В отличие от большинства людей главный герой романа не был счастлив (He was not happy) в этом мире, в котором не было ничего нового, в котором люди не жили собственной жизнью, а вели себя как марионетки.
And in her ears the little Seashells, the thimble radios tamped tight, and an electronic ocean of sound, of music and talk and music and talk coming in, coming in on the shore of her unsleeping mind. [Bradbury 2009: 37]
Использованный в данном случае лексический повтор of music and talk and music and talk coming in, coming in тесным образом связан с осознанием героя однообразия окружающей жизни, лишенной своего своеобразия.
«It's really fun. It’ll be even more fun when we can afford to have the fourth wall installed. How long you figure before we save up and get the fourth wall torn out and a fourth wall-TV put in? It’s only two thousand dollars.»
«That's one-third of my yearly pay.»
«It's only two thousand dollars,» she replied. [Bradbury 2009: 43]
В ряде случаев и достаточно часто персонажи романа повторяют свои высказывания, что во многом указывают, что они живут по шаблону, ни о чем не задумываются, повторяют одни и те же заученные фразы, поскольку чтение книг, расширяющее кругозор и лексикон человека, рассматривается как преступление.
The Mechanical Hound slept but did not sleep, lived but did not live in its gently humming, gently vibrating, softly illuminated kennel back in a dark corner of the firehouse. The dim light of one in the morning, the moonlight from the open sky framed through the great window, touched here and there on the brass and the copper and the steel of the faintly trembling beast. Light flickered on bits of ruby glass and on sensitive capillary hairs in the nylon-brushed nostrils of the creature that quivered gently, gently, gently, its eight legs spidered under it on rubber-padded paws. [Bradbury 2009: 46]
Неоднократное применение лексических и корневых повторов в рамках небольшого фрагмента текста во многих случаях связано с когнитивно-прагматической задачей — продемонстрировать, что человек разучился думать, он повторяет дублирует одни и те же слова точно также, как большинство людей покорно следуют навязанным им стереотипам о необходимости поддержания порядка в обществе.
«No, no, boy,» said Montag, his heart pounding. [Bradbury 2009: 48]
В данном случае следовать говорить об эмотивном лексическом повторе, использование которого связано с желанием персонажа в эмотивной форме высказать отрицание.
«S ometimes I’m ancient. I' m afraid of children my own age.
T hey kill each other. D id it always used to be that way? M
y uncle says no. S ix of my friends have been shot in the last year alone. T en of them died in car wrecks. I' m afraid of them and they don’t like me because I’m afraid.
M y uncle says his grandfather remembered when children didn’t kill each other. B ut that was a long time ago when they had things different.
T hey believed in responsibility, my uncle says. D o you know, I’m responsible. I was spanked when I needed it, years ago. A
nd I do all the shopping and house-cleaning by hand. [Bradbury 2009: 52]
Лексические и корневые повторы, использованные в структуре того или иного речевого акта, во многих случаях представляют собой также механизм выделения релевантных с точки зрения персонажа стратегий понимания персонажем содержания того или иного высказывания. В этом случае мы имеем дело с использованием лексических и корневых повторов в прагматической функции перспективизации.
«He is. He certainly is. Well, I’ve got to be going. Goodbye, Mr. Montag.»
«Good-bye.»
«Good-bye…»
One two three four five six seven days: the firehouse.
«Montag, you shin that pole like a bird up a tree.»
Third day.
«Montag, I see you came in the back door this time. The Hound bother you?»
«No, no.» [Bradbury 2009: 52]
Различные лексические повторы в данном случае обусловлены намерением персонажа подчеркнуть свой интерес к персонажу, по отношению которому лексический повтор используется в качестве экспрессивного средства выражения знаков внимания.
«No.» Montag gazed beyond them to the wall with the typed lists of a million forbidden books. Their names leapt in fire, burning down the years under his axe and his hose which sprayed not water but kerosene. «No.» But in his mind, a cool wind started up and blew out of the ventilator grille at home, softly, softly, chilling his face. And, again, he saw himself in a green park talking to an old man, a very old man, and the wind from the park was cold, too. [Bradbury 2009: 54]
Использованные в данном случае лексические повторы несут на себе желание коммуниканта быть экспрессивным и прагматическую задачу привлечения внимания читателя и другого персонажа к манере и речи (softly, softly) и почтенному возрасту одного из участников коммуникации (an old man, a very old man).
Rules:
Answer the alarm swiftly.
Start the fire swiftly.
Burn everything.
Report back to firehouse immediately.
Stand alert for other alarms. [Bradbury 2009: 54]
В представленных правилах действий представителей пожарной бригады (= поджигателей книг и домов любителей книг) использование лексического и семантического повтора swiftly immediately связано не столько с рекомендацией выполнять свои действия быстро, сколько с требованием не думать о том, что они своими действиями причиняют людям, разоблаченным в незаконном хранении и чтении книг.
N ext thing they were up in musty blackness, swinging silver hatchets at doors that were, after all, unlocked, tumbling through like boys all rollick and shout. «H ey!» A fountain of books sprang down upon Montag as he climbed shuddering up the sheer stair-well. H
ow inconvenient! A lways before it had been like snuffing a candle. T he police went first and adhesive-taped the victim’s mouth and bandaged him off into their glittering beetle cars, so when you arrived you found an empty house. Y
ou weren’t hurting anyone, you were hurting only things! A nd since things really couldn’t be hurt, since things felt nothing, and things don’t scream or whimper, as this woman might begin to scream and cry out, there was nothing to tease your conscience later. Y ou were simply cleaning up. J anitorial work, essentially. E
verything to its proper place. Q uick with the kerosene! W ho’s got a match! [Bradbury 2009: 56]
С желанием автора выразить максимально экспрессивно беспощадность пожарников по отношению к своим жертвам связано применение в данном случае лексических и семантических повторов.
После того, как его жена сообщает органам, что герой хранит дома книги, их дом уничтожают пожарные, он обращается за помощью к профессору Фаберу, связанному с законспирированным движением за сохранение книг. Не случайно, что лексема books оказывается в книге структурно значимой.
«You can’t ever have my books,» she said.
«Y ou know the law,» said Beatty. «W here’s your common sense?
N one of those books agree with each other. Y ou’ve been locked up here for years with a regular damned Tower of Babel. S nap out of it! T
he people in those books never lived. Come on now!" [Bradbury 2009: 58]
Лексический повтор books обусловлен желанием персонажа в данном репрезентативном речевом акте выразить свое сожаление относительно политики уничтожения книг, осуществляемой властями.
S o it was the hand that started it all. H e felt one hand and then the other work his coat free and let it slump to the floor. H
e held his pants out into an abyss and let them fall into darkness. H is hands had been infected, and soon it would be his arms. H e could feel the poison working up his wrists and into his elbows and his shoulders, and then the jump-over from shoulder-blade to shoulder-blade like a spark leaping a gap. H is hands were ravenous. A
nd his eyes were beginning to feel hunger, as if they must look at something, anything, everything. [Bradbury 2009: 61]
Употребление лексического повтора hand his hands обусловлено желанием автора подчеркнуть странный характер поведения людей, распустивших свои руки, и тем самым подтолкнуть читателя к выяснению деталей, объяснению странностей, произвола, царящего в предсказанном писателем будущем.
«Let me alone,» said Mildred. «I didn’t do anything.»
«L et you alone! T hat’s all very well, but how can I leave myself alone? W e need not to be let alone.
W e need to be really bothered once in a while. H ow long is it since you were really bothered?
About something important, about something real?" [Bradbury 2009: 70]
Использование лексического повтора в данном случае обусловлено выражением нежелания участвовать в коммуникации с другим персонажем, который рассматривается как досадная помеха.
«S peed up the film, Montag, quick. C lick? P ic?
L ook, Eye, Now, Flick, Here, There, Swift, Pace, Up, Down, In, Out, Why, How, Who, What, Where, Eh? U h! B
ang! S mack! W allop, Bing, Bong, Boom!
D igest-digests, digest-digest-digests. P olitics? O ne column, two sentences, a headline!
T hen, in mid-air, all vanishes! Whirl man’s mind around about so fast under the pumping hands of publishers, exploiters, broadcasters, that the centrifuge flings off all unnecessary, time-wasting thought!" [Bradbury 2009: 73]
Лексический повтор digest (=классифицировать, систематизировать, приводить в порядок) обусловлен бессознательной тягой героев будущего навести порядок, все свести в систему, избавиться от всего лишнего, второстепенного и прежде всего, книг. Не случайно ненависть к книгам в обществе будущего носит тотальный характер, и главный герой романа, обнаруживший свое пристрастие к книгам, буде наказан за это.
«Y ou must understand that our civilization is so vast that we can’t have our minorities upset and stirred. A sk yourself, What do we want in this country, above all? P eople want to be happy, isn’t that right? H
aven’t you heard it all your life? I want to be happy, people say. W
ell, aren’t they? D on’t we keep them moving, don’t we give them fun? T hat’s all we live for, isn’t it? F
or pleasure, for titillation? And you must admit our culture provides plenty of these." [Bradbury 2009: 76]
Применение лексических и семантических повторов, обусловленных тягой большинства к получению удовольствия напрямую связано с акцентуацией внимания читателя, который должен привлечь свое внимание, прежде всего, к тому, к чему может привести тяга к удовольствиям — к безразличию к окружающим, отказу от своего «я», превращению человека в существо, лишенное способности критически относиться к себе, нести ответственность за собственные поступки.
H e began to put on his clothes, moving restlessly about the bedroom. «Y es, and it might be a good idea. B efore I hurt someone.
D id you hear Beatty? D id you listen to him? H
e knows all the answers. H e’s right. H
appiness is important. F un is everything. And yet I kept sitting there saying to myself, I’m not happy, I’m not happy." [Bradbury 2009: 81]
Герой романа не желает добиваться счастья, как большинство людей будущего, однако он не чувствует себя несчастным, поскольку сумел открыть для себя новое, осознал, что уничтожаемые пожарными книги — ценная вещь в жизни, ради которой можно пожертвовать всем, и потому он отказывается принимать участие в уничтожении книг, а, напротив, стремится быть вместе с теми, кто любит и ценит книги несмотря на все риски и опасности стать жертвой жестокого закона.
Forget them. Burn them all, burn everything. Fire is bright and fire is clean."
The fireworks died in the parlour behind Mildred. She had stopped talking at the same time; a miraculous coincidence. Montag held his breath. [Bradbury 2009: 77]
Использование лексических и корневых повторов в данном случае связано с тем, что сжигание, уничтожение книг в обществе будущего рассматривается как типичное явление, в котором должен принять участие каждый «добропорядочный» гражданин.
He was on the subway.
I’m numb, he thought. When did the numbness really begin in my face? In my body? The night I kicked the pill-bottle in the dark, like kicking a buried mine.
The numbness will go away, he thought. It’ll take time, but I’ll do it, or Faber will do it for me. Someone somewhere will give me back the old face and the old hands the way they were. Even the smile, he thought, the old burnt-in smile, that’s gone. I’m lost without it.
The subway fled past him, cream-tile, jet-black, cream-tile, jet-black, numerals and darkness, more darkness and the total adding itself. [Bradbury 2009: 89]
Использование лексемы numb (окоченелый, окоченевший (от холода); онемелый, оцепенелый, неподвижный; беспомощный, неспособный) в составе лексических и корневых повторов в данном случае обусловлено желанием героя дать себе объективную самооценку, заставить себя отказаться от возложенной на него государством функции уничтожения книг.
Следует отметить, что использование лексемы numbness в лексическом повторе имеет место и далее в тексте книги.
He felt all of the mingled relief and horror at having pulled back only in time to have just his knee slammed by the fender of a car hurtling by at ninety miles an hour. He was afraid to get up, afraid he might not be able to gain his feet at all, with an anaesthetized leg. A numbness in a numbness hollowed into a numbness…
And now??? [Bradbury 2009: 124]
В данном случае лексические повторы afraid и numbness обусловлены разочарованием героя в окружающей действительности и поиском в себе сил продолжить борьбу за изменение мира к лучшему, которое находит свое выражение в директивном речевом акте, адресованном самому себе.
H e stood and he had only one leg. T he other was like a chunk of burnt pine-log he was carrying along as a penance for some obscure sin. W hen he put his weight on it, a shower of silver needles gushed up the length of the calf and went off in the knee.
H e wept. C ome on! C ome on, you, you can’t stay here! [Bradbury 2009: 124]
Лексическое повторение Come on (= advance, esp. in battle) обусловлено стремлением героя продолжить борьбу не смотря ни на что.
A shotgun blast went off in his leg every time he put it down and he thought, you’re a fool, a damn fool, an awful fool, an idiot, an awful idiot, a damn idiot, and a fool, a damn fool; look at the mess and where’s the mop, look at the mess, and what do you do? P ride, damn it, and temper, and you’ve junked it all, at the very start you vomit on everyone and on yourself. B ut everything at once, but everything one on top of another; Beatty, the women, Mildred, Clarisse, everything. N o excuse, though, no excuse.
A fool, a damn fool, go give yourself up! [Bradbury 2009: 125]
В связи с разочарованием в собственных силах герой использует лексический повтор. Он в данном случае связан с выражением обвинения, критической самооценке. Использование лексического повтора в данном случае обусловлено желанием героя быть услышанным и понятым своим вторым «я», которое должно помочь герою выстоять в его нелегкой борьбе с другими, с преодолением собственных недостатков.
Следуя указаниям этого героя, Гай Монтег встречается с группой бывших университетских преподавателей, каждый из которых помнит наизусть какое-либо литературное произведение. Эти отверженцы — часть сообщества, хранящего философию и литературу в своей памяти, выступающие против тоталитарного режима, в который, по мнению Р. Брэдбери могли превратиться многие существовавшие в момент написания работы демократические по своей сути страны.
Denham’s Dentrifice."
Shut up, thought Montag. Consider the lilies of the field.
«Denham's Dentifrice.»
They toil not—
«Denham's—»
Consider the lilies of the field, shut up, shut up.
«Dentifrice!»
He tore the book open and flicked the pages and felt them as if he were blind, he picked at the shape of the individual letters, not blinking.
«Denham's. Spelled: D-E-N»
They toil not, neither do they…
A fierce whisper of hot sand through empty sieve.
«Denham's does it!»
Consider the lilies, the lilies, the lilies…
«Denham's dental detergent.»
«Shut up, shut up, shut up!» It was a plea, a cry so terrible that Montag found himself on his feet, the shocked inhabitants of the loud car staring, moving back from this man with the insane, gorged face, the gibbering, dry mouth, the flapping book in his fist. The people who had been sitting a moment before, tapping their feet to the rhythm of Denham’s Dentifrice, Denham’s Dandy Dental Detergent, Denham’s Dentifrice Dentifrice Dentifrice, one two, one two three, one two, one two three. The people whose mouths had been faintly twitching the words Dentifrice Dentifrice Dentifrice. The train radio vomited upon Montag, in retaliation, a great ton-load of music made of tin, copper, silver, chromium, and brass. The people were pounded into submission; they did not run, there was no place to run; the great air-train fell down its shaft in the earth.
«Lilies of the field.» «Denham's.»
«Lilies, I said!» [Bradbury 2009: 91−92]
Масштабное использование лексических повторов в данном случае обусловлено тем, что общество будущего основано на своего рода рекламной компании, вдалбливании населению выгодной для власти системы ценностей, которая во многом напоминает систему ценностей Третьего рейха, уничтожавшего книги и людей, не согласных с проповедуемой властями доктриной.
«N obody listens any more. I can’t talk to the walls because they’re yelling at me. I can’t talk to my wife; she listens to the walls. I
just want someone to hear what I have to say. A nd maybe if I talk long enough, it’ll make sense. And I want you to teach me to understand what I read." [Bradbury 2009: 93]
Применение лексического повтора в данном случае обусловлено необходимостью выделения определенной зоны в ментальном пространстве раскрытия персонажем своего желания высказаться, сказать свое слово, а не повторять всем известные слова, которая, с точки зрения героя, представляет собой его информационное ядро, то есть содержит его самые настойчивые и искренние устремления.
«I don’t know. W e have everything we need to be happy, but we aren’t happy.
S omething’s missing. I looked around.
T he only thing I positively knew was gone was the books I’d burned in ten or twelve years. So I thought books might help."
«Y ou’re a hopeless romantic,» said Faber. «I t would be funny if it were not serious. I t’s not books you need, it’s some of the things that once were in books. T
he same things could be in the ‘parlour families' today. T he same infinite detail and awareness could be projected through the radios and televisors, but are not. N o, no, it’s not books at all you’re looking for! T ake it where you can find it, in old phonograph records, old motion pictures, and in old friends; look for it in nature and look for it in yourself. B
ooks were only one type of receptacle where we stored a lot of things we were afraid we might forget. T here is nothing magical in them at all. T he magic is only in what books say, how they stitched the patches of the universe together into one garment for us. O f course you couldn’t know this, of course you still can’t understand what I mean when I say all this. Y
ou are intuitively right, that’s what counts. T hree things are missing. [Bradbury 2009: 94−95]
Лексический повтор need happy books в данном случае обусловлен желанием коммуникантов выяснить, что нужно человеку для счастья. В результате, Фабер точно выражает мысль, что человеку, чтобы обрести настоящее счастье одних книг мало, ему нужно, чтобы книги стали его частью жизни. Именно поэтому многие герои исследуемого нами романа превращают себя в «ходячую» книги, становятся книгами, заучивая и передавая своим слушателям речевое послание известных писателей и философов прошлого.
«The Book of Ecclesiastes would be fine. Where was it?»
«Here,» Montag touched his head.
«Ah,» Granger smiled and nodded.
«What's wrong? Isn’t that all right?» said Montag.
«Better than all right; perfect!» Granger turned to the Reverend. «Do we have a Book of Ecclesiastes?»
«One. A man named Harris of Youngstown.»
«Montag.» Granger took Montag’s shoulder firmly. «Walk carefully. Guard your health. If anything should happen to Harris, you are the Book of Ecclesiastes. See how important you’ve become in the last minute!»
«But I’ve forgotten!»
«No, nothing’s ever lost. We have ways to shake down your clinkers for you.»
«But I’ve tried to remember!»
«Don't try. It’ll come when we need it. All of us have photographic memories, but spend a lifetime learning how to block off the things that are really in there. Simmons here has worked on it for twenty years and now we’ve got the method down to where we can recall anything that’s been read once. Would you like, some day, Montag, to read Plato’s Republic?»
«Of course!»
«I am Plato’s Republic. Like to read Marcus Aurelius? Mr. Simmons is Marcus.»
«How do you do?» said Mr. Simmons.
«Hello,» said Montag. [Bradbury 2009: 149−150]
Применение лексических повторов в данном случае обусловлено желанием коммуникантов показать любовь свою к книгам, которые становятся важнейшей частью их собственного «я».
She ran past with her body stiff, her face floured with powder, her mouth gone, without lipstick.
«Mildred, you didn’t put in the alarm!»
She shoved the valise in the waiting beetle, climbed in, and sat mumbling, «Poor family, poor family, oh everything gone, everything, everything gone now…"[Bradbury 2009: 117]
Использованный в данном фрагменте текста лексический повтор (Poor family, poor family, oh everything gone, everything, everything gone) связан с выражением сожаления и обусловлен выражением эмоций в экспрессивной форме.
Следует отметить, что лексический повтор является преобладающим в тексте романа. Именно он используется в последних строчках книги в качестве экспрессивного средства при подведении итогов жизненного оыта главного героя.
B ut now there was a long morning’s walk until noon, and if the men were silent it was because there was everything to think about and much to remember. P erhaps later in the morning, when the sun was up and had warmed them, they would begin to talk, or just say the things they remembered, to be sure they were there, to be absolutely certain that things were safe in them. M
ontag felt the slow stir of words, the slow simmer. A nd when it came to his turn, what could he say, what could he offer on a day like this, to make the trip a little easier? T o everything there is a season. Y
es. A time to break down, and a time to build up. Y es. A time to keep silence and a time to speak. Y
es, all that. B ut what else. W
hat else? Something, something…
And on either side of the river was there a tree of life, which bare twelve manner of fruits, and yielded her fruit every month; And the leaves of the tree were for the healing of the nations.
Yes, thought Montag, that’s the one I’ll save for noon. For noon…
When we reach the city. [Bradbury 2009: 159−160]
В данном случае использование лексического повтора во многом связано с выражением своего рода заклинания и притчи. Притчеобразный характер данного лексического повтора во многом связан с применением лексического повтора A time, причем в данном случае используются не полные предложения: (It is) A time to break down, and (It is) a time to build up. Yes. (It is) A time to keep silence and a time to speak, имеющего место в Библии.
2.
4. Особенности функционирования семантического повтора в тексте «451˚ по Фаренгейту»
В большинстве случаев в анализируемом нами тексте семантический повтор соседствует с лексическим и является одним из вариантов выражения понятия при помощи одного и того же слова или его синонима.
A deer. He smelled the heavy musk-like perfume mingled with blood and the gummed exhalation of the animal’s breath, all cardamon and moss and ragweed odour in this huge night where the trees ran at him, pulled away, ran, pulled away, to the pulse of the heart behind his eyes.
T here must have been a billion leaves on the land; he waded in them, a dry river smelling of hot cloves and warm dust. A nd the other smells! T here was a smell like a cut potato from all the land, raw and cold and white from having the moon on it most of the night. T here was a smell like pickles from a bottle and a smell like parsley on the table at home.
T here was a faint yellow odour like mustard from a jar. T here was a smell like carnations from the yard next door. H e put down his hand and felt a weed rise up like a child brushing him. His fingers smelled of liquorice.
He stood breathing, and the more he breathed the land in, the more he was filled up with all the details of the land. He was not empty. There was more than enough here to fill him. There would always be more than enough.
He walked in the shallow tide of leaves, stumbling.
And in the middle of the strangeness, a familiarity.
His foot hit something that rang dully.
He moved his hand on the ground, a yard this way, a yard that. [Bradbury 2009: 143−144]
При этом следует обратить внимание, что обе лексемы smell (anything detected by the sense of smell; odour; scent) и odour (the property of a substance that gives it a characteristic scent or smell) [Oxford 2007], использованные в семантическом повторе, используются не единожды, причем лексема smell используется значительно чаще, поскольку имеет более общее лексическое значение.
Применение семантического или синонимического повтора в тексте «451˚ по Фаренгейту» обусловлено, прежде всего, желанием придать тексту романа большую выразительность.
The trees overhead made a great sound of letting down their dry rain. The girl stopped and looked as if she might pull back in surprise, but instead stood regarding Montag with eyes so dark and shining and alive, that he felt he had said something quite wonderful. [Bradbury 2009: 31]
Поскольку синонимы близки, но не тождественны друг другу по семантике, их использование во многих случаях связано с обращением внимания читателя на то, что шаблоны не вездесущи, что человек может показать, проявить свое «я», демонстрируя определенное своеобразие в выполнении тех или иных действий.
В данном случае, следует отметить, что глагол look (выглядеть, а не смотреть (на кого-л. / что-л.)) используется в другом лексическом значении, в котором глагол regard (внимательно смотреть (на кого-л. / что-л.), разглядывать) [Collins 2006] не используется.
Это указывает на то, что данные глаголы не заменяют друг друга, каждый из них играет свою, отличительную роль: их нельзя поменять местами.
She laughed at this. «Good night!» She started up her walk. Then she seemed to remember something and came back to look at him with wonder and curiosity. «Are you happy?» she said.
«Am I what?» he cried.
But she was gone running in the moonlight. Her front door shut gently.
«Happy! Of all the nonsense.» [Bradbury 2009: 34]
Синонимический повтор во многих случаях контрастирует с — лексическим. Если лексические повторы в большинстве случаев обусловлены демонстрацией жизни по шаблону, то лексические повторы, напротив, связаны с подчеркиванием своеобразия мировосприятия тех людей, которые не желают жить по шаблону, а пытаются придать собственному существованию определенный смысл.
«How odd. How strange. And my wife thirty and yet you seem so much older at times. I can’t get over it.» [Bradbury 2009: 46]
В данном случае использование одновременно и лексического, и семантического повторов обусловлено подчеркиванием странного характера взаимоотношений, который когда-то герой не замечал, но теперь обнаружил и был удивлен, как они, два совершенно чужих человека, могут существовать вместе.
«Irritated, but not completely angry. Just enough ‘memory' set up in it by someone so it growled when I touched it.» [Bradbury 2009: 49]
Применение семантического повтора в данном фрагменте обусловлено таким когнитивно-прагматическим аспектом, как желание персонажа выразить свою мысль максимально точно и детально.
Выводы по главе 2
Таким образом, использование лексического, семантического и многих других типов повтора напрямую связано с выражением стилистической категории экспрессивности как важной составляющей художественного текста.
В анализируемом нами произведении преобладающую роль играет лексический повтор, применение которого во многих случаях связано с желанием добиться успеха в конкретном речевом акте, прежде всего, директиве и экспрессиве.
Кроме того, лексический повтор во многих случаях связан с прагматической функцией фокализации (выделением определенной зоны в пространстве повествования, представляющей собой его информационное ядро) и перспективизации (отграничением релевантных для автора или персонажа, выступающего в качестве инициатора речевого акта стратегий понимания персонажем-слушателем и читателем содержания адресованного им высказывания).
Использованный в тексте семантический повтор во многих случаях обусловлен желанием избежать лексического повтора или желанием выразить мысль предельно точно и ясно.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Лексика, использующаяся в художественном тексте Р. Брэдбери во многом разная. Это различие обусловлено необходимостью автора и героев текста высказать свое мнение, основанное на определенной системе ценностей и эмоциях, в связи с чем связано активное использование эмотивных и экспрессивных по своему характеру лексических, семантических и других типов повторов.
Современные лингвисты, выделяющие такие стилистические и семантические компоненты образности слова, как яркость, эмоциональность, экспрессивность, оценочность, в большинстве случаев опираются в своем суждении на тексты художественной литературы. Образность, эмотивность и экспрессивность отдельных стилистических приемов представляет собой не что иное, как совокупность смысловых, выразительных и изобразительных компонентов, играющих в структуре художественного произведения решающую роль.
Экспрессивные по своему характеру повторы находят свое отражение в использовании автором и персонажами литературного текста определенных слов, выражений и фраз, которые имеют важное смысловое значение в конкретном фрагменте повествования и в структуре произведения в целом.
Когнитивная лингвистика и прагматика, как области языкознания, связаны, прежде всего, с исследованием специфики отдельной фразы и ее компонентов, целей и задач, которые ставит перед собой каждый отдельный участник речевого акта, прибегая к применению различных по своей структуре высказываний.
В целом, лексические, семантические, корневые и другие типы повторов в большинстве случаев употребляются в структуре исследуемого нами произведения с прагматическими целями манипулирования, перспективизации и фокализации информации, излагаемой в ходе повествования. Данные прагматические функции повторов играют важную роль в рамках восприятия текста книги читателем и в рамках восприятия персонажем речи другого персонажа, поскольку актуализируют характер воздействия автора на читателя, выделяют смысловое ядро излагаемой автором или персонажем информации, важной с точки зрения текста книги в целом или с точки зрения достижения цели, поставленной персонажем в рамках того или иного высказывания. В этой связи можно говорить о важной роли повтора в структуре исследуемой нами антиутопии, поскольку они представляют собой достаточно экономный и компактный способ воздействия на понимание другими персонажами и читателем изложенной автором или другим персонажем информации и развитие речевого акта и повествования в целом, что позволяет рассматривать повторы как когнитивно и прагматически значимые смысловые единиц, выполняющие важные прагматические и когнитивные функции.
Повторы часто используются в различных типах речевого акта, однако чаще всего они используются в директивах и экспрессивах, поскольку в обоих случаях степень экспрессивности выражения просьбы, предложения, благодарности и извинения во многом влияет на успех речевого акта.
Каждый отдельный литературный жанр предполагает наличие определенных правил и конвенций, при помощи которых осуществляется выбор лексических средств, входящих в состав такого стилистического приема, как повтор, причем эти правила и конвенции имеют свои особенности на определенном этапе повествования, являются принципиально важными с точки зрения интерпретации.
Лишь в речевом акте, гарантирующем открытость и искренность собеседников, внимательных к словам друг друга, неточность, неполнота и недостаточное внимание, использование повтора помогает добиться желаемого результата. В случае, когда определенное понятие является принципиально важным персонажи и автор часто опираются на лексический, семантический и другие типы повторов, связанные с прагматической функцией выделения смыслового ядра.
Применение повтора в прагматической функции фокализации в большинстве случаев обусловлено желанием автора книги или героя выразить максимально экспрессивно свое собственное пожелание или мнение, которое расценивается другим персонажем или читателем как имеющее принципиальное значение.
Однако во многих случаях использование повторов в тексте книги обусловлено тем фактом, что герои не читают книг, постоянно повторяют чужие слова, являются не более чем манекенами, ни в чем не имеющими своего собственного мнения. В этой связи главный герой книги им во многом противостоит. Для него огромное значение имеют книги и внутренний мир человека, поэтому многие использованные им повторы обусловлены его осознанием собственной вины и желанием вести борьбу с теми, кто уничтожает книги, добиться того, чтобы миру насилия и произвола, описанного Рэем Брэдбери, был положен конец.
Аверинцев С. С. Риторика и истоки европейской литературной традиции. — М., 1996. — 345с.
Азнаурова Э. С. Очерки по стилистике слова. — Ташкент, 1973. — 234с.
Андреева К. А. Литературный нарратив: когнитивные аспекты текстовой семантики, грамматики, поэтики. — Тюмень, 2004. — 328с.
Арнольд И. В. Стилистика. Современный английский язык. — М.: Флинта: Наука, 2002. — 384 с.
Артемова О. Г. Семантическая корреляция образов персонажей окружающего мира и времени как концептуально значимый аспект художественного текста на материале текстов Р. Брэдбери и их переводов на русский язык. Aвтореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. — Воронеж, 1999. — 17c.
Арутюнова Н. Д. Метафора // Лингвистический энциклопедический словарь. — М., 1990. — С.296−297.
Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. — М.: Языки русской культуры 1999. -896с.
Ахманова О.С. и др. Синтаксис как диалектическое единство коллигации и коллокации. — М., 1969. — 278с.
Балд М., Евстратов А. Каролидес Н.Дж., Соува Д. Б. 451 градус по Фаренгейту // 100 запрещённых книг. Цензурная история мировой литературы. — Екатеринбург: 2008. — С. 505—508.
Барт Р. Текстовой анализ одной новеллы Эдгара По // Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. — М.: Прогресс, 1994. -С. 424 — 462.
Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. — М., 1979. — 386с.
Бельчиков Ю. А. Лексическая стилистика: проблемы изучения и обучения. — М.: МГУ, 2002. — 198с.
Береговская Э. М. Экспрессивный синтаксис. — Смоленск, 1984. — 197с.
Болотнова Н. С. Эмотивные реакции в структуре ассоциативного поля художественного текста (по данным экспериментов) // Стереотипность и творчество в тексте. — Пермь, 2002. — С. 255 — 261.
Вежбицкая А. Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики. — M.: Языки славянской культуры, 2001. — 272 с.
Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. — М.: Русские словари, 1996. —416с.
Винокур Т. Г. Закономерности стилистического использования языковых единиц. — М., 1980. — 125с.
Вольф Е. М. Функциональная семантика оценки. — М.: Наука, 1985. — 228 с.
Гак В. Г. Слово // Лингвистический энциклопедический словарь. — М., 1990. — С.464−467.
Гак В. Г. Сопоставительная лексикология. — М., 1977. — 245с.
Гальперин И. Р. Очерки по стилистике английского языка. — М., 1958. — 243с.
Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. — М.: Наука, 1981. — 360c.
Грайс Г. П. Логика и речевое общение// Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. — М., 1985. — С. 217−238.
Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры. — М., 1985. — 347с.
Демьянков В. З. Прагматические основы интерпретации высказывания. — М., 1981. — 276с.
Зеленщиков А. В. Структура семантического пространства текста// Диалектика текста. Т.
2. — СПб., 2003. — С. 8−37.
Коканова Е. С. Английские сентенциональные наречия в когнитивно-дискурсивном аспекте. Автореф. дисс. на с. уч. ст. канд. филол.
н. СПб., 2005. — 16с.
Компаньон А. Демон теории.
Литература
и здравый смысл. — М., 2001. — 428с.
Корнилов О. А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. — М.: МГУ, 1993. — 354с.
Кубрякова Е. С. Концепт // Кубрякова Е. С., Демьянков В: 3., Панкрац Ю. Г., Лузина Л. Г. Краткий словарь когнитивных терминов. — М., 1996. ;
С. 90−93.
Кухаренко В. А. Интерпретация текста. — Л., 1988. — 268с.
Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем. — М., 2004. — 256 с.
Литвинова В.В. Индивидуально-авторские концепты в структуре художественного мира Рэя Брэдбери. Aвтореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. Специальность. — Волгоград, 2009. — 20 с.
Лопатин В. В. Грамматическое значение // Лингвистический энциклопедический словарь. — М., 1990. — С.116−117
Лотман Ю. М. Семиосфера: культура и взрыв внутри мыслящих миров. — СПб., 2000. — 765с.
Лукьянова Н. А. Экспрессивность как семантическая категория // Языковые категории в лексикологии и синтаксисе. — Новосибирск: Наука, 2000. -С. 5−17.
Маркина Н. В. Художественный мир Рэя Брэдбери: традиции и новаторство. Aвтореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. Специальность. — Самара, 2006. — 17 с.
Молчанова Г. Г. Когнитивная стилистика и стилистическая типология// Вестник МГУ. Серия 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2001. № 3. — С. 60−71.
Мурзин Л.Н., Штерн А. С. Текст и его восприятие. — Свердловск, 1991. — 256с.
Никитин М. В. Об отражении картины мира в языке. // Слово, предложение и текст как интерпретирующие системы. — СПб, 1999. — С. 32−58.
Николина Н. А. Филологический анализ текста. М.: Академия, 2003. — 234с.
Остин Дж. Л. Слово как действие: Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. — М., 1986.
— С. 22−129.
Падучева Е. В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью. — М.: УРСС, 2002. — 288с.
Потебня А. А. Из записок по теории словесности. — Харьков: Изд-во М. В. Потебня, 1905.
Рахилина Е. В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость. — М.: Русские словари, 2000. -416с.
Рикер П. Живая метафора // Теория метафоры. — М.: Прогресс, 1990. -С.435−455.
Ричардс А. Философия риторики. // Теория метафоры. — М., Прогресс, 1990. — С. 44 — 67.
Садохин А.П., Грушевицкая Т. Г. Культурология: теория культуры. — М.: ЮНИТИ, 2004. — 365с.
Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. -М., 1993. — 257с.
Серль Дж. Р. Классификация иллокутивных актов: Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. — М., 1986. -С. 170−194.
Телия В. Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. — М., 1996. — 246с.
Тер-Минасова С. Г. Словосочетание в научно-лингвистическом и дидактическом аспектах. — М., 1981. — 327с.
Третьякова Т. П. Английские речевые стереотипы. — СПб., 1995. 242с.
Успенский Б. Поэтика композиции. — СПб., 2000. — 342c.
Уфимцева А. А. Слово в лексико-семантической системе языка. — М., 1968. — 327с.
Фатеева Н. А. Контрапункт интертекстуальности или интертекст в мире текстов. — М.: Агар, 2000. — 196с.
Филиппов К. А. Лингвистика текста. — СПб., 2003. — 452с.
Фромм Э. Человек для себя. — Минск, Коллегиум, 1992. — 253с.
Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. — М.: Аd Маrginem, 1999. — 687c.
Чахоян Л. П. Синтаксис диалогической речи английского языка. — М., 1979. — 265с.
Чейф У. Память и вербализация прошлого опыта// Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 12. — М., 1983. — С. 45−72.
Ченки А. Семантика в когнитивной лингвистике// Фундаментальные направления современной американской лингвистики. — М., 1997. — С. 340−369.
Шадрин Н. Л. Перевод фразеологических единиц и сопоставительная стилистика. — Саратов, 1990. — 231с.
Galperin I. R. An Essay in StylisticAnalysis. — M., 1968. — 324p.
Goffman E. Footing // Forms of Talk. — Philadelphia, 1977. — р. 22−67.
Seidl J. & McMordie W. English Idioms. — Oxford U-ty Press, 1988. — 342p.
Searle J.R. Intentionality: An Essay in the Philosophy of Mind. Cambridge, 1983. — 276р.
Ullmann S. Language and Style. — N.Y., 1964. — 356р.
Wierzbicka A. Cross-Cultural Pragmatics: The Semantics of Human Interaction. — Berlin, N.Y., 1991. — 245р.
Использованные словари
Кунин А.В. Англо-русский фразеологический словарь. — М., 1984. — 586c.
Collins English Dictionary. — HarperCollins Publishers, 2006. — 643c.
Oxford Advanced Learner’s Dictionary of Current English. — Oxford, 2007. — 597c.
Seidl J. & McMordie W. English Idioms. -Oxford U-ty Press, 1988. — 324р.
ИСТОЧНИК ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Bradbury R. Fahrenheit 451. — М.: Антология, 2009. — 192с.
