Татары-Мишаре

Чокающий тип говоров распался на два подтипа: темниковский и лямбирский. Темниковский подтип представляют собственно темниковский говор и говоры населенных пунктов, расположенных вдоль южной границы республики Мордовия и северной границы Пензенской области вплоть до Рузаевки; к ним примыкают также говоры некоторых сел юго-восточной части Пензенской области. Лямбирский подтип чокающих говоров представлен лямбирским говором на востоке республики Мордовия.

Чистопольский говор (Татарстан) — смешанный: сюда в XVII были переселены представители обеих групп мишарей; говор их еще не подвергся полной нивелировке.

Фонетические процессы Ведущие фонетические процессы подавляющего большинства говоров мишарского диалекта, отличающие его от среднего диалекта, так и от литературного языка, следующие:

— употребление неогубленного, а во всех позициях: bala, al, arba (бала, ал, арба);

— наличие в некоторых говорах различных вариантов дифтонгоидов uo—uo, üe—üe (в первом слоге слова), ıo—ıo, eö—öe: düertdüert;

— для ряда говоров характерно ослабление губной артикуляции, доходящее иногда до полной делабиализации: ul-ol-ıol-ıl (ул), (сын);

— монофтонгизация дифтонгов в определенных позициях: ü—öy;

— употребление заднеязычных k, g, x вместо заднеязычных q, ğ, x1 литературного языка и среднего диалекта;

— отпадение начального ğ в арабских словах: alim—ğälim (алим-галим), adät—ğadät (адәт — гадәт);

— закономерное й-окание в начале слов: yir—cir (йир- җир — земля, место), yort—yort;

— группе говоров присуще ç>ts: tsäts—çäç (цәц — чәч — волос);

— в мишарских говорах звуки ç и c, как правило — аффрикаты (против щелевых в литературном).

6.2 Особенности морфологии В области грамматики мишарский диалект также достаточно однообразен, подавляющее большинство его особенностей характерно для всех или почти всех его говоров и относится, главным образом, к системе глагола:

— образование наречий времени с помощью характерных слов qata (ката) и ozon (озон): tön qata (төн ката) — (литер.) tön buyı (төн буе — всю ночь), kön özön (көн озон) — kön buyı (көн буе — весь день);

— выражение желания, хотения посредством особой конструкции, состоящей из архаичного имени действия на -ğı/-ge + keli (кели) (barğım keli — баргым кели — мне хочется пойти) или имени действия наma/mä + keli (barma kelim — барма келим — я собираюсь пойти), реже инфинитив на -ırğa/-ergä + keli (barırğa kelim — барырга келим — я хочу, собираюсь пойти). Первое сочетание соответствует литературномуası/-äse + kilä (килә) (barasım kilä - барысым килә), вторые — литературномуmaqçı/mäkçe bulu (булу) (barmaqçı bulam — бармакчы булам). В ряде говоров конструкция типа -ğı keli употребляется в обоих значениях;

— сохранение более древней формы глаголов 3-го лица единственного числа настоящего времени изъявительного наклонения наdır: ul kiläder (ул киләдер) — (литер.) ul kilä (ул килә) (он идет);

— выражение многократности действия посредством аффикса -ğala/gälä, -ıştır/-eşter: aşqala — aşaştırğala (ешь понемногу или ешь время от времени).

Следует отметить также частое и постоянное употребление уменьшительного аффиксаuq/-ük при сокращенных именах собственных: Xaluq — Xalifä (Халюк — Халифә), Xayruq — Xayrulla (Хайрук — Хайрулла), Нурюк — Нурулла, Нәбук — Нәбиулла (2).

Кроме того, в некоторых говорах в 1-м и 2-м лице единственного и множественного числа прошедшее-настоящее время изъявительного наклонения образуется на основе деепричастия на — ıp/-ep: barıpmın (барыпмын) — (литер.) barğanmın (барганмын — я ходил). В части говоров сохранились древние формы 2-го лица единственного числа повелительного наклонения на -ğın/-gen (barğın — (литер.) bar) и причастия наdaç, но только в определенных сочетаниях: kilen buldaçı (являющаяся невесткой), qoda buldaç (являющийся сватом).

История, культура, верования и язык нижегородских татар широко освещаются в книгах Р. Г. Мухамедовой «Татары-мишари. Историко-этнографическое исследование» (М., 1972) и Л. Т. Махмутовой «Опыт исследования тюркских диалектов. Мишарский диалект татарского языка».

Работа Р. Г. Мухамедовой отмечена этнографическими наблюдениями в хозяйственной деятельности, устройстве быта, в одежде, обуви, украшениях, национальной кухне, что позволяет привести параллели между различными группами татар не только Среднего Поволжья и Приуралья, но и Западной Сибири — Алтая, Северного Кавказа. Она подтверждает, что исходными группами татармишарей, выступающими как самобытные, различаются темниковская и сергачская группы. При общих этно-культурных чертах это различие обусловлено многими этнографическими признаками. Анализируя их соотношение, она пришла к выводу о том, что эти особенности вызваны различиями в племенном составе. Они проявляются как в хозяйственной деятельности, так и в устройстве быта, в национальном костюме и т. д., в частности, в формах землепользования, устройстве двора, размерах селений, печи, наборе зерновых культур (8).

Вместе с тем, в исследовании вопрос о самих племенных различиях между этими двумя группами остался (и остается) открытым. Четкая грань между ними не проводится, хотя Р. Г. Мухамедова называет два этнических компонента общемишарского этноса — буртасов и мочар. Последних она относит к отюречившимся угро-финнам. Автор прослеживает факты смешения буртасов и мочар. Как доказательство угро-финского происхождения мишар она приводит те же доводы, что и С. П. Толстов.

В своем фундаментальном исследовании о татарах-мишарях Р. Г. Мухамедова относит расселение татар в Нижегородском крае к периоду строительства сторожевых линий Кадом-Арзамас-Алатырь, осуществленного во 2-й половине XVI — 1-й половине XVII вв., когда татары Кадома переводятся в арзамасские, алатырские и курмышские места. По мнению Р. Г. Мухамедовой, предки цокающей группы мишарей уже ко времени образования Касимовского царства жили на территории Кадомского уезда, куда они переселились из района Золотаревского городища (на юге Пензенской губернии) в конце XIV — нач. XV вв. с потоком татарского населения. В книге освещаются особенности планировки населенных мест, устройства двора, дома, печи, одежды, обуви, национальной кухни, подчеркивается наличие в культуре сергачских татар культурного слоя, несущего на себе следы якобы угорской культуры (9).

Автор книги «Опыт исследования тюркских диалектов. Мишарский диалект татарского языка» Л. Т. Махмутова посетила ряд нижегородских селений, в частности, Анда, Базлово, Шубино, записала предания об этих селениях. На основе языковых данных она подтвердила то, что предки нижегородских татар являются в основном выходцами из кадомских мест, где поныне сохранились татарские селения, говоры которых как и современных нижегородских татар, характеризуются цоканьем (Азеево, Сургодь, Тарханы, Горенка и др.). В приложенной карте указаны места расселения татар-мишарей с цокающим говором в Ульяновской области, Чувашии, Татарстане и Башкирии (7) .

Указанные исследования создали благоприятные предпосылки для более полного освещения истории отдельных групп татар, что в свою очередь дало импульс для обобщений по истории татарского народа в целом.

В последнее время появился ряд работ, посвященных непосредственно истории нижегородских татар. В них вовлекаются в научный оборот новые сведения, извлеченные из архивов и литературных источников.

Представляет интерес книга академика Р. Ж. Баязитова и профессора В. П. Макарихина «Восточная Мещера в Средние века», посвященная истории части (крайнего юго-запада области) нижегородской территории. Эта территория включает бывшие татарские центры — Бутаково, Сараклыч, Сакон. Большое значение для исследователей истории нижегородских татар имеет историографический обзор литературы, относящейся не только к тюркскому населению Восточной Мещеры, но и к средневековым татарам всего края. Авторы обратили внимание на такой спорный вопрос по исторической географии Нижегородского края, как западные границы Казанского ханства. В частности, в книге приводится заключение М. Г. Худякова, автора «Очерков по истории Казанского ханства», считавшего, что Мещера граничила с Казанским ханством, а именно, с ее административной областью Алатур (3).

Продолжением этой работы является и следующая книга указанных авторов «Нижегородские татары-мишари в Новое время». В ней предпринимается попытка воссоздать историю становления сословия служилых татар в Нижегородском крае, относя ее начало к моменту сближения нижегородских князей с Золотой Ордой. Авторы доказывают, что масса служилых татар рекрутировалась из мишарей Касимовского ханства. В книге широко освещаются эпизоды перехода татар на службу русскому государству, описаны поселения татар из Мещеры в пределах Нижегородского Поволжья. Авторы книги нашли документы о формировании Симбирского конного рейтарского полка не только из татар Симбирской губернии, но и из татарских селений Нижегородской губернии (1708). Очень интересные данные о характере хозяйственной деятельности нижегородских татар в XVII—XVIII вв.

содержатся в перечне сгоревшего имущества во время пожара в 1796 г. в татарской деревне Три Озера Сергачской округи, обнаруженного в госархиве Нижегородской области. Перечень позволяет судить о развитости и структуре хозяйства, характерной для оседлого земледелия.

Большой интерес у читателей вызвала книга М. З. Хафизова «Нижегородские татары». Она посвящена актуальной проблеме перехода от традиционных форм хозяйствования, культуры и системы образования в татарской деревне в постреформенный период, когда был развязан узел противоречий, образовавшийся со времени поступления татар на службу русскому государству. В книге речь идет о путях выхода татарской деревни из состояния застоя, хронического малоземелья, социальной отторженности, бесправия, нищеты. Во вводной части книги затрагиваются и вопросы происхождения и расселения татар в Нижегородском Поволжье, времени и условий формирования их как этнокультурной общности. Заслуживают внимания некоторые детали процесса смешения маджар с буртасами-земледельцами на юго-востоке края.

Продолжением этой работы явилась его же книга «Трагедия в татарской деревне», освещающая историю Семеновской трагедии — неоправданного применения оружия против трудового крестьянства и духовенства в первые годы Советской власти.

Как видно из приведенного обзора далеко неполного перечня работ, посвященных или затрагивающих историю нижегородских татар, сделано немало по воссозданию этой истории.

Из историографии мы узнаем, что поставлена под сомнение версия об угро-финском происхождении мещеры, предков татар-мишарей, выдвинуты первые аргументы в пользу версии о тюркском происхождении мещеры. Получаем также представление об интенсивности сбора информации о нижегородских татарах, призванной решить вопрос об их преемственности в занятиях, языке, культуре, традициях с предполагаемыми предками.

В советское время активизируется процесс сбора информации о татарах-мишарях в области языка, этнографии. Вводятся в научный оборот результаты произведенных во 2-й пол. XIXнач. XX вв. археологических раскопок, что в совокупности позволило окончательно решить вопрос об этногенезе татар-мишарей, об их изначальном тюркском происхождении.

Это открытие поставило новые проблемы — подтверждается ли вывод о тюркоязычности мещеры реалиями истории. Какова многовековая история мещеры? Здесь предстоит большая исследовательская работа по воссозданию этнополитической истории мещеры.

Некоторые сдвиги произошли в изучении экспозиции «Татары в истории края». Определенный материал по вопросам происхождения, расселения, перехода татар на службу русскому государству в Нижегородском Поволжье есть. Активизируется работа по обобщению сведений об историко-археологических памятниках — древних поселениях, могильниках, кладах золотоордынских монет, в которых явно прослеживается тюркский след.

Вместе с тем, наше исследование выявило много пробелов в истории нижегородских татар. Пробелы, на наш взгляд, вызваны тем, что в изучении истории края нет последовательности — она носит отрывочный характер, выдвинутые версии до конца не аргументированы, особенно когда это касается древнетюркского пласта — булгар, буртасов, кыпчаков и роли татарского фактора в истории края. Для восполнения этих пробелов необходимо осмыслить фактический материал, обобщить результаты новейших исследований как по истории края, так и татарского народа, придать изучению истории этой группы населения системный целенаправленный характер.

Заключение

За последние десятилетия многое изменилось во взглядах ученых и в представлениях самих татар о себе и об отношениях с окружающим миром. Справедливо поставлен под сомнение ряд укоренившихся, но малообоснованных представлений о содержании и направлении этнических процессов на пути эволюции татар средневековья к современности этноса. Усилился интерес к концептуальным проблемам формирования своего народа. История татар стала разрабатываться как национальная история, отражающая национальные интересы. Общепризнанно, что концептуальный подход к истории татарского народа должен отличаться целостностью, т. е. охватом всех его этнических групп. Национальную историю татар нужно рассматривать, прежде всего, в контексте общетюркской истории.

Таким образом, в ходе работы были освещены вопросы о присхождении татар-мишарей, их антропологии, расселении, а также рассмотрены особенности их языка и культурного наследия.

Список литературы

Асфандияров А. З. История сел и деревень Башкортостана. — Уфа: Китап, 1994. — с. 149.

Ахмаров Г. О языке и народности мишарей / Гайнутдин Ахмаров: историко-документальный сборник — Гайнетдин Әхмәрев: тарихи-документаль җыентык. — Казан: Хәтер, 2000. — с. 223—271.

Воробьев Н. И. Материальная культура казанских татар (обширная библиография). Казань, 1930.

Давлетшина З. М. Татарское население Башкортостана: этнодемографическое исследование. Уфа: Гилем, 2001.

Закиев М. З. Этногенез и основные вехи развития татаро-булгар / Проблемы лингвоэтноистории татарского народа. Казань, 1995.

Кузеев Р. Г. Народы Среднего Поволжья и Южного Урала. Этногенетический взгляд на историю. М., 1992.

Махмутова Л. Т. Опыт исследования тюркских диалектов. Мишарский диа-лект татарского языка. М., 1978.

Мухамедова Р. Г. Терминология родства и свойства у татар-мишарей в Мордовской АССР / Материалы по татарской диалектологии. 2. Казань, 1962.

Мухамедова Р.Г. Татары-мишари. Историко-этнографическое исследование. М., 1972.

Мухаметшин Ю.Г. Татары-кряшены. Историко-этнографическое исследование материальной культуры (сер.

19-нач.

20 вв.). М., 1977.

Народы Европейской части СССР. Т. II / Народы мира: Этнографические очерки. М., 1964. с.634−681.

Орлов А. М. Мещера, мещеряки, мишари. — Казань: Татар. кн. изд-во, 1992. — с. 112.

Орлов А. М. Нижегородские татары: этнические корни и исторические судьбы. — Нижний Новгород: 2001. — с. 240.

Татары / Народы России: Энциклопедия. М., 1994. с. 320−331.

Трофимова Т. А. Этногенез татар Среднего Поволжья в свете данных антропологии. / Происхождение казанских татар. Казань, 1948. — с.30−34.