В плену легитимационной политической идеологии

По прошествии двадцати лет в Восточной Европе (и, конечно, не только здесь) практически во всех отраслях общественных наук политика по-прежнему доминирует в области изучения смены общественного строя Спорные вопросы, связанные с интерпретацией смены общественного строя, — почти ровесники самой смены общественного строя. См.: Andor L. Capitalism in Eastern Europe // Links. International journal of socialist renewal. No. 4. 1995. P. 54−62; Krausz T. The East European of Change of Regimes // Ibid. P. 63−69.. Местные властные элиты широко празднуют 20-ю годовщину соответствующих событий, — на телевидении, на рекламных плакатах в метро, в научных журналах и даже в Академиях наук, — постоянно педалируя свою роль в них. В результате «научного» самовозвеличивания за отдельными моментами исчезает целое, происходит деисторизация процесса смены общественного строя, из него удаляются характерные противоречия. В результате акцентирования политической стороны событий и их политических следствий затуманиваются их социальные и экономические аспекты. Практически во всей Восточной Европе (и вообще в Европе) в официальной литературе творцами истории названы оппозиционные группки и индивидуумы, которые якобы «вовремя нащупали пульс истории». Во времена государственного социализма официозные пропагандисты таким же образом долгое время интерпретировали русскую революцию. При таком подходе важнейшие следствия смены общественного строя (обнищание масс, культурная депривация и т. д.) преподносятся лишь как узкоспециальные вопросы, которые будто бы не относятся к «сущности» смены общественного строя и являются своего рода стихийным бедствием. А тот факт, что смена общественного строя произрастала из тенденции превращения восточноевропейских государств в полупериферийные структуры мировой экономической системы, остаётся в тени. Представители господствующего направления замалчивают этот факт, потому что он противоречит удобной для них интерпретации смены общественного строя в 1980;е — 1990;е как «освободительного», «революционного» процесса.

Вероятно, первым на революционный характер смены общественного строя в Восточной Европе указал (в философском плане) Ю. Хабермас, размышлявший о «коррекционных», «догоняющих» революциях Habermas J. What does Socialism mean today? The Rectifying Revolution and the Need for New Thinking on the Left // New Left Review, No. 4. Sept.-Oct. 1990. Вообще-то этот немецкий философ в период смены общественного строя парадоксальным образом заново сформулировал сталинскую «социалистическую мечту» 1930;х годов о возможности «во что бы то ни стало» догнать Запад. Однако за последние двадцать лет проявились и утвердились совсем иные тенденции Не хотел бы подвергнуться упрекам в хвастовстве, но существует много доказательств того, что мои друзья и я в начале 1990;х гг. составили себе ясную картину того, как именно будет развиваться наш регион после 1989 г. См., напр., статью Тютё в № 83 журнала «Эсмелет» и мой сборник статей: Krausz T. Megйlt rendszervбltбs. Budapest: Cйgйr, 1994. Хабермас не сделал поправок на это. В итоге переориентация мышления — несколько напоминающая приземлённую гипотезу Фукуямы о конце истории — остановилась на том, что догоняющее развитие необходимо привязано к системе ценностей капиталистических стран «первого мира». Политическим и социальным условием и содержанием смены общественного строя должна была стать идея «догоняющей революции», в то время как на деле речь шла о полупериферийном вхождении в систему мировой экономики, то есть совсем не о догоняющем развитии. Ныне во всем нашем регионе хорошо видно, что «возвращение к капитализму» даже в рамках Евросоюза отмечено чертами развития духовных, политических и социальных структур, существовавших до второй мировой войны: пережитки старого капитализма смешиваются здесь с его современными глобальными формами.

В вихре событий 1989 г. простые люди формулировали мысль Хабермаса по-своему: они верили в то, что Венгрия (так же думали во всех восточноевропейских странах) теперь наверняка догонит Австрию, Японию, Финляндию или, как считали некоторые, даже Швейцарию, — в зависимости от того, какая страна фигурировала в качестве «модели» в очередном сеансе промывания мозгов, осуществлявшемся СМИ. Новая восточноевропейская политическая элита с самого начала оправдывала своё существование сменой общественного строя, и последние двадцать лет сопровождались фальшивыми обещаниями государственных элит, которые строили свою политику на этой старой лжи. В Венгрии «социал-демократическая» и либеральная группировки властной элиты изображают существующую альтернативу таким образом, что якобы можно выбирать только между двумя возможностями: «современным», неолиберальным капитализмом, позволяющим «догнать» Запад, и возвращением к «старине» в виде сословно-авторитарного режима. «Возвращение» отождествляется с победой прагматичного националистическо-консервативного направления, в то время как все левые идеи, критикующие существующий строй, получают ярлык утопических.

Изначально догоняющее развитие было руководящим принципом для деятелей восточноевропейских национальных движений XIX в. Сто лет спустя при посредничестве Сталина оно стало также принципом государственно-социалистических элит — вплоть до эпохи Горбачёва. Однако эта идея, оставаясь практически «официальной» доктриной, до сих пор не основывается на цельной экономической и социальной теории. Социал-либеральное правительство делает акцент на «глобальных ценностях» («свободный рынок», «мультикультурность» и т. д.); в случае его падения националистическо-консервативное правительство выдвинет на передний план «национальные ценности» с некоторой расистской приправой — но оба эти направления в конечном итоге остаются в рамках догоняющего развития. О выходе из Евросоюза размышляют только крайне правые группировки, увлечённые утопией «национального капитализма».