и мире, раздавать волости на кормление князьям.

Государственное управление Новгородом осуществлялось через систему вечевых органов: в столице существовало общегородское вече, отдельные части города (стороны, концы, улицы) созывали свои вечевые собрания. Формально вече было высшим органом власти (каждое на своем уровне), решавшем важнейшие вопросы из экономической, политической, военной, судебной, административной сфер. Вече избирало князя. К собраниям подготавливалась повестка дня, кандидатуры избираемых должностных лиц. Решения на собрании должны были приниматься единогласно. Имелись канцелярия и архив вечевого собрания, делопроизводство осуществлялось вечевыми дьяками. Организационным и подготовительным органом (подготовка законопроектов, вечевых решений, контрольная деятельность, созыв веча) являлся боярский совет («Оспода»), включавший наиболее влиятельных лиц (представителей городской администрации, знатных бояр) и работавший под председательством архиепископа.

Формально-юридически городское вече было высшим органом власти. Ему принадлежали высшие права в издании законов, заключений международных договоров, вопросах войны и мира, оно утверждало князей и выбирало высших должностных лиц, утверждало налоги и т. д. В вечевых собраниях участвовали взрослые свободные мужчины.

В деятельности этого органа много неясного. Считалось, что вече собиралось по звону колокола на Ярославском дворище. Однако раскопки показали, что на дворище могло поместиться несколько сот человек, но никак не все жители. Вероятно, там собиралась какая-то элитарная часть жителей, и трудно разделить отношения ее с остальной массой свободных участников вече. В. О. Ключевский считал, что в работе вечевого собрания было много анархии, усобиц, шума и крика. Четких способов голосования не существовало. Тем не менее выступления проходили со специального места — степени (трибуна), руководил вече степенный посадник, велось делопроизводство и имелся архив документов. Но решения вечевых собраний зачастую «подготавливались» городской администрацией и интересов граждан не выражали.

О.В. Мартышину на основе анализа большого исторического материала удалось выделить основные наиболее важные и часто встречающиеся в источниках полномочия веча:

заключение

и расторжение договора с князем;

избрание и смещение посадников, тысяцких, владык;

назначение новгородских воевод, посадников и воевод в провинции;

контроль за деятельностью князя, посадников, тысяцких, владыки и других должностных лиц;

Законодательство, примером которого служит Новгородская судная грамота;

внешние сношения, решение вопросов войны и мира, торговые отношения с Западом;

распоряжение земельной собственностью Новгорода в хозяйственном и юридическом отношении, пожалование земель;

установление торговых правил и льгот;

установление повинностей населения, контроль за их отбыванием;

контроль за судебными сроками и исполнением решений; в случаях, волновавших весь город, непосредственное разбирательство дел; предоставление судебных льгот.

О.В. Мартышин, представляя убедительные аргументы наличия у веча законодательных функций (принятия судебной грамоты), доказывает, что вече не только выполняло законодательные функции, но и выступало органом исполнительной и судебной власти. Таким образом, можно заключить, что Новгород в рассматриваемый период представлял собой аналог парламентской республики Запада.

По современным исследованиям вечевая площадь была сравнительно невелика — не более 1500 м². К тому же участники веча, скорее всего, не стояли, а сидели на скамьях, причём поместиться на площади тогда могли всего 400−500 человек. Такая цифра близка к сообщению немецких источников XIV века о том, что высший орган новгородского управления назывался «300 золотых поясов». Как раз таким же (400−500) было и количество находившихся в Новгороде боярских усадеб. Из этого можно сделать вывод о том, что в вече принимали участие лишь крупные бояре — усадьб владельцы, к которым в XIII веке добавилось некоторое количество богатейших купцов. Однако в этом вопросе результаты археологических исследований не совпадают с информацией летописей, а потому, скорее всего, вече в Новгороде — это широкое народное собрание, в котором принимают участие все желающие новгородцы. В конце концов, если размеры площади были действительно невелики, то можно предположить, что в прилегающих улицах и проулках толпились люди и принимали участие в вече, к тому же летопись неоднократно свидетельствует о том, что на площади перед Ярославом двором вече лишь начиналось. Очень часто развитие событий переносилось на более просторные улицы (площади), а иногда и на мост через Волхов… Опять же никак нельзя предположить, что если в вече могло участвовать всё свободное мужское население, то оно в нём участвовало. Очень часто подавляющая часть мужского населения была просто занята. Не зря и грамоты писались «от бояр, от житьих людей, от купцов, от черных людей, от всего Новгорода». Наконец, даже В. Л. Янин признаёт, что первоначально вече имело более демократичный характер, а превращение его в совет «300 золотых поясов» произошло в результате дробления демоса на улицы, концы и т. п. Но как раз этот тезис вызывает ещё большие сомнения в концепции «300 золотых поясов». Для бояр не было смысла самим «сидеть» в вече, когда можно было просто приобрести сторонников, которые бы добивались соблюдения интересов своих хозяев, сохраняя при этом демократический дух и легитимность народного собрания. Наконец, вече являлось важнейшим механизмом сглаживания социальных противоречий. Само пребывание там давало демосу какие-то надежды на «лучшую жизнь».

Так как вече собиралось не постоянно, а только тогда, когда его созывали, то необходим был постоянный орган власти, который бы занимался управлением Новгородской республикой. Таким органом власти стал Совет господ. Он состоял из старых и степенных посадников, тысяцких, сотских и архиепископа. Совет имел аристократический характер, число его членов в XV в. доходило до 50. Этот орган развился из древнего института власти — боярской думы князя с участием городских старейшин. В XII в. князь к себе на совет со своими боярами приглашал городских сотских и старост. По мере того как князь терял органические связи с местным новгородским обществом, он с боярами был постепенно вытеснен из совета. Его заменил местный владыка — архиепископ, который стал постоянным председателем Совета.

Частые смены высших чиновников Новгорода стали причиной быстрого разрастания состава Совета господ. Все члены Совета, кроме председателя, назывались боярами.

Совет господ подготовлял и вносил на вече законодательные вопросы, представлял готовые законопроекты, при этом он не имел собственного голоса в принятии законов. Также Совет осуществлял общее наблюдение за работой государственного аппарата и должностных лиц республики, контролировала деятельность исполнительной власти. Он же, совместно с князем, посадником и тысяцким решал вопросы о созыве веча и впоследствии направлял всю его деятельность.

Совет господ имел огромное значение в политической жизни Новгорода. Он состоял из представителей высшего новгородского класса, имевшего могущественное экономическое влияние на весь город, этот подготовительный совет часто и предрешал выносимые им на вече вопросы, проводя среди граждан подготовленные им самим ответы. Таким образом, вече очень часто становилось оружием для придания решениям Совета законности в глазах граждан.

вече собрание судебный народный

1. Данилевский, И. Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (ІХ — ХІІ вв.) / И. Н. Данилевский. — М.: Аспект пресс, 2010. — 398 с

2. Древнейшие государства Восточной Европы. — М.: Восточная литература, 2010. — 437 с.

3. Дьяконов, М. А. Очерки общественного и государственного строя древней Руси / М. А. Дьяконов — СПб.: Право, 2007. — 489 с.

4. Петров, А. В. От язычества к Святой Руси. Новгородские усобицы / А. В. Петров. — СПб.: Издательство О. Абышко, 2003. — 351 с.

5. Сергеевич, В. И. Вече и князь / В. И. Сергеевич. — М.: Типография А. И. Мамонтова, 2007. — 413 с.

6. Сергеевич, В. И. Древности русского права: в 3 т. / В. И. Сергеевич — М.: Зерцало, 2006. — 500 с.

7. Советская историография Киевской Руси. — СПб.: Наука, 2008. — 279 с.

8. Творогов, О. В. Древняя Русь / О. В. Творогов. — СПб.: Наука, Петербургская фирма, 2001. — 216 с.

9. Козлов В. П. «История государства Российского» Н. М. Карамзина в оценках современников. М., 1989. с. 450

10. Лев Гумилев. «Древняя Русь и Великая степь». — М. Эксмо 2006 г. С. 658

11. Павлов-Сильванский Н. П. Государевы — служилые люди; люди кабальные. — М., Крафт+, 2001 г. С. 413

12. Сахаров А. Н. История России с древнейших времен до конца 17 века. Учебник-М., Просвещение, 2003. с. 378

13. Свердлов М. Б. «История России; спорные проблемы». Сб. рефератов., — М., Школа-пресс, 2004 г. С. 323.