Наследие А.И. Куприна и современный литературный процесс

Александр Иванович Куприн — известный писатель рубежа XIX — ХХ вв. В его творчестве соединились традиции реалистической прозы XIX века и модернистские тенденции начала ХХ в. А. И. Куприну свойственен интерес к библейским и мифологическим мотивам и сюжетам, их переосмысление и трансформация. Литературоведческие работы о Куприне создавались в основном в 60−70 гг., в них очевидна тенденциозность, идеологические штампы. В определённой степени эти явления преодолены в последующих работах Л. А. Колобаевой [5], В. В. Заманской [4] и др. Исследователи ставили перед собой цель по-новому интерпретировать тексты писателя, однако, к авторскому миру Куприна, где определённую роль играют мотивы, они не обращались.

В начальный период перестроечных лет в 2-х томном школьном учебнике для выпускного класса под редакцией В. В. Агеносова (1999) творчество Куприна не было представлено. Со временем, когда улеглись понемногу идеологические перестроечные страсти, в новом учебнике для одиннадцатиклассников (редактор В. П. Журавлев, 2002) вновь появились произведения писателя. Отказывались первоначально включать творчество А. И. Куприна, — из-за патриотических убеждений писателя, за то, что он принял Советскую власть и стал советским писателем. Такую позицию Куприна я до сих пор не могут ему простить наиболее идеологизированная часть либеральной интеллигенции. Огромное впечатление на читателей произвели воспоминания Ксении Александровны Куприной о своём отце, великом писателе земли русской, Сами свидетельства дочери, близко знавшей отца, жившей в одной семье с ним и мамой, Елизаветой Морицевной, уже заслуживают внимание. Автор пишет о том, что сама видела, запомнила, пережила. Однако даже в таком случае находятся сомневающиеся в достоверности и искренности ее слов. «Вернулась я в январе 1958 года, — пишет она, — и только в Советском Союзе поняла, насколько любит и ценит моего отца советский народ. Такой широкой популярности я не ожидала"[7]. В конце ХХ столетия, когда ругать Советскую власть стало признаком хорошего тона, находятся сомневающиеся в словах дочери писателя. — Не может быть, чтобы в Советском Союзе был популярен Куприн! Некоторые ссылаются при этом, на свой личный В дальнейшем ссылки на текст даются по этому изданию с указанием страниц в круглых скобках. Допускаю, впрямь, может быть, из теперешней возрастной интеллигенции кто-то не читал Куприна в 50-е годы двадцатого века. Может быть.

Издавался Куприн не только на русском языке, но и на других языках народов СССР. Самая читающая страна мира любила творчество Куприна. Соглашусь с мнением, что не все произведения Куприна тогда могли быть опубликованы. В ХХI веке дискутируется вопрос о последних двух годах жизни писателя, Советская власть, якобы, из-за политической выгоды позволила вернуться Куприну на Родину. Подтасовок на сей счёт много. Наука, как известно, домыслов не приемлет. В данном случае я использую не личные мнения Ксении Александровны, а конкретные документы и письма, целиком приводимые автором в книге «Куприн — мой отец». Жизнь для Куприна и его семьи за границей была невыносимой, особенно во второй половине восемнадцатилетнего пребывания за границей. 23 октября 1936 года принято решение: «разрешить въезд в СССР писателю А.И. Куприну"[10].

Далее складывалось все как решило политбюро и Союз писателей СССР. Об этом зафиксировано в письмах Елизаветы Морицовны дочери в Париж. Не удержусь, порадуюсь за писателя. Процитирую хотя бы коротенькую весточку от «8 /1Х — 37 г». «…Мы приехали в Москву на праздник ХХ годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Папе прислали почётные билеты на трибуну. Нам все было прекрасно видно. Папа потрясён грандиозным зрелищем! Сказал, что теперь я вижу, для советских граждан невозможного нет! Как жаль, что тебя в эти дни здесь нет! Москва необыкновенно украшена» (с.258). Все, вроде бы, логично, все правильно. Тем не менее, в книге живущего в США бывшего русского, некого Ю. И. Дружникова «Русские мифы» (глава «Александр Куприн в дёгте и патоке») читаем: «Тяжело болен писатель был давно. К раку добавился глубокий склероз (возможно, это то, что сейчас называется болезнью Алцхаймера), и организаторы переезда с нетерпением выжидали удобного состояния больного. Когда симптомы стали более явными, служащие советского посольства в Париже начали действовать активно. Имеются свидетельства не только западных очевидцев событий». Второй тезис той же статьи: «Любопытно, что так называемые интервью с Куприным, те, во время которых за него говорила Елизавета Морицевна, или другие, просто сочинённые в инстанциях, иногда печатались в виде статей, будто бы написанных самим «возвращенцем». Далее следует сомнение: «Куприн заявляет: «Я совершенно счастлив». Он благодарит советское правительство и кается, что недопонял преимущества новой власти своевременно».

Неловко было ему, не поддержавшему первое большевистское правительство в новой России, хотя, как показывает время, писатель во многом был прав. Куприн не у тогдашней Советской власти, которую он, несомненно, уважал за достигнутые успехи, а перед народом, — перед русским народом не стыдно покаяться. Да и потом, так ли уж это важно, по большому счёту: какими словами благодарил Куприн свою Родину. Любой порядочный человек говорит спасибо за оказанное добро, откуда бы оно ни исходило: от царской правительства или от Советской власти. Куприн был из числа порядочных людей. Участь эмигранта волновала писателя. В автобиографическом рассказе «Шестое чувство», написанном за границей, ностальгия по родине выражена в осмыслении самого названия: «Чувство Родины — оно необъяснимое. Оно — шестое чувство. Детские хрестоматии учили нас, что человек обладает пятью чувствами. — Зрением, слухом, обонянием, осязанием и вкусом, — подсказал матрос. — Так. Ну, а вот Родина — это шестое чувство, и природа его так же необъяснима, как и природа первых пяти». Именно это «шестое чувство» призвало писателя на склоне своих дней, вернуться уже в новую, Советскую Россию, не обращая внимания на осуждение эмигрантской элиты. Цари и вожди приходят и уходят, меняются политические режимы, а Родина и дела людей остаются. Эту истину прекрасно сознавал Александр Иванович Куприн.