«Самодетерминация» личности Аиссе: психолого-биографический и историко-культурологический контекст

«Писем к госпоже Каландрини».

Черкесская нимфа В её крови зажги, Всевышний, пламя, И страстью растопи лед в сердце девы Чтобы она почувствовать сумела Огонь, который мне сжигает душу Вольтер Переписка Аиссе с женой женевского вельможи госпожой Каландрини была опубликована полностью после её смерти под заглавием «Письма к госпоже Каландрини» (Lettres de mademoiselle Aпssй, а madame Calandrini) Эженом Ассом в Париже в 1873 году. Первое издание было подготовлено Вольтером после смерти Аиссе в 40-е годы; комментированное издание вместе с литературным портретом писательницы, написанным Ш.-О. Сент-Бевом, появилось в 1846 году. В 1985 году письма были переведены на русский язык и изданы в серии «Литературные памятники».

Как пишет П. Р. Заборов «в них она с удивительной искренностью рассказала о последних семи годах своей жизни (осень 1726 — весна 1733), рассказала о том, что видела, думала, ощущала; о том, что ее радовало и мучило, восхищало и повергало в скорбь. Письма эти явились настоятельной потребностью ее души; они возникли как следствие ее морального одиночества в то время, когда страдания ее и сомнения достигли высшего предела, когда исповедь сделалась для нее необходимостью, а сочувственное внимание мудрого человека — бесконечно важным» .

В 1726 году Аиссе познакомилась с 58-летней женой именитого и состоятельного женевского гражданина Жюли Каландрини (1668−1754), которая стала для нее единственным близким по духу человеком. Выбор «прекрасной черкешенкой» адресата писем не случаен — твердые нравственные принципы этой дамы произвели на Аиссе глубочайшее впечатление, и последние семь лет своей жизни она состояла с госпожой Каландрини в переписке, поверяя старшей подруге все свои мысли и чувства. В самых изысканных выражениях Аиссе описывает свои чувства к госпоже Каландрини: «нет никого на свете, перед кем бы я так благоговела, кого бы так чтила и уважала. Ничто не может помешать мне предаваться этому чувству — оно справедливо и безгреховно. Да и как не любить мне ту, кто открыл мне, что такое добродетель, кто столько усилий положил на то, чтобы наставить меня на сей путь, и сумел поколебать во мне сильнейшую страсть». Аиссе счастлива, что окружающие любят её старшую подругу за прекрасные качества души. Ведь обычно «доблести и заслуги ценятся лишь тогда, когда человек при этом еще и богат; и однако перед истинными добродетелями всякий склоняет голову». И все же — «деньги, деньги! Сколько подавляете вы честолюбий! Каких только не смиряете гордецов! Сколько благих намерений обращаете в дым!» (с. 17).

Письма Аиссе содержат множество интересных сведений о жизни французской аристократии эпохи Регентства, написаны изящным и одновременно простым слогом, отмечены бескомпромиссной нравственной позицией, искренностью и откровенностью.

Эпистолярные жанры в начале XVIII века были весьма популярны. В настоящее время подобная литературная форма в значительной степени снижает интерес чтения, так как в век информационных технологий люди разучились писать письма. Но представителям XVIII века, имевшим только эту возможность общения на расстоянии, эта форма была близка, к тому же она соответствовала модному в этот период духу сентиментализма — письма давали возможность к бесконечным рассуждениям и излияниям во вкусе того времени. «Письма …» также отличает стилистика эпохи Просвещения — дидактичность, описательность, нравственно-этическая и социально-критическая направленность, философский контекст.

«Письма…» Аиссе являются не только литературным шедевром, но и имеют обширный социальный и культурологический контекст. Аиссе была образована, увлекалась литературой, музыкой и театром. Жанр эпистолярной литературы можно с небольшой степенью допущения отнести к межжанровым художественным формам. С одной стороны, доминирующим остается документальное начало, имеющее все признаки исповеди. Госпожа Каландрини волей судеб оказывается единственным человеком, к которому Аиссе испытывает уважение и искреннюю симпатию. Оказавшись в условиях бедственного материального положения после продолжительной болезни и смерти своего опекуна графа де Ферриоля, в полном душевном одиночестве, испытывая тяжелейшие моральные страдания из-за связи с шевалье Блезом-Мари д’Эди, Аиссе ощущает настоятельную потребность в близком человеке. С другой стороны, как мы отмечали, этот текст имеет и признаки художественного — образность, метафоричность, выразительность и изящество стиля. Аиссе не просто излагает факты и события, они их живо и с юмором интерпретирует и комментирует.

Маркирующую функцию, уточняющую авторские интенции, выполняют лейтмотивные рассуждения Аиссе, среди которых можно выделить ряд ведущих тем: тема развращенности и безнравственности французского аристократического общества (с ней напрямую сопрягаются авторские сентенции по поводу природы человеческой нравственности); тема современного искусства — театр, живопись, литература; тема греховной любви и наказания; тема противоборства долга и чувства.

Система маркирующих тему внутритекстовых элементов включает в себя целый ряд приемов:

1) конкретные номинации (имена поэтов, драматургов, постановщиков актеров, критиков): Например:

Вот эпиграмма Руссо на Фонтенеля:

Пастух нормандский тридцать лет в салонах Пример всем острословам подает;

Внушительность своих бесед ученых Он разрежает блестками острот, Причем прекрасный пол — его оплот… (с. 19).

«Как только представится случай, пришлю вам одну книгу, которая имеет здесь большой успех, — „Путешествие Гулливера“, английского автора, фамилия его Свифт» (с. 25).

«Легран на днях давал здесь комедию, которая провалилась с таким треском, которого я не упомню» (с. 12).

«14-го сего месяца будут давать „Прозерпину“. Цереру играет Антье, Прозерпину — Лемор, Аретузу — Пелисье, Плутона — Тевенар, Асколафа — Шассе» (с. 22);

2) прямое и скрытое цитирование философских и теософских трудов; «лучше вступать в брак, чем разжигаться» (цитата из «Первого послания св. Павла коринфянам) (с. 16);

" я не настолько благочестива, чтобы подставлять левую щеку" (с.64);

• 3) аллюзии и реминисценции. Аиссе часто цитирует известные произведения, прямо или косвенно вплетая культурологический контекст в письма. При этом она не оставляет без комментария ни одно значительное явление в театральной и литературной среде, демонстрируя глубокое знание и понимание современного искусства. Приведем текстовые фрагменты: «Чтобы залучить ценою?» (цитата из трагедии Т. Корнеля, Б. Фонтенеля и Н. Буало «Беллерофон»); «Смотри, не разбей кувшина!» (реминисценция из басни Лафонтена «Молочница и кувшин с молоком»); «ведет себя подобно Роланду» (сравнение с героем оперы Ж.-Б. Люли, обезумевшим от горя); «есть у нас здесь новая книга под названием „Воспоминания знатного человека, удалившегося от мира“. Она мало чего стоит; и однако эти сто девяносто страниц я читала, обливаясь слезами» (речь идет о книге А.-Ф. Прево);
• 4) достаточно ярко выражен в «Письмах …» оценочно-критический дискурс, подчеркивающий аналитические и интеллектуальные способности Аиссе: «Два скрипача малого театра — Франкер и Ребель сочинили оперу на сюжет о Пираме и Тисбе. В отношении музыки она весьма недурна, но слова там прескверные, декорации необыкновенные» (с. 14); «Детуш написал премилую комедию „Женатый философ“, есть в ней и чувство, и хороший вкус, но до таланта Мольера ему далеко» (с. 25).

Личность Аиссе глубоко противится атмосфере лжи, безнравственности, поверхности французского бомонда. Пороки, которые она подмечает, алчность, дурной вкус, злословие получают в её «Письмах …» осуждение и подвергаются насмешке. В частности, с юмором и долей сожаления Аиссе описывает закулисную жизнь театра: «Борьба между поклонниками мадемуазель Лемор и сторонниками мадемуазель Пелисье ото дня ко дню все больше разгорается. Обе комедиантки бешено между собой соревнуются, благодаря чему Лемор становится очень недурной актрисой. Случается, что в партере вспыхивают споры, да такие жаркие, что еще немного — и дело дойдет до шпаг. Обе дамы ненавидят друг друга как жабы, а уж болтают они обе прелесть что!» (с. 22).

Критически оценивает Аиссе и патриотические настроения парижских дам: «Идут разговоры о войне, наши кавалеры весьма ее жаждут, дам же наших она не слишком пугает. Давненько не тешили они себя тревогами и радостями военных кампаний; видно, им охота проверить, очень ли они будут печалиться в разлуке со своими милыми» (с. 23). Ирония Аиссе вполне оправдана, так как их любовь с кавалером де Эди — глубокое и настоящее чувство, и ее беспокойство о нем является искренним проявлением человеческих отношений, равных которым она не увидела в парижском свете. Шевалье до последней минуты жизни Аиссе был предан ей и, несмотря на все запреты Ордена и отказ самой Аиссе, мечтал соединить с ней жизнь: «Будьте спокойны, будьте счастливы, моя дорогая Аиссе, мне безразлично, каким способом вы этого достигнете — я примирюсь с любым из них, лишь бы только вы не изгнали меня из своего сердца. Всем своим поведением я докажу, что я достоин вашего расположения. Да и почему бы могли вы разлюбить меня, если в вас меня пленяют прежде всего ваша добродетель, ваша искренность, чистота души вашей?» (с. 105).

Жизнь Аиссе как бы делится на два периода — достаточно безмятежное время до встречи с шевалье де Эди, омрачаемое лишь внутрисемейными дрязгами, и вторая половина жизни, с которой читатель знакомится через ее письма, проникнутые глубоким чувством раскаяния и поиском духовного спасения. Таким образом, можно констатировать, что процесс самодетерминации в сознании героини начинается после ее грехопадения. Этот уровень «Писем …» представляется нам наиболее существенным в контексте раскрытия содержания личности Аиссе.

Самодетерминация героини идет в следующих тематических линиях ее повествования: ощущение внутреннего отторжения от безнравственной атмосферы парижского света; роль искусства — театра и литературы в ее духовной жизни; рефлексии по поводу преступления через собственные принципы добродетели и нравственности; поиск опоры, спасения в Боге; духовный и моральный аскетизм; борьба между долгом и чувством.

Жизнь парижского света является одной из ведущих тем «Писем …» Аиссе. В данном тематическом плане можно выделить несколько частных тем: безнравственность и бездуховность, меркантильность, пошлость и безвкусие, неспособность парижан к глубоким чувствам. Тон посланий Аиссе редко бывает резким, ее манере свойственна ирония, иногда юмор и сатира; очень многое вызывает в ней удивление: «Иной раз мне кажется, что уже ничто не способно поразить меня, но назавтра же я убеждаюсь, что ошибалась» (с. 23). Аиссе близка и к королевскому двору, нравы которого вызывают в ней ту же иронию: «У нас никаких новостей, если не считать беременности госпожи Тулузской и остроумного отзыва короля о только что прочитанном им жизнеописании Генриха IV. Его спросили, какого он мнения о сей книге, он ответил, что более всего ему пришлась по вкусу любовь Генриха IV к народу. Дал бы Бог, чтобы он и в самом деле так думал и стал бы в этом ему подражать!» (с. 33). И далее: «Принц де Кариньян все так же влюблен в свою Антье. Эта тварь увлеклась генеральным откупщиком г-ном де Ла Поплиньером, острословом и слагателем песенок, — впрочем, собой он весьма нехорош. Г-н Кариньян свел с ним дружбу, как это делают мужья в отношении любовников своих жен» (с. 36).

На страницах своих «Писем …» Аиссе создает целую портретную галерею, иногда ее искусство художественного портрета не уступает знаменитым литературным образцам: «Завистливая миледи Джерси повадилась в гости к госпоже Найт — она ест там в три горла, весьма охоча до карт, играет с превеликим усердием и при каждом слове поджимает губки, дабы ротик оставался маленьким и плоским. Наружность ее совершенно не вяжется с ее речами; когда она говорит, кажется, будто уста ее источают мед, а на самом деле это самая что ни на есть вонючая желчь» (с. 50). Ироничность, художественная образность, метафоричность языка «Писем …» подчеркивают отношение Аиссе к миру пошлости и безнравственности.

Лживость окружающих вступает в резкий диссонанс с правдивостью и искренностью самой Аиссе, идеалом для которой становится г-жа Каландрини, она не может принять правила светской жизни: «Вы научили меня быть столь требовательной к людям, что все в них вызывает у меня теперь раздражение. Ничего нет в них — ни непреклонной вашей честности, ни мудрости, ни доброты, ни справедливости. Все это у людей одна видимость — личина то и дело спадает с них. Честность — не более как слово, коим они украшают себя; они толкуют о справедливости, но лишь затем, чтобы осуждать близких своих; под сладкими речами их таятся колкости, великодушие их оборачивается расточительством, мягкосердечность — безволием» (с. 66).

Искусство становится единственным духовным прибежищем для Аиссе, что ещё ярче подчеркивает её творческий дар. Она обладает глубоким эстетическим чувством, суждения Аиссе во многом выявляют знание театральной жизни, интерес к поэзии и драматургии, способность критического анализа, объективность и вкус в оценке новых художественных явлений. Возможно, что Аиссе предвосхитила мысли великих философов XIX века (А. Шопенгауэра, Ф. Ницше) о том, что единственным спасением для мыслящей творческой личности в бездуховной атмосфере окружающего ее социума может стать только искусство. Театр — истинная отдушина, духовная подпитка для Аиссе, он дает возможность отрешиться от суеты и уйти в мир грез, отдаться чувствам. Например, Аиссе пишет: «Я только что вернулась из Комедии, давали „Регула“, и я во время действия расплакалась. Барон был просто изумителен, на моей памяти он никогда лучше не играл. Невозможно не поверить в истинность персонажа, которого он играет» (с. 55).

Главным направлением самодетерминации героини становится тема борьбы чувства с долгом. «Как бы мне хотелось, чтобы прекратилась борьба между рассудком моим и сердцем «(с. 81) — восклицает Аиссе. Эта линия, на наш взгляд, в наибольшей степени раскрывает внутренний мир Аиссе и ее личностные качества. Глубокий внутренний конфликт в сочетании с необыкновенной искренностью и правдивостью изложения дает потрясающий образец самораскрытия через самоанализ, рефлексии героини, которая является в то же время автором произведения. «Каким было бы счастьем, — пишет Аиссе, — любить его (шевалье, уточнение наше — Б.Т.), не упрекая себя» (с. 56). И далее: «Меня обуревают иной раз чувства, которые трудно бывает заглушить в себе. Самое удивительное, что я испытывала их всю жизнь! Не могу себе простить… Увы! Зачем на месте госпожи де Ферриоль не было вас. Вы научили бы меня понимать, что есть добродетель» (с. 65). Из процитированного фрагмента текста видно, что Аиссе терзается внутренними противоречиями, любовь для нее не просто развлечение, а глубокая единственная страсть. Строки, в которых она описывает силу своего чувства, по эмоциональному накалу можно сравнить с классическими образцами мировой литературы: «Сколь счастливы те, у кого хватает мужества побороть свою слабость, ибо право же требуется бесконечное мужество, чтобы противостоять тому, кого любишь и кому ранее имел уже несчастье уступить. Резать по живому такую горячую страсть и такую нежную привязанность, и притом же столь заслуженную! Прибавьте к этому и мое чувство благодарности к нему — нет, это ужасно! Это хуже смерти! (с. 73).

В целом можно заключить, что «Письма …» Аиссе имеют широкий социально-культурологический контекст, дают объективное представление о французской действительности начала XVIII века, в частности, о жизни французского света и театральной богемы. На фоне критического описания нравов и образа жизни света Аиссе раскрывает свою личность, вступающую в глубокое противоречие с окружающим миром. Жанр письма позволяет автору искренне и достоверно, апеллируя к близкому по духу человеку — своему корреспонденту г-же Каландрини, раскрыть свой внутренний мир, описать разрывающие её сознание и душу терзания. Глубина психоанализа героини, её попытки самодетерминации — поиска собственного «Я» позволяют говорить о психологичности как ведущей черте авторской манеры.