Историческая география казахского земледелия (1758-1822)

Историческая география казахского земледелия (1758−1822)

Кочевые народы всегда сочетали скотоводство с земледелием, хотя последнее и носило при этом подсобный характер. Вещественными памятниками старинного земледелия являются сухие русла некогда орошавших поля арыков, выведенные из рр. Ата-Уил и Кара-Тургай. Эти следы древнего земледелия наблюдал капитан Н. Г. Рычков во время своего путешествия по Казахской степи в 1771 г. Проезжавший в районе р. Нуры в начале XIX в. коллежский советник Демидов писал Александру I в 1825 г., что «не в дальнем расстоянии от горько-соленого озера Кургаль-Джин видны обширные поля древних пашен, свидетельствующие о плодородии страны сей». Капитан Андреев, основываясь на Сибирском летописце, сообщает о земледелии в районе Семипалатинской крепости. Там сеяли ячмень, пшеницу, просо и горох. Даже в годы джунгарских вторжений казахское земледелие продолжало существовать, сохраняясь или возрождаясь заново в местах локализации наиболее древних очагов казахских поселений.

Более благоприятные условия для развития сенокошения и земледелия у казахов складывались в районах, близких к поселениям прилинейного казачества и русских крестьян: в северных и северо-восточных районах Казахстана, в частности, в бассейне Ишима и Тобола, где вдоль кочевий казахов Среднего жуза простиралась территория Тобольского земледельческого района и крестьянской колонизации. Интенсивнее развивалось сенокошение и земледелие в северных районах Среднего жуза: в районе Ишима казахи научились сенокошению и пашенному земледелию у русских крестьян, сельскохозяйственный опыт которых постепенно осваивался казахами и в других районах.

С каждым годом возрастали потребности казахского населения в хлебе: об этом свидетельствует тяготение их к хлебному торгу на Уйской линии и переписка феодальной знати с царской администрацией 60−70-х годов XVIII в., в которой многократно повторяются требования ханов и султанов о выдаче хлебного жалованья.

Во второй половине XVIII — начале XIX вв. в Казахстане создавались и другие очаги земледелия. Их возникновение связывается также с временным упадком кочевого скотоводства в результате джутов. В специфических условиях Казахстана, где джуты и массовые падежи скота были обычным явлением, пионерами земледелия нередко были джатаки (бедняки), не имевшие скота; они создавали очаги оседлости. Однако примитивное земледелие джатаков было неустойчивым. При первой возможности они стремились вернуться к кочевому скотоводству. На территории Среднего жуза земледелие прививалось и другим путем. В некоторых случаях оно являлось предпринимательством, в частности, хозяйство Сейткула, образовавшееся в районе Тургая в начале XIX в. (основными производителями его были джатаки, работавшие на кабальных условиях издольщины).

Прогрессивные изменения в казахском хозяйстве стимулировались некоторыми мероприятиями русского правительства. Развитие сенокошения, земледелия и оседлости в Казахстане рассматривалось русским правительством как путь хозяйственного освоения края и усиления в нем политического влияния России.

В XVIII — начале XIX вв. земледелие казахов еще не выделилось в самостоятельную отрасль хозяйства; оно было тесно связано с кочевым и полукочевым скотоводством. Об этом свидетельствует тот факт, что пашни казахов обычно располагались около зимовок, по берегам рек и озер, а также в предгорьях. На территории Прииртышья и в смежных районах устанавливаются следующие очаги казахского земледелия: междуречье Ишима и Тобола, Атбасарская степь и бассейн Тургая, на востоке — среднее течение Иртыша и на юго-востоке — верховья левобережья Иртыша. В названных районах размещались посевы пшеницы, проса и ячменя.

Возникновение посевов пшеницы в Казахстане не было одновременным. В верховьях Иртыша сеяли пшеницу бухарцы уже в XVII в., казахи, по-видимому, — в середине XVIII в. Прямые указания источников о возделывании казахами пшеницы в этом районе относятся к 30-м годам XIX в. В районе Тургая сеяли главным образом просо и яровую пшеницу (бидай). К сожалению, мы не имеем точных сведений о том, когда на территории Казахстана появилась яровая и озимая пшеница.

«На протяжении ряда веков пшеница в Казахстане по удельному весу уступала просу и ячменю». Этот вывод распространяется и на земледелие казахов Прииртышья в XVIII в. Посевы проса были распространены повсеместно в районах, где казахи занимались земледелием, так как при посевах проса можно было обойтись без сохи, которая являлась дефицитным сельскохозяйственным орудием, особенно в хозяйстве джатаков.

В источниках нет сведений о размерах всей посевной площади, образовавшейся в XVIII в. в Северо-Восточном Казахстане. Отрывочны данные о количестве посевов в хозяйствах различных социальных групп и отдельных лиц, начавших заниматься земледелием. Джатаки, не имевшие рабочего скота, сеяли просо на небольших призимовочных участках или на побережьях рек и озер. Парцеллярное земледелие (на небольших участках земли), несмотря на трудоемкость его процессов (постройка водоподъемных сооружений — чигирей, рытье и очистка каналов, полив посевов) считалось более выгодным в южных районах Казахстана (в частности в бассейне Сыр-Дарьи), так как оно давало возможность собирать урожай два-три раза в год.

Земледелие по Тоболу, Ишиму и притокам этих рек могло развиваться без полива, что давало возможность расширять площадь посевов. Здесь казахам была известна залежная система земледелия, которая была обусловлена не только особыми почвенными условиями (засолонение почвы), но и специфическими условиями орошения (высокий уровень паводковых и грунтовых вод в летнее время). С чередованием зерновых культур (трехпольем) на Ишиме казахи познакомились с помощью русских крестьян, посланных сюда по просьбе султана Аблая с сельскохозяйственными орудиями. Но трехполье требовало обширной площади пахотной земли.

Со второй половины XVIII в. происходит заметный подъем культуры земледелия на всей территории Казахстана. Это обстоятельство находит свое отражение в восстановлении ряда старых и постройке новых крупных ирригационных систем, в расширении площади орошаемых земель, в переходе значительной части населения к относительно устойчивому занятию земледелием9. Источники отмечают значительно возросшую потребность казахов в земледельческой продукции и их стремление к занятию земледелием. Казахи, свидетельствуют М. Тевкелев и Рычков, «…к пище хлебной нарочито уже привыкли, и на каждую зиму оную запасать стали».

Один из примеров перехода к земледелию казахов находим у К. Риттера. Он описал ближайший приток Иртыша, далее к северу текущий с восточной стороны — Нарым — (На-лин-гол у китайцев. — И.П.) который как пограничная река разделял в то время Россию и Китай. До этой реки при подножии Курчумских гор, доходили кочевья казахов, которые здесь начинали заниматься земледелием. Они взрывали землю самою простою сохою. Это уже достаточно для засева; боронование они совершали посредством пучков таволжного кустарника. Несмотря на это, жатвы обильны, потому что казахи, подобно крымским татарам, мастера в искусстве орошения, к чему необходимую воду доставляют многочисленные небольшие горные ручьи ближних, обильных снегом Курчумских гор. Казахи сеют только просо и ячмень, замечает Риттер в конце XVIII в.

Если в период средневековья основную массу земледельцев составляли джатаки, то в дальнейшем земледелием стали заниматься знатные люди. Султан Аблай одним из первых понял исключительно важное значение земледелия для казахов. В 1763 г. он предпринимает попытку «завести хлебопашество» среди казахов подвластной ему территории Среднего жуза. В письмах к различным представителям царской администрации он сообщал о своем намерении «завести» пашню «при речке… Колчалке» (близ Петропавловска), где и сам хотел, по его словам, «остаться безотлучно…» Аблай сообщал также, что «на первый случай» «у него есть из киргизов два человека — несколько уже в хлебопашестве знающие». Посланные вскоре к Аблаю «для разведывания о киргиз-кайсацких делах» башкирские старшины подтвердили действительность намерений султана и сообщили к тому же, что летом 1764 г. «он Аблай и просу сеял».

Аблай располагал большим количеством рабочих рук: в его аулах насчитывалось до 5 тысяч хозяйств туленгутов и большое количество пленных, превращенных в рабов (кулов). Но эти работники не имели опыта в земледелии. Поэтому весной 1765 г. Аблай отправил группу казахов на линию для обучения их хлебопашеству, а также просил прислать русских крестьян на Ишим, чтобы обучать казахов земледелию. Просьба Аблая была удовлетворена. Более того, на Ишим посылались семена пшеницы и ячменя, сошники и железо (уклад) на изготовление сошников, мотыг и топоров. Земледелие в хозяйствах знати на Ишиме, в Прииртышье развивалось на призимовочных участках и поэтому было связано с устройством оседлого жилья (деревянных домов — «хоромов» и хлевов для мелкого скота).

В восточных районах Среднего жуза в 60-е годы XVIII в. инициатором земледелия среди казахов стал правитель найманского племени Абулфеиз султан. В этой связи один из командиров Сибирской линии — генерал-поручик Шпрингер докладывал Коллегии иностранных дел, что подданные Абулфеиза принимают к себе пленных и селят ради производства хлебопашества на территории, занятой ранее джунгарами.

Указания мест казахского земледелия на Северо-Востоке дает Левшин в своем «Описании». На обширном пространстве Прииртышья территорию хлебопахотных угодий, простиравшуюся на юго-восток до озера Нор-Зайсан, он ограничил 48 градусом северной широты, наиболее плодородные угодья отметил в предгорьях (Ку-Казлык, Кено-Казлык) и в оазисах горных рек; здесь удобные для хлебопашества долины орошаются выходящими из гор ключами. Места, удобные для хлебопашества, находятся на Тоболе, Тургае, Ишиме, в горах Каркаралы. Шангин упоминает «о пашнях киргизских по очищенным от камыша берегам озера Кургальджина и Нуры».

В то время, как и прежде, казахские посевы представляли собой очаги, разбросанные на призимовочных участках: земледелие казахов и в XVIII — первой половине XIX вв. сочеталось с кочевым скотоводством. Известно, что султан Аблай, построив в 1765 г. жилой дом на своей зимовке в районе Ишима, занимался земледелием, но не расстался с кочеванием. Продолжали кочевать и другие султаны со своими батырами. О намерениях сочетать кочевое скотоводство с земледелием свидетельствует прошение казахских старшин Сатыбалдана и Байгажина 1808 г., кочевавших в районе Ямышевской крепости. Не имея «постоянных жилищ в границах российских», перекочевывая только в зимнее время на внутреннюю сторону для пастьбы скота, старшины с населением аулов (69 человек) хотели заниматься земледелием. Они просили «отвести им для того, а равно и для табунов их лежащую при урочище Ключах землю на 10 верст квадратных», обязуясь «сверх платимой ими за перезимовку пошлины, внести в казну единовременно 200 рублей». При этом старшины требовали удаления с урочища Ключи находящихся здесь на вечной кочевке и начавших производить хлебопашество султана Тетеня Урусова с братом и старшину Айдарата Матбакина. Старшины заявили, что они «не хотят навсегда остаться в пределах российских для прочного водворения, но предполагают по произволу своему переходить за границу, а потом… возвращаться» на просимую ими землю. Сибирская администрация, считая невозможным отвести просителям 1041 десятину земли (по 50 десятин на каждого земледельца, а с учетом «неспособных» — по 21 десятине на душу, поскольку «государственные крестьяне… наделяются только по 15, а за недостатком по 8 десятин»), не удовлетворила просьбу старшин. Было принято во внимание, прежде всего то обстоятельство, что старшины с их аулами «не хотят сделать совершенного переселения» на внутреннюю сторону и осесть здесь, расставшись с кочеванием. Между тем царским указом от 23 мая 1808 г. было предписано не допускать временных переселений казахов за линию казачьих укреплений, водворять их в казенные селения внутри линии и «нарезать им соразмерное для того количество земли из ближайших пустопорожних мест», т. е. допускать лишь пожизненное переселение на внутреннюю сторону.

Правительство стремилось предотвратить произвольное пользование пастбищами на внутренней стороне (т.е. за Иртышом, на правой стороне. — И.П.), превратить казахов в сельских обывателей (крестьян), включить их хозяйство в экономику Российской империи. Казахское земледелие этого времени выглядело следующим образом: закончив сев и сделав первый весенний полив пашен, казахи-земледельцы в конце мая откочевывали со своими аулами на летние пастбища и возвращались к пашням обычно через два месяца, для уборки урожая. В летнее время хозяева пашен иногда посещали свои посевы для наблюдения за их сохранностью и изредка, в случае надобности, для полива. Богатые скотоводы оставляли, как правило, на своих пашнях зависимых людей или разорившихся и неспособных кочевать сородичей, предоставив в их распоряжение немного молочного скота, а заодно и больных или слабых животных, не пригодных к длительному передвижению, перекочевке.

Обедневшим скотоводам приходилось оседать около зимовок биев, батыров и султанов. На положении зависимых егинши возделывали их пашни, рыли арыки, сооружали чигири; они поливали и караулили посевы своих хозяев, откочевавших на летние пастбища. Рассчитывая путем отработок приобрести хотя бы небольшое количество скота и вернуться к кочевому скотоводству, егинши нередко в течение нескольких лет обслуживали хозяйство знати. Последняя, в свою очередь, была заинтересована в их дешевой рабочей силе и в сохранении устоев кочевого хозяйства. Примеры такого земледелия наблюдали многие путешественники. В 1793 г. в Северо-Восточном Казахстане ученый-аптекарь Сиверс недалеко от впадения р. Кюрмюлты в р. Кокпекты, впадающей в Иртыш, обнаружил несколько делянок пашни, засеянной отличной пшеницей, принадлежащей казахам. По его сообщению, земледелие, как правило, ведется при реках и дает превосходную пшеницу. Полевыми работами занимаются наемные работники или рабы. Казахи используют для поливов каналы, такие посевы разбросаны по всей степи. У озера Балык-коль он обнаружил казахские просяные и пшеничные поля и землянку для людей, охраняющих эти посевы.

Гавердовский сообщал, что занимающийся полевым земледелием в бассейне р. Нуры в 80-е годы XVIII в. султан Срым «обогатил себя через продажу хлеба» избыточно. В конце 70-х годов XVIII в. султан Худайменды предпринял попытки заняться земледелием в урочище Убаган. К этому времени у казахов Среднего жуза земледелие уже развивалось между гор Тарбагатая и Чингизтау. Казахи рода ак-найман, кочевавшие у китайской границы и между двух речек Букан и Чегелек, расстоянием от Усть-Каменогорской крепости 150 верст, занимались хлебопашеством, сеяли пшеницу, ячмень, просо, получая семена на посев от китайцев. По сведениям 80-х годов XVIII в. этот хлеб был «весьма крупен».

Нельзя не констатировать все же исключительную слабость и ограниченность масштабов развития казахского земледелия, что было отмечено в свое время М. П. Вяткиным. Земледелием занимались главным образом бедные скотом хозяйства, которые уже не могли вести кочевой образ жизни, но частично занимались и богатые семьи. По крайней мере, у Гавердовского мы читаем: «По окончании молотьбы опять пускаются в кочевание. Одну часть полученных зерен и весь овощ берут с собой для употребления, а другую при известных местах тайно зарывают в песок для будущего посева, богатые к сохранению сих запасов оставляют стражу». Несомненно то, что в XVIII — начале XIX вв. земледелие богатых хозяйств все-таки не получило распространения.

Гавердовский сообщает о начале казахского земледелия следующее: «Если и принялись казахи за земледелие, то они были побуждены к нему их бедностью». Он встретил работников «почти нагих и живущих в открытых, тростником огороженных шалашах; зажиточный же считал себе бесчестием приняться за эту работу, исключая только некоторых; но и те вместо себя заставляли работать также бедных, за малое пропитание, или находящихся у них пленных».

Сиверс также указывает на слабость земледелия. В июне 1793 г. он встретил к югу от Тарбагатая у р. Урджар, примерно на 46 градусе северной широты, одинокого казаха, который из арыков поливал поле, засеянное пшеницей и желтым просом. Пашня была у маленькой речки с жирным черноземом, но посев содержал инородные зерновые примеси, причем во множестве, в особенности Gypsophila paniculata. Как заметил Сиверс, если местное земельное богатство от этого сорняка очистить и как следует обработать, то можно было бы с большей пользой выращивать рис, хлопок, кукурузу, лен и т. д. Сиверс считал, что земледелие казахов находится в «детском возрасте», но признал выращенное казахами зерно отменным, «и можно не сомневаться, — добавил он, — что, со временем казахи станут отличными земледельцами».

В северо-восточных районах преобладало богарное земледелие. Здесь урожайность была обусловлена техникой обработки земли, своевременными сроками посева, качеством семян и сезонными климатическими условиями. При богарном земледелии важную роль играли весенние и летние дожди. Но привычное казахам поливное земледелие применялось и там, где могло существовать богарное земледелие (в частности в верховьях левобережья Иртыша), где посевы располагались в долинах небольших рек, выходящих из гор, и около горных ключей. Здесь поливной культурой была главным образом пшеница. Поднятая тисом (сохой) земля разбивалась мотыгой или кетменем, после чего пашню готовили к посеву и поливу. В целях равномерного распределения воды во время полива пашню делили вдоль и поперек взаимно пересекающимися канавками, образуя квадраты для посева. Засеянное поле поливали водой, выведенной из реки или озера посредством арыка, собиравшего воду неподалеку от пашни в эут (водоем). Из этого водоема вода поступала на пашню с помощью примитивного водоподъемного сооружения кулкауги (ведерка), прикрепленного к концу длинного шеста, с тяжестью на другом конце. Вычерпывание воды из водоема и полив производился ручным способом, движением шеста с лотком вниз и вверх. Длинный шест, служивший рукояткой деревянного черпака вместимостью около двух ведер, прикреплялся к большому треножнику из кольев, чтобы черпак имел ход по дуге. Треножник устанавливался над арыком, проводившим воду на участок поля. При поливе приходилось многократно поднимать воду в черпаке, приблизительно на метр, а затем выплескивать ее в небольшие канавки, откуда вода шла на орошаемое поле. Так поливали свои небольшие посевы джатаки.

Ценные сведения о вспашке земли и поливе казахских посевов сообщает Гавердовский. Он пишет, что когда вода в пашнях становится излишней, то спускают её в новые каналы, прокопанные ниже горизонта полей, к коим нарочито примыкают прочие каналы и бороздки. Таким образом, два человека в малое время могут наводнить без затруднения весьма большое пространство. Это повторяется, смотря по засухе, до тех пор, пока хлеб начнет созревать. Случается, иногда, что пашни бывают вблизи таких мест, где воду нельзя удержать плотиной, то употребляют при убыли её для впуску в каналы специально устроенное колесо, ворочая которое быками или людьми, поднимают воду на веревках ведрами и кожаными мешками.

Вспахивание земли производят казахи на быках и лошадях; плуг их, хотя и основан на двух колесах, но сошники разнятся с русскими как видом, так и расположением своим; они не могут отделять земляных глыб, но, будучи возимы вдоль и поперек, раздирают только землю, в глубину не более трех дюймов; потом умягчают пашни небольшими деревянными боронами и граблями. Вместо плугов употребляют казахи также и ручные сохи, кои во всем подобны первым, но только без колес. Жнут они серпами, а иногда и ножом; молотят же посредством лошадей или быков: обыкновенно, разложив колосья на расчищенном, гладком и огороженном месте, гоняют вокруг по одному упомянутый скот, топотом коего и отделяются от соломы хлебные зерна.

В 1811 г. казахские аулы посетил проездом переводчик Путинцев, который отметил, что казахи на всем протяжении его путешествия от Иртыша до Семиречья занимались поливным земледелием. В частности, он писал: «Земля в окрестностях оз. Ала-Куль плодоносна, рачение киргизов в обработке её удивительно: они … утучняют и удобряют пашни единственно трудами своими, проводя на оные из речек воду». Эти сообщения подтверждаются и данными сотника Карбышева. А по сведениям С. Броневского, «степь между рек Иртыша и Оби на расстоянии 300−400 верст в ширину и около 600 в длину…(казахами. — И.П.) наполнена. Некоторые сверх скотоводства занимаются хлебопашеством». Он же сообщает, что «за крепостью Бухтарминскою, при подошве гор Нарымских… довольно значительные пашни, искусно наполняемые водою… посредством влаги… изрядно родиться просо…». По данным же А. Янушкевича, в «Кокпектинском округе, где земля годится для обработки, большая часть казахов занимается земледелием и собирает много пшеницы. Казахи занимались земледелием в речных долинах Черного Иртыша, Курчума, Калджира, на Зайсанской равнине, у западного и северного подножий Тарбагатайских и в системе Калбинских гор, в долинах рек и у озер Восточного Казахстана.

В 80-х годах XVIII в. развернулась хозяйственная деятельность казаха кипчакского рода Сейткула, который привез семена пшеницы, проса, овощей и овощных культур из Средней Азии и сделал в 1800 г. первые посевы по притоку Тургая — Кабырге, на урочище Каракуга. Построив городок (крепость), окруженный глубоким рвом и земляным валом, Сейткул разместил юрты джатаков внутри крепости. Работавшие на положении издольщиков джатаки являлись основными производителями хозяйства Сейткула. На их долю приходилась примерно десятая часть урожая; бльшая часть его поступала в пользу Сейткула. Приезжавшие ежегодно осенью акшамчи-скупщики казахских баев выменивали здесь большое количество хлеба. Отличавшееся «особой полнотой и чистым цветом своих зерен» тургайское просо имело широкий спрос среди казахов и за пределами Тургая. Зимовка, с ее немногими жилыми и хозяйственными постройками, была лишь стоянкой в ежегодном кочевом маршруте. Однако знатные люди северо-восточных районов Среднего жуза проявляли большую заинтересованность в устройстве здесь оседлого жилья, так как согласно казахскому адату недвижимое имущество обеспечивало постоянное пользование зимовкой, превращало ее в собственность того, кому принадлежало.

Стремление знати узурпировать и закрепить в своем владении лучшие пастбища в северо-восточных владениях Среднего жуза объясняется тем, что здесь имелись хорошие сенокосные угодья и более благоприятные условия для развития земледелия. Кроме того, оседая на территории, смежной с русскими прилинейными районами, бии и султаны могли установить регулярные торговые связи с меновыми дворами Иртышской линии. Таким образом, пастбищно-кочевая система скотоводства и специфические условия Казахстана, где массовые падежи скота были обычным явлением, обусловили возникновение джатаческого парцеллярного земледелия на побережьях рек и озер и издольного — на призимовочных участках знати. Первое имело глубокие корни, представляя собою историческую традицию земледелия средневековья; второе развивалось главным образом в новых условиях, когда стали заниматься полукочевым земледелием представители знати. Но кочевое скотоводство оставалось основной отраслью их хозяйства как во второй половине XVIII в., так и в первой половине XIX в. При всех обстоятельствах у знати были огромные излишки скота, которые становились товаром на русском и среднеазиатском рынках. С кочевым скотоводством феодалы были связаны исторической традицией и многовековым опытом. Поэтому во второй половине XVIII в. в северных и восточных районах Казахстана, смежных с меновыми дворами городов Сибирской линии, еще немногие султаны и батыры хотели заниматься земледелием. Здесь земледелие начало развиваться тогда, когда лучшие зимовки были узурпированы знатью, превращаясь в очаги полуоседлого хозяйства.

Имеются сведения о посевах на зимовках казахской знати (в первой четверти XIX в.) в верховьях левобережья Иртыша, на территории, смежной с Усть-Каменогорской крепостью, и в районе Бухтарминской крепости. Здесь появились посевы шести султанов: дасана Ханбабина, Клыча и Карагулы Дасановых, Мусаралы, Мартыбая, Темирхана с их туленгутами и 13 биев с «их киргизами», т. е. рядовыми скотоводами подвластных аульных общин. Посевная площадь этого района, располагавшаяся в долинах небольших речек, притоков Иртыша и горных ключей, была невелика — 325 десятин. Но в отличие от опыта земледелия на Ишиме здесь наряду с посевами биев и султанов имелись самостоятельные посевы проса у егинши; они составляли от трех до 15 десятин. Отличительная особенность периода — создание самостоятельных земледельческих хозяйств казахов.

Такова география земледелия в Казахстане в XVIII — начале XIX вв., локализовавшегося, как правило, в наиболее благоприятных в природно-климатическом отношении районах Казахстана, являвшихся традиционными древними очагами периодически возрождавшегося доказахского и казахского земледелия. Такими районами в Среднем жузе являлись долина среднего течения Сары-су и ее притоков, долины Кенгира, Большого и Малого Тургаев, Нуры, Ишима, берега озер и оазисы полупустынь. Причем территориальное положение этих районов, исторические социально-экономические условия оказывали воздействие на степень развития и характер земледелия.

земледелие сенокошение казахстан султан.

• 1. Андреев И. Г. Описание Средней орды киргиз-кайсаков. — Алматы: ?ылым, 1998. — С. 162.
• 2. Семенюк Г. И. Земледелие казахов в XVIII — начале XIX вв. // История. Вып. 3. — Алма-Ата. 1968, — С. 100−101.
• 3. Аполлова Н. Г. Экономические и политические связи Казахстана с Россией в XVIII — начале XIX вв. — М., 1960. — С. 212,213.
• 4. Якубцинер М. М. К истории культуры пшеницы в СССР // Материалы по истории земледелия СССР. Сб. II. — М.-Л., 1956. — С. 99.
• 5. Банников А. Г. Первые русские путешествия в Монголию и Северный Китай. — М., 1949. — С. 32.
• 6. Ибрагимов С. К. Рукопись по истории развития земледелия у казахов в середине XIX в. // Изв. АН КазССР. Сер. Истории, экон., филос., права. Вып. 2. — Алма-Ата, 1955. — С. 107−110.
• 7. Маргулан А. Х. Из истории городов и строительного искусства древнего Казахстана. — Алма-Ата, 1950. — С. 107−109.
• 8. Казахско-русские отношения в XVIII—XIX вв. (1771−1867 гг.): Сб. док. и материалов. — Алма-Ата: Наука, 1964. — С. 576.
• 9. Из сборника «Землеведение Азии» К. Риттера // Из истории казахов / Сост. Е. Аккошаров. — Алматы: Жалын, 1997. — С. 126.
• 10. Семенюк Г. И. Указ. раб. — С. 180−201.
• 11. Казахско-русские отношения в XVIII—XIX вв. (1771−1867 гг.): Сб. док. и материалов. — Алма-Ата: Наука, 1964. — С. 668.
• 12. Государственный архив Омской области. — Ф. 1. Оп 1. Д. 194. Л. 582.
• 13. Казахско-русские отношения в XVIII—XIX вв. — С. 680.
• 14. Левшин А. И. Описание киргиз-казачьих или киргиз-кайсацких орд и степей / Под общ. ред. акад. М. К. Козыбаева. — Алматы: Санат, 1996. — С. 33.
• 15. Аполлова Н. Г. Хозяйственное освоение Прииртышья в конце XVI — первой половине XIX вв. — М., 1976. — С. 229.
• 16. Сиверс И. Письма из Сибири. Фальк И. П. Описание всех национальностей России. Пер. с нем. — Алматы: ?ылым, 1999. — С. 18.
• 17. Андреев И. Г. Описание Средней орды киргиз-кайсаков. — Алматы: ?ылым, 1998. — С. 166.
• 18. Вяткин М. П. Батыр Срым: Учеб. пособие. — Алматы: Санат, 1998.
• 19. Казахско-русские отношения в XVIII—IX вв. — С. 159.
• 20. Сиверс И. Письма из Сибири. — С. 36.
• 21. Левшин А. И. Указ. раб. — С. 381−383.
• 22. Аполлова Н. Г. Указ. раб. — С. 227.
• 23. Дневные записки переводчика Путинцева, в проезде его от Бухтарминской крепости до Китайского города Кульджи и обратно в 1811 г. // Сибирский вестник. 1819. Ч. VII. — С. 6,7,40−44.
• 24. Карбышев Г. О. О начале земледелия и пчеловодства в киргизской степи. // Землед. журн. Моск. об-ва сельск. хоз-ва. — 1827. № XX. — С. 171−172.
• 25. Записки генерал-майора Броневского о Киргиз-кайсаках Средней Орды // Отеч. записки. 1830. Ч. 42. — С. 75−98.
• 26. Янушкевич А. Дневники и письма из путешествия по казахским степям. — Алма-Ата, 1966. — С. 44.
• 27. Шахматов Г. Замечание о хлебопашестве киргиз-кайсаков Средней Орды // Землед. журн. Моск. об-ва сельск. хоз-ва. — 1832, № 8. — С. 7.
• 28. Аполлова Н. Г. Хозяйственное освоение Прииртышья… — С. 227.