Проблемы нравственности в современной российской психологии: поиск ориентиров

Сегодня мы являемся свидетелями подлинного бума в сфере исследований нравственной регуляции поведения. Если еще недавно мало кто из психологов решался затронуть эту область, то за последние десятилетия к ее разработке обратились десятки специалистов. Так, на рекордной по числу участников конференции памяти С. Л. Рубинштейна, которая проходила 15−16 октября 2009 г в Институте психологии РАН, секция, посвященная проблемам нравственности, оказалась самой многочисленной. Эта секция продолжалась два дня, в формате трех заседаний, и материалы, на ней представленные, почти полностью заняли один из шести томов материалов конференции, причем том этот оказался самым толстым.

В чем причины такой популярности данной тематики? Очевидными представляются две причины. Первая логика развития самой психологической науки в постсоветский период, произошедший поворот большинства ученых к исследованиям личности от исследований психических процессов, доминировавших в советский период. Вторая жизненная, практическая актуальность данной проблематики.

Резкий поворот к проблемам личности от исследований психических процессов был вызван как тем, что открылись возможности проводить исследования, которые ранее не поддерживались официальной политикой в области науки и образования, так и сокращением финансирования лабораторных исследований, без которых работа в области процессов оказалась практически невозможной.

Абсолютное большинство публикаций и защищаемых диссертаций по психологии обращены сегодня именно к сфере целостных аспектов и проявлений человеческого бытия, что естественным образом приводит к постановке вопросов ценностно-нравственно психологической регуляции поведения человека. Развитие человеческой личности, смысл человеческой жизни, какой позиции бы мы не придерживались, в каком бы дискурсе не обсуждали вопрос в дискурсе ли самореализации или в дискурсе служения чему-либо невозможно рассматривать вне системы ценностно-нравственных координат.

А.Л. Журавлев (2007) отмечает возрастающий интерес исследователей к роли нравственно-психологических феноменов (факторов) в групповой жизнедеятельности, различных формах социального поведения и т. п. Наиболее перспективными сегодня, по мнению А. Л. Журавлева, являются исследования социальной ответственности и ответственного поведения, справедливости, обязательности и принципиальности в отношениях между людьми и соответствующего поведения, уважительности по отношению к людям и уважительного поведения, правдивости и честности в межличностных и межгрупповых отношениях и правдиво-искреннего поведения (а не только исследования лжи, неправды, обмана, дезинформации, манипулятивного поведения и т. п.) и многих других свойств нравственного сознания, самосознания и нравственного социального поведения личности и группы.

Не вызывает сомнений и жизненная актуальность данной проблематики, практическое значение ее разработки для современного общества.

Абсолютное большинство выполняемых в этой области исследований составляют эмпирические работы, претендующие на прямую практическую значимость и актуальность.

Лейтмотивом большинства этих работ является призыв: «пора осознать, что в России нравственное воспитание, духовное возрождение вопрос выживания нации и одна из необходимых предпосылок оздоровления экономики» (Богомолов, 2008, с. 20, цит. по: Юревич, Ушаков).

В научной и популярной литературе кипят страсти и доминируют катастрофические прогнозы.

Достаточно популярной является точка зрения, что мы являемся свидетелями обвального падения нравов, «комплексной и системной морально-нравственной деградации нашего общества» (Юревич, Ушаков). Критики современной нравственности апеллируют к данным статистики Например:

• -ежегодно 2 тыс. детей становятся жертвами убийств и получают тяжкие телесные повреждения;
• -каждый год от жестокости родителей страдают 2 млн. детей, а 50 тыс. — убегают из дома;
• -каждый год 5 тыс. женщин гибнут от побоев, нанесённых мужьями;
• -насилие над жёнами, престарелыми родителями и детьми фиксируется в каждой четвёртой семье;
• -темпы роста детской преступности в 15 раз опережают темпы увеличе-ния общей преступности; (Анализ положения детей в РФ, 2007, цит. По: Юревич, Ушаков). и особо отмечают не только сами подобные явления, но и терпимость, толерантность общества к ним, их восприятие россиянами как привычных и непреодолимых, как нормы нашей жизни, а не как нечто из ряда вон выходящее.

«Так формируется толерантность к злу и смирение перед ним, способствующие его утверждению во все более бесчеловечных формах» (Юревич, Ушаков).

А.В. Юревич с соавторами предложили способ расчета Индекса нравственного сознания общества (ИНСО) (Юревич, Ушаков, Цапенко, 2007), в основе которого данные статистики. В соответствии с расчетами, ИНСО российского общества лавинообразно снижается в 1990;1994 гг., после чего слабо колеблется вокруг достигнутого к 1994 г значения. В качестве причины нравственной деградации российского общества называют прежде всего перестройку и последовавшие за ней социальные реформы:

«В конце XX начале XXI века российское общество, ввергнутое государством сначала в „перестройку“, а затем в „радикальные реформы“, постоянно испытывало моральные девиации и дефицит не столько социальных, экономических и политических, сколько нравственных ориентиров, ценностей и образцов поведения» (Левашов, 2007, с. 225, цит. по: Юревич, Ушаков).

«Среди составляющих той непомерной социальной цены, которую пришлось заплатить за радикальные экономические реформы в России, пренебрежение нравственно-психологическим миром человека, интенсивное искоренение морально-этической составляющей из социального бытия» (Гринберг, 2007, с. 588, цит. по: Юревич, Ушаков).

Обвиняют также и современную государственную политику: «Создается впечатление, что ни в одной развитой стране мира нет ныне такой, нацеленной на моральную и физическую деградацию народа, свободной пропаганды пороков» (Семенов, 2008, с. 172).

Можно заключить, что в российской психологической литературе доминирует оценка современного состояния общества как упадка нравственности и моральной деградации.

Однако следует отметить, что не все авторы расценивают происходящие в нашем обществе процессы как собственно упадок морали. С точки зрения ряда ученых нет оснований говорить, что сейчас нравственные нормы общества ниже, чем были ранее. Так, автор концепции технического и гуманитарного баланса А. П. Назаретян (Назаретян, 2008) замечает, что очень многое из того, что люди современного общества воспринимают как грубейшие акты насилия, вовсе не квалифицировалось как таковое людьми традиционной (тем более архаической) культуры. Бытовой фон жизни наших не очень далёких предков составляло насилие обыденное и повседневное. Регулярное избиение жён мужьями и детей родителями, публичные казни и порки на улицах, будничные конфликты, массовые драки по праздникам (которые, хотя и следовали определённым правилам, оставляли после себя убитых и искалеченных). Бытовые зарисовки такого рода изобилуют в произведениях Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, А. Н. Островского, Н. С. Лескова, М. Горького и других писателей.

Если оценка существующего положения в сфере нравственности как упадка не является однозначной, есть все же все основания говорить о кризисе нравственности.

Об этом говорит уже сам факт острых переживаний по поводу нравственных устоев общества, отражением которых является поток психологических работ, посвященных данной теме.

По нашему мнению, суть данного кризиса утрата нравственных ориентиров, вызванная дивергенцией представлений о ценностях в ситуации сложного многообразия и растущей интенсивности взаимодействия культур в современном обществе. В качестве первой из причин данного кризиса следует назвать то смятение в отношении идеалов и ценностей (в том числе и прежде всего нравственных), свидетелями которому мы являемся в современном мире, осознающем себя в своей мульти культу реальности, множественности цивилизаций, основанных на различных системах ценностных ориентаций. Как писал Н. К. Михайловский цит. по: Голосенко, Козловский, 1995. — С. 28.:

«Мы не можем общественные явления оценивать иначе, как субъективно, т. е. через идеал справедливости».

А в отношении этого идеала налицо большие расхождения. В то же время налицо отсутствие психологической готовности людей адекватно понимать друг друга и взаимодействовать в ситуации множественных и неопределенных ценностных ориентиров.

Каждая культура представляет собой целостную систему, и как таковая, противостоит разрушению своей целостности. Можно согласиться с С. Московичи, когда он в качестве коренного, исходного проявления социальности называет разделение на своих и чужих и подчеркивает значение религии как механизма такого разделения (Московичи, 1998). Сам язык как основной механизм культуры выполняет не только объединяющую функцию, обеспечивая для своих носителей возможность понимать друг друга, он еще и способ изоляции культур, обеспечивающий защиту культуры от внешних влияний: язык это и средство ограничить круг понимающих друг друга. Известно, что близкое проживание разнородных культур, как, например, в районе Кавказа, приводит к языковой дивергенции. Эту разделяющую функцию языка особо подчеркивал и считал коренной П. Ф. Поршнев (2007).

Тенденция повышения интенсивности взаимодействия различных культур в современном мире приводит не только к унификации ряда психологических характеристик людей, но и к дифференциации, даже поляризации, других характеристик как и любое межличностное взаимодействие. Эта тенденция чревата опасностью социальных и внутри личностных конфликтов, которым придается характер нравственных коллизий.

Традиционно отечественные исследователи советского периода рассматривали нравственную сферу как результат общественно-исторического развития и обосновывали ее социальную обусловленность и связь с деятельностью человека.

Наиболее влиятельной парадигмой исследования нравственного развития являлась культурно-историческая теория (Л.С. Выготский) и разработанный на ее основе деятельностный подход (А.Н. Леонтьев, Д. Б. Эльконин, Л.И. Божович). В русле этой парадигмы нравственное развитие рассматривается как присвоение ребенком моральных норм, как их интериоризация и дальнейшая реализация в нравственном поведении. Мораль при этом рассматривается как форма общественного сознания, в социоцентрической форме:

«Крошка сын к отцу пришел И спросила кроха:

Что такое хорошо, И что такое плохо?".

Сегодня можно констатировать отказ от социоцентрической парадигмы практически всех исследователей, которые обращаются к проблемам нравственно-психологической регуляции поведения. Да и возможна ли ориентация на социально-культурные по своему происхождению нормы в поликультурном мире?

Если социально-культурные нормы уже не могут быть основанием нравственности в динамично меняющемся поликультурном мире, где же искать эти основания?

Сама психологическая наука, как становится очевидным, весьма разнородна в отношении ценностных ориентаций, как терминальных, так и инструментальных. В концепциях разных школ существенно различаются представления о том, что является основной функцией психики, для чего и почему психика возникла в эволюции. Различаются представления о сущности и идеале человеческой личности.

В процессе интеграции мировой науки обнажаются аксиоматические основания различных теорий по сути своей ценностно-нравственные, соотнесенные с идеалами культуры, в контексте которой та или иная теория создавалась. Явно или не явно, психологические теории и конкретно психологические исследования исходят из определенной философской концепции, версии человека, подтверждают или опровергают какие-то представления о сущности человека и его предназначении.

Не менее остро стоит проблема дивергенции ценностей в психологической практике. Так, на протяжении уже ряда лет обсуждается необходимость декларирования целей психологом консультантом, чтобы клиент мог осознанно осуществить выбор вида предлагаемой психологической помощи.

Таким образом, как нам представляется, основная проблема, порождающая, направляющая и разделяющая поток современных исследований нравственности это проблема поиска нравственных ориентиров.

Большинство современных российских исследователей проблем нравственности сегодня ищут утраченные ориентиры и основания морали в одном из трех направлений:

• — Экзистенциально-гуманистическая психология (А. Маслоу, Г. Олпорт, К. Роджерс, В. Франкл и др.);
• — Христианская религия и работы отечественных философов начала ХХ века (В.С. Соловьев, И. А. Ильин, Н. А. Бердяев, М. М. Бахтин, Н. О. Лосский, Г. И. Гурджиев и др.);
• — Социобиология (Д.С. Уилсон, Р. Доукинс и др.).

Каждое из этих трех направлений поиска в российской науке возникло, как это часто бывает в истории науки, в качестве своего рода протеста против марксистской социоцентрической парадигмы, господствовавшей в предшествующий период. В годы перестройки отечественная психология, как губка, впитала идеи западной экзистенциально-гуманистической психологии (А. Маслоу, Г. Олпорт, К. Роджерс, В. Франкл и др.). Именно гуманистическая психология была прежде всего противопоставлена прежним марксистским методологическим традициям. Гуманистическая психология строит свои позиции на понимании человека как целостного природного существа, которое наделено способностью к свободному развитию, творчеству, поиску жизненных смыслов, способностью к осознанному и ответственному выбору в разнообразных жизненных ситуациях и имманентным стремлением к так называемым общечеловеческим ценностям, которые в русле данного подхода рассматриваются как универсальное мерило нравственности. Социальному центризму был противопоставлен антропоцентризм. Ключевое слово «self» стало «знаменем» новой теории.

В современной российской психологии нравственности это направление, однако, уже не является самым популярным. Большинство российских исследователей сейчас обращаются в своем поиске нравственных ориентиров к религиозным учениям (в первую очередь, к учению Православной церкви) и к русской идеалистической духовно-нравственной философии. Подчеркнуто материалистической естественнонаучной ориентации психологии советского периода здесь противопоставлена идеалистическая гуманитарная ориентация.

В этом направлении лежат теоретические изыскания Б. С. Братуся, И. П. Волкова, М. И. Воловиковой, В. И. Зацепина, В. В. Козлова, В. Е. Семенова, А. И. Субетто, Н. П. Фетискина, В. Н. Шадрикова и других. На христианские ценности ориентируются многие авторы и методических разработок, и эмпирических исследований. Можно сказать, что в эмпирической области выбор нравственных ориентиров проявляется особенно остро. Разработка любого инструментария здесь с необходимостью требует определенных оснований. Так, один из немногих существующих опросников, претендующих на оценку нравственного развития, «Друг-советчик», разработанный Е. К. Веселовой (2007) непосредственно основан на использовании в качестве мерила нравственности выбора в предлагаемой респонденту гипотетической ситуации соответствие выбираемого варианта поступка рекомендациям современной нам христианской церкви.

Третье направление, ориентирующееся на социальную биологию, последователи которого в России не столь многочисленны, заслуживает внимания уже в силу своей мощной представленности в западной науке и теоретической проработанности моделей.

Социальная биология возникла во второй половине 70-х г ХХ в результате открытие генетиками механизмов так называемого группового или родственного наследования. Тот факт, что носителем целостного комплекса генов является не отдельный индивид, но группа, связанная родственными узами, позволил объяснить как биологически целесообразные те виды поведения, которые традиционно противопоставлялись биологически обусловленному индивидному эгоистическому поведению различные проявления альтруизма и самопожертвования. В свете новых открытий стали понятными вещи, которые сам Дарвин объяснить не мог и считал парадоксальными случаи, достаточно распространенные в животном мире, когда индивиды воздерживаются от того, чтобы иметь собственное потомство, создавая взамен наилучшие условия для выращивания потомства своих сородичей. Так, необъяснимым для Дарвина было существование рабочих муравьев. Наличие генов, обеспечивающих проявления альтруизма, в сообществе несомненно биологически целесообразно и обеспечивает сообществу в целом лучшие условия для выживания, по сравнению с группами, члены которых не помогают друг другу.

Социальная биология претендует на объяснение биологической целесообразностью всех видов общественного поведения животных и существенной доли в социальном поведении человека. В русле социальной биологии была предложена трактовка социальности, прямо противоположная теоретико-методологическим основаниям подхода, развиваемого в советский период, когда традиционно полагалось, что феномен взаимопомощи и взаимопонимания между членами сообщества возникает лишь на уровне человеческой психики. Так, А. Н. Леонтьев в своей классической монографии «Проблемы развития психики» (Леонтьев, 1972), говоря о различии между психикой животного и человека, доказывает, что животное всегда действует само по себе, в одиночку, даже когда вместе действуют несколько особей, воспринимая других как элементы окружающей среды, объекты. В контексте социальной биологии проблема нравственности фактически снимается, замещается проблемой биологической целесообразности, оказывается подчиненной проблеме выживания вида. В таком ключе проблема нравственности, на наш взгляд, ставится в концепции техно-гуманитарного баланса А. П. Назаретяна (2008). Необходимость морального развития человечества здесь выступает как условие его выживания в ситуации возрастающей технической мощи, наращивания разрушительного потенциала цивилизации.

Современные российские исследователи нравственности, ведущие в названных трех направлениях (духовно-нравственное гуманистическое социобиологическое) поиск утраченных вместе с теоретико-методологическим единством российской психологии нравственных ориентиров, как это часто сегодня бывает, отнюдь не ведут между собой жарких дискуссий. Напротив, что касается социальной биологии, это направление просто претендует на поглощение предметной области обоих гуманитарных, которые в свою очередь исследования социальных биологов просто игнорируют. Несмотря на претензии гуманистической психологии на естественную природную основу «общечеловеческих ценностей», никаких попыток доказать природные корни этих ценностей, искать опоры на территории наук, занимающихся изучением природы, естественных наук не делается.

Между гуманитарными же направлениями в триаде доминирует стремление к объединяющим компромиссным схемам. Очевидным примером такого стремления является подход Б. С. Братуся (1997). В его концепции понимание нравственности («нравственная психология» в его терминологии) основывается на положениях гуманистической психологии («гуманитарной психологии» в его терминологии) и, в свою очередь, продолжается «линией христианской психологии, подразумевающей признание абсолютных оснований нравственности, сознательную ориентацию на христианский образ человека, христианское понимание его сущности и рассмотрение развития как пути следования, приближения к этому образу» (Братусь, 1997, с.9). Гуманистическая психология и духовно-нравственное направление рассматриваются им в русле популярной в современной российской науке эклектики, «не как враждебные, противостоящие друг другу, но как, в известном смысле, преемственные, где последующий не уничтожает предыдущего, но вбирает в себя, добавляя новый принцип рассмотрения, возвышая, достраивая до целого образа человека» (Братусь, 1997, с. 9).

Как не вспомнить слова Л. С. Выготского об опасности построения научных систем, претендующих на статус обобщающих по отношению к отдельным школам и дисциплинам: «При таких попытках приходиться просто закрывать глаза на противоречащие факты, опускать без внимания огромнейшие области, капитальные принципы и вносить чудовищные искажения в сводимые воедино системы» (Выготский, 1982, с. 330).

Ведь экзистенциально-гуманистическая психология в качестве терминальной ценности провозглашает самого человека, его self, его внутреннюю сущность, самореализацию. Нужно как следует постараться, чтобы не увидеть, что сама идея самореализации полностью противоречит основному христианскому принципу самоотречения. Ведь в контексте теистического мировоззрения человек «краткодневен и пресыщен печалями», он по природе своей несовершенен и обречен на страдания. Мера ценности человеческой личности ее устремление к Богу, любовь к Богу и безграничная вера. Цель человеческой жизни переход в иную жизнь вечную жизнь в Боге, через испытания жизнью земной, временной, не имеющей самостоятельной ценности.

А что же, как ни грех гордыни, проповедует гуманистическая психология? В контексте ее положений монашество и однополые браки явления рядоположные. В обоих случаях речь может идти о воплощении своей внутренней сущности. Разве такое рядоположение не будет оскорбительным для Православия? Да, можно найти частные случаи, когда расхождения во взглядах этих двух систем не являются вопиющими, но это будут лишь частные случаи, лишь проекции под определенным углом зрения. В целом же нравственные ориентиры христианства и гуманистической психологии пролегают в разных плоскостях и никак не сливаются воедино.

В Писании сказано: Никто не может служить двум господам:

«Не можете служить Богу и маммонне». [Матфей 6,24].

Таким образом, следует признать, что принципы нравственной оценки в русле названных трех направлений:

• — достаточно ясно заданы;
• — существенно различны.

Именно поэтому, на наш взгляд, все названные три направления поиска нравственных ориентиров не имеют перспективы, т.к. не соответствуют реальности современного поликультурного мира. Ведь каждое из них предлагает очень определенную и главное «единственно правильную» систему взглядов на мораль, систему выставления нравственных оценок. Мировое развитие в ХХ и XXI веках уже показало, что попытки навязывания всему миру единых культурных стандартов в том числе и в первую очередь стандартов морально-нравственных оценок, идеи глобализации как всеобщего распространения единого типа культуры не жизнеспособны. Следует искать иные пути сосуществования и взаимодействия культур, которые обеспечили бы сохранение и развитие каждой из них, возможность интеграции в едином контексте человеческой цивилизации.

Нравственность возникает с появлением человеческого общества, культуры и суть ее в противоречии между естественным и должным. Нравственность существует как специфический социально психологический феномен, который с необходимостью возникает именно тогда, когда культура и природа входят в противоречие, когда общественные нормы требуют, чтобы поведение было «неестественным», требуют оттормаживания как непосредственных природных импульсов и инстинктов, так и ставших автоматизмами социальных навыков. Именно это противоречие порождает нравственную проблематику как специфическую коллизию, которая и служит предметом психологических исследований. Поэтому, как нам кажется, задача поиска нравственных ориентиров не решается ни в плоскости отдельно взятого природного начала в человеке, ни в плоскости анализа культуры.

Сегодня поиск ориентиров в решении нравственных коллизий современными российскими исследователями преимущественно ведется в сфере двух коренных социально-психологических феноменов: общность и личность. Однако при этом характер выводов оказывается однозначно определенным и культурно опосредованным, привязанным к определенной культурной норме, носителем которой является человек или общность. Поэтому, на наш взгляд, в ситуации динамически изменяющегося поликультурного мира, в ситуации сосуществующих различных представлений о должном, ни личность, ни общность не годятся на роль опоры в поиске нравственных ориентиров.

Если не биологическое, не социальное, не личность и не общность то что же может послужить опорой в поиске нравственных ориентиров?

Возможно, окажется плодотворным путь, намеченный в трудах С. Л. Рубинштейна, который писал, что специфический характер нравственности состоит «во всеобщем, общечеловеческом соотносительном характере моральных положений, которые не существуют только применительно к жизни одного данного человека» (Рубинштейн, 2003, С. 78). Возможно, в ситуации поликультурного мира следует добавить: не существуют применительно к жизни одной данной общности? Возможно, окажется плодотворным обращение в поиске нравственных ориентиров не к личности и не к общности как к целому, изначально наделенному данными ориентирами, а к иному базовому для социальной психологии феномену к феномену общения, в котором результат принципиально не задан характеристиками ни одной из сторон, но рождается из встречного тока их активности?

Для понимания природы нравственности, какой она предстает в поликультурном мире, особое значение приобретает нравственная коллизия, возникающая в ситуации общения людей, которые принадлежат к культурам, воплощающим несовместимые нравственные ориентиры. Такая ситуация не является новой и неизвестной ранее. В качестве примера данной нравственной коллизии можно привести сюжеты поэм Важи Пшавела «Гость и хозяин» и «Алуда Кетелаури», известные нам и по фильму «Мольба» Тенгиза Абуладзе. В такой ситуации оказываются противопоставлены интересы и нормы общности, как культурной, так и биологической, к которой принадлежит герой, и те нормы и интересы, которые порождаются ситуацией общения с «чужаком», которая неожиданно высвечивает подлинно человеческую природу нравственного поступка как свободного выбора, как поступка, свободного от диктата той нормы нравственности, которую диктует как социальная общность, так и инстинкт.

Ситуация общения людей, принадлежащих к враждебным друг другу в мировоззренческом плане общностям не является новой в истории людей, однако только сегодня она становится:

• — повсеместной, тогда как раньше относительно постоянные контакты различных по своим культурно-нравственным ориентациям общностей были ограничены отдельными районами компактного проживания различных культур;
• — относительно постоянной, в то время как раньше была ограниченной во времени, так как даже в тех местах, где компактно проживали разные культурные общности, «межкультурное» общение людей было строго ограниченным теми или иными видами взаимодействия;
• — всеобщей, в то время как раньше такого рода контакты были ограничены и доверялись специально подготовленным людям.

Если раньше в каждой культуре существовали правила и нормы общения с чужаками, и контакты такого рода контролировались общностью и были общеизвестны, то сегодня межкультурное общение происходит повсюду, постоянно, и вовлечен в него каждый, в то время как правила отсутствуют.

В такой ситуации можно ожидать, что чем больше уверенность людей в безотносительном характере нравственных ценностей, которых они придерживаются, тем чаще и с все более тяжкими последствиями будут происходить межкультурные конфликты. Самая большая опасность поликультурного мира сползание от диалога к конфронтации и конфликту. А неколебимая уверенность одной из сторон в собственном знании нравственных истин и праве судить тех, кто эти истины не разделяет ведет именно туда.

Проблема нравственных ориентиров, к которой обращаются современные психологи действительно проблема жизненно актуальная для современного общества. Поэтому крайне опасной мне представляется предвзятость в подходе к исследованиям нравственности, «классовый» подход к этой проблеме, подмена научного исследования верой в непогрешимость собственных идеалов, объективного анализа природы нравственности миссионерскими призывами, а интеллектуального поиска поиском оправданий и обвинений, чем, как мне представляется, нередко грешит современная отечественная психология.

психологический нравственный общество.

• 1. Богомолов О. Т. Экономика и общественная среда // Экономика и общественная среда: неосознанное взаимовлияние. М., 2008. С. 8−26.
• 2. Братусь Б. С. Психология. Нравственность. Культура. М.: Роспедагентство, 1994.
• 3. Братусь Б. С. К проблеме человека в психологии // Вопросы психологии. 1997. № 5. С. 3−12.
• 4. Веселова Е. К. Метод исследования нравственной сферы личности // Диагностика здоровья. Психологический практикум / под ред. проф. Г. С. Никифорова. СПб.: Речь, 2007. С. 359−374.
• 5. Выготский Л. С. Исторический смысл психологического кризиса. // Собр.соч. М., 1982. Т. 1.
• 6. Журавлев А. Л. Основные тенденции развития психологических исследований в Институте психологии РАН. Доклад на юбилейной научной конференции, посвященной 35-летию ИП РАН и 80летию со дня рождения Б. Ф. Ломова, 31 января 2007.
• 7. Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. М., 1972.
• 8. Московичи С. Машина, творящая богов. М., 1998.
• 9. Назаретян А. П. Антропология насилия и культура самоорганизации: Очерки по эволюционно-исторической психологии. 2 изд., испр. М., 2008.
• 10. Поршнев Б. Ф. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии). СПб., 2007.
• 11. Рубинштейн С. Л. Человек и мир. М., 2003.
• 12. Семенов В. Е. Российская полиментальность и социально психологическая динамика на перепутье эпох. СПб., 2008.
• 13. Юревич А. В., Ушаков Д. В. Нравственность в современной России // Социологический журнал. 2009. № 1. С. 70−86.
• 14. Юревич А. В., Ушаков Д. В., Цапенко И. П. Количественная оценка макропсихологического состояния современного российского общества // Психол. журн. 2007. № 4. С. 23−34.
• 15. Wilson E. O. Sociobiology: The New Synthesis. Cambridge, 1975.