Личное пространство и пространственный дейксис в романе Вирджинии Вульф «To the lighthouse»

M rs Ramsay flashed her needles. M r Ramsay repeated, never taking his eyes from her face, that he was a failure. S he blew the words back at him.

" C harles Tansley…" she said. B ut he must have more than that.

It was sympathy he wanted, to be assured of his genius, first of all, and then to be taken within the circle of life, warmed and soothed, to have his senses restored to him, his barrenness made furtile, and all the rooms of the house made full of life-the drawing-room; behind the drawing-room the kitchen; above the kitchen the bedrooms; and beyond them the nurseries; they must be furnished, they must be filled with life […].

He went.

Immediately, Mrs. Ramsey seemed to fold herself together, one petal closed in another, and the whole fabric fell in exhaustion upon itself, so that she had only strength enough to move her finger, in exquisite abandonment to exhaustion, across the page of Grimm’s fairy story, while there throbbed through her, like a pulse in a spring which has expanded to its full width and now gently ceases to beat, the rapture of successful creation.

Every throb of this pulse seemed, as he walked away, to enclose her and her husband, and to give to each that solace which two different notes, one high, one low, struck together, seem to give each other as they combine. Yet as the resonance died, and she turned to the Fairy Tale again, Mrs Ramsey felt not only exhausted in body (afterwards, not at the time, she always felt this) but also there tinged her physical fatigue some faintly disagreeable sensation with another origin. Not that, as she read aloud the story of the Fisherman’s Wife, she knew precisely what it came from; nor did she let herself put into words her dissatisfaction when she realized, at the turn of the page when she stopped and heard dully, ominously, a wave fall, how it came from this: she did not like, even for a second, to feel finer than her husband; and further, could not bear not being entirely sure, when she spoke to him, of the truth of what she said. Universities and people wanting him, lectures and books and their being of the highest importance-all that she did not doubt for a moment; but it was their relation, and his coming to her like that, openly, so that any one could see, that discomposed her; for then people said he depended on her, when they must know that of the two he was infinitely the more important, and what she gave the world, in comparison with what he gave, negligable.

But then again, it was the other thing too-not being able to tell him the truth, being afraid, for instance, about the greenhouse roof and the expense it would be, fifty pounds perhaps to mend it; and then about his books, to be afraid that he might guess, what she a little suspected, that his last book was not quite his best book (she gathered that from William Bankes); and then to hide small daily things, and the children seeing it, and the burden it laid on them-all this diminished the entire joy, the pure joy, of the two notes sounding together, and let the sound die on her ear now with a dismal flatness [12].

Дейктический центр героини смещен к мужу и в то же время направлен в другую сторону от него, что и определяет характер дейктических категорий. Во-первых, это двойственность, которую ощущает миссис Рэмзи: «…as if all her energies were being fused into force, burning and illuminating (quietly though she sat, taking up her stocking again)».

Во-вторых, это изобилие глаголов или деепричастные обороты, характеризующих персональный дейксис миссис Рэмзи, которая переживает сразу несколько различных состояния, перемещаясь из одного пространства в другое (сидя на одном месте), ощущая то чувство разрозненности, то чувство слитности с мужем: «had been sitting loosely" — и тут же: «…braced herself, and, half turning, seemed to raise herself with an effort, and at once to pour erect into the air a rain of energy, a column of spray, looking at the same time animated and alive as if all her energies were being fused into force, burning and illuminating…».

Таким же образом определяется и эмпатический дейксис: через описательно-оценочную лексику — «Every throb of this pulse seemed, as he walked away, to enclose her and her husband, and to give to each that solace which two different notes, one high, one low, struck together, seem to give each other as they combine». Странное противоречие, заложенное в миссис Рэмзи, в отношения в их семье, мастерски передаются писательницей всеми способами и возможностями языка.

Временной дейксис выражен преимущественно наречиями «at once», «again», «immediately», «even for», «first of all», «then», большинство из которых подразумевает стремительность, нетерпение, немедленное исполнение действия. Так, миссис Рэмзи и дети хотят как можно быстрее попасть на маяк, так мистер Рэмзи желает, чтобы все его желания исполнялись немедленно (героиня не зря в этот момент читает сказку о жене рыбака («Fisherman's wife»).

Кроме того, на уровне синтаксиса выделяются и сложноподчиненные предложения с придаточным времени, присоединенные к главной части временными союзом «when»: «Not that, as she read aloud the story of the Fisherman’s Wife, she knew precisely what it came from; nor did she let herself put into words her dissatisfaction when she realized, at the turn of the page when she stopped and heard dully, ominously, a wave fall, how it came from this: she did not like, even for a second, to feel finer than her husband; and further, could not bear not being entirely sure, when she spoke to him, of the truth of what she said».

Пространственный дейксис преимущественно выражен лексикой с семантическим значением дистанции, так, нами выделены глаголы (или причастия) движения: «He went», «walked away», «turned» или сближения: «to enclose», «struck» и т. д.

Таким образом, автор изобразил мировосприятие героев на данном этапе.

Перснональный дейксис выражен следующим образом (один из примеров):

Звезды в её глазах, тайна у неё в волосах; и фиалки, и цикламены — ну что, ей-богу, за чушь ему лезет в голову? Ей же минимум пятьдесят; у нее восемь человек детей; ломкие ветки прижимая к груди и заблудших ягнят, бродит она по цветочным лугам; звезды в её глазах, в волосах её — ветер… Он взял у неё сумку.

— До свиданья, Элси, — сказала она, и они пошли по улице, и она очень прямо держала зонтик и шла так, будто кого-то встретит сейчас за углом, а Чарльз Тэнсли тем временем чувствовал невероятную гордость; человек, рывший канаву, перестал рыть и смотрел на нее; уронил руки вдоль тела и смотрел на нее; Чарльз Тэнсли чувствовал невероятную гордость; чувствовал ветер, и фиалки, и цикламены, потому что в первый раз в жизни шел с дивно прекрасной женщиной. Он сумел завладеть её сумкой [4; 204 — 205].

With stars in her eyes and veils in her hair, with cyclamen and wild violets -what nonsense was he thinking? She was fifty at least; she had eight children. Stepping through fields of flowers and taking to her breast buds that had broken and lambs that had fallen; with the stars in her eyes and the wind in her hair — He had hold of her bag.

" Good-bye, Elsie," she said, and they walked up the street, she holding her parasol erect and walking as if she expected to meet some one round the corner, while for the first time in his life Charles Tansley felt an extraordinary pride; a man digging in a drain stopped digging and looked at her, let his arm fall down and looked at her; for the first time in his life Charles Tansley felt an extraordinary pride; felt the wind and the cyclamen and the violets for he was walking with a beautiful woman. He had hold of her bag [12].

Этот отрывок интересен тем, что здесь переплетаются два пространства: миссис Рэмзи и Чарльза Тэнсли. И хотя героиня дана здесь в восприятии мистера Тэнси, он обнаруживает тонкое проникновение в мир миссис Рэмзи. Текст, относящийся к личному дейксису выделен нами жирным, а относящийся к личному дейкису героя — курсивом.

Её облик и натура — неординарны. Об этом нам говорят такие следующие характеристики: «her eyes», «her eyes», «fifty at least», «eight children». Странные акценты делаются на внешности женщины, имеющей восемь детей и возраст «самое маленькое за пятьдесят»: «её глаза», «её волосы», «тайна в волосах», «цикламены и фиалки»… Несопоставимость таких возвышенных эпитетов и обычной женщины подобного возраста как раз даёт эффект, которого и добивалась писательница: нарисовать образ неординарной героини, которая, с одной стороны, знает, чего хочет, а с другой, — шла так, будто «сейчас кого-то встретит за углом» («and walking as if she expected to meet some one round the corner»). Кстати, этот момент ожидания и эта фраза: «and walking as if she expected to meet some one round the corner» повторяется на протяжении романа в отношении других героев.

Довершают образ женщины две вещи: зонтик и сумка, как два неких элемента, создающих героиню полноценную и самодостотачную.

И в этом отрывке, и во всём тексте далее мы видим часто встречаемое местоимение «her», имеющее определённую функцию — показать всеохватывающее пространство миссис Рэмзи, воздействующее и на других людей.

«Поток сознания» мистера Тэнсли, который многим неприятен и кажется окружающим занудой, именно через своё восприятие миссис Рэмзи раскрывает иные, романтические стороны своей натуры. Его личный дейксис содержит целое поле цветовых, биологических, природных акцентов: «felt the wind and the cyclamen and the violets» и т. д., который не совмещается с реальным пространством и представлениям о нём окружающих, и таким образом, проливает свет на неоднозначную натуру этого героя.

Интересно, что два раза в этом отрывке встречается фраза: «He had hold of her bag». Обычно сумка ассоциируется с личным пространством женщины, в ней — её мир; по содержимому женской сумочки часто составляют мнение о характере и предпочтениях её владелицы. Тэнсли хочет овладеть пространством миссис Рэмзи, проникнуть в него. Это особенно подчёркивает многократное «her».

Рассмотрим последний отрывок, который отображает социальный дейксис в романе:

При ней всегда, от этого никуда не денешься — знамя красоты. Это знамя она высоко поднимает, переступая любой порог; и в конце концов, как ею ни пренебрегай, как ни тяготись ею — красота есть красота. И все всегда восхищаются ею. Ее любят. Она входит в комнаты, где сидят скорбящие. При ней проливаются слезы. Мужчины, да и женщины сбрасывают тяжкий груз сложностей и при ней дают себе волю вести себя просто. Ее задевало, что он от нее шарахается.

Было обидно. И все же — не совсем это так, не совсем то. Главное, неприятно, что именно в тот момент, когда мистер Кармайкл прошаркал мимо в своих жёлтых шлепанцах, с книгой под мышкой, едва кивнул на её вопрос, к её досаде на мужа примешалось чувство, что ей не доверяют; что вся ее эта жажда давать, помогать — сплошное тщеславие. Не для собственного ли удовольствия ей так не терпится помогать, давать, чтоб потом говорили: «Ах, миссис Рэмзи! Милая миссис Рэмзи… миссис Рэмзи вообще…» и нуждались бы в ней, посылали за ней, её восхваляли? Не того ли она втайне желает?

И потому, когда мистер Кармайкл шарахнулся от неё, пробираясь в укромный уголок, чтоб засесть там за дежурным акростихом, её не просто оскорбили в лучших чувствах, ей указали на известную мелкость в ней самой и в человеческих отношениях — что они с червоточиной, недостойны, эгоистичны — даже самые лучшие из отношений. Усталая, измученная и, вероятно (щеки впали, волосы поседели), не такая уже отрада для взоров — не обязана ли она сосредоточиться на сказке о рыбаке и рыбке и умиротворить этот комок нервов (остальные все — дети как дети) — своего сына Джеймса? [ 4; 230 — 231]. S he bore about with her, she could not help knowing it, the torch of her beauty; she carried it erect into any room that she entered; and after all, veil it as she might, and shrink from the monotony of bearing that it imposed on her, her beauty was apparent. S he had been admired.

S he had been loved. S he had entered rooms where mourners sat.

T ears had flown in her presence. M en, and women too, letting go to the multiplicity of things, had allowed themselves with her the relief of simplicity. I

t injured her that he should shrink. I t hurt her. A nd yet not cleanly, not rightly. T

hat was what she minded, coming as it did on top of her discontent with her husband; the sense she had now when Mr. C armichael shuffled past, just nodding to her question, with a book beneath his arm, in his yellow slippers, that she was suspected; and that all this desire of hers to give, to help, was vanity. F or her own self-satisfaction was it that she wished so instinctively to help, to give, that people might say of her, «O Mrs. R amsay!

dear Mrs. R amsay… Mrs. R

amsay, of course!" and need her and send for her and admire her? W as it not secretly this that she wanted, and therefore when Mr. C

armichael shrank away from her, as he did at this moment, making off to some corner where he did acrostics endlessly, she did not feel merely snubbed back in her instinct, but made aware of the pettiness of some part of her, and of human relations, how flawed they are, how despicable, how self-seeking, at their best. Shabby and worn out, and not presumably (her cheeks were hollow, her hair was white) any longer a sight that filled the eyes with joy, she had better devote her mind to the story of the Fisherman and his Wife and so pacify that bundle of sensitiveness (none of her children was as sensitive as he was), her son James [12].

Социальный дейксис представлен здесь хоть и образно, но весьма полновесно: люди, окружающие героиню, не присутствуют в данный момент на страницах романа, но они присутствуют в её воображении. Таким образом читатель получает представление о тщеславии и самолюбии героини. Ей очень важно, что все вокруг ценят её, преклоняются перед ней. Это выражено с помощью пассивного залога: «She had been admired. She had been loved». Дейктическим центром здесь является мистер Кармайкл, который здесь служит своеобразным толчком для взыгравшегося приступа самолюбия, и он стоит особняком от всего социального окружения миссис Рэмзи, в который входят дети (они всегда в её мыслях), её муж, близкие друзья дома и все остальные, составляющие круг восхищения. Так создаётся своеобразное пространство, круг, вне которого жёлтым пятном (на его жёлтую от опиума бороду указывается ранее) выделяется мистер Кармайкл.

Мы рассмотрели все виды дейксиса в романе В. Вулф «На маяк» и выявили:

а) в тексте романа присутствуют все виды дейксиса;

б) пространственный дейксис выражен более активно, чем временной дейксис, указания на который встречается не так часто (почти отсутствуют приметы времени);

в) персональный дейксис героев часто перемешивается, выделяя таким образом незамеченные или необозначенные ранее черты героев;

г) всё действие романа имеет основное течение, направленное на главную сверхзадачу произведения — попасть на маяк. Таким образом, пространственный дейксис обретает доминирующее значение.

Заключение

Данное исследование было посвящено проблеме изучения дейксиса и личного пространства на примере романа В. Вулф «На маяк».

Нами было выявлено, что пространство как форма существования материи репрезентируется в языке лексическими единицами, которые человек использует для ориентации в конкретном пространстве. Для обыденного сознания пространство выступает как нечто реальное, наблюдаемое видимое и даже осязаемое. Именно в процессе повседневных актов восприятия человек пытается выявить базовые представления о пространстве, понять внутреннюю сущность языковых обозначений пространственных понятий. Последнее важно потому, что язык фиксирует в первую очередь наивную картину мира, отражает прежде всего то, что дано человеку в его чувственном, перцептивном опыте. Также мы выяснили, что понятие «дейксис» определяется в лингвистике как значение или функция языковой единицы, выражаемое лексическими и грамматическими средствами. Дейксис служит для актуализации компонентов ситуации речи и компонентов денотативного содержания высказывания, и понятия «дейксис» и «пространство» взаимосвязаны.

Из приведённых примеров видно, что лексические и грамматические единицы весьма выразительно и своеобразно используются писательницей. Особое место занимает притяжательное местоимение «her» подчёркивающее величину и значимость пространства, занимаемого героиней, обилие глаголов, в основном, в Past Indefinite и Tense Past Perfect Tense. Примечательно, что очень мало в тексте романа указаний на время, а главным видом дейксиса является пространственный дейксис, который напрямую связан с проблемой личного пространства в этом произведении.

Говоря же о значении романа «На маяк» в мировой литературе, можно сказать, что понимание человеческой жизни в романе состоит, прежде всего, в изучении личности персонажей, в понимании их отношения к самим себе, к другим персонажам, к миру. Герои романа знают о себе, о своем прошлом и, углубляясь в свой внутренний мир, они без прикрас дают оценку своей жизни и жизни друг друга. Осмысливая жизненные события — прошлые, настоящие и будущие, проблемы, которые ставит перед ними жизнь, герои рома;

на нередко осознают свое бессилие перед нею.

Важнейшими смысло-жизненными эмоциями, определяющими в романе жизнь как ценность, являются любовь и ненависть, надежда и необъяснимый страх, бессилие, дружба или жалость. Разное, нередко противоположное восприятие жизни сводится к целостному обобщенному опыту персонажей как отдельных личностей и к целостной картине жизни в романе «На маяк». В итоге оно отражает дисгармонию существования человека в представлении В. Вулф и позиции общества того времени [6; 200].

1. Апресян Ю. Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная модель мира. — СиИ, № 28, 18 986.

2. Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе Очерки по исторической поэтике // Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. — М.: Худож. лит., 1975.

3. Борисова С. А. Пространство как текстообразующая категория // Вестик МГУ. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2004. № 1.

4. Вулф В. Миссис Дэллоуэй: Романы, повесть/ Пер. с англ. Е. Суриц. — СПб.: Северо-Запад, 1993. — 480 с.

5. Гениева Е. Правда факта и правда видения. — Вулф В. Миссис Дэллоуэй. На маяк.

Орландо. Волны. Флаш. Рассказы. Эссе: Сб.: Пер.

с англ./ В. Вулф. — М.: НФ «Пушкинская библиотека»: ООО «Издательство АСТ», 2004.

— 902, [2] с. — (Золотой фонд мировой классики).

6. Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров. Человек — текст — семоисфера — история. М., 1999.

7. Петрова Н. Э. Метафорическое переосмысление концепта «жизнь»

в романе В. Вулф «На маяк» // «Педагогика и психология», «Филология и искусствоведение» 5 (7), 2009.

8. Попова З. Д., Стернин И. А. Когнитивная лингвистика. — М.: 2007. — С 51 — 56.

9. Пушмина С. А. Фрагмент когнитивной модели многомирия в литературном тексте (на материале романа Л. Н.

Толстого «Анна Каренина». — Вестник ЧГУ. 2009. № 22. Филология.

Искусство. Вып.

33.

10. Советов И. М. Личное местоимение лица как средство выражения личного дейксиса — Электронное научное издание «Труды МГТА: электронный журнал».

11. Языкознание. Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. В. Н.

Ярцева. — 2-е изд. — М.: Большая Российская энциклопедия, 1998. — 685 с.: ил.

12. Woolf V. To the Lighthouse //

http://tululu.ru/read79757