Институциональная гипотеза. 
Агломерационные эффекты, институты и природные ресурсы в изменяющейся экономической географии России

«Институциональная» гипотеза объясняет пространственные различия в экономической деятельности и доходах разницей в качестве институтов на разных территориях. Имеется ряд эмпирических исследований, которые подтверждают эту гипотезу. Одно из наиболее известных таких исследований было посвящено анализу интересного факта: среди бывших европейских колоний страны, которые были относительно богаты в 1500 г., сегодня относительно бедны. Основной результат исследования состоит в том, что такое изменение в распределении дохода между этими странами проистекает из соответствующего изменения в относительном качестве их институтов. Эмпирическая стратегия, позволившая идентифицировать положительное влияние качества институтов на эффективность функционирования экономики в бывших колониях, была основана на допущении о том, что европейские колонизаторы способствовали установлению хороших институтов на колонизируемых территориях (Acemoglu et al., 2001; 2002).

В таком же ключе рассматривались относительные экономические успехи и в истории самой Европы. Разные европейские страны с начала Великих географических открытий были вовлечены в торговлю в Атлантике, но ее влияние на долгосрочное процветание для разных стран зависело от того, кто играл в ее организации ключевую роль. В странах, где эту роль играли купцы, например в Англии, торговля в Атлантике привела к усилению купеческого класса, что, в свою очередь, способствовало повышению качества институтов (Acemoglu et al., 2005). Там, где торговлю организовывал государственный бюрократический аппарат, как в Испании, аналогичного положительного эффекта в отношении институтов не было¹³.

Наконец, различиями в институтах может определяться неравенство дохода не только между странами, но и между регионами внутри отдельных стран. Данные по двум американским континентам показывают, что внутристрановые различия в доходах в среднем значительно больше по сравнению с межстрановыми различиями, что особенно характерно для крупных стран (Acemoglu, Dell, 2010)¹⁴. При этом оказалось, что внутристрановые различия в доходе в значительной степени обусловлены различиями в качестве местных институтов.

Если учесть размеры России, то институциональная гипотеза в ее локальной версии могла бы объяснить наблюдаемые пространственные различия в доходах на ее территории, подобно тому, как она объясняет соответствующие различия в Америке. Данная гипотеза подтвердилась бы, если бы относительно высоким доходом новые города в России были обязаны своим институтам. Иными словами, должна наблюдаться отрицательная связь между возрастом городов и некоей мерой качества институтов. В литературе можно найти различные меры: защита прав собственности, иммунитет против экспроприации или ограничения деятельности исполнительной власти (Acemoglu et al., 2002); сравнительная доля трансакционного сектора (Wallis, North, 1986); доступность различных организационных форм для частного сектора (Wittfogel, 1957; North et al., 2009); качество поставляемых общественных благ (Enikolopov et al., 2011); доступность мощеных дорог (Acemoglu, Dell, 2010).

Чтобы проверить институциональную гипотезу на имеющихся российских данных, мы использовали как меры качества институтов уровень преступности, относительные расходы на юридические услуги, долю фирм в общей численности организаций и относительное количество врачей. Эти переменные отражают соответственно уровень защиты прав собственности, сравнительную долю трансакционного сектора, доступность разнообразных организационных альтернатив и качество поставляемых общественных благ.

Оценки простых регрессий средней заработной платы на эти институциональные переменные на российских данных подтвердили институциональную гипотезу. Все институциональные переменные оказались положительно связаны с логарифмом дохода. Длинные регрессии, включающие ряд контрольных переменных, позволяют сделать похожие выводы. Относительная численность фирм и врачей тесно связана с доходом во всех спецификациях, хотя во втором случае оценка незначима при использовании выборки с населением свыше 12 тыс. человек. Оценки длинных регрессий для уровня преступности и расходов на юридические услуги также выявляют положительную связь этих характеристик с доходом, хотя наши оценки неустойчивы к включению региональных фиктивных переменных и других важных контрольных переменных. Все эти институциональные характеристики оказались лучше в старых городах. Наиболее устойчивыми к различным изменениям спецификации оказались оценки положительной связи относительной численности фирм с доходом и возрастом города. Для относительной численности врачей результаты похожи, хотя и неустойчивы к исключению малых городов. Результаты с остальными институциональными характеристиками неоднозначны.

Обеспеченность общественными благами и организационные возможности для частного сектора оказались лучше в старых городах, что, в полном соответствии с институциональной гипотезой, положительно коррелирует с их доходом. Эти же взаимосвязи можно объяснить и с помощью гипотезы возрастающей отдачи, если рассматривать качество общественных благ и организационные возможности в качестве сопутствующих факторов размера города, который, в свою очередь, определяет величину агломерационного эффекта.

Однако какие бы факторы ни лежали в основе этих корреляций, ключевым для объяснения интересующей нас проблемы выступает тот факт, что характеристики старых городов лучше. Различия как в качестве институтов, так и в ожидаемом агломерационном эффекте оказываются в пользу старых городов России. Следовательно, отрицательная связь между возрастом и доходом не объясняется различиями в институтах. Наоборот, различия в институтах, которые были выявлены, как и различия в агломерационных эффектах, должны ослаблять отрицательное воздействие возраста на доход, а не быть его источником.