Этнические процессы на Южном Урале в древности

Этнические процессы на Южном Урале в древности

Первобытнообщинный строй на Урале

На Урале сложение первобытной формации совпало с освоением всей его территории вплоть до Полярного круга. Особенности исторического процесса региона определялись рядом факторов. Одинаковые темпы и уровень развития производительных сил населения эпохи камня, связанные с повсеместным распространением охоты и рыболовства, с освоением металла и становлением производящей экономики, сменяются различными формами хозяйства и несовпадающими темпами его развития в трех больших природных зонах Урала: таежной, лесостепной и степной. Сложная культурно-этническая история предопределялась расположением Урала на границе Европы и Азии. Удобные водные пути способствовали взаимным контактам народов двух частей света; степь и лесостепь с глубокой древности были районами постоянных миграционных процессов, волны которых доходили и до таежных массивов. Развиваясь по своим внутренним законам в общем потоке исторических событий Восточной Европы, Западной Сибири и Средней Азии, население Урала — предки удмуртов, коми, манси, хантов, башкир в эпоху первобытности создали богатую и своеобразную культуру.

(100 тыс. лет — 4 тыс. лет до н. э.) Заселение нашей страны человеком началось около 600 тыс. лет назад. Древнейшие стоянки открыты на Кавказе, в Прикубанье, Приазовье, Молдавии, Средней Азии, Южном Казахстане. Продвижение ледника до среднего Днепра замедлило заселение южных районов и даже заставило древнего человека покинуть некоторые уже освоенные территории. Однако в период последующего межледниковья около 100 тыс. лет до н. э. снова возникли благоприятные условия для продвижения человека в Среднюю Азию, Казахстан, Крым, на Русскую равнину, в Поволжье и на Урал.

Первоначальное заселение Урала человеком

Заселение Урала человеком было длительным и сложным процессом. Оно происходило в разное время и с различных территорий и характеризовалось прерывистостью. Заселенные места то оставлялись, то вновь осваивались. Это было связано в значительной мере с изменением географической среды: в эпоху оледенений возникали ледниковые, горнои водно-ледниковые преграды, в эпохи межледниковые — преграды водные. Древнейшие памятники на Урале относятся к эпохе мустье древнекаменного века (палеолита). Они пока единичны и встречаются на всем протяжении Уральских гор — от Южного до Приполярного Урала. Известна стоянка Мысовая на западном берегу озера Карабалыкты в 40 км от г. Магнитогорска. Озеро через близлежащие озера Сабакты и Банное и речку Янгельку, впадающую в р. Урал, связано с Прикаспием, что, возможно, способствовало раннему проникновению сюда человека. Для датировки комплекса мустьерским временем важно, что находки располагались в основании ледниковых отложений. Большая часть изделий представляет собой законченные орудия из разного вида кремня и яшм. Среди них остроконечники на удлиненном отщепе, несколько скребловидных орудий, серия бифасов (двусторонне обработанных орудий), а также ядрища для скалывания отщепов — нуклеусы и нуклевидные куски. Найдено также архаичное ручное рубило (чоппинг), которое отличается от других орудий более крупными размерами и примитивной техникой обработки. В 1939 г. в низовьях р. Чусовой в урочище Пещерный Лог было найдено несколько отщепов и типичное мустьерское орудие — ручной остроконечник с двусторонней оббивкой. На памятниках были обнаружены кости мамонта, носорога, слона и быка. Пробы пыльцы, взятые в прилегающем одновременном торфянике, дали значительный процент широколиственных деревьев (липа, дуб, граб, орешник), что свидетельствует о более теплом здесь климате в древности. В последние годы в пермском Приуралье выявлен ряд местонахождений типа Пещерный Лог: Конец Гор в низовьях Чусовой и Сосновка III на средней Каме. Особое внимание привлекают вновь обнаруженные памятники на Камском водохранилище — Ганичата I и II, расположенные в размытых отложениях третьей надпойменной террасы Камы.

На местонахождении Ганичата I собрано около 500 изделий из серовато-желтоватого кварцита архаичной техники раскалывания. Найдены нуклеусы различной стадии обработки, массивные скребла на расколотых кварцитовых гальках и отщепах, чоппинги. Пластинчатая техника полностью отсутствует. На местонахождении Ганичата II обнаружено около 1 тыс. изделий, по составу отличающихся от комплекса Ганичата I. Большинство изделий изготовлено также из желтовато-сероватого кварцита, но есть предметы из зеленоватого и темно-серого кварцита и темного кремнистого сланца. Набор орудий более выразителен: скребла на отщепах, чоппинги, рубилообразное изделие, отщепы с выемчатой ретушью. В составе инвентаря есть различные типы пластин. Близкие по характеру памятники выявлены также в бассейне р. Чусовой (местонахождение Ельники II и нижний слой Большой Глухой пещеры. Сырье для производства орудий древнее население добывало в районе мощного месторождения кварцитопесчаников близ д. Баранята, где найдены отбойники из крупных галек, отщепы, сколы. Находкам сопутствует плейстоценовая фауна — кости мамонта, лошади, носорога. Можно говорить о выявлении в Приуралье нового пласта раннепалеолитических памятников с галечной кварцитовой индустрией. Один из путей расселения мустьерского человека намечается из Средней Азии вдоль восточного побережья Каспийского моря, далее по р. Уралу к стоянке Мысовой (Урт-Тюбе) на Южный Урал, затем вдоль западного склона Уральских гор (через местонахождение Ельники II, Большая Глухая пещера, Ганичата I—II) в верхнее Прикамье. Второй путь проникновения человека на Урал следует связывать, повидимому, с кавказско-европейским центром. Он проходил вдоль Волги (стоянка Сухая Мечетка у Волгограда) в районы Среднего и Верхнего Прикамья (Сосновка III, Пещерный Лог, Конец Гор). Судя по характеру материалов Прикамья, эти два потока расселения относятся к разному времени. Эпоха мустье на Урале еще слабо изучена. Но имеются материалы, характеризующие трудовую деятельность человека этого времени. Основными орудиями труда были остроконечники и скребла, кроме них, неандерталец использовал другие типы орудий (скобели, острия, отщепы с краевой ретушью и др.). Независимо от очертаний и размеров заготовок (отщепов) орудиям придавалась заранее задуманная форма путем подтески и нанесения ретуши. Приемы вторичной обработки свидетельствуют о гибкости руки неандертальца. Исследование мустьерских памятников на территории нашей страны позволяет охарактеризовать некоторые общие черты образа жизни неандертальцев. Важнейшим результатом общественного прогресса эпохи было умение искусственно добывать огонь, строить жилища, изготовлять одежду. Все это не только расширило возможности заселения человеком Севера, но и позволило удержаться на уже освоенных территориях, когда наступило новое похолодание. Мустьерский человек охотился на крупных и стадных животных: мамонтов, носорогов, оленей; кроме охоты, древние люди занимались собирательством. Из-за несовершенства орудий охота на крупных животных могла быть удачной лишь при умении действовать организованной сплоченной группой. Коллективные формы охоты, совместный труд при сооружении жилья, намеренные захоропения — свидетельства сложной жизнедеятельности неандертальцев. Ее социальной формой объединения и организации была раннеродовая община.

Природные условия эпохи позднего палеолита (40 тыс. лет назад — VIII тысячелетие до н. э.) не препятствовали дальнейшему расселению человека на Урале. В своем последнем наступлении ледник распространился лишь на Болыпеземельскую тундру, Каспийское море не выходило за пределы прикаспийской низменности. Климат был холодным и влажным, а в конце ледниковой эпохи — резко континентальным. В приледниковой зоне обитали северные олени и быки, южнее — мамонты, шерстистые носороги, дикие лошади. Было много и других более мелких животных, а также птиц. Памятники позднего палеолита на Урале более многочисленны и разнообразны, чем в предшествующий период. На Южном Урале часть стоянок находится в пещерах. На западном склоне такие стоянки обнаружены в Ключевой и Бурановской пещерах. В культурном слое встречаются остатки костров — углистые очажные прослойки и скопления костей животных: шерстистого носорога, первобытного зубра, благородного и северного оленя, лошади, косули, сайги и др. Часть костей раздроблена, на некоторых есть следы обработки. Среди находок несколько кремневых пластинок и отщепов. В других пещерах (Смирновской, Гребневой, УстьКатавской I и II, Кочкари I и II, Суходольной) также были обнаружены остатки очагов и скопления раздробленных костей животных. Несколько изделий из красно-зеленой яшмы известны из грота Зотинского. Интересные результаты дали раскопки многослойной стоянки Ильмурзино в Башкирии, где человек, видимо, жил непрерывно с конца палеолита до мезолита (эпоха среднего камня). Расколотые кости древних животных и кремневый инвентарь в виде отщепов, пластинок и нуклеусов найдены в Смеловской II пещере на восточном склоне Южного Урала. Отмечая архаичность этого комплекса, О. Н. Бадер относит его к началу позднего палеолита и находит аналогии в палеолитических комплексах Таджикистана. В Южном Зауралье на стоянке Шикаевка найдены остатки двух скелетов мамонтов, лежавших на площади 70 кв. м. Среди костей обнаружены каменные орудия из зелено-красной яшмы, часть которых относится к геометрическим вкладышам-микролитам. Время культурных остатков определяется XIII тысячелетием до н. э. В. Т. Петрин считает, что это было место разделки туш животных. Значительным археологическим памятником Южного Урала эпохи позднего палеолита является Капова пещера (Шульган-Таш) на р. Белой. В верхнем этаже пещеры открыты две группы изображений — рисунки мамонтов, носорогов, лошади, сделанные красной охрой на скале. Животные изображены в профиль, в позе идущих в одном направлении (влево). Рисунки выполнены в виде контуров или силуэтов с густо закрашенными контурами. Они переданы в разном масштабе и, по мнению О. Н. Бадера, не составляют композиции. В нижнем этаже рядом с аналогичными изображениями лошадей расположены геометрические фигуры. Это обстоятельство, а также подобные сочетания в пещерах франко-кантабрийского круга позволяют предположить их синхронность. Группы рисунков палеолитического времени и остатки святилища открыты также в Игнатиевской пещере (Ямазы-таш) на берегу р. Сим. Несомненна сюжетная близость рисунков Каповой и Игнатиевской пещер гравированным изображениям мамонтов из Мальты и мелкой пластике памятников бассейна Дона. Она может быть объяснена значением мамонта в хозяйственной жизни населения трех регионов. Самые близкие параллели не только в содержании рисунков, но и в топографии, а также в стиле изображений Каповой пещеры О. Н. Бадер находил в палеолитической живописи юга Франции.

По мнению автора, обнаруженные на Урале рисунки есть доказательство того, что в соответствии с законами общественного развития на одной и той же ступени исторического процесса в весьма отдаленных районах возникали сходные явления социальной и культурной жизни. На Среднем Урале палеолитические памятники известны на обоих его склонах. Наиболее широко исследованным палеолитическим памятником Среднего Приуралья является стоянка имени М. В. Талицкого на р. Чусовой недалеко от г. Перми. Раскопки рисуют картину временного охотничьего стойбища, посещавшегося не более трех летних сезонов. Сохранились следы нескольких очагов, предполагается наличие легких жилищ наземного типа. Местами культурный слой окрашен красной охрой. В нем найдены кости северного оленя, дикой лошади, мамонта, носорога, косули, песца, зайца и других животных, обнаружено несколько тысяч отщепов, пластин, нуклеусов, нуклевидных кусков, скребков, скребел, скобелей, проколок, резцов, рубящих орудий из кремня, кремнистого сланца, кварцитового песчаника, изредка использовались также хрусталь и яшма (рис. 2). Среди костяных изделий наконечник зхопья со вставными кремневыми лезвиями, тщательно обработанная, но сломанная игла и две бусины из тонких трубчатых костей. Кроме стоянки Талицкого, в эхом—ще районе в начале 80-х годов найдено еще несколько памятников, из которых наиболее богаты находками стоянки предгорной части Западного Урала гроты Близнецова и Столбовой. Помима этих пещерных местонахождений каменных изделий и остатков плейстоценовой фауны, на берегах Камского и Боткинского водохранилищ зафиксировано еще свыше десятка верхнепалеолитических стоянок: Горная Талица, Драчевское, Рязановский Лог, Ягодное I и др. На восточном склоне в гроте Медведь-Камень найдены только скопления костей и один отщеп, в гроте Безымянном, кроме костей животных, кремневых нуклеуса и пластины, обнаружены костяные изделия, а также уникальная находка—изображение хищного животного, выполненное из тонкой пластинки бивня мамонта в стиле плоской скульптуры.

Единственным палеолитическим памятником Северного Зауралья является Гаринская стоянка, расположенная почти на 60° с. ш. Она связана с так называемым кладбищем костей мамонта, которое размывается р. Сосьвой уже многие годы. Здесь также встречены кости медведя, сайги, лошади и изделия из яшмы: нуклеусы, отщепы, пластинки, резцы, скребок, скобель, стамеска, острия, крупное рубящее орудие длиной 6,8 см (рис. 2). Стоянка находилась на крутом повороте Сосьвы, куда течение реки прибивало туши погибших (в основном молодых) животных. Сюда, видимо, приходил первобытный человек, чтобы воспользоваться шкурами, костью, а возможно, и мясом. Несколько палеолитических стоянок известны и на Северном Урале. Одна из них находится в Медвежьей пещере, выше 62° с.ш. Главным объектом охоты обитателей пещеры являлся северный олень, а также мамонт, медведь, песец, лошадь, мускусный овцебык, заяцбеляк. Стоянка занимает первое место среди других пещер Урала по количеству кремневых изделий (свыше 700). Для их изготовления обитатели пещеры пользовались местными породами кремня. Просторная и сухая Медвежья пещера была удобным местом для длительного поселения. По-видимому, местность, где находилась стоянка, имела для первобытных охотников особую привлекательность. Здесь у края отвесно обрывающегося плато можно было вести загонную охоту. Стоянка Бызовая находится на берегу р. Печоры несколько выше 65° с. ш. Здесь обнаружены остатки наземного жилища, построенного из крупных костей мамонта. Кости мамонта составляют 99% всех фаунистических остатков, остальные кости принадлежат шерстистому носорогу, дикой лошади, северному оленю, волку, медведю и мускусному овцебыку. Все орудия труда и заготовки (нуклеусы, пластины, бифасы, скребки, проколки, ножи, отщепы, отбойники) изготовлены из местных пород камня (рис. 2). Инвентарь Бызовой стоянки резко отличается от комплексов Медвежьей пещеры и стоянки Талицкого. Он имеет генетическое родство с находками нижнего слоя стоянки Костенки I Среднерусской равнины и Сунгиря. Итак, в позднем палеолите древний человек расселяется по всему Уралу вплоть до Полярного круга. Вопрос о том, откуда шли переселения, остается спорным. Анализ материалов с памятников свидетельствует о том, что было по крайней мере два пути продвижения человека на Урал. Следы первого пути, судя по инвентарю стоянок Бызовой и Крутая Гора, идут с юго-запада через Русскую равнину. Наличие изделий из южноуральской яшмы на большинстве уральских памятников позволяет предположить миграционную волну из Средней Азии на Южный Урал, а уже оттуда вдоль восточного склона хребта в Северное Зауралье. однотипных заготовок для изготовления специализированных орудий: скребков, резцов, ножей, скобелей, проколок и т. д. Значительно повысились качество орудий и их эффективность, более экономно использовался материал. Большое развитие получает обработка кости. Главным источником жизни оставалась охота на крупных животных. Применялись как загонная охота, так и выходы на. «кладбища животных». Происходит специализация охоты. Так, обитатели: Бызовской стоянки охотились в основном на мамонтов, а жители Медвежьей пещеры — на северных оленей. Наличие долговременных стоянок со следами очагов и производства. каменных и костяных орудий (Медвежья пещера и др.), следы утепленных жилищ говорят о том, что в позднем палеолите возникает и постепенно развивается оседлость, складывается домашнее хозяйство и совершенствуются формы общественной жизни. В эпоху позднего палеолита завершается процесс антропогенеза, происходит становление человека современного типа (homosapiens), в Европе и Азии складываются основные расы. На Урале начиная с позднего палеолита происходят постоянные контакты восточноевропейского, среднеазиатского и сибирского населения. Этот процесс нашел свое выражение в становлении уральского (смешанного) антропологического типа и в сложении культурных особенностей, свойственных контактным зонам. Так, каменные и костяные изделия, жилища эпохи позднего палеолита имеют аналогии как в памятниках Восточной Европы, так и Средней Азии.

Население Урала эпохи мезолита

Таяние и отступление ледника на север привели к значительным климатическим изменениям, природные условия Урала приближаются к современным. Меняется состав животного мира, исчезают мамонт и шерстистый носорог. Человек расселяется на значительной территории Урала, освободившейся от ледника, а также по формирующимся притокам больших рек и берегам озер. Известны сотни мезолитических памятников различного характера: кратковременные стоянки, сезонные и долговременные поселения, мастерские. Значительные климатические изменения, дальнейшее развитие производительных сил послужили предпосылками к изменению в области хозяйства и структуры человеческого общества. На смену загонной охоте на крупных стадных животных пришла индивидуальная охота на более мелкого зверя и птицу. Возрастает роль рыболовства и собирательства. Повсеместно внедряются лук и стрелы, появляются и быстро распространяются различные ловушки, силки, верши, сети. Об этом свидетельствуют находки деревянных частей лука, ловушки для рыб с Впсского торфяника, каменные рыболовные грузила крупных размеров с озерных стоянок Среднего Зауралья. Некоторые исседователи в орнаменте костяных изделий Шигирского торфяника видят рыболовные запруды и загородки. Таким образом, происходила дифференциация охотничьего оружия и средств рыболовства. Близ источников сырья появляются мастерские по первичной обработке камня (например, на горе Голый Камень в Среднем Зауралье). Дальнейшее производство орудий из камня, а также из кости и дерева осуществлялось преимущественно на поселениях — в жилищах и возле них (стоянки Долгий Ельник II, Линевое в Южном Зауралье, Баринка I в Камско-Вятском междуречье). Развитие техники в тот период заключалось в широком распространении каменных орудий, изготовленных на узких и коротких (микролитических) пластинах длиной 1—2 см. Ножевидная пластинка была полуфабрикатом для всевозможных орудий. Из нее можно было сделать резец для прорезания пазов вкладышевых орудий, острие для прокалывания шкур, сверло для создания украшений, наконечник стрелы, скребок для обработки шкур, кости и дерева.

Микролитическим пластинкам придавалась форма треугольников, ромбов, трапеций, и они применялись для создания лезвий так называемых вкладышевых деревянных или костяных ножей и кинжалов. Человек достиг новых успехов в обработке кости и дерева. По материалам Кокшаровско-Юрьинской стоянки в Зауралье выявлены многообразные приемы обработки кости: оббивка, шлифование, сверление, продольное и поперечное членение, прорезание пазов, строгание, скобление и полировка. Для передвижения зимой древние охотники использовали сани и лыжи, остатки которых обнаружены на I Висском торфянике. Там же найдено деревянное весло, что свидетельствует о возможности существования лодок. Для приготовления пищи служили кожаные, берестяные и деревянные сосуды. Подобный сосуд в виде берестяной коробки был найден на I Висском торфянике. При варке пищи в кожаном или берестяном сосуде применяли кварцевые гальки. Их накаляли на костре и опускали в сосуд. Несколько таких последовательных операций доводили воду в сосуде до кипения. На стоянке Выйка II возле очага обнаружено целое скопление подобных галек. Небольшая площадь стоянок, отсутствие долговременных жилищ в эпоху раннего мезолита свидетельствуют о том, что в то время население Урала занималось в основном охотой. Используя речные пути, древний человек заселял новые территории, ведя полубродячий образ жизни. В позднем мезолите картина исторического развития значительно меняется. Особенности гидрологической системы Урала предопределили различия как в топографии поселений, так и в типах хозяйства населения Западного Предуралья и Восточного Зауралья. На западных склонах Урала в хозяйстве населения по-прежнему преобладала охота и зарождалось речное рыболовство. Памятники обнаружены преимущественно по берегам больших и малых рек. Они представлены остатками сравнительно долговременных поселений и сезонных стоянок.

Поселения были небольших размеров (400—600 кв. м) с одним-двумя жилищами и немногочисленными хозяйственными ямами. Жилища площадью 25—40 кв. м имели преимущественно подчетырехугольную форму и одиндва очага (Огурдинская стоянка в верхнем Прикамье, Баринка I. II, Тархан II, Стешшцы II в Камско-Вятском междуречье. Топыт-Нюр V в Северном Приуралье). Большинство мезолитических памятников Зауралья обнаружены группами по берегам озер на расстоянии около 5 км. Озерное рыболовство было ведущей отраслью хозяйства, оно способствовало утверждению прочной оседлости. Культурный слой долговременных поселений насыщен находками. На памятниках этого типа сохранились остатки одного — трех жилищ-полуземлянок овальной формы довольно больших размеров (80 кв. м на Карабалыкты V; свыше 120 кв. м на Янгельке). Сезонные, кратковременные стоянки слабо насыщены культурными остатками. Для них характерны жилища наземного типа с очагом в центре (Якты-Куль на Южном Урале и Выйка II в Среднем Зауралье). Топография памятников, их расположение и черты сходства в вещественном материале позволяют представить характер социальной организации людей того времени. Так, в Среднем Зауралье на расстоянии 10—20 км от мезолитической мастерской на горе Голый Камень на берегах трех бывших озер (сейчас Полуденковское болото, Горбуновский торфяник и Черноисточинский пруд) находились долговременное мезолитическое поселение и группа кратковременных стоянок. В них имеются изделия из голокаменского материала (от 15 до 30%). По-видимому, голокаменская мастерская «обслуживала» три каких-то родственных коллектива. По всей вероятности, на каждом из озер проживало по родовой общине, объединенных в одно племя. Находки орудий и одинакового сырья на поселениях позволяют очертить границы территориальных владений племени. Об образе жизни мезолитического человека можно судить по находкам на Горбуновском торфянике.

В зимнее время жители этого бывшего озера обитали на долговременном поселении (Серый Камень I), откуда они ходили на охоту, где изготовляли орудия труда, изделия из дерева и шкур. В теплое время года они расселялись вдоль берегов озера и занимались рыбной ловлей. Кроме того, охотились на птиц (лебедь, гусь) и животных (лось, медведь, бобер). На охоте человеку помогала собака. Кости домашней собаки обнаружены в мезолитическом слое Кокшаровско-Юрьинской стоянки Среднего Зауралья. Прямых свидетельств примитивного земледелия или скотоводства на Урале в эпоху мезолита пока не обнаружено. Каждая из культурно-хозяйственных областей — Приуральская и Зауральская, — в свою очередь, подразделялась на районы, памятники которых различались по характеру каменных и костяных изделий (археологические культуры). Опорными памятниками романовско-ильмурзинской культуры Южного Приуралья являются стоянки Романовка II и Ильмурзино. Орудия труда сделаны на мелких и узких ножевидных пластинках, это угловые резцы, микрорезцы, пластинки с выемками, со скошенным краем, наконечники стрел. Кремневые и костяные изделия обнаружены на стоянке Давлеканово, Муллино, Сюнь II: костяные гарпуны, наконечники стрел, шилья, проколки, роговые муфты, ложки, вкладышевые, ножи и др. Памятники Волжско-Вятского междуречья относятся к приуральской мезолитической области. Изучены жилища подпрямоугольной формы и хозяйственные ямы, на сезонных стоянках сохранились только хозяйственные ямы.

Среди изделий из камня преобладают микропластинки, концевые скребки на укороченных пластинках, угловые резцы, проколки, сверла, скобели. По технике и форме орудий эти памятники более всего сходны с романовско-ильмурзинскими, однако на них отсутствуют микрорезцы, наконечники стрел и костяные изделия. Наиболее изученными стоянками камской мезолитической культуры являются Огурдинская, Нижнеадищевская и Шунковская. На первой из них сохранились остатки жилища прямоугольной формы. Каменный инвентарь стоянок характеризуется большим количеством ножевидных пластин, резцами, концевыми скребками. Мезолитические памятники Северного Приуралья невелики по размерам и мощности культурного слоя. Особый интерес представляют материалы из I Висского торфяника близ Синдорского озера. Здесь найдены призматические и конические нуклеусы, ножевидные пластинки, резцы, концевые скребки, шлифованные топоры и различные деревянные вещи мезолитического возраста: охотничьи луки, лыжи, санный полоз и др. Некоторые деревянные вещи орнаментированы, а лыжа украшена скульптурным изображением головы лося. Из припечорских стоянок нужно отметить стоянки Топыд-Нюр V, Зыбун-Нюр II, Черепанька-ди на Печоре и стоянки Адак I, II, III, Адзьва I на Усе, ТурунНюр на Ижме. На стоянке Топыд-Нюр V обнаружены остатки утепленного зимнего жилища в виде полуземлянки с остатками двух очагов. Каменный инвентарь стоянки представлен нуклеусами, пластинками с ретушью и без нее, концевыми скребками, небольшим количеством резцов и рубящими шлифованными орудиями. Материал с многочисленных приозерных поселений и стоянок Южното Зауралья характеризует янгельскую мезолитическую культуру. На четырех стоянках — Янгелька, Долгий Ельник II, ЯктыКуль, Карабалыкты V — исследованы жилища. Найден микролитический инвентарь, содержащий изделия с резцовыми сколами, скошенные острия, микроскребки, вкладыши, пластинки с притуплённым краем с выемками. Существенным отличительным признаком являются широкое использование для изготовления орудий разных видов яшм и наличие в составе инвентаря геометрических микролитов в виде трапеций и треугольников. Мезолитические памятники Среднего Зауралья располагаются по берегам рек и озер. Совокупность памятников Среднего и Северного Зауралья составляют среднеуральскую культуру. Она характеризуется пластинчатой индустрией, в комплексах присутствуют резцы, резчики, острия, нуклеусы, скребки на отщепах. Имеются также отдельные рубящие шлифованные орудия, наконечники стрел на пластинах и геометрические микролиты — трапеции самых различных форм (низкие и высокие, симметричные и асимметричные). Замечательные изделия из кости открыты на Кокшаровско-Юрьинской стоянке: игловидные и биконические наконечники стрел, гарпуны и ножи, вкладышевые изделия и кинжалы и др. Обнаружены и костяные изделия с орнаментом в виде прямых, волнистых, зигзагообразных линий, ромбов, сеток, лестниц, насечек. Культурные особенности населения Приуралья и Зауралья связаны не только с формированием различных хозяйственных направлений в жизнедеятельности населения, но и с историей заселения края. В настоящее время памятники с геометрическими микролитами обнаружены на всей территории от Ирана вдоль восточного побережья Каспия до р. Урала. Таким образом, цепочка стоянок соединяет южнокаспийскне памятники Ирана с южноуральскпми. Сложение мезолитических культур Южного Урала происходило под определенным влиянием передвижения населения из Восточного Прикаспия. Перемещение населения происходило, видимо, в самом конце ледникового периода. В эпоху раннего мезолита оно проникает в горные районы Южного Урала (мыс Безымянный). Отсутствие заметных связей камского мезолита с палеолитической стоянкой Талицкого также позволяет говорить о пришлом происхождении прикамского населения. Геометрические микролиты указывают на южные, видимо, понто-каспийские связи. Заселение территории Северного Приуралья шло разными путями. По первому пути происходило продвижение населения с юга, из Прикамья в долину Вычегды, где открыты мезолитические стоянки с несомненно камскими комплексами. Второй путь, намечаемый находками шлифованных каменных орудий и наконечников стрел на пластинах, ведет на запад — к культурам балтийского круга. И третий путь — заселение с юго-запада, из Волго-Окской области.

Происхождение мезолита Зауралья, видимо, следует связывать с местным палеолитом. Формирование единой мезолитической культуры охватило значительные районы Среднею и Северного (стоянка Атымья IV) Зауралья. На позднем этапе появились новые культурные элементы, возможно связанные с этническими сдвигами в северном направлении южно-уральского населения. Расселение человечества в эпоху мезолита по всей территории современной ойкумены привело к перераспределению населения по обитаемому миру и, видимо, к сложению основы для современной этнокультурной карты Евразии. Поэтому изучение мезолита важно для понимания процесса происхождения современных народов. Коренным населением Урала и прилегающих к нему областей Приуралья и Западной Сибири являются народы уральской языковой семьи, сложение основных компонентов которой, возможно, относится еще к мезолитическому времени. В тот же период на Урале формируются две обширные культурные области — приуральская и зауральская, различающиеся хозяйственно-культурным развитием. Возможно, что наличие этих двух этнокультурных общностей, разграниченных естественным барьером — Уральским хребтом, отражало начало разделения уральской семьи на две ветви: прафинно-пермскую и праугорскую. В последние годы сложилось и становится все более доказательным предположение о том, что культуры с развитой индустрией геометрических микролитов (в частности, янгельская) связаны с формированием индоевропейской общности.

Истории Урала периода первобытнообщинного строя

Первые сведения о народах Урала

Первые письменные сведения о народах Урала относятся к античному времени. В V в. до н. э. «отец истории» Геродот, по словам торговцев, ходивших с караванами далеко на северо-восток от Скифии, составил описание народов, встречавшихся по пути следования караванов. К северо-востоку от савроматов поволжских степей в лесах обитало многолюдное племя охотников-фиссагетов, с которыми ряд историков отождествляют население, оставившее ананьинские памятники Прикамья. Восточнее жили охотники лесостепи иирки, возможно оставившие после себя памятники кара-абызского типа. У подножия высоких гор жили аргиппеи — скотоводы и земледельцы. С аргиппеями соседствовал скифский народ — исседоны, живший «напротив массагетов». В исседонах, савроматах, а также даях историки видят большую группу кочевников от Дона до восточных районов Южного Приуралья, создавших к концу I тысячелетия до н. э. грозные союзы сарматских племен и завоевавших Скифию. Сведения об уральских народах принадлежат также арабским и персидским авторам IX—X вв. Источники середины IX в. свидетельствуют о том, что в бассейне нижнего течения р. Урал в VII—IX вв. обитали печенеги, а в 15—20 днях пути от них и в 3 днях пути от булгар простирались земли буртасов. Вероятно, речь шла о населении, занимавшем лесостепную зону Волго-Камья. По свидетельству арабских авторов второй половины IX в., одна из областей Волжской Булгарии, изобиловавшая мехами, населенная охотниками и металлургами, называлась Арсанийя. Возможна идентификация этого народа с южными удмуртами — арами. Известия о населении Прикамья (Пермь) и лесного Зауралья (Югра), проживавшем в местах, богатых пушниной, появились в русских летописях конца XI — начала XII в. О факте передвижения или даже более длительного пребывания древних венгров в районах северной Башкирии позволяют судить древние венгерские легенды, записанные Анонимом в XII в., а также свидетельства Юлиана и Г. Рубрука. Известия древних авторов об Урале настолько лаконичны и неопределенны, что до сих пор является предметом спора локализация каждого из описанных народов. Поэтому реконструкция древней истории Урала вплоть до XIII в., а в некоторых случаях до XVII в. возможна лишь при опоре на археологические источники.

Первые упоминания об археологических памятниках Среднего и Юяшого Урала относятся к концу XVII — началу XVIII вв., когда в связи с развитием горного дела на Урале были обнаружены следы древних меднорудных разработок. В 1705 г. Н. К. Витзен в сочинениях о восточной и северной Татарии впервые опубликовал сведения о наскальных изображениях «Урала. Он же писал, что на территории близ Тобольска, Верхотурья и Тюмени расположено много курганов, раскопки которых составляли промысел «бугровщиков». Позднее эти факты были воспроизведены в трудах Г. Ф. Миллера. Видимо, часть материалов из зауральских курганов наряду с североказахстанскими и алтайскими вошла в Сибирскую коллекцию Петровской кунсткамеры. В XVIII в., проводя комплексное обследование Урала, Н. П. Рычков, П. С. Паллас, И. И. Лепехин регистрировали и описывали курганы, городища, медные рудники, писанцы. О находках старинных «чудских» копей и бронзовых идолов писал В. И. де Геннин. Однако все сведения авторов XVII—XVIII вв. об археологических памятниках Урала носят еще случайный и эпизодический характер. Памятники приписывались «чуди белоглазой» или легендарной Биармии. Начало последовательных археологических работ в Центральной России, создание Русского археологического общества не могли не повлиять на характер изучения древностей на Урале. В 50—60-х годах XIX в. начались многолетние археологические изыскания уральских краеведов П. В. Алабина, А. Н. Зырянова, Р. Д. Нефедова, Р. Г. Игнатьева, Н. А. Абрамова и др. С созданием Казанского общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете (1878 г.) и археологического отдела при Уральском обществе любителей естествознания (УОЛЕ) в 1879 г. исследования приобрели целенаправленный характер. В них, помимо профессионалов (Д. Н. Анучин, П. А. Пономарев, И. Н. Смирнов, С. И. Руденко, В. В. Гольмстен), были вовлечены представители естественных наук (О. Е. Клер, М. В. Малахов), учителя (А. А. Спицын, И. Я. Словцов), писатель Д. Н. Мамин-Сибиряк, горный инженер Ю. Ф. Гебауэр. Наряду с разведочными работами производятся раскопки таких узловых памятников, как Ананьинский могильник, Гляденовское костище, сарматские курганы на Южном Урале. Обследуется Шигирский торфяник Среднего Урала.

Результаты полевых работ были описаны в первых сводках археологических древностей Оренбургского края, лесного Зауралья, Прикамья. Появляются первые обобщающие работы. В 1901 г. в докладе Русскому археологическому обществу А. А. Спицын подвел итоги археологического изучения Прикамья. Впоследствии они были оформлены в две монографии, где автор обосновал выделение и хронологическую последовательность ананьинской, пьяноборской, гляденовской, ломоватовской и культур X-XVbb. Памятники лесного и лесостепного Зауралья И. Я. Словцов на основании стратиграфии и типологического анализа отнес к двум эпохам: неолиту и железному веку. Малочисленность предметов из бронзы вызвала сомнения автора в наличии эпохи бронзы в данном районе. Работа М. В. Малахова «О доисторических эпохах на Урале» написана по материалам археологических памятников Горного Урала. Автор, учитывая характер находок, топографию памятников и их место в четвертичных отложениях, выделил четыре периода в истории населения Урала: каменный век, переходный, медный и бронзовый или железно-бронзовый век, полагая, что последний характерен для западного склона Урала. Обобщая результаты исследований на Южном Урале, М. И. Ростовцев правильно определил время и обоснованно связал большинство памятников с историей скифов и сарматов юга России. Созданные в конце XIX в. периодизации А. А. Спицына, И. Я. Словцова, М. В. Малахова, М. И. Ростовцева свидетельствовали о больших сдвигах в развитии уральской археологии.

Изучение археологического материала, накопленного в конце XIX — начале XX в., вызвало научные дискуссии: был ли каменный век на Урале; соотносимы ли археологические памятники с «чудью»; кто создал уральский очаг металлургии—автохтонное или пришлое население. Дискуссия, связанная с установлением прародины финно-угорских народов, продолжается до наших дней. В 20—40-х годах XX в. начался новый этап в освоении края. Исследователи занялись реконструкцией истории древнеуральского населения во всех ее проявлениях: хозяйственной деятельности, общественных и культурных связях, что потребовало новой методики раскопок широкими площадями. Археологические экспедиции возглавили центральные академические подразделения (ГАИМК), университеты и музеи Москвы и Ленинграда. В тот период закладывались основы современных представлений о каменном и бронзовом веках на Урале. Несомненным достижением археологов было открытие следов палеолита в Приуралье и пещерах Южного Урала. В Прикамье проводились раскопки памятников эпохи неолита, Турбинского могильника эпохи бронзы, кара-абызских и ананьинских памятников раннего железного века, исследовались памятники средневековья. В Зауралье большой интерес представляли раскопки Горбуновского торфяника, проводились исследования памятников эпохи неолита и бронзы, курганов раннего железного века. На Южном Урале широко исследуются памятники андроновской и абашевской культур эпохи бронзы, продолжаются раскопки курганов и городищ раннего железного века. На основании систематических и широких исследований отдельных районов в 30-е годы были сделаны первые в советское время исторические обобщения. Работа А. А. Берса «Прошлое Урала с древнейших времен до русской колонизации» явилась попыткой по-новому осмыслить археологический материал, введенный в научный оборот еще М. В. Малаховым и И. Я. Словцовым. В труде Н. Н. Бортвина обобщен археологический материал бассейна р. Тобола. Наиболее древним периодом автор считает эпоху бронзы, стоянки и курганы того времени входят в ареал андроновской культуры. Ко второму периоду — эпохе железа — принадлежат памятники кочевых скотоводов, которые, в свою очередь, подразделяются автором по характеру влияний на персидский, сарматский и чудской этапы. Иной характер носят работы П. А.-Дмитриева, Д. Н. Эдинга, А. В. Шмидта, написанные на основе широкомасштабных раскопок памятников. Обобщающая работа П. А. Дмитриева посвящена истории зауральских племен эпохи бронзы. Выделив шигирскую и ананьинскую культуры, автор большое внимание уделил описанию хозяйства зауральского населения. Краткие итоги археологического изучения края были подведены на I Уральском археологическом совещании в 1947 г.

История Урала эпохи феодализма

Первоначальное освоение Урала осуществлялось его коренным населением. К сожалению, эти страницы истории не нашли своего летописца. Историография феодализма Урала начинается по существу лишь с оценки значения похода Ермака. Первым поэтическим историографом этого события был народ. В былинах, песнях, легендах и устных сказаниях инициаторами похода выступают представители народа — казаки-дружинники. Самыми ранними историческими произведениями, в которых рассматриваются причины, ход, результаты освоения края русскими и даются оценки роли различных общественных сил в этом процессе, являются летописи. Среди них особое место принадлежит Кунгурскому летописцу. Опираясь на предания казаков дружины Ермака, авторы Кунгурской летописи именно их считали инициаторами похода и с восхищением писали о порядках в казачьей дружине. В Бузуновском летописце, основанном также на устных преданиях о Ермаке, содержится версия об уральском происхождении Ермака — Василия Тимофеевича Аленина, родившегося в одной из строгановских вотчин на Чусовой. Казачье «написание» — краткая «скаска» еще живших в Тобольске в 1623 г. участников похода — легло в основу Синодика ермаковым казакам — специальной церковной службы, прославлявшей казаков, погибших в Сибирском походе. Синодик стал в дальнейшем одним из источников Есиповской летописи, составленной в 30-е годы XVII в. дьяком Тобольского архиепископского дома Саввой Есиповым. В ней присоединение Сибири было представлено воплощением «божьего промысла», отвечавшим интересам государства и царской власти. Иначе оценивалось это событие Строгановской летописью, стремившейся на первый план выдвинуть роль крупных феодалов Строгановых в организации похода Ермака. Казаки и Ермак изображены в летописи исполнителями их воли. Особенностью этой летописи было привлечение в качестве документальных подтверждений данной версии материалов вотчинного архива Строгановых, Синодика ермаковым казакам и повести начала XVII в. «О Сибири». В дипломатических документах конца XVI в. отражен официальный взгляд на поход; казаки также представлены в них простыми исполнителями государевой воли.

Ни о Ермаке, ни о Строгановых сведений нет. Заключительным этапом летописного изучения истории Урала стало создание тобольским служилым человеком, историком, географом и архитектором С. У. Ремезовым «Истории Сибирской». Ему удалось обнаружить в 1703 г. в г. Кунгуре уже упоминавшийся выше Кунгурский летописец и создать на основе Есиповской и Кунгурской летописей, а также русских и татарских преданий и документов тобольских архивов свою «Историю». В ней содержались сведения о народах Урала и Сибири. Превращение исторических знаний в науку связано с именем выдающегося государственного деятеля и ученого Василия Никитича Татищева, обратившегося к критическому изучению исторических источников. Еще в пору своей деятельности на посту главного управителя уральских заводов (1720—1722, 1734—1737 гг.) он начал систематическое обследование рукописных хранилищ Урала в Чердыни и Соликамске. Среди других ценных в историческом отношении рукописей он приобрел в Далматовском монастыре «Летопись ротмистра Станкевича», содержавшую сведения об освоении Урала в XVI—XVII вв. Труды В. Н. Татищева открывают дворянский этап в русской историографии. Дворянские историки ввели в научный оборот много ценных источников, преимущественно исходивших из кругов господствовавших классов (некоторые летописи, акты официального делопроизводства, законодательные акты и т. п.), что и определило их оценку колонизации края. В конце 30—40-х годов XVIII в. на Урале работал отряд второй Камчатской экспедиции под руководством ученых натуралиста И. Г. Гмелина и историка Г. Ф. Миллера. Г. Ф. Миллер обследовал архивы Чердынн, Соликамска, Верхотурья, Туринска и собрал ценнейшие документальные свидетельства русского освоения Урала и Сибири, использованные им позже при создании «Истории Сибири».

Присоединение Урала и Сибири Г. Ф. Миллер считал завоеванием и освещал с официальных позиций государственной пользы, поскольку оно открыло возможности эксплуатации природных богатств. Он первый заинтересовался вопросами этногенеза народов Урала, влиянием русской колонизации на нерусские народы. Местное население, по его мнению, находилось в полудиком состоянии и благодаря действиям русских феодалов, купцов и церкви было приобщено к «свету» христианства и цивилизации. Его концепция оказала влияние на взгляды других дворянских, а позднее и буржуазных историков. Оставаясь одной из главных проблем в дворянской историографии истории Урала, тема присоединения и освоения Урала уступает первое место истории горнозаводской промышленности, успехи которой надолго приковали к ней внимание ученых и государственных деятелей XVIII в. В первом статистико-хозяйственном описании России (1727 г.), автором которого был секретарь Сената И. К. Кирилов, содержались краткие данные об уральских заводах, численности и составе их работников, об использовании труда приписных крестьян и вольнонаемных. Автор первого специального труда об уральской металлургической промышленности главный управитель уральских заводов (1722—1734 гг.) В. И. Геннин стремился дать всестороннее руководство для горных администраторов и служащих.

Уделив основное внимание вопросам организации, технике и технологии производства, он дал необходимый, с его точки зрения, материал о формировании и составе рабочей силы, организации труда и системе подготовки квалифицированных кадров на уральских заводах. Главное в этом труде — забота о нормальном функционировании предприятий, что характерно для всех сочинений об уральской промышленности, вышедших из-под пера горных деятелей XVIII — начала XIX в. (И. И. Веймарн, В. И. Крамаренков, А. Н. Ярцов, А. Ф. Дерябин и др.). Общим для всех этих сочинений является их практическая и концептуальная направленность. Интерес авторов сосредоточен на крупной промышленности, ее успешное развитие они считали залогом процветания всей экономики страны. Основным же условием и двигателем такого развития являлись, по их мнению, мудрая политика правительства и рациональная деятельность горных учреждений по управлению промышленностью. В сочинениях, созданных непосредственно после массовых волнений приписных крестьян, мастеровых и работных людей Урала 40—60-х годов XVIII в. и Крестьянской войны 1773—1775 гг., были сделаны попытки установить связь между строительством заводов и волнениями приписных крестьян, мастеровых и работных людей («Гисторическое предуведомление о начальном заведении и ныне продолжающемся рудокопном промысле» под редакцией И. И. Веймарна и «Выписка о горных делах» сенатского секретаря В. И. Крамаренкова). Причина волнений, по мнению авторов этих сочинений, в нарушениях правительственных распоряжений со стороны заводчиков и крестьян, а способ предотвращения волнений в будущем — дальнейшее совершенствование системы горного управления и законодательства. В этом нашла яркое отражение классовая позиция дворянских деятелей. Современные исследователи пользуются указанными работами как источниками, поскольку они содержат материалы личных наблюдений, указы правительства и различных учреждений, статистические данные и т. д. Особенно ценны записки, уставы, наказы и различные проекты В. Н. Татищева, созданные им в ходе его практической деятельности на Урале и отразившие взгляды этого выдающегося представителя дворянства на развитие горного дела и промышленную политику правительства в целом.

В. Н. Татищев не оставил научных трудов по истории Урала, но в «Лексиконе Российском» наметил свою периодизацию истории горного дела на Урале, выделив XVII в.— начало строительства заводов в крае; первую четверть XVIII в.—создание большого количества заводов и появление органов горнозаводского управления; 30-е годы XVIII в.— период, когда «злостные и ненасытные лакомством правители» нанесли вред уральской металлургии в связи с передачей ряда казенных заводов в частные руки, и, наконец, 40-е годы XVIII в.— время правления императрицы Елизаветы Петровны, с которой В. Н. Татищев связывал надежду на возвращение к политике Петра I по отношению к горному делу:. Первым профессиональным исследователем горнозаводской промышленности был П. И. Рычков, долгие годы служивший на Урале. Его «Топография Оренбургская» содержала оценку сырьевых ресурсов Южного Урала, историю становления здесь металлургии, данные о численности и составе рабочей силы, в частности приписных крестьян, о занятиях жителей края. Как и другие историки того времени, он создавал свой труд для того, «чтобы главные правители здешних дел и народов с их помощниками всегда просвещаемы были совершенным знанием всего того, что внутри и вне обширной губернии для государственных интересов надобно и полезно». Всевозраставшие экономические потребности страны требовали всестороннего изучения ее природных ресурсов. В соответствии с этими запросами М. В. Ломоносов разработал проекты академических экспедиций, осуществленные в 1768—1774 гг. под руководством П. С. Палласа, И. И. Лепехина, С. Г. Гмелина, И. Фалька, И. Георги, П. И. Рычкова и др. В трудах этих ученых имеются ценные сведения и наблюдения по этнографии, истории, экономике Урала, содержатся описания городов и заводов, данные об организации труда приписных крестьян, мастеровых и работных людей. Богатый материал собран учеными-путешественниками о численности, расселении, хозяйстве, положении, быте и нравах уральских крестьян. Несмотря на идеализацию деятельности представителей власти, осуждение любых народных выступлений и недооценку народного опыта в освоении природных ресурсов края, эти работы ценны освещением широкого круга вопросов истории Урала XVIII в. Особый интерес представляют «Записки» И. И. Лепехина, в которых изображены тяжелые условия труда и жизни различных слоев трудящегося населения края. Стремление содействовать развитию производительных сил страны определило общую научно-практическую направленность материалов экспедиций, интерес к экономическим вопросам. Все это позволяет увидеть в трудах ученыхпутешественников истоки буржуазного направления в русской историографии. Почетное место в историографии Урала следует отвести замечательному деятелю русского просвещения и культуры Н. И. Новикову, опубликовавшему в своей типографии ряд трудов и источников по истории Урала (в частности, работу М. Д. Чулкова о торговле, содержавшую п материалы о промышленности, в том числе уральской), а в «Древнюю российскую вивлиофику» Н. И. Новиков включил «Топографическое описание заводов, лежащих в Уфимском наместничестве». Работа явилась первой специальной публикацией источников по истории уральских заводов, в которой приведены сведения об оплате и режиме труда работников различных специальностей, их численности и составе. В том же издании увидел свет и другой источник по истории края — «О древнем и нынешнем состоянии Великой Перми», куда вошли описания уральских заводов.

Наиболее ценным сводом фактических данных по истории горнозаводской промышленности Урала являлись работа И. И. Голикова «Деяния Петра Великого» (12 томов) и «Дополнения» к ним (18 томов). Своеобразной энциклопедией экономической жизни Пермского края на рубеже XVIII—XIX вв. стал труд Н. С. Попова, предпринятый в соответствии с программой Вольного экономического общества. Наряду с подробной характеристикой сельского хозяйства, промышленности и торговли он содержал материалы о составе, занятиях, правовом и имущественном положении городского, заводского и сельского населения Пермской губ. Автор впервые поставил вопрос о социальном статусе мастеровых, отличавшихся как от горожан, так и от сельских жителей. Работники заводов интересовали его уже как особый социальный слой, а не только как рабочая сила. В дворянской историографии уже в XVIII в. получило освещение такое уникальное явление в истории культуры феодальной России, как создание на казенных, а позже и на частных заводах края разветвленной сети школ. В. И. Геннин оставил в своем «Описании уральских и сибирских заводов» сведения об учебной программе, численности учеников, их материальном обеспечении. Данные о заводских школах содержали и некоторые другие сочинения XVIII в. В конце столетия на Урале был обнаружен и в начале XIX в. опубликован рукописный сборник былин и народных песен, в том числе о Ермаке, собирателем которого предположительно являлся русский фольклорист второй половины XVIII в. Кирша Данилов. Важным событием были составление и издание грамматики удмуртского языка. Некоторые стороны культуры края (распространение грамотности, рукописной книги и разного рода сочинений, домашнего обучения и быта) нашли отражение в церковной историографии. Борьба со старообрядчеством на Урале обусловила появление на рубеже XVII—XVIII вв. посланий тобольского митрополита Игнатия (Римского-Корсакова), в которых сообщалось о связях руководителей раскола на Урале с известнейшими деятелями русского старообрядчества, — сосланными в Сибирь протопопом Аввакумом и священником Лазарем. В посланиях мирополита Игнатия содержатся данные о появлении на Урале в конце XVII в. сочинений (авторами которых были жители края), резко критиковавших официальную церковь и объявлявших царскую власть «антихристовою». Сочинения Игнатия Римского-Корсакова служат ценным, хотя и крайне тенденциозным, свидетельством о явлениях общественной мысли и культуры народных масс Урала.

Подобные же сведения имеются и в сочинениях церковных деятелей XVIII — первой половины XIX в. В течение первых десятилетий XIX в. основными темами дворянской историографии Урала оставались горнозаводская промышленность, система горного управления и промышленная политика правительства. Источниками для этих работ служили материалы законодательства и административного делопроизводства и отчасти личная переписка заводчиков и горных деятелей. Принимая на веру все официальные распоряжения, историки придавали им определяющее значение, видя в системе управления главную силу развития экономики страны. Такая точка зрения повлияла на периодизацию истории горного дела в труде инженера А. Ф. Дерябина. Его «Историческое описание горных дел в России…» построено в соответствии с изменениями в органах управления заводами Урала. Весьма показательно отношение автора к использованию принудительного труда, который он считал вредным для интересов казны и «нравственности». К этому выводу автора и других представителей горной администрации привели массовые волнения приписных крестьян и низкая производительность их труда на заводах. Работа А. Ф. Дерябина обосновывала необходимость отмены института приписных крестьян. Следует выделить труд инженера И. Ф. Германа, собравшего большой материал по истории горного дела на Урале. Автор документально осветил строительство заводов и деятельность В. Геннина, поклонником которого он был. В книге приводятся инструкции, указы и распоряжения правительства и местных властей, заводские штаты, таблицы выплавки металлов и т. д. Труд не был завершен. Предполагалось в особом разделе дать документы «о правах, преимуществах и обязанностях горных чинов и мастеровых». Среди работ дворянских историков о горной промышлености заметен труд А. Н. Ярцова «Российская горная история», хотя и он не был завершен. Раздел об Урале сохранился лишь в черновике. Автор исследовал историю горного дела с древнейших времен до начала XIX в. В нем обстоятельно доказывалось, что горное дело известно русским издавна и могло развиваться без помощи иностранцев, поскольку «за одно только столетие заселился Урал горными заводами в подобие городов немецких», в то время как немцам для этого потребовалось «целое тысячелетие».

Вся политика правительства и действия заводчиков изображались им в идиллическом свете. В первой половине XIX в. значительно расширилась источниковая база истории Урала. Появилось много публикаций документов, осуществленных с научной целью. Они освещали важнейшие события в истории края: начальный этап освоения Урала и возникновение крупной металлургической промышленности. Историк В. Н. Верх, сотрудничавший с известным собирателем исторических памятников Н. П. Румянцевым, отыскал и опубликовал документальные и летописные источники по истории Урала XVI—XVII вв. Важное значение для исследования истории похода Ермака имело издание в 1821 г. Г. И. Спасским Сибирской летописи. Им же была осуществлена публикация «Чердынские юридические древности». Многочисленные актовые источники, впервые обнаруженные в 40-х годах XVIII в. экспедицией Г. Ф. Миллера, были опубликованы Археографической комиссией в «Актах исторических» и «Дополнениях к Актам историческим». В 1825 г. начал выходить «Горный журнал». В. Н. Берх подготовил для него первую публикацию извлечений из «Описания…» В. Геннина, а также «Жизнеописания» В. Н. Татищева и В. И. Геннина, дополнения к которым содержали переписку и законодательные материалы по истории уральских заводов. Позже в том же журнале впервые увидели свет Заводский устав В. Н. Татищева и документы по отдельным заводам.

Урал в XVIII веке

Урал в XVIII в. превратился в крупнейший центр металлургического производства. Он не только полностью удовлетворял внутренние потребности страны в металле, но и в больших количествах экспортировал его. Во всех исследованиях по истории горнозаводской промышленности Урала рассматривался вопрос о ее рабочих кадрах. Особенно интересен труд Б. Б. Кафенгауза, основанный на использовании богатейших архивных материалов. Он содержал фактические данные для начальной разработки основных проблем генезиса пролетариата (источники формирования, профессиональный состав, юридический статус, процесс закрепощения, характер социального протеста и т. д.). Правда, в оценке характера волнений мастеровых и работных людей историк допускал элементы модернизации, считая мирскую избу рабочим советом, руководившим борьбой. Широко применялись историками массовые источники для исследования рабочих кадров. Однако изучение такого важного для понимания их положения вопроса, как их юридический статус, ограничилось изложением содержания указов правительства о мастеровых и работных людях. Появление указа о покупке крепостных на заводы (1721 г.) А. М. Панкратова считала доказательством введения крепостного труда на заводах, а указ 1736 г. расценивался Н. И. Павленко как закрепостительный в отношении всех пришлых людей.

На этом основании делался вывод о господстве принудительного труда на уральских заводах либо к концу Петровской эпохи, либо к концу первой трети XVIII в. Соответственно решалась и проблема о социальном характере уральской мануфактуры, о формировании пролетариата и генезисе капитализма в целом. О последнем считали возможным говорить лишь начиная с 60-х годов XVIII в. Эта точка зрения была всесторонне развита А. М. Панкратовой сначала в предисловии к многотомной публикации документов по истории рабочего движения в России XIX в., а позже в монографии о формировании пролетариата в России. Основные положения ее концепции, получившей поддержку ряда историков, заключались в следующем. В отличие от Западной Европы, где мануфактура располагала давно сложившимися кадрами наемных рабочих, в крепостной России она могла базироваться только на принудительном труде. Это обусловило и неразвитость самосознания работников мануфактур, которые боролись за возвращение к земле. Таким образом, их борьба носила консервативный характер. Все это, по мнению историка, свидетельствовало, что работников мануфактур нельзя считать прямыми предшественниками пролетариата, процесс становления которого связывался лишь с формированием вольнонаемных кадров. Противопоставление условий формирования пролетариата в России и Западной Европе стало характерной чертой исторической литературы тех лет. Крупное исследование по истории солеваренной промышленности в Прикамье принадлежит Н. В. Устюгову. Его монография убедительно доказывает, что солеваренные промыслы Соли Камской в XVII в. представляли собой мануфактурную форму производства. 50-е годы были плодотворными для уральских историков, активно работавших в местных и центральных архивах.

Большой интерес представляет исследование П. А. Вагиной о формировании кадров заводов Южного Урала в середине XVIII в. Выходит книга по истории рабочего движения на Урале в дореформенный период. Монография В. Я. Кривоногова посвящена применению вольнонаемного труда на заводах Урала в XVIII в. В этой работе он собрал большой материал о масштабах и формах использования вольного найма в горнозаводской промышленности, и особенно в горнорудном деле и на вспомогательных работах. Историк высказывал мысль о закономерности применения принудительного труда в мануфактурном производстве России. Послевоенный период явился новым этапом и в изучении колонизации Урала крупными советскими историками на основе обширного архивного материала. Начало широкому исследованию крестьянской колонизации Зауралья и Сибири было положено работами В. И. Шункова. В них доказана стихийность этой формы, нередко проходившей вопреки политике правительства, подчеркнуто всемирно-историческое значение подвига русского крестьянства в освоении края, показано коренное отличие русской колонизации Урала и Сибири во взаимоотношениях с местным населением от колониальной политики западноевропейских держав. Однако автор преувеличивал сходство сложившихся в ходе колонизации феодальных отношений с обычным крепостничеством и не видел в них формы «государственного феодализма».

В тот период появляются серия научно-популярных книг об отдельных городах Урала и обобщающее историко-географическое исследование Л. Е. Иофы по городам периода феодализма. Оно создано на основе опубликованных источников и литературы, но полнота их использования делает книгу весьма ценной для исследователей. Библиографический указатель в ней содержит свыше 700 названий. Кроме того, автор не ограничился изучением официальных городов, но рассмотрел и развитие крупнейших горнозаводских центров, их роль в торгово-экономических связях региона. В 1958 г. выходит фундаментальный труд П. Г. Рындзюнского о городах дореформенной России, в котором дана развернутая характеристика городов Урала. Ученый развил свою точку зрения на роль металлургической промышленности в процессе городообразования: «В пределах одной феодальной формации нельзя найти прямого соответствия между развитием городов Урала и металлургической промышленностью». П. Г. Рындзюнский не считал возможным в отличие от Л. Е. Иофы отнести горнозаводские центры к поселениям городского типа. Выходят обобщающие труды по истории Башкирии и Удмуртии. Одним из важнейших направлений в изучении культуры края стала исследование науки и техники, деятельности замечательных уральских изобретателей, творцов новой техники (труды В. В. Данилевского, В. С. Виргинского). В ряде статей и монографий изучается история прикладного и изобразительного искусства, графики и живописи на Урале в XVIII — первой половине XIX в., местных художественных школ (работы В. А. Каменского, Б. В. Павловского и др.), заводских школ (Н. В. Нечаев). Проведена большая работа по сбору и исследованию памятников фольклора. С конца 50-х годов и особенно в 60—80-е годы обогащается проблематика исследований по истории феодального Урала, заметно повышается интерес к истории крестьянства и аграрных отношений, появляются новые монографические исследования. В 1963 г. вышел в свет первый обобщающий труд по истории Урала, созданный главным образом историками Пермского университета.

Крупным вкладом в изучение колонизации Урала являются две монографии и статьи А. А. Преображенского, в которых колонизация всесторонне изучена на примерах Кунгурского и Верхотурского уездов, показано значение освоения края в общем историческом развитии России. Автор доказал, что основной поток переселенцев составляли черносошные крестьяне Поморья и главной формой было не бегство, а легальный отход с разрешения крестьянских «миров». Им выявлена зависимость направлений и темпов колонизации от форм феодальной ренты, раскрыты конкретные особенности складывания феодальных отношений в условиях колонизации. В работах автора глубоко исследована проблема генезиса капитализма в сельском хозяйстве Урала и влияние классовой борьбы на колонизационные процессы. Вопросам колонизации посвящена и книга А. А. Введенского. Исследованию крестьянской колонизации Урала посвящены также работы Н. В. Устюгова, монографии А. А. Кондрашенкова, П. А. Колесникова и Ю. М. Тарасова, в которых рассмотрены роль русского и нерусского крестьянства Поморья в освоении Урала и Сибири, история заселения и хозяйственного освоения Южного Урала в XVII — первой половине XIX в. О монастырской колонизации писал Л. П. Шорохов. Исследования В. А. Оборина о заселении и освоении Среднего Урала в конце XI —начале XVIII в. позволили всесторонне проследить этот сложный процесс за большой период. Использование наряду с письменными источниками данных археологии дало ему возможность выявить и обосновать ведущий характер пашенного земледелия в хозяйстве удмуртов и коми-пермяков еще до прихода па Урал русских и показать, как близость хозяйственного уклада и общественного строя коренного и пришлого населения облегчала задачу освоения края представителями более чем 15 народностей Урала.

Исследователь рассмотрел все три важнейшие формы колонизации края: крестьянскую, посадскую и монастырско-церковную (до него последние две формы были слабо изучены) — и их взаимодействие с правительственной. Это удалось сделать благодаря комплексному использованию археологических, исторических и этнографических источников. Естественно, что все исследователи истории колонизации края много внимания уделяли аграрной истории и различным группам уральского крестьянства, его положению и классовой борьбе. Так, в работах А. А. Преображенского раскрыта роль крестьянства в развитии производительных сил края, становлении товарного производства и формировании всероссийского рынка, показано, что восточные окраины России стали «не только резервом феодально-крепостнического режима, но также средой вызревания первичных форм буржуазных отношений в области промышленности и сельского хозяйства». В работах историка даны яркие картины борьбы крестьян против феодально-крепостнической эксплуатации, активным участником которой стало и нерусское население. Определенный вклад в изучение аграрной истории внесли научные^{конференции,} проведенные на Урале в 60-х годах. Подводя итоги исследований в области аграрной истории, конференция в Кургане (1965 г.) обратила внимание на необходимость первоочередной разработки методологических вопросов, к числу которых были отнесены генезис капитализма, землевладение. Процессы заселения, уровень развития земледелия и животноводства, проникновение товарно-денежных отношений в сельское хозяйство, формы крестьянского землевладения и вопросы имущественного и социального расслоения крестьянства прослежены в трудах А. А. Кондрашензова, М. В. Тришкиной, Л. М. Русаковой, Т. А. Деминой. Антифеодальную борьбу различных категорий крестьянства исследовал А. А. Кондрашенков.

Существенно обогатилась историография истории народов и крестьянства Южного Урала благодаря трудам историков Башкирии: Р. Г. Кузеева, И. Г. Акманоза, А. 3. Асфандиярова, Б. С. Давлетбаева, У. X. Рахматуллина, X Ф. Усманова, Р. 3. Янгузина и др. По Предуралью традиционный для истории сельского хозяйства и крестьянства XVII — первой половины XIX в. круг вопросов изучен в работах А. В. Эммаусского, А. И. Комиссаренко, В. Л. Бушуевой, М. В. Тришкиной, Б. Г. Плющевского. Крестьянство центральных районов Урала рассматривалось уральскими исследователями прежде всего как источник наемной силы для горнозаводской промышленности: изучался отход, подряднические операции крестьян по удовлетворению спроса уральских заводов на сырье, сельскохозяйственные продукты, обслуживание транспортных операций. Как самостоятельный объект исследования, имеющий равные с промышленностью права на глубокое изучение, сельское хозяйство и крестьянство Урала конца XVIII — первой половины XIX в. рассматриваются в работах Ф. С. Горового, А. С. Череваня и особенно Г. В. Ярового. Ф. С. Горовой первым из уральских историков выступил против отождествления экономики Урала предреформенного периода только с горнозаводской промышленностью. А. С. Череваня, исследовавшего уральскую деревню в органической связи с государственной деревней Европейского Севера, интересовали вопросы формирования сословия государственных крестьян, эволюции земельных и развитие товарно-денежных отношений в среде поморскоуральского крестьянства. Крестьянство крупных феодальных вотчин Урала в первой половине XIX в. исследовалось в работах Б. В. Мухина и К. С. Маханька. Истории государственной деревни Урала первой половины XIX в. посвящены статьи Г. В. Ярового. Динамика производительных сил в сельском хозяйстве прослежена им на основе становления и роста капиталистических отношений. На статистическом материале он убедительно доказал, что удельный вес продукции сельского хозяйства Урала был близок к объему горнозаводского производства или даже выше, а основная масса трудящихся в наиболее промышлепно развитой Пермской губернии, не говоря уже о Вятской и Оренбургской губерниях, занималась сельским хозяйством. Безусловно важным представляется вывод автора о том, что около 50% трудоспособного населения государственной деревни участвовало в отходе и основные средства к уплате налогов добывались заработками на промышленных предприятиях. Это ускоряло социальное расслоение уральского крестьянства. Изучение разных отраслей промышленности Урала предпринималось в основном с целью определения степени и форм ее капиталистического преобразования, выявления общих и специфических черт этого процесса в сравнении с Центральной Россией.

Почти все исследователи промышленности освещали источники формирования и состав рабочих кадров в ней. Кроме того, появились работы (В. Я. Кривоногова, С. И. Сметанина и др.) о социальном расслоении горнозаводского населения, источниках и формах наемного труда я масштабах его применения на Урале в XVIII — первой половине XIX в. Борьбе рабочих в дореформенный период посвящены статьи, помещенные в университетских ученых записках и сборниках (В. Я. Кривояогов, С. И. Сметанин, Г. А. Кулагина, Б. А. Сутырин и др.). Вопросами антифеодальных движений крестьянства на Урале занимался А. А. Кондрашенков. Им исследована борьба разных категорий крестьянства Зауралья в XVIII в. Большое значение для изучения истории классовой борьбы на Урале имели труды ленинградских историков, посвященные Крестьянской войне 1773—1775 гг. В связи с 200-летним юбилеем Крестьянской войны появились монографии, сборники, статьи и публикации. Среди них сборники и публикации документов, подготовленные в Удмуртии и Башкирии. Источниковедческое исследование манифестов и указов Е. И. Пугачева проведено Р. В. Овчинниковым. Изучению массовых волнений на заводах Урала в середине XVIII в. посвятил свой труд А. С. Орлов. В книге рассмотрены движущие силы и ход волнений, а также требования участников, подробно освещена деятельность правительственной комиссии А. А. Вяземского — А. И. Бибикова по их подавлению. Главное внимание уделено борьбе приписных крестьян. Монография Н. Н. Покровского исследует антифеодальный протест крестьян-старообрядцев. Это первое специальное исследование по данной теме создано на новых архивных источниках. Книга содержит яркие страницы о борьбе крестьян Урала и Сибири с феодальным государством и церковью.

В работе раскрываются разнообразные формы религиозного протеста, его социальное содержание и направленность. На состоявшейся в 1982 г. в Свердловске конференции «Рабочий класс ч индустриальное развитие Урала» были заслушаны доклады и сообщения по проблемам социально-экономического развития Урала в эпоху позднего феодализма, генезиса пролетариата и др. Это активизировало работу по изучению ранней истории рабочего класса. Был продолжен анализ конкретных проявлений социального протеста мастеровых и работных людей, его специфических черт в сравнении с борьбой приписных крестьян, предпринятый ранее А. А. Преображенским и П. А. Вагиной. Источники формирования, состав, правовое положение, характер труда мастеровых и работных людей Урала в XVIII в. исследованы в монографии А. С. Черкасовой. Целью ее работы было определить социальный облик и место этой категории трудящихся в становлении пролетариата, В ней анализируются также формы и направления борьбы мануфактурных рабочих, раскрываются зарождение пролетарских требований и методов борьбы, элементы классового самосознания. Продолжалась работа по изучению городообразовательных процессов на Урале (В. А. Оборин, В. А. Шмыров, А. С. Черкасова). В результате выявлены особенности возникновения городов как опорных пунктов заселения и освоения края в XV—XVI вв. и появления административно-торговых центров в XVII в., исследовано влияние мануфактурной промышленности на развитие городских поселений нового типа — экономических центров с торгово-промышленными функциями. Несомненные достижения имеются и в изучении культуры, науки и техники на Урале в эпоху феодализма. Результатом многолетних изысканий в архивах явился биографический справочник о творцах науки и техники на Урале, опубликованный А. Г. Козловым. Новые работы вышли по истории художественной культуры края.

Древнему искусству металлической скульптуры народов Урала посвящена книга В. А. Оборина о пермском зверином стиле. Влияние специфических условий Урала на развитие городской и промышленной архитектуры XVII—XIX вв. исследуется в работах Н. С. Алферова, Г. Д. Канторовича, А. С. Терехина. С начала 70-х годов широкий размах на Урале приобрели полевые археографические исследования, в ходе которых были приобретены ценные памятники древней письменности и печати и обнаружены неизвестные прежде произведения литературы, авторами которых являлись мастеровые и работные люди, крестьяне феодального Урала. Найдены многочисленные «Родословия» — исторические сочинения, возникавшие в среде старообрядчества Урала XVIII — первой половины XIX в. Археографические исследования стимулировали развитие книговедческих изысканий по истории библиотек, круга чтения, среды бытования книги в XVI—XIX вв. на Урале, а также общественного сознания трудящихся.

урал заселение металлургический скульптура

Список используемой литературы

1.Варламов В. С., Комаров И. В. «Страны и народы» Советский Союз — общий обзор — Российская Федерация.

2.Курашвили Б. П. Алексеев, Николин «География России»

3.Кузеев Р. Г. Происхождение башкирского народа. Этнический состав и история расселения. — М.: Наука, 1974.

4.Анучин В. А. Географический фактор в развитии общества. — М.: Мысль, 1982. Бромлей Ю. В. Современные проблемы этнографии (очерки теории и истории). — М.: Наука, 1981.

5.Народы Поволжья и Приуралья. Историко-этнографические очерки. — М.:

Наука, 1985.

6.Советский Энциклопедический словарь