Социальный состав вече

Проблема демократии подразумевает изучение социального состава тех, кто имеет возможность участвовать в демократическом управлении. Ведь в историческом контексте демократия — весьма растяжимое понятие. Понимание демократии зависит от того, что мы подразумеваем под народом. Как сказано в одном сатирическом произведении начала прошлого века о счастливой утопии: «…народ этой страны был доволен и счастлив, и последний земледелец имел не менее трех рабов». Древнегреческая демократия подразумевала право голоса только для свободных граждан-мужчин, а европейская демократия еще начала ХХ века не давала права голоса женщинам и за достаточно долгое время существования очень постепенно преодолевала имеющиеся ограничения по расовой и социальной дискриминации.

Итак, каков был социальный состав древнерусского вече?

Если вопрос о времени возникновения и периодах функционирования вече более или менее ясен, то с социальным составом народных собраний дело обстоит намного сложнее. Этот пункт вызывает у исследователей наибольшие разногласия. С. Юшков настаивал на том, что вече в Киевской Руси являлось массовым собранием руководящих элементов города и земли по наиболее важным вопросам, созывавшимся в тех случаях, когда феодальная верхушка раскалывалась на группировки. П. Толочко, изучавший древний Киев, также полагал, что институт вече «никогда не был органом народовластия, широкого участия демократических низов в государственном управлении». К ним присоединяется В. Л. Янин — лучший знаток древнего Новгорода. Общегородское вече Новгорода Великого, считает он, — «искусственное образование, возникшее на основе кончанского представительства», в котором в ранний период его существования принимали участие 300−400 владельцев городских усадеб. Вече тогда объединяло «лишь крупнейших феодалов и не было народным собранием, а собранием класса, стоящего у власти». В дальнейшем, «с образованием пяти концов число вечников могло возрасти до 500». К такой же точке зрения был близок и И. Х. Алешковский, полагавший, впрочем, что с XIII в. новгородское вече пополнилось небольшой группой наиболее богатых купцов.

Однако думается, что наиболее близки к истине были историки, придерживавшиеся взгляда на вече как на институт народовластия. Наиболее ярким представителем данной точки зрения является И. Я. Фроянов. Он считает, что состав вечевых собраний был социально неоднороден — здесь встречаются как «низы» общества («люди» по терминологии того времени), составлявшие основную массу участников народных собраний, так и «лучшие мужи», т. е. знать. «Обращает внимание демократический характер вечевых совещаний в Киевской Руси. Вече — это народное собрание, являвшееся составной частью социально-политического механизма древнерусского общества. Подобно тому, как в эпоху родоплеменного строя народные собрания не обходились без племенной знати, так и в Киевской Руси непременными их участниками были высшие лица: князья, церковные иерархи, бояре, богатые купцы. Нередко они руководили вечевыми собраниями. Но руководить и господствовать — вовсе не одно и то же. …Древнерусская знать не обладала необходимыми средствами для подчинения вече. Саботировать его решения она тоже была не в силах».

Еще один пример деятельности вече в интересах общины — призвание Владимира Мономаха на киевский княжеский стол в 1113 г. После смерти князя Святополка II вече избирает князем Мономаха, направив ему депутацию с приглашением занять стол. Вокняжившись в Киеве, он провел реформы, отвечавшие интересам городских низов: покончил с произволом ростовщиков, отменил давние долги и самочинные проценты, установил определенные правила взимания процентов по долгу (отныне они не должны были превышать трети суммы, которую давали в долг), существенно ограничил внутреннее рабство. То, что меры Мономаха шли наперекор интересам ростовщиков, холопои закуповладельцев, на мой взгляд, является доказательством того, что он был призван именно «низами», а не социальной «верхушкой».

Фроянов также обращал внимание на то, что в вече могли принимать участие не только городские жители, но и сельские. Любопытным аргументом в пользу данного мнения является текст Лаврентьевской летописи, в частности обращается внимание на выражение «и вся власти якож на думу, на веча сходятся». По мнению Фроянова речь здесь идет о «представителях всей волости». В Московском летописном своде конца 15 в тот же текст выглядит несколько иначе, что говорит опять же в пользу данной теории: «Уведевше же княжу [Андрея] смерть Ростовци и Суздальци и Переяславци и въся объласть его снидошася в Володимерь…» Но с другой стороны само слово «область» имело в древнерусском языке и другое значение — «власть», «господство». Такое прочтение существенно изменяет понимание данного отрывка.

Правда, Фроянов ссылается на мнение Н. А. Рожкова о том, что в вечевых собраниях могли принимать участие и сельские жители. Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что у Рожкова речь шла не столько о реальном участии свободных селян, сколько о потенциальной, но чаще всего нереализуемой возможности такого участия: «Крестьянское население практически было мало заинтересовано в сохранении вече, потому что лишено было большею частью фактической возможности посещать вечевые сходки».

Таким образом, в любом случае, вече стоит признать городским институтом власти.

В обыденном представлении вечевые собрания представляются как своеобразные митинги, на которых решение вопроса определяется силой крика участвующих. На самом деле, как показывают источники, вече, видимо, имело достаточно четкую организацию. Не будем углубляться в древнерусский язык, поэтому приведем слова Фроянова о вечевом собрании 1147 г. у св. Софии упомянутом в Лаврентьевской летописи: «перед нами отнюдь не хаотическая толпа, кричащая на разный лад, а вполне упорядоченное совещание, проходящее с соблюдением правил выработанных вечевой практикой. Сошедшиеся к Софии киевляне рассаживаются, степенно ожидая начала вече. „Заседанием“ руководит князь, митрополит и тысяцкий. Послы, как по этикету, приветствуют по очереди митрополита, тысяцкого, „киян“. И только потом киевляне говорят им: „Молвита, с чим князь прислал“. Все эти штрихи убеждают в наличии на Руси XII в. более или менее сложившихся приемов ведения вече. М. Н. Тихомиров счел вполне вероятным существование уже в ту пору протокольных записей вечевых решений».

Довольно любопытной деталью оказывается то, что на вече участники сидели. Многие исследователи полагают в связи с этим, что на вечевой площади должны были стоять скамьи. Точно установив место, где в Новгороде Великом происходили вечевые собрания, Янин провел, так сказать, следственный эксперимент: на вечевую площадь были выставлены скамьи, на которые сели участники Новгородской археологической экспедиции и студенты местных вузов. Оказалось, что при таких условиях на площади могло разместиться не более 300 — 400 человек, что косвенно подтверждало упоминания Кильбургрера, будто Новгородом управляют 300 «золотых поясов». По мнению Янина, 300 боярским семьям могли принадлежать практически все крупные усадьбы, размещавшиеся в городской черте (при расчете, что каждая усадьба занимала 2000 квадратных метров). Одним из немногих специалистов, выступавших против такой точки зрения, является В. Ф. Андреев. Он полагает, что средняя плотность новгородских усадеб была раз в 4 меньше (около 500−600 квадратных метров), что по его мысли, должно резко увеличить число горожан, присутствовавших на вече. Однако более основательной сегодня представляется все-таки точка зрения Янина.