Личностные особенности переживания психотравмирующего опыта и субъективная картина жизненного пути (на примере современных осетин)

Субъективная картина жизненного пути — одно из наиболее существенных проявлений личности. Отношение к жизни, складывающееся из восприятия, осмысления, переживания жизненных событий, во многом характеризует личность как таковую и свидетельствует о богатстве или ограниченности личностных ресурсов. Вопрос о них становится особенно актуальным, когда речь идет о различного рода негативных жизненных обстоятельствах [1; 3; 6].

Он выходит на первый план и в случаях посттравматического стрессового расстройства (ПТСР), в возникновении, развитии и исходе которого переживание определенного жизненного события выходит на первый план. В предыдущих наших исследованиях [7; 9] было показано, что жизнь современных жителей Осетии насыщена травмирующими стрессовыми событиями, а их показатели психотравмированности выходят за пределы средних значений. В связи с этим была поставлена задача выявления роли субъективной картины жизненного пути и личностных характеристик, участвующих в ее формировании, в общей картине психотравмированности.

Течение посттравматического стрессового расстройства (ПТСР) проявляется прежде всего в повторяющемся и навязчивом воспроизведении в сознании психотравмирующего события. С содержательной стороны это может быть любое событие, которое выходит за рамки обычного опыта и становится потрясением вследствие реальной угрозы жизни или безопасности (несчастный случай, природная катастрофа, нападение, участие в военных действиях, неожиданная потеря имущества). Таким образом, в терминологии В. Мишела это «сильная» ситуация. Постравматическое стрессовое расстройство чревато осложнениями, к которым относятся алкоголизм и наркомания, антисоциальные поступки, вторичная депрессия с суицидальными тенденциями.

Переживание этого события настолько интенсивно, что испытываемый стресс превышает тот, который ощущался в момент собственно травмирующего события. Так называемые непроизвольные рецидивирующие воспоминания — особый психологический феномен, характеризующийся возникновением внезапных сильных повторных переживаний прошлого опыта. Человек как бы опыт переживает заново.

К проявлениям ПТСР относятся повторяющиеся кошмарные сны, в которых повторно переживается событие, и флэшбэки (необычайно яркие переживания), напряженное ожидание угрозы, либо, напротив, избегание собственных мыслей, чувств и действий, мест или людей, которые могут активизировать эти воспоминания, вплоть до психогенной амнезии, отсутствия способности подробно воспроизвести в памяти психотравмирующее событие ожидания угрозы; отчужденность, самоизоляция от мира. Событие (триггер), вызывающее приступ ПТСР, относится к травмирующему опыту (определенные звуки, тексты, телепередачи, определенное местонахождение и т. п.). Повышенная напряженность проявляется в раздражительности по незначительному поводу, трудностях концентрации внимания, повышенной чувствительности к громким звукам и яркому свету, головной боли. Нередки соматические расстройства (нервной, сердечно-сосудистой, пищеварительной и эндокринной систем). Эти проявления ПТСР фиксируются показателями существующих методик, направленных на выявление особенностей психотравмированности (Миссисипская шкала для оценки посттравматических реакций, Шкала оценки влияния травматического события — ШОВТС): «вторжение» — повторяющееся переживание события, «избегание» и «физическая возбудимость». При так называемом «фанатическом варианте» развития личности смысл жизни изменяется: в 77% случаев смыслом жизни становится месть и в 32% случаев смысл жизни вообще утрачивается [2, с. 37−38].

Таким образом, посттравматическое стрессовое расстройство, связанное с переживанием особого жизненного события, глубоко затрагивает различные уровни бытия человека [5]. Все описания реакции на травму сводятся к двум типам: застревание в травме и избегание травмы. Оба типа реагирования сопровождаются диссоциативными переживаниями (в первом случае — флэшбэки, во втором — психогенная амнезия). Содержанием обоих типов реагирования на травму оказывается невозможность осмыслить и усвоить травматический опыт, принять его как прошлое и как багаж жизненного опыта.

В эмпирическом исследовании участвовали 64 северных и 77 южных осетин в возрасте от 17 до 40 лет. Уровень и особенности психотравмированности выявлялись с помощью Миссисипской шкалы и шкалы ШОВТС. Субъективная картина жизненного пути изучалась с помощью методики «Психологическая автобиография» Е. Ю. Коржовой, личностные особенности — с помощью Опросника жизненных ориентаций Е. Ю. Коржовой, опросника ценностей Ш. Шварца, адаптированного В. Н. Карандашевым, Фрайбургского личностного опросника.

Поскольку в этиологии и патогенезе ПТСР центральное место занимает переживание особого жизненного события, прежде всего необходимо рассмотреть взаимосвязи психотравмированности и субъективной картины жизненного пути. В субъективной картине жизненного пути северных и южных осетин был изучен количественный показатель «Психологической автобиографии», который позволяет получить ориентировочные данные об общей характеристике субъективной картины жизненного пути. Психологическим содержанием этого показателя является продуктивность воспроизведения образов прошлого и будущего, тесно связанная с общей личностной внутренней активностью. У осетин была ранее выявлена в целом невысокая продуктивность воспроизведения образов своей жизни, что связано как с переживанием стрессовых ситуаций, так и с традиционным менталитетом [7]. По данным настоящего исследования выявлена значимая отрицательная взаимосвязь показателя психотравмированности по Миссисипскому опроснику и продуктивности воспроизведения образов прошлого (г=-0,27, р<0,01) и несколько менее тесная, но значимая отрицательная взаимосвязь показателя психотравмированности и продуктивности воспроизведения образов будущего (г=-0,2, р<0,05). За продуктивностью воспроизведения образов прошлого стоит опора человека на прошлый жизненный опыт, его реализация себя как личности, а за продуктивностью воспроизведения образов будущего устремленность в будущее, его предвосхищение, тесно связанное с самоотношением [6]. Полученные данные свидетельствуют о том, что наличие широкой временной перспективы и транспективы может быть надежным защитным барьером от психотравмирующих переживаний: чем больше значимых событий будущего и особенного прошлого (т. е. реально пережитых), тем ниже уровень психотравмированности. Это может свидетельствовать о большей вероятности включенности психотравмирующего события в общий контекст жизни. При наличии многих жизненных событий в субъективной картине жизненного пути жизнь представляется для человека более осмысленной, представляющей большую ценность. В этом случае психотравмирующее событие также обретает осмысление. Можно утверждать, что при ПТСР отмечается прежде всего расстройство смысловой сферы. За обильной симптоматикой ПТСР стоит утрата смысла жизни, жизненных ориентиров, мучительно переживаемый смысловой вакуум. Это относится к любым проявлениям психологического стресса, но в ПТСР заметно особенно ярко.

Личностные характеристики нередко исследуются при ПТСР, однако полученные нами данные побуждают обратиться к исследованию в первую очередь направленности личности.

В настоящем исследовании есть два показателя субъектобъектных ориентаций, имеющие отношение к ПТСР. Трансситуационный локус контроля отрицательно взаимосвязан с психотравмированностью по Миссисипскому опроснику (г=-0,23, р<0,01), с избеганием (г=-0, 27, р<0,05) и физической возбудимостью (г=-0, 31, р<0,01 по ШОВТС).

Трансситуационный локус контроля дает возможность справиться с жизненной ситуацией. Положительный полюс шкалы характеризует внутренний трансситуационный локус контроля — высокий уровень субъективного контроля над жизненными ситуациями, отрицательный полюс соответствует внешнему трансситуационному локусу контроля, который свойственен человеку, придающему в объяснении своей жизни больше значения внешним обстоятельствам. Ранее нами [6] было показано, что трансситуационный локус контроля имеет взаимосвязи со шкалой «нейротизм — эмоциональная устойчивость» Г. Айзенка: внутренний локус контроля соотносится с эмоциональной устойчивостью, а внешний — с нейротизмом. Это согласуется с данными Н. Г. Тарабриной, которой также было показано, что существуют отрицательные корреляционные связи шкал интернальности с показателями методов, составляющих некоторый симптомокомлекс «психологического неблагополучия» [10].

Другой же показатель субъект-объектных ориентаций, направленность освоения мира, позитивно взаимосвязан с психотравмированностью (г=0,28, р<0,01), избеганием (г=0,23, р<0,05) и вторжением (г=0,26, р<0,05). Высокий показатель направленности освоения мира означает преимущественную ориентацию на собственный внутренний мир, низкий — на предметы и явления внешнего мира. Выраженная склонность к освоению внутреннего мира как значительная самоуглубленность может указывать на определенные затруднения в обращении к внешнему миру.

Трансситуационный локус контроля и направленность освоения мира, как было показано в наших исследованиях, являются ортогональными характеристиками субъект-объектных ориентаций, свидетельствующих об активности или пассивности жизненной позиции. Обращает на себя внимание тот факт, что среди трех показателей трансситуационного творчества — склонности к преобразующей активности — только один показатель связан с выраженностью психотравмированности. Остальные два показателя указывают на склонность к изменениям во внутреннем мире (трансситуационная изменчивость, или склонность к самоизменениям) и внешнем (трансситуационная подвижность, или склонность к новым жизненным ситуациям). Можно предположить, что показатель, имеющий значимые связи с психотравмированностью, свидетельствует о некоем фиксированном сосредоточении на своем внутреннем мире, которое не предполагает его развития, изменения, переструктурирования.

В связи с этим представляют интерес ценности, которые могут быть так или иначе связаны с переживанием травмирующего события.

Проанализированные взаимосвязи показателей психотравмированности с показателями опросника ценностей Ш. Шварца показали, что круг ценностей, значимо связанных с переживанием психотравмы, довольно узок и не соотносится с ведущими ценностями, выявленными нами ранее у северных и южных осетин (за исключением традиций, более значимых для южных осетин). Было выявлено, что ценности северных и южных осетин сходны лидирующими ценностями безопасности и доброты, что характеризует их стремление к миру и взаимной поддержке, которую они хотели бы получить от других. При этом признается и необходимость личностной включенности в жизнедеятельность, о чем свидетельствуют ценности, занимающие третье место в обеих выборках. Однако северные осетины более ориентируются на собственные силы и возможности, а южные ищут опору в национальных традициях и социальной поддержке.

Круг ценностей, значимо взаимосвязанных с показателями психотравмированности, может свидетельствовать о предпочитаемых стратегиях преодоления ПТСР. Так, традиции позитивно взаимосвязаны с избеганием (г=0,28 р<0,05), предполагающим опору на имеющийся опыт, внутренний план переживаний, а гедонизм и стимуляция связаны со всеми показателями психотравмированности (р<0,05), кроме избегания. Последние две ценности характеризуют склонность к разнообразию, смелость как проявления некоей активности с опорой на внешнюю действительность. Связи психотравмированности с ценностями конкретной жизненной сферы выявлены не были. Поэтому следующим шагом стал поиск взаимосвязей психотравмированности и личностных черт — фиксированных поведенческих реакций как внешнего слоя личностных проявлений.

Среди показателей Фрайбургского личностного опросника со всеми показателями психотравмированности связаны невротичность и депрессивность, что отражает физиологическую симптоматику ПТСР. С обобщенным показателем психотравмированности (по Миссисипскому опроснику) свзаны спонтаная агрессивность и реактивная агрессивность. Раздражительность, застенчивость, эмоциональная лабильность связаны со всеми показателями психотравмированности, кроме избегания, а уравновешенность, напротив, позитивно связана с избеганием. Эти данные подтверждают данное выше объяснение: «вторжение» основывается на чрезмерной подвижности внутреннего мира, незащищенности, а «избегание» на чрезмерной его фиксированности. К тому же показатель «открытость» позитивно связан с общей психотравмированностью и с частным показателем вторжения. Общительность имеет значимые отрицательные взаимосвязи со всеми показателями психотравмированности, что согласуется с описанными выше положительными взаимосвязями психотравмированности и направленности освоения мира (внутреннего). Можно полагать, что «выход в мир действительности», преодоление сосредоточенности на самом себе и собственных переживаниях при ПТСР является важнейшей задачей.

Ранее нами показано, что северные осетины по сравнению с южными отличаются большей выраженностью спонтанной и реактивной агрессивности, общительностью, открытостью и экстравертированностью, т. е. северные осетины более ориентированы на выражение своих жизненных устремлений вовне, причем в активной форме. Южные осетины при этом отличаются большей склонностью к традициям. На основании этого можно полагать, что северные осетины в переживании ПТСР более склонны к «вторжению», а южные — к «избеганию». В психологической коррекции ПТСР обычно рекомендуются различные приемы «обхода» травмирующего опыта, основанные на концентрации на ярких отвлекающих воспоминаниях. Однако опираясь на полученные нами данные, полагаем более целесообразным не механическое отвлечение, а переструктурирование жизненного опыта, его переосмысление. Травмирующее событие должно быть включено в структуру субъективной картины жизненного пути, личностно «проработано». С. Н. Ениколоповым [4] выделяются четыре наиболее эффективные стратегии психотерапии посттравматического стрессового расстройства:

• 1) поддержка адаптивных навыков «Я», в том числе создание позитивного отношения к психотерапии;
• 2) формирование позитивного отношения к возникающим симптомам, так как они являются нормальной реакцией на ненормальные обстоятельства;
• 3) снижение избегания, так как в противном случае травматический опыт не подлежит переработке;
• 4) изменение атрибуции смысла произошедшего травматического события, то есть создание условий перехода от ведущих в тупик вопросов «За что?» и «Почему это произошло со мной?» к осознанию смысла и уроков произошедшего.

Многоуровневость ПТСР способствует принятию многоуровневой модели психотерапии. Оптимальной сегодня называют модель «SIBAM» (от первых букв английских понятий «sensitive» (уровень ощущений), «imagine» (уровень образов), «behavior» (уровень поведения), «affect» (уровень переживаний) и «mind» (уровень мыслей, или когнитивный уровень)) [11]. Эта модель предполагает системный подход к терапии психической травмы и сочетание при работе с ПТСР таких методов, как телесно-ориентированная терапия, гештальт-терапия, символ, драма, арт-терапия, когнитивноповеденческая терапия и другие.

Наше исследование показало, что переживание травматического опыта тесно связано с субъективной картиной жизненного пути и личностно обусловлено. Мы полагаем, что в данной ситуации должна быть иерархия методов: следует выделять основные и вспомогательные методы.

В качестве основного метода можно говорить о переструктурировании и осмыслении всей субъективной картины жизненного пути и северными, и южными осетинами. При этом северным осетинам в большей мере следует обратить внимание на чрезмерную «проницаемость» внутреннего мира и в связи с этим необходимость укрепления его границ, а южным — ориентироваться на «выход» в мир, принятие активного участия в жизни своего народа.

посттравматический стрессовый осетины.

• 1. Анцыферова Л. А. Личность в трудных жизненных условиях: переосмысливание, преобразование ситуаций и психологическая защита // Психол. журн. — 1994. — Т.15. — № 1. — С. 3−17.
• 2. Ахметова Х. Б. Оказание медико-психологической помощи гражданским лицам, имеющим посттравматические стрессовые расстройства адаптации // Электронный ресурс. URL: http://psyinfo.ru/ru/conference/intemet/doc.php?d=107.
• 3. Дикая Л. Г., Махнач А. В. Отношение человека к неблагоприятным жизненным событиям и факторы его формирования // Психологический журнал. — 1996. — Т.17. — № 3. — С. 13−48.
• 4. Ениколопов С. Н. Психотерапия при посттравматических стрессовых расстройствах // Российский психиатрический журнал. — 1998. — № 1. — С. 50−55.
• 5. Китаев-Смык Л. А. Психология стресса. Психологическая антропология стресса. — М.: Академический Проект, 2009. — 943 с.
• 6. Коржова Е. Ю. Психология жизненных ориентаций человека. — СПб.: Изд-во РХГА, 2006. — 384 с.
• 7. Коржова Е. Ю. Личностные предпосылки субъективной картины жизненного пути северных и южных осетин // Исследование и проектирование в социальной работе: Теория и практика. Материалы V заочной Международной научно-практической конференции. — Омск: Изд-во Ом. гос. ун-та, 2011. — С. 34−39.
• 8. Султанова З. В. Исследование психотравмированности южных и северных осетин // Исследование и проектирование в социальной работе: Теория и практика. Материалы V заочной Международной научно-практической конференции. — Омск: Изд-во Ом. гос. ун-та, 2011. — С. 178−184.
• 9. Султанова З. В., Сиукаева А. Г., Газаева-Супрунова Н. М., Газзаева М. З. Возрастные особенности восприятия жизни южными осетинами // Исследование и проектирование в социальной работе: Теория и практика. Материалы V заочной Международной научно-практической конференции. — Омск: Изд-во Ом. гос. ун-та, 2011. — С. 184−190.
• 10. Тарабрина Н. В. Практикум по психологии посттравматического стресса. — СПб.: Питер, 2001. — 272 с.

Шех О. И., Сергеев С. С. Теория и практика психологической помощи при травматическом стрессе: Методические рекомендации. — СПб.: СанктПетербургский государственный университет путей сообщения, 2007. — 68 с.