Опричные казни. 
Правление Ивана Грозного

Сразу после введения опричнины начались казни. Первыми жертвами стали представители знатных родов: Горбатые, Головины, Шевыревы, Куракины. При этом одному из казненных было всего 15 лет… Хотя царь утверждал, что он не держит зла на простой народ, именно он пострадал больше всего от опричных казней. Истребляя княжеские и боярские семьи, Иван Грозный не щадил и их крестьян и холопов. Псковская летопись рассказывает, как по приказу царя опричники согнали крестьян одной из деревень в амбар и подожгли его.

В 1567 г. казни становятся особенно частыми. Все больше и больше князей, бояр, приказных людей обвиняются в «заговоре», затем их, как правило, подвергают жестоким казням. А через год в заговоре (с целью либо посадить на престол двоюродного брата Ивана IV Владимира Андреевича, либо выдать царя литовцам) обвиняют одного из первых лиц в стране — боярина Ивана Петровича Федорова, который часто ведал государственными делами во время отъездов царя из Москвы. Федоров пользовался большим авторитетом и среди знати, за которую он заступался в первые годы опричнины, и среди простых людей. По словам уже упоминавшегося немца-опричника Штадена, «он один имел обыкновение судить праведно, почему простой люд был к нему расположен». После того как Иван Грозный заподозрил боярина в измене (или, что более вероятно, в излишней самостоятельности), он был 11 сентября 1568 г. вызван в царский дворец, где царь заставил его облачиться в царскую одежду, взять скипетр — символ царской власти и сесть на трон. После этого Иван Грозный встал перед Федоровым на колени, обнажил голову и заявил: «Ты имеешь то, чего искал, к чему стремился, чтобы быть великим князем Московским и занять мое место: вот ты ныне великий князь, радуйся теперь и наслаждайся владычеством, которого жаждал». И тогда царь неожиданно выхватил нож и заколол Федорова. Поразительно не только то, что склонный к театральным эффектам правитель самолично убил своего советника, но и абсурдность предъявленного обвинения: невозможно себе представить, чтобы боярин, не принадлежавший к династии Рюриковичей, мог выдвинуть какие-либо претензии на престол. Это показывает, насколько Иван Грозный стремился повсюду разыскивать истинных и мнимых изменников. Труп И. П. Федорова «протащили за ноги по всему Кремлю к городу, и он брошен был на середине площади, являя жалкое зрелище для всех». Однако самое страшное случилось потом. Царь сел на коня и отправился во владения убитого им боярина. Как рассказывает современник, тоже немец, А. Шлихтинг, Грозный «почти год объезжал с толпой убийц его поместья, деревни и крепости, производя всюду истребление, опустошение и убийства». Часть слуг И. П. Федорова царь приказал «запереть в клетку или в маленький домик и, насыпав туда серы и пороха, зажечь». А по сообщению Штадена, даже церкви во владениях боярина были сожжены «со всем, что в них было» .

После расправы со смело выступившим в 1568 г. против опричного тер-рора митрополита Филиппа и через год — с князем Владимиром Старицким и его родственниками, зверства «грозного царя» только усилились. В 1570 г. произошел погром в Новгороде. Это было самое чудовищное злодеяние Ивана Грозного.

Осенью 1569 г. царь получил донос о том, что новгородцы во главе с архиепископом Пименом организовали заговор и собираются «Новгород и Псков отдать литовскому королю, а царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси… злым измышленьем извести, а на государство посадить князя Владимира Андреевича». Противоречивость этого обвинения очевидна. Зачем новгородцам надо было сажать на русский престол старицкого князя, если они задумали отдаться под власть Литвы? Однако возбужденный постоянным страхом перед «изменами» разум «грозного царя» не нуждался в серьезных доказательствах. Зимой того же года Иван IV во главе опричного войска двинулся на Новгород. Все передвижения были покрыты тайной, чтобы заговорщики не узнали о приближении царя. В начале января 1570 г. опричные отряды подошли к Новгороду и оцепили его со всех сторон, чтобы никто не смог скрыться. 8 января Иван Грозный въехал в город. На мосту через Волхов его встречал архиепископ Пимен, который хотел благословить царя, но тот отказался. Это уже было мрачным предзнаменованием. Однако затем Иван Васильевич присутствовал на службе в новгородском Софийском соборе, после чего согласился пообедать на архиепископском дворе. Но когда обед закончился, царь неожиданно закричал: «Гойда!», что послужило сигналом к началу «выгрызания и выметания» «измены». Несколько недель продолжалось избиение новгородцев. Убивали без всякого суда самыми разными способами: одних заживо сжигали (в том числе и матерей с младенцами, которых для «удобства» связывали вместе), других сбрасывали в Волхов и добивали уже в воде. Репрессиям подверглись представители всех слоев новгородского населения: духовенство и купцы, приказные люди и простые горожане. Сильно пострадали новгородские помещики, предки которых были специально переселены в Новгород при Иване III для того, чтобы служить опорой Москве. Главу «заговора», архиепископа Пимена, лишили сана и отправили в Москву на кобыле, посадив его задом наперед, со скоморошьей волынкой в руках. Точное количество жертв в Новгороде неизвестно. Имеется лишь лаконичная и в то же время очень красноречивая фраза из «Синодика опальных» Ивана Грозного, куда в конце жизни каявшийся царь записывал имена убитых по его приказанию или им лично людей: «По Малютине сказке отделал (т.е. убил) тысячу четыреста девяносто человек». Неясно, все ли это убитые новгородцы или только жертвы опричного отряда во главе с Малютой Скуратовым, но в любом случае это огромная цифра для средневекового Новгорода, население которого составляло не более 30 тыс. человек. Одновременно и сам Новгород, и его окрестности были разорены и разграблены.

После Новгорода Иван Грозный направился в Псков, явно не с добрыми намерениями. Однако там он ограничился всего несколькими казнями (в том числе игумена Псково-Печерского монастыря Корнилия, который вышел встречать царя с хлебом-солью) и разграблением города. По единодушному свидетельству всех источников, Псков был спасен юродивым Николой, который в ответ на присланный ему от царя подарок преподнес ему кусок сырого мяса. Иван Грозный очень удивился: ведь дело происходило в пост. А юродивый заявил: «Да разве Ивашка думает, что съесть постом кусок мяса какого-нибудь животного грешно, а нет греха, есть столько людского мяса, сколько он уже съел?» Никола пригрозил, что, если царь устроит резню во Пскове, с ним может случиться несчастье. По преданию, именно поэтому Иван Грозный уехал из города. Новгородский кошмар не повторился.

По возвращении Ивана Грозного в Москву казни начались и в столице. Особенно ужасным стал день 25 июля 1570 г. Тогда было убито более 100 человек, и среди них были многие руководители приказов. Был казнен и выдающийся дипломат и государственный деятель дьяк Иван Висковатый.

В конце опричнины жертвами террора стали сами опричники. Царь начал сомневаться в их верности. Умер «в оковах» князь Афанасий Вяземский, казнены были отец и сын Басмановы, после смерти царицы Марии Темрюковны такая же судьба постигла и ее брата Михаила с женой и шестимесячным сыном. Только Малюта Скуратов не потерял царского доверия.

По мнению большинства историков, опричнина была отменена осенью 1572 г. Более того, Иван Грозный запретил под страхом битья кнутом упоминать само это слово. По всей видимости, главными причинами этого решения стали разочарование царя в беспрекословной преданности ему опричников и результаты набега крымцев во главе с Девлет-Гиреем на Москву в 1571 г., когда разделенное на две части русское войско оказалось неспособным противостоять неприятелю. Однако это не означало прекращения террора. Казни совершались почти до самой смерти Ивана Грозного. Некоторые элементы опричнины также сохранялись под другими названиями (обособленный «Государев двор», попытка нового разделения страны при «великом князе» Симеоне Бекбулатовиче).