Научное знание и техника в средние века

РЕФЕРАТ Научное знание и техника в средние века

Европейское средневековье долго считалось эпохой дикости, невежества и технического застоя. Между тем, именно этой эпохе человечество обязано таким выдающимся достижениям, как изобретение книгопечатания, механических часов, массовому внедрению в производство водяных мельниц, разработки технологий дальнего мореплавания и многое другое, без чего были бы невозможны ни географические открытия XVI в., ни научная революция XVII в., ни промышленная революция XVIII в.

Наука в средние века, как и в любой другой период своей истории, существовала одновременно в двух ипостасях: в виде безличной системы знаний о мире и как одна из сфер духовной жизни общества. В качестве последней она не могла не подвергнуться воздействию других сфер общественной жизни.

Говоря о социокультурном влиянии на науку, следует различать влияние двоякого рода. Изменения в способах производства, технические усовершенствования, сдвиги в социальной структуре, рост народонаселения, развитие коммуникаций, политические и идеологические движения оказывают сильнейшее влияние на науку, поставляя ей проблемы для исследования, фокусируя внимание ученых на решении тех или иных задач и одновременно предопределяя социальную организацию научных исследований, предпосылки и условия научной работы.

Поскольку христианство определяло систему ценностных ориентаций, характерную для средневекового общества, оно накладывало свой отпечаток на любой вид деятельности, в том числе и на само отношение человека к труду. Средневековый ученый в Западной Европе — это, как правило, монах или клирик. Среди людей, внесших значительный вклад в развитие естествонаучных представлений, мы находим имена крупнейших теологов средневековья _ Альберта Великого, Фомы Аквинского, Уильяма Оккама; почти все авторы натурфилософских трудов писали сочинения на богословские темы. Естественно, что человек, одновременно являвшийся и богословом и ученым, был способен перенести формально-упорядочивающие принципы и интуиции, выработанные в рамках одной системы знания, в другую, подобно тому как одни и те же методы математики используются в настоящее время в разных дисциплинах.

Высокий уровень технического и технологического развития средневекового общества констатируют современные исследователи средневековой культуры. «Главным достижением средневековья были не его соборы, не его этика или схоластика, а построение, впервые в истории, сложной цивилизации, не основанной на использовании тяжелого труда рабов», — утверждает американский историк техники Линн Уайт. Французский историк средневековой науки Божуан считает несомненным факт технической революции в эпоху средневековья, суть которой он видит во владении силами природы, силой животных, силами воды и ветра. Со средневековья начинается опирающийся на все возрастающую мощь техники новый этап в истории человечества, проходящий под знаком «покорения природы», который продолжается вплоть до настоящего времени.

Динамичное развитие технических усовершенствований, введение и в сельском хозяйстве, и в ремесленном производстве новых технологий не могло не сказаться на духовном климате средневековья, в том числе и на научном творчестве. Но это влияние не было прямым. Наука в средние века была в основном книжным делом, она опиралась главным образом на абстрактное мышление; при непосредственном обращении к природе она пользовалась, как правило, методами наблюдения, крайне редко — эксперимента, видела свою роль не в том, чтобы способствовать преобразованию природы, а стремилась понять мир таким, каким он предстает в процессе созерцания. В этом отношении средневековая наука была антиподом как науки нового времени, так и средневековой техники. Поэтому не технические достижения и проблемы не имели непосредственного влияния на средневековую науку, не она, в свою очередь, не оказывала сколько-нибудь заметного воздействия на развитие техники. Но опосредованное влияние техники и технологии на развитие науки было огромным. Во-первых, были созданы предпосылки для расширения социальной базы науки. Слой буржуазии, растущий в процессе урбанизации Европы, оперативно утилизируют технические нововведения. Благосостояние населения, несмотря на затяжные периоды экономического спада, возрастают. Все это постепенно подготавливает условия для последовавшего в XVI—XVII вв. взрыва научной активности. Во-вторых, создавалась особая атмосфера предприимчивости, формировались новые практические установки по отношению к природе, новые ценностные регулятивы.

1. Техника в Средневековье

Одной из важных предпосылок формирования феодальной системы общественных отношений и развития средневековой культуры было происшедшее в раннесредневековый период коренное преобразование системы агротехники. Правильнее даже говорить о введении и широком распространении новых технологий, потому что это коснулось способов деятельности не только в сельском хозяйстве, но и в военном деле, и в ремесленном производстве, практически во всех сферах, связанных с физическим трудом. Тем самым был открыт путь к освоению новых энергетических ресурсов: использованию силы ветра и воды наряду с силой людей и животных.

Развитие техники часто не совпадает с общим подъемом экономики и расцветом культуры. Экономический спад не препятствует появлению изобретений, а что война благоприятствует развитию техники — это общеизвестно. «Хаос и депрессия, которые приводят к опустошению в других областях жизни, могут вызвать совершенно противоположный эффект в технике, — писал американский историк техники Л. Уайт. — И возможность этого особенно велика в период общей миграции, когда смешиваются люди с разными укладами и традициями». В этом есть своя правда: упадок экономики стимулирует хозяйственную распорядительность; общее уменьшение населения и связанная с этим нехватка рабочих рук вынуждают искать подспорья в технических приспособлениях; столкновение народов и культур с разными хозяйственными традициями расширяет, так сказать, «технологический ассортимент». Однако надо заметить, что серьезные экономико-технологические сдвиги происходят не в момент разрухи и депрессии, а вслед за ним, с первыми шагами стабилизации хозяйственной жизни

Земледелие

В средиземноморских районах с очень теплым, сухим климатом, с легкими почвами, на которых не требуется глубокая вспашка, использовался легкий плуг, но пахать надо было вдоль и поперек. Система земледелия была двупольной, с возделыванием только озимых культур. Главным тягловым животным был вол. При сдвиге основной земледельческой зоны к северу — не последнюю роль здесь сыграло всеобщее потепление климата в Европе в тот период — система агротехники меняется. Появляется тяжелый колесный плуг, предназначенный для глубокой вспашки, незаменимый на тяжелых влажных почвах; вместо поперечной вспашки вводится боронование. Появляются приспособления, позволяющие впрягать животных цугом, поскольку одна упряжка не могла тянуть тяжелый плуг. Одно хозяйство обычно не располагало таким тяглом, да и сам плуг, с режущей частью из очень дорогого в то время железа, был не по средствам отдельному хозяину. Кроме того, тяжелый плуг непригоден на небольших полях, находящихся в индивидуальном владении, им удобно пахать длинные полосы. Выход был найден в объединении наделов и тягла при пахоте, и такая кооперация стала распространяться в средневековой Европе. Постепенно происходило становление общинного землепользования — уже не на основе общинно-родового строя, а на базе земельно-хозяйственной кооперации индивидуальных владельцев.

С переходом к пашенному земледелию для обработки почвы стала применяться так же и соха. Сохи из многозубых стали однозубыми. В VIII в. на деревянные зубья сох начали надевать железные кованные сошники. Стали вводиться пахотные орудия плужного типа с железными лемехами, не только рыхлившими, но и переворачивавшими верхний почвенный слой. Эти орудия назывались сохи-косули. Для уборки урожая применялись косы и серпы, а так же грабли и вилы. Для обмолота — цепы.

Постепенно в крестьянских хозяйствах вола заменила лошадь. Чтобы лошадь стала рабочим животным, понадобилось более совершенная упряж. Это — жесткий хомут, позволивший увеличить нагрузки в 3−4 раза по сравнению с тем, что допускали типы упряжи, известные в античном мире; к этому же времени начинают использовать подковы.

Содержание лошадей побуждало к возделыванию овса в качестве фуражной культуры. Давая хорошие урожаи в более влажном климате, где его можно сеять весной, он входит как естественный элемент в трехпольную систему земледелия, распространявшуюся в это время на Западе. У преимущества очевидны: постоянно большая часть земли оказывается полезной; выращивается больше овощей; распределение труда при пахоте и жатве более равномерно; хозяйство обеспечивается фуражом, что позволяет содержать более дорогостоящую и потому поначалу невыгодную в хозяйстве лошадь.

Все эти новшества, стимулируя и поддерживая одно другое, привели уже в X в. к столь резкому росту продуктивности и эффективности сельского хозяйства, а вследствие этого и к повышению жизненного уровня населения, что этот всплеск мог казаться и действительно был поразительным. («Очерки истории техники в России»).

Водяные и ветряные мельницы

Уже с раннего средневековья распространялись водяные, а позднее и ветряные мельницы. Строительство водяных мельниц стало заметным явлением уже в IX в., а начиная с X и по XIII в. темп его все время нарастает.

Очевидно, что использование неживых сил возможно лишь при условии механизации некоторых приемов в процессе труда. Монотонные тяжелые операции, более всего нуждающиеся в механизации, легче всего поддаются ей. Путь к механизации многих ручных операций открыли два важных изобретения, относящихся к этому времени. Первое — это кривошипизобретение «второе по важности после колеса», как пишет Уайт. Значение его трудно переоценить, так как это приспособление позволяет преобразовывать вращательное движение в возвратно-поступательное, и наоборот. Это изобретение, неизвестное грекам и римлянам, появляется, даже в примитивной форме, только после эпохи переселения народов. Впервыев ручных мельницах, затем во вращающихся жерновах, точильных камнях. В средние века он затем применяется в разнообразных машинах. Другое изобретение — маховик, тяжелое маховое колесо, позволяющее выравнивать неравномерное усилие двигателя, придавая равномерность вращению.

От водяного двигателя устраивалась передача вращательного движения к рабочему органу, это и требовалось в мукомольном деле. Для этого необходимо было решить механическую задачу о передаче вращения между осями (валами), пересекающимися под прямым углом. Задача была решена, по-видимому, уже в самых ранних водяных мельницах — посредством зубчатого зацепления. Мельница явилась, вероятно, первым механическим агрегатом, в котором нашли практическое применение и развитие зубчатые передачи. В ранних водяных мельницах, предназначенных для помола зерна, были применены первые основные виды зубчатых колес, которые затем использовались в продолжении нескольких столетий, в частности и такие колеса, которые позволяли осуществлять передачу вращения между перпендикулярными осями. Более того, передача между перпендикулярными осями с помощью цевочных колес была придумана раньше, чем передача между параллельными осями.

Цевочные колеса долгое время были универсальными и устанавливались даже в часовых механизмах. Известны три основных вида таких колес: 1) с зубцами на ободе, применявшиеся для передач между параллельными осями; 2) с зубцами (пальцами, цевками) на торцевых поверхностях, применявшиеся для передач между перпендикулярными осями; 3) малые шестерни, состоявшие из двух кругов, соосно расположенных на некотором расстоянии друг от друга, и пальцев (цевок), заделанных между ними.

Благодаря этим изобретениям оказалось возможным заставить воду работать не только в обычных мельницах, где мелют зерно, но и приводить в движение различные машины: механические решета для просеивания муки, молоты в кузницах, машины в сукновальнях и сыромятнях. К началу XII в. такие машины получили широкое распространение

Гончарный промысел

Одной из важных отраслей ремесленного производства был гончарный промысел. Помимо посуды из глины изготавливались приспособления для литейного дела (тигли, формы для литья), строительные и отделочные материалы, а также глиняные игрушки. Изделия мастеров нередко расписывались и покрывались разноцветной глазурью.

Посуда лепилась на ручном гончарном круге и обжигалась в специальных гончарных горнах двух типов: 1) двухъярусный: в нижней части его сжигалось топливо, и горячий воздух, проходя через отверстия в поде поступал в верхнюю камеру, где и происходил обжиг изделий; 2) одноярусный (более совершенной конструкции): горячий воздух проходил через всю камеру, обжигая помещенные там изделия. Такой горн был более экономичен, так как требовал меньшего расхода топлива. В гончарных горнах достигалась температура 700−900, вполне достаточная для обжига керамических изделий.

Постепенно происходит переход от ручного гончарного круга к ножному.

Горное дело и металлургия

Горное дело начало развиваться, подталкиваемое острой нуждой Европы в железе. В качестве сырья для выплавки железа использовалась болотная или озерная железная руда как наиболее доступная и легко поддающаяся разработке. Горное дело развивалось главным образом в сельских местностях и постепенно превратилось в отдельную сферу трудовой деятельности. Появляется особая профессия — ремесленников-горняков, занимавшихся поисками и Добычей полезных ископаемых.

В зависимости от наличия залежей полезных ископаемых и условий для сбыта добытой руды и готовых изделий возникают районы, население которых в основном занималось разработкой полезных ископаемых и производством из них готовых изделий.

Добыча руды производилась ручными инструментами. Рудоискатели вначале выкапывали небольшие ямы и определяли качество руды по цвету и тяжести. Если руда оказывалась пригодной, то снимался верхний слой земли и добыча велась открытым способом. Полученную таким образом руду оставляли на некоторое время в кучах для проветривания и просушки, а затем перерабатывали в небольших домницах, расположенных, как правило, тут же. В качестве топлива использовался древесный уголь.

Выплавка железа производилась сыродутным способом. При этом очень трудоемком способе железо получалось путем прямого восстановления из железной руды в так называемых сыродутных горнах. Сыродутный способ прошел два этапа развития. Для первого, более раннего этапа было характерно восстановление железа в ямных горнах с естественным дутьем. На втором этапе восстановление железа производилось в сыродутных горнах с искусственным дутьем. Необходимо отметить, что уже в начале XIV в. началась и выплавка чугуна.

Обработка железа была одной из важнейших отраслей ремесленного производства. Ею занимались кузнецы, оружейники, бронники, замочники и пр.

Токарные станки

Еще задолго до нашей эры для обработки дерева и кости на территориях древних государств Востока, в Греции и затем в Риме стали использоваться простейшие токарные станки с ручным лучковым приводом, близким к лучковому приводу для искусственного получения огня.

Токарные станки раннего средневековья в конструктивном отношении не отличались от древнейших образцов. Но затем потребность в изготовлении значительного количества более сложных изделий заставила искать способы улучшения конструкции станков. Прежде всего нужно было освободить для работы над изделиями обе руки токаря. Этого достигли введением ножного привода. Устройство его состояло из педали, соединенной гибкой связью с деревянной пружиной. Последняя применялась в двух вариантах: в виде очепа и лука.

Очеп обычно имел форму бруска, круглое или прямоугольное сечение которого на одном конце было значительно больше, чем на другом. Толстым концом он прикреплялся к стене или стойке, а к свободному концу присоединялась веревка, которой обматывалась 1−2 раза заготовка. Другой конец веревки прикреплялся к педали. При нажатии на педаль заготовка вращалась, а очеп изгибался. Когда педаль отпускали, то очеп распрямлялся и заставлял заготовку вращаться в противоположную сторону.

Иногда вместо очепа применялся лук, прикреплявшийся к потолку помещения за середину. Концы лука стягивала тетива, имевшая посередине вьюшку, к которой прикреплялся конец приводной веревки.

Лентоткацкий станок

Лентоткацкий станок — особая разновидность ткацкого станка, приспособленная для одновременного тканья нескольких лент, на котором осуществляемая ткачом операция над одной лентой воспроизводиться на всех лентах.

По свидетельству одного венецианского писателя от 1629 года, станок был изобретен в Данциге в 1579 году, но муниципальный совет, опасаясь безработицы среди ткачей, скрыл его изобретение, а самого изобретателя тайно задушили.

Военная техника

В средневековье землепашец ходил пешком, торговец ездил на муле. Скакавший и воевавший на коне стоял выше прочих. Сопровождаемый одним или несколькими оруженосцами, носившими щит и ухаживавшими за конем, рыцарь обладал дорогим воинским снаряжением: мечом, копьем, шлемом и кольчугой. На протяжении столетий броневая защита головы совершенствовалась. Если в X—XI вв. носили простой шлем с наносьем (пластина прикрывавшая нос), то позднее появился глухой шлем. Разнообразной формы, снабженный забралом или без него, шлем имел на лицевой стороне прорезь для воздуха и обзора. Боевой доспех завершался щитом. Воин нес его на руке, продетой в укрепленную с тыльной стороны петлю. Ратные доспехи изготовлялись в особых оружейных мастерских. Кольчуга была дорогим доспехом это железная рубаха, составленная из множества колечек диаметром в 1 см, соединенных друг с другом посредством щипцов. Прикрывая голову или оставляя ее открытой, она имела разрез спереди и сзади для того, чтобы можно было сесть на коня. Голени защищались кольчужными поножами. Конные рыцари, искусные в воинском деле, составляли цвет ратной силы. В те времена было распространено мнение, что сотня рыцарей стоит тысячи пеших воинов.

Основным оружием воина-дружинника IX—XIII вв. был меч, имевший прямой, широкий тяжелый клинок длиной до 90 см. большое распространение наряду с мечами имели копья длиной в 1.5 — 2 м. с железными наконечниками. Наряду с «благородным» оружием — мечом и копьем — употреблялось и иное, менее почтенное, но не менее действенное, лук и арбалет. Отряд лучников мог рассеять нападающую конницу.

В летописях редки упоминания о пешем воинстве, принадлежавшем низшим слоям общества. Пеший ратник, облаченный в толстую стеганную куртку, был вооружен топором, копьем, которым выбивал рыцаря из седла, и спрятанным в складках одежды ножом.

Первое постоянное войско появляется во Франции в 1439 г. До той поры каждый могущественный феодал держал при себе дружину из вассалов, принесших ему присягу на верность, и призывал на службу собственное войско.

Химические промыслы

Производство химических товаров того времени скорее можно назвать промыслом. Обычно это были коллективы с небольшим количеством работников, которые чаще всего носили семейный характер. Уже в период раннего средневековья были развиты солеварение, производство красок, селитры, пороха и лесохимических продуктов (поташ, деготь, смола, древесный уголь). В меньших количествах изготовлялись лекарства и другие химикалии.

Производство красок, применявшихся в живописи, при крашении тканей, для окраски домов, мебели, для косметических целей и даже входивших в состав лекарственных веществ, было едва ли не самым древним из ремесел.

Из различных красок раньше других (в XI в) упоминается киноварь — сернистая ртуть. Тогда же главным образом для крашения тканей употреблялась красная краска «червец», добываемая из насекомого червеца. Для окраски тканей в красный цвет применяли также растительную краску — марену. Большой известностью пользовалась минеральная красная краска — сурик кашинский. Для желтых красок применяли природную охру, или, как ее тогда называли, «вохру». Растительная желтая краска «шишгель» получалась из крушины. Большой известностью пользовались желтые краски — сандал и шафран. Наиболее распространенной зеленой краской, известной еще в XV в. была ярь, или ярь медянка. В качестве белой краски применяли чаще всего свинцовые белила, упоминание о которых относится еще к XI в. Дефицитной была синяя краска — лазурь, получаемая из редкого минерала лазурита. Темные краски — серые, коричневые и черные — давали богатые дубильными веществами части растений: дубовая кора, чернильные орешки, ягоды черники и др. в смеси с соединениями железа. Для фресок брали «земляные краски», получавшиеся измельчением различных природных минералов, например цветной гальки. Иногда гальку предварительно прокаливали, отчего цвет краски часто менялся. Для получения более ярких тонов к «земляным» краскам прибавляли киноварь, лазурь, ярь-медянку и др.

Краски применяли и в качестве косметических средств, и в качестве лекарственных препаратов — наружных и нередко даже внутренних. Так, к XII в. относятся упоминания о пользовании краской «вапой» для лечения кожных болезней. Упоминалась и мазь против чесотки, изготовлявшаяся из серы, селитры, купороса и яри.

Судоходство и торговля

Самым быстрым гонцам требовалось около месяца, чтобы доскакать из Брюгге в Венецию. Купеческие обозы добирались еще дольше, хотя в XIII веке и стало больше дорог. Италия связалась с северо-западом Европы через альпийский перевал Сен-Готард. Наиболее громоздкие грузы переправлялись морем, невзирая на известные опасности подобного путешествия. Важное техническое новшество — килевой руль, укреплявшийся по оси киля — способствовало значительному развитию морских перевозок.

Ког, созданный ганзейскими мореходами, распространился в Европе как наилучшее грузовое судно. Он мог принять в свое объемистое нутро до 200 тонн товара. Оснащенный килевым рулем, длинным килем и квадратным парусом, ког отличался быстротою хода, покрывая в день до 110 миль.

Суда, ставшие более послушными и простыми в управлении, могли выходить в открытое море и перевозить грузы между торговыми городами Италии и портами Северной Европы.

До XIII века купцы ходили на кораблях вдоль берегов, не пускаясь в дальние плавания. На исходе столетия генуэзский мореход Заккария разгромил марокканский флот и, овладев Гибралтаром, открыл самую важную морскую дорогу из Италии во Фландрию. Однако ни Венеция, ни Генуя не пытались завоевать восток, хотя имели колонии в Малой Азии. Азиатские товары, пряности и шелковые ткани попадали к ним через византийских либо арабских посредников. Напротив того, на севере немцы проникли в польские и русские земли, положив начало новому торговому пути, по которому доставлялись меха, зерно и невольники.

Ради удобства ведения доходов и расходов от торговых перевозок принимается точный календарь. Церковное летоисчисление, в котором новый год начинался то 22 марта, то 25 апреля, было постепенно заменено единым календарем, в котором отсчет времени нового года начинался 1 января. Для того, чтобы можно было судить о скорости судов и продолжительности перевозок, торговцы стали делить сутки на часы. В XIV веке на башнях городских ратуш и соборов появились часы.

Наравне с книгой ведения доходов весы и гири составляли главный рабочий инструмент торговца. Весы были нужны, чтобы удостоверится в правильности веса приобретаемого товара, поскольку местные меры веса различались. В городах, где устраивались ярмарки, выставлялись для общего пользования проверочные гири во избежание споров. Весами пользовались также для взвешивания монет, ибо важна была не нарицательная стоимость, выбитая на монете, а количество содержащегося в ней ценного металла. Чтобы составить суждение об этом количестве, достаточно было послушать звон монеты и взвесить ее на весах для монет. Отсюда и выражение, которым обозначалась добротная монета: звонкая и полновесная.

2. Монастыри. Их влияние на развитие науки и техники

техника средневековье наука

Начиная с раннего средневековья рациональные способы хозяйствования, новые изобретения скорее всего пробивают себе дорогу в монастырях. Монашеские общины зачастую первыми осуществляют те хозяйственные реформы, о которых говорилось выше.

Именно здесь наиболее широко распространяются приспособления, позволяющие использовать силу воды и ветра. В описании цистерцианского аббатства Клерво, относящемся кXII в., рассказывается о различных приспособлениях, мукомольных, валяльных, кузнечных и др., заставляющих воду, текущую через аббатство, выполнять разнообразные работы. Как пишет восхищенный автор, она «варит, просеивает, вращает, молотит, орошает, моет, мелет, разминает, повинуясь без сопротивления». Хотя, как пишет А. Я. Гуревич, многие виды ремесленного труда, в том числе ткачество, сукноделие, сапожное дело, крашение, кузнечное дело и хлебопечение, считалось недопустимым для духовенства. И тем не менее, будучи запретными для белого духовенства, они безусловно, входили в обязанности монахов в обителях.

Монастыри, в ранний период — бенедиктинские, позднее — цистерианские и др., играли важную роль в жизни средневекового Запада, являясь единственными в то время хранителями античной образованности. Особенно это относится к раннему периоду. В течение ряда столетий бенедиктинские монахи были наиболее образованными людьми своего общества.

Монашеская технологическая традиция находит свое самое яркое выражение в сочинении «О различных искусствах», написанном в 1122—1123 гг. немецким монахом-бенедиктианцем Теофилом. Это свод знаний и умений, полезных для украшения церкви и изготовления церковной утвари, таких, как эмалировка чаш, роспись храма, создание органных труб, отливка больших колоколов. Теофил сообщает о новом и более дешевом способе изготовления стекла, впервые описывает лужение железа способом погружения, рассказывает о разных механических приспособлениях. Само сочинение и три предисловия к разным его разделам свидетельствуют, что Теофил был не просто ремесленником, но вполне образованным человеком: он хорошо владел латынью, был сведущ в писании, знаком с современными ему теологическими проблемами.

В результате повышается социальный статус инженерии, механических искусств. Последние входят в классификации знаний, составленные в XII—XIII вв.; например, классификация, которую дает Гуго Сен-Викторский в своей работе «Руководство для обучения чтению», содержит в разделе механики семь искусств, в том числе изготовление одежды, оружия, навигацию, сельское хозяйство и др.

Одной из основных причин технических и технологических усовершенствований, связанных с рационализацией хозяйственной деятельности, былоизменение к физическому труду, сформировавшееся в русле христианской традиции.

В античном обществе простой физический труд, в ремесленном ли деле, в сельском ли хозяйстве, считался занятием рабским, недостойным свободного гражданина. Ситуация в древнем мире была такова, что сбережение человеческого труда путем технологических усовершенствований вообще не могло быть осознано как проблема. Тяжелый физический труд раба был нормой, и поэтому облегчение его не ставилось задачей для свободного человека, т. е. того именно, который мог бы внести в методы труда рациональные усовершенствования. Достаточно указать на Архимеда, который не только свои знаменитые военные машины, но даже и решение механических задач ценил гораздо ниже, чем занятия чистой математикой.

В период раннего средневековья картина существенно меняется. Распространение христианства создает совершенно особый духовный климат. Физический труд, связанный с хозяйственной деятельностью, становится достойным занятием, что и открывает путь к рационализации этой деятельности.

Христианское вероучение, считая духовную жизнь главной заботой христианина, требует для всякого человека без различия необходимого досуга для отправления религиозных предписаний, открывающих ему путь духовного совершенствования. Многое в этом требовании необходимого для духовной жизни досуга воспроизводит мотивы античного осмысления досуга как условия подлинного бытия человека: беспрерывный тяжелый физический труд, не оставляя человеку ни времени, ни сил, не дает необходимую внутреннюю независимость ума и действий, без которой стремление к духовному совершенствованию остается бесплодным.

Но христианское вероучение вносит сюда и совершенно новый мотив: человек должен трудиться, праздность есть потворничество греху. Библейское «в поте лица твоего будешь есть хлеб» толкуется так, что обязанность трудиться есть не просто печальное следствие грехопадения, наказание человеку, но и средство, препятствующее усилению греха, овладевающего человеком. Поэтому призыв трудиться звучит с первых времен христианства: трудиться, чтобы не быть в тягость другим людям, трудиться, чтобы быть в состоянии помочь другому человеку, выполняя заповеди о любви к ближнему, о милосердии.

Новое отношение к труду, господствующее в христианском обществе, причисляет физический труд к разряду занятий, одинаково достойных наряду с другими мирскими делами., тяжесть физического труда, необходимого для поддержания жизни, впервые осознается как нечто нежелательное: от физического труда нельзя, да и не нужно освобождаться совсем, но хозяйственные работы должны быть упорядочены так, чтобы у каждого оставались и силы и свободное время. И это относилось не только к монахам, а постепенно становилось универсальным требованием. Побудительным мотивом к введению технических новшеств, облегчающих тркд, была теологическая посылка о бесконечной ценности даже самого ничтожного человеческого существа, отвращение к тому, чтобы подчинять любого человека монотонной тяжелой работе, которая ниже человеческого достоинства, так как не развивает ни его ум, ни его способность к самостоятельным волевым решениям. Усовершенствование хозяйственного труда, повышение его производительности благодаря большей рационализации, использованию наиболее эффективных орудий и инструментов, а также изобретению новых становится задачей, достойной и внимания, и усилий.

Успехи хозяйственной деятельности монастырей скоро показали, что технические усовершенствования вместе с обшей рационализацией хозяйства ведут к накоплению богатства. Это обстоятельство, идущее вразрез с христианскими заповедями, незамедлительно обнаруживается, и одновременно сказывается его разлагающее действие на духовное здоровье монашеских общин. Зачастую не удается гармонично помирить две противоположные тенденции, бытующие в умонастроениях монахов и жизни монастырей. На одном полюсе — высокая оценка труда, в том числе хозяйственного, столь высокая, что его крайними апологетами труд приравнивается к молитве, а отсюда уважительное отношение к технической деятельности. На другом — резко отрицательное отношение к накоплению богатств, проповедь нестяжания, апостольской бедности, протест против подмены молитвенного монашеского подвига физическим трудом, т. е., вообще говоря, мирскими занятиями. Эти требования подкрепляются традицией первых веков христианства. Искомый порядок где-то посередине: рачительный труд, но с должным смирением и молитвой, рациональное хозяйствование без стремления к обогащению. Однако это среднее равновесие все время оказывается неустойчивым: монастыри снова богатеют, вновь и вновь разгорается борьба за чистоту церковной жизни, против злоупотреблений. Ни проводимые церковью реформы, ни создание монашеских орденов с более строгими уставами не могли изменить общей ситуации.

Отношение к науке в средневековье

Отношение христианства к науке двойственно. С одной стороны, поскольку истинный христианин должен избегать всего, что может помешать ему направлять свои помыслы к богу, поскольку изучение этого преходящего, суетного и порочного мира не может представлять особого интереса. Поэтому многие христианские писатели, особенно представляющие мистическую традицию, невысоко ставят исследование причин и порядка явлений, не очень лестно отзываясь о людях, занимающихся такими исследованиями. «Они наказывают себя, — пишет знаменитый мистик XII в. Бернар Клеровский, — любознательными; мы же правильнее назовем их любопытными и суетными. среди них, по его мнению, «есть такие, которые хотят знать, чтобы продавать свое знание за деньги и почести, а это — недостойное стяжание». Но не только стремящиеся к знанию из корысти или честолюбивых побуждений заслуживают осуждения. Знание ради знания, ради удовлетворения любознательности, возникающее в результате бескорыстного интереса к предмету познания, также порицается Бернаром как отвлекающее христианина от выполнения его главной жизненной задачи.

Но с другой стороны, христианская церковь не отвергает познавательной деятельности, более того, покровительствует учености и заботится о ее распространении. Главное место при этом отводится, правда, не познанию мира как такового, а обращению к неизменным основаниям всего существующего, к непреходящим причинам изменчивых явлений. Но не осуждается и познание природного мира: ведь он — творение бога.

И тем не менее в уставе францисканцев, принятого в начале существования ордена, рекомендуется не стремится к учености, к приобретению знаний. «Пусть не учатся грамоте не знающие ее». Ведь ни словесное рассуждение, ни рациональное знание о пути, по которому надлежит идти человеку, еще не означают прохождения этого пути, но могут как бы подменить собою реальное прохождение. Поэтому «охраним себя от мудрости века сего и от разума плоти. Дух плоти много стремится к обладанию словами и мало к деятельности…».

Однако рациональное знание отвергается не потому, что оно плохо. «Всякое знание хорошо, — пишет Бернар Клеровский, — если основано на истине. Но время, данное человеку, кратко, и потому он больше должен заботиться о том знании, которое ближе к спасению. Есть такие, которые хотят знать, чтобы назидать других, — это любовь, и такие, которые хотят знать для собственного назидания, а это — мудрость. Только последние два разряда людей не злоупотребляют знанием».

Стремление к знанию ради «собственного назидания», которое Бернар называет мудростью, неотделимо от устремления человека к Богу; такое знание — высшее знание для христианина.

Но есть другая, столь же высоко оцениваемая задача, для исполнения которой также необходимо знание, — это «назидание ближнего», т. е. проповедь. В отличие от первой она непременно предполагает общение людей, и именно такое, в котором один уже прежде приобрел знание, которое он должен передать другому или другим.

Проповедник должен выступить как наставник, который собственным своим примером, собственными делами указывает путь новообращенному. Этот путь всегда индивидуален; поэтому наставник должен проникнуться внутренним миром подвизающегося, как бы перевоплотиться в него.

Такой тип общения наставника с его подопечным неосуществим при условии массовой проповеди. Но даже и при наибольшей близости к идеальному типу проповеди проповедник не может обойтись без словесного выражения, более или менее точно передающего смысл того, что он ясно видит, не может не опираться на уже имеющиеся свидетельства, устное предание, писание.

Обращение же к слову плодотворно только в том случае, если оно будет понято; слово предполагает истолкование. Проповеднику, по словам апостола Павла, необходим дар истолкования, чтобы слово его было в назидание другим.

С ростом церкви, когда общины верующих становятся все более многочисленными, в деятельности проповедников все большее место должна занимать словесная проповедь, опирающаяся не на личную духовную связь с другим человеком, а на текст. Истолкование его для непосвященных должно основываться только на апелляции к понятной и доступной картине мира. В первые века христианства проповедь осуществляется в сфере языческого мира античности, и естественно, что именно рациональные конструкции античных мыслителей используются для этой цели.

Образованность, т. е. обширность познаний, ум, воспитанный на философских предметах, владение искусством убеждения, для чего очень полезны риторика и логика, — все это теперь неотъемлемые достоинства проповедника.

Апологетическая и проповедническая деятельность, которая только расширяется, когда христианская религия становится господствующей, как это было в средневековом обществе, диктует определенные черты системы образования и научно-философской культуры средневековья. Весьма влиятельными становятся дисциплины логического цикла: грамматика, риторика и диалектика. Очень важны также практические науки: этика, экономика и политика. А центральное место принадлежит теологии, доктрине, трактующей основания христианского мировоззрения. Формирование этой доктрины, содержащей связную и обозримую картину мира, осуществляется трудами писателей патристического периода, и это идет одновременно с артикулированным выражением ее принципов в христианской догматике. В этой деятельности неизбежно использование античной философии.

С ростом влияния христианской церкви в жизни средневекового общества ее деятельность не ограничивается распространением христианских воззрений. Церковь активно вмешивается в мирскую жизнь, стремясь поставить под свой контроль все ее существенные проявления, и потому она сталкивается с необходимостью признать значимость и светского знания, включая естественнонаучное, хотя при этом ему отводится служебная роль при главенстве теологии.

Итак, задача массовой религиозной проповеди продиктовала необходимость обращения к рациональному знанию и опоры на него. Это вынуждало церковь заботиться о создании слоя образованных людей в составе клира, или, точнее, составляющих клир, а значит, о расширении и укреплении системы образования. Но у всего этого была и другая сторона.

Принципиальной установкой массовой религиозной проповеди является неизменность главных элементов мировоззрения, которая гарантировала бы единство церковной общины. Вот эта установка как раз и вступает в противоречие с ситуацией, характерной для всякого рационального знания, во-первых, постоянно пересматривающего свои основания и, во-вторых, допускающего множество объяснительных схем.

Общеизвестное противоречие догматизма и свободы научного и философского исследования коренится именно в этом. Многочисленные осуждения положений, не согласующихся с христианскими догматами, запреты сочинений, содержащих такого рода положения, которыми ознаменовалось развитие научного мышления в средние века, — проявление этого внутреннего противоречия.

3. Система воспитания и образования

Христианизация римского общества в последние века Империи внесла большие коррективы в дело воспитания. Главная задача христианских воспитателей, как она представлена в сочинениях Августина, посвященных вопросам воспитания, заключалась в том, чтобы образование стало научением правильной жизни, т. е. жизни по евангельским заветам. Эта задача духовного воспитания, выдвигаемая с ранних времен христианства, будет руководящим принципом образования в средневековых школах.

В школах в начале средневековья обучают, в общем, тому же, чему учили и в римских школах. Несмотря на изменение общественных установок, сохраняющиеся программы и учебники еще долго диктуют прежние нормы образования.

Круг дисциплин ограничивался «свободными искусствами», включающими тривий: грамматика, риторика и логика, или диалектика, а также квадривий: арифметика, музыка, геометрия и астрономия. Традиция обучения этим семи дисциплинам восходит, видимо, еще ко временам греческой философии классического периода.

Начальная ступень образования сводилась к изучению азбуки, чтению на латыни и заучиванию псалтыри; затем шло письмо; большое место в начальном образовании занимало пение.

Средняя ступень включала тривий и квадривий. Изучение грамматики шло по учебнику римского учителя грамматики Доната, а затем по книге Присциана с одновременным чтением латинских, в основном языческих авторов. Выбор чтения не играл особой роли, потому что акцентировалась не содержательная, а грамматико-лингвистическая сторона дела. Целью обучения было приобретение как можно большего запаса латинских слов и выражений и усвоение правильных грамматических форм.

Главным приложением расчетной арифметики были календарные расчеты, центральным пунктом которых являлось исчисление пасхалии. Календарные расчеты составляли по существу предмет астрономии. Вычисление даты пасхи и других переходящих праздников, необходимое для поддержания церковной жизни связано с известными трудностями. Во всяком случае, эти расчеты требовали сохранения в школьном курсе сведений о способах деления времени, о различии солнечного и лунного календарей, о солнцестоянии и равноденствиях, о движении планет и знаках Зодиака.

Третьим компонентом в квадриуме была музыка. Главное внимание уделялось пению. Оно было обязательной составляющей богослужения, и потому ему в школах уделяли много внимания наряду с обучением латыни. Хор непременно был в каждой школе, и глава школы — схоластик — одновременно являлся также руководителем хора. В некоторых школах пение оказывалось главным из всех занятий и вытесняло другие.

В области геометрии сохранились от древности лишь немногие элементы ее, находившие применение в землемерии, т. е. практические приемы вычисления площадей круга, треугольника и четырехугольника. Чаще всего эти элементы входили в курс арифметики, а геометраей называлось описание земли и существ, ее населяющих.

Школ, дающих лучшее образование, по сравнению с общим уровнем, было немного, и о них шла слава повсюду, как и о выдающихся магистрах и докторах. В такие школы и к таким учителям собирались отовсюду школяры. Ученики переходяд из одной школы в другую, где-то остаются дольше, и их странствия — это норма. Часто сегодняшние учителя завтра становятся учениками, отправляются сами в странствия в поисках новых источников знания. Идет слава о богатстве научных знаний арабов, и в земли, пограничные с мусульманским миром, особенно в Испанию, отправляются образованные люди с Запада, чтобы познакомиться с арабской наукой.

Если христианизированная Испания была для латинян сокровищницей арабской научно-философской культуры, то Византия, Южная Италия и Сицилия были местом соприкосновения и взаимодействия латинской культуры с греческой.

(«Западноевропейская наука в средние века»)

Благодаря общему оживлению образования и постепенному овладению греко-арабскоу наукой и философией выдвигается все больше таких учителей, у которых есть чему учиться, все больше молодых людей снимаются с места и отправляются в прославленные школы учиться у прославленных учителей. Города, которым принадлежат такие школы, заинтересованы в их росте, церковь покровительствует им. Школы больше не ограничиваются местными, а часто даже национальными рамками, в них идут отовсюду, и контингент их учеников все увеличивается. Школы перерастают себя, и на их основе возникает образовательное учреждение нового типа — университет.

В университет поступали в юном возрасте. К оснновному курсу искусств, длившемуся 6 лет и включавшему: грамматику, логику, риторику, арифметику, геометрию, музыку и астрономию, приступали в 14 — летнем возрасте и оканчивали в 20 лет. По прошествии двух лет учащиеся получали степень бакалавра, а в конце курса — степень доктора. Став магистрами искусств, они могли продолжить учебу либо на медицинском, либо на правовом отделении, где занятия длились 6 лет. Для изучения богословия требовалось 15 лет.

Алхимия

Алхимия — практическое искусство (не входила в число теоретических дисциплин), черное искусство, без демонов не обойдешься.

Алхимики, многие из которых были образованнейшими людьми своего времени, стремились получить философский камень. Медь соединяли с оловом, думая что приближаются к золоту. Даже не задумываясь что изготовляют бронзу, давно известную человечеству.

Считалось, что достаточно изменить свойства простого металла (цвет, тягучесть, ковкость) и он станет золотым. Усилилась вера в то, что для превращения одних металлов в другие нужно особое вещество — «философский камень». Алхимики бьются над проблемой добыть этот «магистерий», или «эликсир жизни». Они часто работали под покровительством какого-либо знатного аристократа. Алхимик получал от него деньги и время… Очень немного времени. Нужны были результаты, а т. к. их не было мало кто из представителей «почтенного алхимического искусства доживал до старости.

Величайшим алхимиком всех времен считался Альберт фон Больштедт по прозванию Великий Альберт. Он был отпрыском благородной фамилии. Учился много лет в Италии. По окончанию учебы вступил в монашеский орден доминиканцев и по распоряжению орденского начальства отправился в Германию учить местное духовенство всему тому, чему до того учили его: читать, писать и мыслить.

Великий Альберт был очень образованным человеком для своего времени. Слава его была столь велика, что Парижский университет пригласил его профессором на кафедру богословия. Но еще громче, чем признание ученого, гремела его черная слава колдуна и чародея. О нем сохранилась легенда, будто он один из немногих обладал тайной философского камня. Будто с помощью этого волшебного средства он не только добывал золото, но и излечивал неизлечимых и возвращал молодость старцам.

Мало-помалу алхимики отчаялись найти философский камень и обратились к другим теориям. Главной их целью становится изготовление лекарств.

Ятрохимия — искусство изготовления лекарств. Считалось, что человек состоит из тех же 4 стихий (вода, земля, огонь, воздух), как и все остальные тела на земле. При этом в здоровом организме все должно находиться в равновесии. Но стоило этому равновесию нарушиться, как человек заболевал. Соответственно назначалось и лечение.

Медицина

Черная чума поразила Европу в 1348 г. Привезенная из Крыма генуэзскими купцами, зараза мгновенно распространилась по всей Европе. Всюду устрашающе множилось число погибших. За несколько месяцев чума свела в могилу треть населения, ослабленного несколькими голодными годами подряд. В 1350 г. мор отступил, но повторялся раз в десять лет до самого конца столетия.

Врачебные познания средневековья были недостаточны, чтобы истребить чуму. Средневековый врач применял для лечения главным образом истолченные драгоценные камни, мази из душистых растений, сладкие настойки на пряностях, слабительные, банки и кровопускания. Соперничая с шарлатанами и сельскими знахарями, врачи понятия не имели об анатомии человека, хотя умели вправлять переломы, лечить раны, полученные на войне и, случалось, вылечивали. Бессильные перед болотной лихорадкой, оспой, проказой, чумой, они не могли ни сократить огромную детскую смертность, ни удлинить короткий человеческий век.

Едва чума в городах начинала косить людей, кое-кто из врачей, вслед за многими богатыми горожанами, в страхе бежал подальше от города. Многие, тем не менее, оставались на своем месте и старались побороть недуг вместе с монахами, содержавшими лекарни. Врачи парижского медицинского факультета полагали, что чума происходила от большой кометы, распространявшей заразу в воздухе. Для очищения воздуха они разжигали большие костры на перекрестках, курили ладан и ромашку. Все врачи были уверены, что чума передавалась по воздуху. Чтобы уберечься от заразы, они придумали странные маски в виде птичьих клювов, наполнявшиеся пахучими веществами. Лечили смехотворно: опрыскивали уксусом, клали припарки из толченых насекомых. Когда вымирал целый дом, его сжигали. После жестокой чумы 1348 г. необходимость карантина становилась все более очевидной. При каждой новой вспышке чумы заболевших не выпускали из домов и улиц, иногда запирали в лачугах вне городских стен. В городах создавались санитарные советы, велась борьба с заразой. Хотя угроза чумы не исчезла, ее мало-помалу обуздывали.

Люди полагали чуму наказанием, посланным Богом за их грехи, впадала в отчаяние и многие лишались рассудка.

Архитектура

X век был для Запада особенно мрачной порой. Войны, разбои, голодные годы, пожары породили суеверие о скором конце света. Сама церковь, пришедшая в упадок, забыла, казалось, о своем назначении.

Но вот прошел 1000_й год, а конец света так и не наступил. В порыве воскресшей веры народ предпринимает дальние паломничества к святыням веры Христовой.

Обветшалые часовни отстраиваются заново. В XI веке повсеместно открываются новые приходы. Недолговечным материалам предпочитается камень. Вся Европа охвачена строительной лихорадкой.

В эти мирные, сравнительно сытые времена складываются новые сословия. Купцы и ремесленники содействуют росту слобод и городов. Возрождается искусство камнетесов. К тому же античный мир, следы которого видны повсюду в Средиземноморской Европе, дает образец благородного величия. Все это благоприятствовало расцвету романского зодчества. Однако в каждой области новшества сообразуются с особыми свойствами строительных материалов и местными условиями. Повсеместно из-за боязни пожаров отказываются от деревянных, не закрытых обшивкой стропил, предпочитая им каменную сводчатую кладку, до той поры применявшуюся почти исключительно для строительства склепов. Используются либо стрельчатые своды с опорой на стены, либо дугообразные своды, образующие сводчатые пролеты, какие клали еще древние римляне. Построенная целиком из камня романская церковь величава, но сумрачна. Недостаток света восполнялся многокрасочной внутренней отделкой. На окнах делались великолепные витражи. К этому времени искусство резьбы по камню достигает своих вершин. Искусники романского периода наполняют храмы образами внешнего мира, и воображению их нет предела.

К концу XII столетия христианский мир вступил в эпоху своего первого Ренессанса. Готический собор — земной образ обиталища небесного — отобразил в себе новое миросознание: его своды устремляются к небу, а свет, льющийся потоками сквозь широкие и высокие окна, чудно преображается цветными стеклами витражей. Самое соотношение его частей имеет символическое значение, а различные его проекции — плод хитроумных расчетов. В готическом соборе, держащимся на сопряжениях прочных и легких каменных дуг, нагрузки распределены между отдельными точками, которые не трудно найти и укрепить. На первых порах, как и в храмах романской архитектуры, для этого служили контрфорсы, а позднее, после длительных вычислений, стали возводить внешние подпорные арки — величайшее достижение готики, благодаря которому еще усиливалось впечатление устремленности ввысь и воздушности всего сооружения. Строители готических храмов стали пользоваться при строительстве исключительно стрельчатыми арками., начиная с фасадных аркад и кончая оконными проемами.