Особенности абсолютизма в разных странах

Содержание Введение

1. Предпосылки возникновения и характерные черты абсолютизма как особой системы властвования в странах Западной Европы

2. Эволюция абсолютизма в социально-политической системе европейского общества

3. Специфика абсолютизма в отдельных Европейских государствах Заключение Литература Введение Абсолютизм в политическом смысле есть форма правления, при которой верховная власть не ограничивается конституцией. Абсолютизм был в европейских континентальных государствах в течение XVII и XVIII столетий господствующею государственною формою, которой благоприятствовали богословы, приписывающие верховной власти божественное происхождение, и римские юристы, признававшие за государями абсолютную власть древних римских императоров.

Наряду с абсолютизмом государственной власти существует и абсолютизм самого государства, так называемый государственный абсолютизм, представляющий двоякое понятие: а) полная самостоятельность государства и в деле законодательства, и в деле управления, то есть независимость государства от какого-либо другого государства, от какой-либо посторонней государству власти; б) положение, когда государство берет в свое ведение все важнейшие государственные дела.

Абсолютная монархия характеризуется сосредоточением всей полноты государственной власти, в том числе законодательных, судебных и фискальных функций, в руках короля; созданием большой профессиональной армии и бюрократического чиновничьего аппарата, что обеспечивает ему прямое управление и контроль за страной.

1. Предпосылки возникновения и характерные черты абсолютизма как особой системы властвования в странах Западной Европы На рубеже XV—XVI вв. европейский регион оказался на переломной стадии своего развития. Развертывание процесса модернизации вело к трансформации социальной структуры и экономических институтов традиционного общества, возникновению новых форм социальной мотивации, формированию новой картины мира европейского человека. Политическая эволюция общества была связана, прежде всего, с возникновением новых форм государственности, в том числе с образованием в недрах сословно-представительных средневековых монархий институтов абсолютистской государственности.

Предпосылки складывания абсолютизма коренятся в социально-экономических переменах, проходивших в условиях активного пересмотра устоявшихся средневековых догм и мировоззренческих концепций. Несмотря на то, что возникновение политических структур не имеет жесткой зависимости от конкретной экономической ситуации, исторический анализ показывает, что именно наличие «готовности» к новым капиталистическим отношениям, в определенной степени детерминирует степень развития новых социальных структур, характер самого абсолютизма, его формы и условия существования [6, с. 92].

Возникновение абсолютистских монархий стало отражением временного баланса формирующихся буржуазных и разлагающихся феодальных социальных сил.

Генезис капитализма проходил в Европе неравномерно, что в первую очередь как раз и отражалось на эволюции государственно-политической системы. В странах Восточной и значительной части Центральной Европы новые политические структуры строились в условиях укрепления старых феодальных поземельных отношений. «Второе издание крепостничества» в Польше, Пруссии, Австрии придали консервативный, охранительный характер укреплявшимся монархиям. Замедленное развитие скандинавских государств предопределило причудливый симбиоз абсолютной власти и элементов представительного правления, феодальных и буржуазных явлений. Ускоренное развитие северо-западной части континента, напротив, способствовало раннему установлению сильных форм абсолютной власти монарха (Тюдоры в Англии, Людовик XIV во Франции, Карл V в Испании) и, соответственно, более раннему началу их политического кризиса. Подобное развитие событий вело либо к революционному свержению монарха (Английская революция 1640−1660 гг., Нидерландская 1568−1609 гг.), либо к формированию более гибких форм правления, развертыванию реформ в духе «просвещенного» абсолютизма [6, с. 92].

Начальным периодом становления абсолютных монархий стал рубеж XV—XVI вв. К этому времени в основном закончилось формирование устойчивых территориальных границ ведущих европейских государств. К Англии были присоединены северные графства и Уэльс, Франция вернула Бретань, после заключения с Великим княжеством Литовским Люблинской унии (1569) сформировалось государство Речь Посполитая, а события «Стокгольмской кровавой бани» (1520) позволили Швеции заявить о своей независимости. Процесс формирования национальных границ сопровождался крушением так называемых «универсальных» идей, обосновывавших европейское единство приоритетом христианских ценностей. Распад традиционной социальной структуры и кризис средневековой сословно-корпоративной этики резко ускорили процесс внутренней дифференциации европейского общества, способствовали все более заметному расколу в правящей элите государств («новое» и «старое» дворянство) и самым негативным образом сказались на авторитете папства. Принадлежность к единому христианскому миру под покровительством Святого престола перестала рассматриваться как необходимое условие существования государства. Прямым следствием появления новой идеологии стала деградация средневековой идеи Священно-Римской империи, которая все больше ассоциировалась только с германскими княжествами [6, с. 93]. События Реформации создали для абсолютизма уникальную возможность отделения самой идеи государства от католической догматики. В период «распыленной» средневековой государственности церковь приобрела черты властного института, зачастую более могущественного, чем государственный аппарат или сам монарх. Любому монарху было просто невозможно укрепить собственную власть, не нарушая церковных постановлений. Вместе с тем, само папство претерпело существенные изменения. Поочередно сменяя друг друга на посту понтифика, представители аристократических родов Медичи, Борджиа, Орсини фактически превратили Святой престол в инструмент международной политики или удовлетворения собственных амбиций. Падение престижа Ватикана отразилось и на облике клира. Кардинал Караффа, один из наиболее ортодоксальных прелатов, в письме Папе Клименту VII в 1532 г. писал: «Не найдется ни одного разбойника, ни одного ландскнехта, который был бы более бесстыден и порочен, чем духовные лица». Начавшийся процесс Реформации дал европейским монархам действенный инструмент для укрепления своих политических позиций. Не последнюю роль в борьбе за освобождение короны от церковной зависимости сыграли труды французских мыслителей Жана Бодена, Пьера де Беллуа и др. Мысль англичанина Генри Брактона: «Король находится под богом, но не под человеком», — стала лозунгом королевской реформации [6, с. 93].

В ходе реформации королевские режимы Англии, Дании, Швеции, части германских княжеств получили возможность не только избавиться от опеки Ватикана, но и ослабить политические позиции оппозиционной части дворянства. Присвоив право назначать глав национальных конфессий, корона лишила церковь имущественной независимости, введя церковные уставы (1536 г. — в Англии, 1545 г. — в Дании, 1527 г. — в Швеции). Национальная церковь превращалась в часть государственной структуры. Но самое главное, монархия перехватывала из рук церкви монополию на идеологию.

Не случайно, что первые реформационные законы были столь суровы именно к носителям старого мировоззрения. «Шестистатейный статут» 1539 г. в Англии предписывал смертную казнь за соблюдение «римского обычая» вероисповедения. Исполнение реформационного постановления 1530 г. в Дании было возложено на генерала Вальтера Рантцау. По всей стране прокатилась волна преследований и массовых казней священников и монахов. Оставшиеся в живых представители клира быстро «осознали» себя зависимыми от короля, согласившись на замену разнообразных церковных доходов фиксированным государственным содержанием [6, с. 93].

Распространение реформационных учений укрепило позиции короны и в странах с устойчивыми традициями католицизма. Болонский конкордат, заключенный в 1516 г. Франциском I, позволил французскому королю назначать епископов (за папой сохранилось право введения в сан, т. е. утверждение предложенных креатур). В Испании была введена «терция» — налог с церковных доходов непосредственно в королевскую казну. В испанских колониях Нового Света к 1523 г. удалось создать систему патроната, и император Карл I получил возможность назначать там епископов. Однако все подобные меры монархи проводили только по специальному согласованию с Ватиканом.

В регионах, где реформационное и контрреформационное движения принимали особенно радикальные, конфликтные формы, государству грозила опасность нарушения территориальной целостности. Лозунги «единый католический мир» и «единый протестантский мир» несли в себе одинаково деструктивный заряд. Английские индепенденты, или французские гугеноты, стремясь создать сеть независимых конгрегации, по существу создавали внутри стран собственную церковную иерархию, не являющуюся опорой государственного режима [6, с. 94].

Эту опасность осознавали все монархи. Людовик XIV, например, преследовал реформатов до призыва их духовного лидера Антуана Кура в 1715 г. к союзу с властями. Вместе с тем, только вмешательство папского нунция Роберти не позволило Людовику XIV предпринять ряд мер против сторонников ортодоксального католицизма.

Победа Реформации в ряде европейских стран значительно ускорила их политико-правовое развитие. Упрочение контроля государства над церковью сопровождалось централизацией всего административного аппарата, постепенной перестройкой сословно-корпоративной судебной системы, активизацией протекционистской политики в торговле и промышленности.

Таким образом, в течение XIV—XV вв. в экономике и социальной структуре Европейских стран произошли значительные изменения, обусловившие становление абсолютизма. Постепенно происходит капиталистическое перерождение феодального землевладения. Развитие товарно-денежных отношений и промышленности повлекло за собой превращение поместий феодалов в товарные хозяйства. Все это соответствовало накоплению капитала и возникновению первых мануфактур, прежде всего в портах и деревнях, где отсутствовали цеховой строй, ставший тормозом на пути развития капиталистического производства.

С формально-юридической точки зрения при абсолютизме в руках главы государства — монарха сосредотачивается вся полнота законодательной и исполнительной власти, он самостоятельно устанавливает налоги и распоряжается государственными финансами. Социальной опорой абсолютизма является дворянство. Обоснованием абсолютизма стал тезис о божественном происхождении верховной власти. Возвеличиванию персоны государя служил пышный и изощренный дворцовый этикет. На первом этапе абсолютизм носил прогрессивный характер: боролся с сепаратизмом феодальной знати, подчинял церковь государству, ликвидировал остатки феодальной раздробленности, вводил единые законы.

2. Эволюция абсолютизма в социально-политической системе европейского общества Несмотря на отмену средневековых городских вольностей и прав, буржуа нуждались в стабильности королевского режима, а поэтому выступали первоначально последовательными сторонниками короны в ее борьбе против дворянского сепаратизма. Наиболее показательным примером здесь может служить осада Копенгагена в 1658 г., когда столичные буржуа, а не дворянство и клир, встали на защиту национального суверенитета и монарха. Именно они позволили Фредерику III двумя годами спустя совершить бескровный абсолютистский переворот и установить наследственную власть. В целом, поддержка зажиточных городских слоев позволила королевской власти освободиться от зависимости со стороны аристократии, в значительной степени выйти из-под опеки религиозных структур, укрепить собственную армию и бюрократию.

Для представителей дворянской среды централизация государственности не несла с собой столь очевидные выгоды. Попытки новых социальных групп снизить значимость традиционных сословных привилегий вызывали негодование большей части дворянства. Многие аристократы с презрением относились к распространению «предпринимательского духа» и интересам «торгашеского сословия». Однако усиление самой королевской власти воспринималось в дворянской среде как процесс, в конечном счете, естественный и легитимный [6, с. 95].

И в средневековой этической традиции король априори наделялся высшим достоинством, честью и знатным происхождением. Его полномочия как политического и военного лидера были неоспоримы. Поэтому процесс формирования в аморфных средневековых государствах основ национального самосознания и, как следствие, расширение поддержки централизации государственного аппарата охватывали и значительную часть дворянства. В дальнейшем, подавляя сепаратизм вельмож и ограничивая притязания торгово-промышленных кругов, корона стала выступать в качестве арбитра между противоборствующими группами дворянства и буржуазии.

Важной опорой формировавшегося абсолютизма становилась королевская армия. С развитием городов и появлением возможности вооружать легкие отряды вспомогательных войск (лучников, арбалетчиков) в армии начинает расти недворянский элемент. На первых порах подобные формирования использовали как отряды самообороны, но с появлением пушек и мушкетов характер армий в Европе изменяется окончательно.

Тяжеловооруженная конница, состоящая из сеньоров и вассалов, была уже не в состоянии удовлетворить потребности государства как в силу своей малочисленности, так и в силу безнадежного военно-технического отставания. Ее численность и обязанности на поле боя меняются. Так, например, в 1528 г. дворянская конница во французском войске уже составляла всего 1/11 часть. Примерно в это время папа Лев X так определил обязанности дворянской кавалерии: «Прикрывать войска, обеспечивать доставку провианта, наблюдать и собирать разведывательные сведения, беспокоить неприятеля по ночам» т. е. вести все дела, кроме собственно сражений [6, с. 95].

Войны, особенно международные, стали серьезным стимулом для укрепления единоличного правления. Для Испании — это, в первую очередь, войны Реконкисты (против Гранадского эмирата), колониальные захваты в Новом Свете и борьба с революционным движением в Нидерландах; для Франции — итальянские войны, франко-испанские, франко-голландские, не говоря уже о Тридцатилетней войне, ставшей испытанием для всех государств Европы. Военные конфликты поставили перед государством задачу содержать регулярную профессиональную армию, изменили характер ее комплектования, а в более широком смысле, потребовали кардинального переустройства всей исполнительной ветви власти. Ополчение в любом виде (ландвер, милиция) было реорганизовано в отряды правопорядка [6, с. 95].

Последствия подобных сдвигов сказались и на увеличении королевской армии. В Испании к середине XVII в. она увеличилась в 6 раз, во Франции к концу правления Людовика XIV в 10 раз (около 300 тысяч сухопутных войск), даже в территориально небольшой Пруссии к концу первой четверти XVIII в. насчитывалось около 90 тысяч штыков. Неуклонное падение военного авторитета, сопровождающееся сокращением доходов от военной добычи и традиционных сеньориальных владений, привело в конечном итоге и к сокращению влияния дворянства на государственные дела в целом. Служилое сословие все больше стало зависеть от королевской щедрости, которая принимала форму различных денежных субсидий, пенсий, придворных должностей. Так, штат придворных во Франции достиг к предреволюционному периоду 15 тысяч человек.

Естественно, что абсолютизм не стремился к уничтожению политической роли дворянства, а тем более аристократии как таковой. Уничтожению или политическим преследованиям подвергались представители сепаратистских, центробежных тенденций. Именно этим следует объяснить физическую расправу над лордами Уорвиком, Линкольном, Суффолком в конце XV в. в Англии и громкие политические процессы во Франции, связанные с заговором Гастона Орлеанского в 1632 г. и казнью обер-шталмейстера Сен-Мара в 1639 г. Подобная двойственность отношения монархии к дворянству проявлялась на протяжении всего периода Нового времени. Объективно, позиция короны отражала реальный раскол в данном сословии, противостояние «старого» и «нового» дворянства. Менталитет аристократа отличался значительной консервативностью. Любой французский пэр с пренебрежением относился к дворянам «пера и чернильницы». В прусском табеле о рангах 1713 г. маршал (аристократ) был на 5 ступеней выше министра — гражданского чиновника, тоже дворянина, но вышедшего из буржуа. Даже орден нищенствующих францисканцев гордился наличием в своих рядах в разное время эрцгерцогов, герцогов, маркизов и графов. Эволюционируя, второе сословие стало источником аппарата управления. Первым шагом по пути создания центральных органов, непосредственно зависимых от королевской воли, стало формирование из лиц, приближенных к королю, различного рода государственных («тайных», «узких») советов, ставших прообразом будущих кабинетов министров. Так, в Англии подобный совет был создан Генрихом VII на базе нерегулярно собиравшегося Королевского совета и к 40-м гг. XVI в. превратился в постоянно действующий орган. Аналогичный совет появился во Франции при Франциске I. В Испании 106 лет просуществовал без изменений созданный в 1480 г. Королевский совет. В Швеции в 1 538- 1 543 гг. при Густаве I Вазе также возник постоянно действующий Государственный совет — регентсрод. В задачу подобных институтов входил широкий круг полномочий: финансы, армия, вопросы внешней и внутренней политики, судебный арбитраж, даже «искоренение пороков и общественных грехов» (Испания). Как правило, они комплектовались из представителей пэрства и высших прелатов королевства по личной инициативе короля. Из их числа назначались ответственные чины королевства — гофмаршалы, гофмейстеры, казначеи, канцлеры. Зачастую эти советы становились синекурой для избранных аристократов [6, с. 96].

Так, в частности, фаворит испанского короля Филиппа IV граф Оливарес получал от занимаемой должности 422 тысячи дукатов в год. Наличие фаворитов в ближайшем окружении монарха стало бичом многих начинаний государственного строительства. Герцог Бекингем, лорд Пемброк, герцог Лерма, граф А. Оксеншерна, граф А. Мольтке, барон И. Бернстоф и им подобные, долгие годы фактически являлись первыми лицами администрации, блокируя и интерпретируя по-своему многие королевские начинания.

Первоначально государственные советы были крайне малочисленны (9−10 человек) и разрастались крайне медленно. В Англии при Стюартах число допущенных в «личные замыслы короны» достигло 40−42 персон, во Франции при Ришелье совет состоял из 35 вельмож. Большое количество родового дворянства в этих советах скорее объясняется желанием монархов иметь носителей старых традиций под непосредственным контролем, чем реальной необходимостью. В процессе дальнейшего реформирования процент знатного дворянства неукоснительно сокращается [6, с. 96].

Одним из самых решительных и последовательных субъектов в реализации подобной практики стал французский абсолютизм. Целенаправленное отстранение пэрства от власти стало одной из основополагающих доктрин во французском государственном строительстве. По регламенту 1584 г. из 33 должностей Государственного совета 21 место отводилось родовому дворянству, 6 прелатам и 6 так называемым робенам — дворянам мантии, получившим личное или наследственное дворянство в силу занимаемых государственных постов. По регламенту кардинала и первого министра Франции Ришелье от 1628 г. из 35 советников только 8 мест отводилось клирикам и аристократам. Правительственный кризис 1643 г., вызванный смертью Людовика XIII и необходимостью формировать регентский совет (по завещанию из числа «достойных» в нем значился только герцог Орлеанский), убедил дофина в правильности проводимой предшественниками линии. В Государственный совет 1657 года вошло 26 робенов и только по 3 поста досталось дворянам шпаги и церковным иерархам. При этом на доверенных постах нельзя найти ни одного отпрыска древнего рода. Все «аристократическое» крыло было укомплектовано представителями дворянства 3−4 поколения. Людовик XIV в «Мемуарах в назидание дофину» утверждал, что не в интересах короля искать слишком знатных советников.

Так же решительно в борьбе с аристократией и ее самоуправством повели себя Карл XI в Швеции и Фредерик III в Дании. Последний вполне осознанно позволил торгово-ростовщическим представителям потеснить родовую аристократию. Он создал новые рыцарские ордена (Слона и Даннеброга), ввел европейские титулы графа и барона, попутно сформировав окружение, верное новым идеалам. Более скромные успехи можно констатировать в Испании. Единственным достижением «христианских величеств» стало количественное ограничение «рикосомбрес» (дословно — «верхушка дворянства») главами родов: Арагон, Гусман, Мендоса, Веласкес.

В Англии и Дании этот процесс шел медленнее. После войны Роз, сопровождавшейся целенаправленным истреблением Йорков и Ланкастеров, английское пэрство пострадало, как ни одно другое в континентальных странах. Ко времени Генриха VII представителей старых аристократических фамилий в парламенте осталось всего 29 человек. Перед короной встала проблема укрепления столь необходимой опоры. Пэрство стало пополняться из числа худородных провинциалов. Елизавета I Тюдор довела их число до 61, Яков I Стюарт до 91. К началу Английской буржуазной революции 1640 г. более половины английского парламента были новыми людьми, носившими старые фамилии. К концу XVII в. в предках лорда Тильнейского и лорда Беринга значились суконщики, а в прадедах лорда Лонсдейла — купец. Однако попытки расширить социальную базу абсолютизма на английской почве дали прямо противоположный результат. За столетие периферийное дворянство настолько обуржуазилось, что, привлекая к управлению этих лиц, корона автоматически вводила во власть представителей Нового времени. Так, за лордом Конвей скрывался клан оптовиков Шортеров, за герцогом Бьюфордом — суконных магнатов Чайльдов [2, с. 289].

Обратной стороной процесса формирования королевской бюрократии, стало неуклонное ущемление старых сословно-представительных институтов, как на государственном, так и на провинциальном уровне. Перестают собираться всесословные национальные собрания, проводившие свои заседания в присутствии короля. В 1615 г. закрылись Генеральные штаты во Франции, в 1652 г. — Большой ландтаг в Бранденбурге, с 30-х гг. XVI в. в Дании перестают созываться херредаги.

Постепенно перестают испытывать нужду в постоянном присутствии кортесов испанские короли. С 1490 г. кортесы еще собирались 1−2 раза в год, а впоследствии — только в случае крупных политических кризисов. Даже в Англии, где существование Парламента освящалось традицией, появляются периоды беспарламентного правления короны. На местах отменяются общие сельские тинги и городские советы. Реформы затронули основы местной власти — провинциальные парламенты. Задачи этих структур заключались в вотировании налогов, в осуществлении судебных функций, обеспечении безопасности территории. Большая часть прерогатив (сбор ополчения и охрана границ, муниципальное законодательство) ко второй половине XVI в. в значительной степени превратилась в фикцию. С другой стороны, осуществляя непосредственный контакт с податным сословием, т. е. отвечая перед короной за сбор налогов, при сохранении судебной юрисдикции за сеньорами — членами этих самых парламентов, провинциальные органы оказались способными к адаптации. В Испании до 1707 г. провинциальные кортесы управляли самими же созданными внутренними таможнями (около 200), а милицию и коммунальные службы контролировали вплоть до революции 1813 г. В Австрии, сословные ландтаги просуществовали до 1788 г. [2, с. 290].

Падение престижа и значимости провинциальных органов проходило на фоне создания нового административного деления государств. Появляются территориальные округа, во главе которых стоят назначаемые королем чиновники: губернаторы, бургомистры, фогты, коррехидоры (главы муниципалитетов).

Переход от ополчения к профессиональной регулярной армии привел к появлению военных округов. Наместники короны отвечали за ход рекрутских наборов и формирование территориальных полков. Первым реформы провел шведский король Густав II Адольф, и его опыт в дальнейшем использовали многие монархи: датский — Фредерик IV (1701), Фридрих-Вильгельм I в Пруссии (кантональный регламент 1733 г.) австрийский — Иосиф II (1782 и 1785). Столь масштабное государственно-административное строительство потребовало значительных затрат. Обеспечить материальное благополучие и создать финансовый резерв для проведения реформ стало насущной проблемой для всех ранних форм абсолютизма. Решить подобную задачу можно было двумя способами: совершенствуя налоговую систему страны и укрепляя ряды податного сословия.

Самым распространенным методом, призванным улучшить материальное положение короля, с одной стороны, и обеспечить расширение социальной опоры абсолютизма, с другой, стала организация под протекторатом короны различного рода торговых предприятий. Помимо чисто меркантильных интересов, подобные компании способствовали упорядочению всей хозяйственной жизни страны в интересах самого монарха [6, с. 97].

Первый опыт организации монопольной торговой компании был проведен датским королем Кристианом II. В 1520 г. предполагалось создать на основе монопольного патента Общескандинавское купеческое общество со стапельным правом. В условиях королевского контроля над сбором Зундской пошлины, взимавшейся за пользование северными морскими проливами, и ластовыми сборами, осуществлявшимися чиновниками в Копенгагене, появление монополиста на внутреннем рынке позволяло бы существенно пополнить казну. Однако первой жизнеспособной компанией стала не датская, а английская Московская компания, организованная в 1554 г. В дальнейшем на аналогичных принципах были учреждены Балтийская (1579), Левантийская (1581) и Ост-Индская (1600) компании. Монопольные компании было гораздо легче контролировать. На них можно было возложить ответственность за организацию и охрану грузов в пути и на складах. Учитывая высокую доходность таких торговых предприятий, в частности в начале XVII в. доходы Московской компании достигали 90, а Ост-Индской 500% на вложенный капитал, корона, присваивая часть прибыли в виде налогов и продавая патенты на монопольное ведение дел, получила необходимые средства для собственных нужд. В дальнейшем по схожему пути прошли почти все монархи Европы. В 1666 и 1670 гг. появляются Вест-Индская и Ост-Индская датская, в 1664 г. Ост-Индская и Вест-Индские французские компании. В XVIII в., в связи с освоением новых территорий, созданы различные «азиатские», «африканские» и прочие фирмы, главными принципами существования которых, оставались государственный протекционизм и монопольный патент. Иным путем пошли испанские императоры, открыв для заокеанской торговли девять портовых городов и взяв под контроль королевской казны доходы от эксплуатации колоний [6, с. 98].

Другим направлением государственного протекционизма стали промышленность и ремесла. Самый грандиозный европейский проект связан с именем Жанна Батиста Кольбера, но и прочие европейские монархи использовали схожие схемы. Создание королевских мануфактур, ограничение цеховых регламентов, запретительная импортная и льготная экспортная политика. Оказывая протекционистские услуги, абсолютизм помимо материальных выгод, увеличивал таким способом защиту государственных интересов на мировой арене. Опираясь на государство, национальный капитал стал активнее участвовать в колониальном освоении мира.

Заработанные средства с помощью протекционистской политики стали базой для реструктуризации финансово-банковской системы. При поддержке короны открываются частные (Гамбургский в 1619 г., «Ассигнационный, Вексельный и Заемный банк» в Дании в 1736 г.), затем государственные и акционерные банки. В 1668 г. в Швеции появился старейший в Европе национальный банк. В дальнейшем аналогичные институты были созданы в других государствах (Берлинский — в 1765 г., Банк Дании и Норвегии — в 1791 г.). Эти структуры стали серьезным инструментом международной и внутренней политики абсолютизма [6, с. 98].

Там, где элементы средневековья оказались наиболее живучи, будь то в духовной, или экономической жизни, монархия не редко попадала в финансовую зависимость от иностранцев. В Испании, где сохранялся религиозный запрет на ростовщичество, к 1601 г. не осталось ни одного национального кредитного учреждения. До 1557 г. династия ходила в должниках у аугсбургских Фуггеров, до 1627 г. — у генуэзцев, затем у голланддев и англичан. В схожем положении находились Стюарты (Английский банк возник в 1694 г.), французские Бурбоны и австрийские Габсбурги. Получая внешние, в основном через Амстердамский банк, кредиты, монархия была вынуждена уступать взамен политические инициативы, государственные территории, или национальные сокровища. Так, Генриетта Мария Английская и Максимилиан Баварский, закладывали коронные драгоценности, Карл II — остров Сил ли. Реформировать налоговую систему оказалось не в пример сложнее. Для достижения цели надо было решить традиционную дилемму: как перенаправить налоговые потоки из карманов феодала в государственную казну, и не уничтожить дворянство как класс. Традиционная независимость сеньора основывалась на праве собирать налоги и корректировать их нормы. Лишая дворянство этого права, монарх неизбежно втягивался в пересмотр всей системы сеньориальной юрисдикции.

При отсутствии единых правовых традиций на территориях новообразованных государств, решить вопрос унификации суда, права, налогового кодекса и прочих юридических основ представлялось делом невероятным. Дело в том, что на значительной части Европы еще сохранялись общинные нормы юрисдикции: гуфное право — в Германии, кутюмное — во Франции, ландслаг — в Швеции, зеландское — в Дании. На юге Франции и Германии сохранились элементы римского права. Поэтому реформы суда и налоговой системы в Европе взаимосвязаны [6, с. 98].

Простейшим выходом из создавшейся ситуации было назначение королевских чиновников, ответственных за каждую провинцию или графство. Однако во Франции, при наличии дворянства мантии, устоявшейся системе откупов, появление королевских чиновников не реформировало, а дублировало систему, увеличив бюрократию и не улучшив механизм. Налоговое бремя возросло, а пополнение казны осталось на прежнем уровне. Назначение герцогом Ришелье финансовых интендантов в провинции, с последующим правом устанавливать размер налогов, запоздало. XVI век для французского королевства оказался тяжелым. Не успели восстановить разрушенное в ходе Итальянских войн (1494−1559) хозяйство, как в 1572 г. разразилась почти тридцатилетняя религиозная война, расколовшая страну на два лагеря. В таких условиях королевская власть была вынуждена пойти по традиционному пути. Так возникли «Компания пяти больших откупов», отвечавшая за таможенные сборы (1598), «Компания большой габели» (1598), «Компания эда» (1604). Другие налоги собирали более мелкие компании или субкомпании провинций. Каждая такая компания имела разветвленную систему налоговых инспекторов, сборщиков и конторских служащих. Единственное, что в тот период удалось королевской власти, — узаконить талью, эд, габель в качестве прямых государственных сборов [6, с. 99].

Такое признание урезало права провинциальных представительств, ранее занимавшиеся их вотированием. Засилье офисье в управлении государством сделали невозможным дальнейшее переустройство. Закономерно, что предложения Кольбера о кодификации земельных угодий и стандартизации налогов не прошли. Поэтому в дальнейшем вся политика монархии свелась к попыткам адаптировать существующую налоговую систему к новым условиям и потребностям государства.

Разрушение основ экономической зависимости податного сословия от сеньоров привело к кодификации всей системы юридическо-правовых норм. В 1683 г. в Дании появляется единый свод законов. Верховная судебная власть переходит в руки королевского суда. В Швеции единое общешведское уложение, вместо городского закона и ландслага, было разработано еще в 1686 г. королем-реформатором Карлом XI, но удалось утвердить его только после окончания Северной войны. Свод, состоящий из 9 частей, увидел свет в 1734 г. Он включал уголовный, гражданский, процессуальный и прочие кодексы. Наиболее долгий срок унификации законодательной базы прошли монархии в Польше, Австрии и Франции. В первой — из-за господства дворянской олигархии и самовластия провинциальных собраний. Польская конституция была выработана только накануне очередного раздела, в 1791 г. В Австрии — из-за сохранявшихся национальных парламентов — общегосударственные гражданский и уголовный кодексы появились в 1786 и 1787 гг.

Во Франции гражданский и уголовный кодексы были созданы еще во второй половине XVII в.

Таким образом, в процессе эволюции государственных институтов и формирования абсолютистских режимов прослеживаются две основные тенденции. Во-первых, укрепление центральных органов власти с опорой на дворянство и буржуазию, при параллельном ущемлении прав представительных органов средневековья (парламентов). Во-вторых, подавление всеми доступными средствами сепаратистских тенденций аристократии и клира. Такое единство представителей буржуа и дворянства было возможным до определенной степени.

Усиление первых привело к появлению так называемого просвещенного абсолютизма. Являясь ответом на кризисные симптомы, такой абсолютизм не имеет ярко выраженных хронологических и территориальных параллелей. Как правило, проводить реформы новые правительства вынуждала необходимость консолидации внутренних ресурсов перед лицом угрозы национальному суверенитету и целостности страны. Характерное для средневековой Европы и Европы Нового времени представление о легитимности существования правительств базировалось на двух Незыблемых основаниях: преемственности монархического строя и признании Божественного закона (соблюдение государственной религии). Не случайно, что многие «конституции» абсолютистских режимов подчеркивали обязанность короны соблюдать устоявшиеся правовые нормы, при относительной свободе в остальных сферах деятельности. XVIII век, с этой стороны, стал периодом наибольшего испытания традиционных порядков и мировоззрения [6, с. 100].

Династические проблемы в Испании и Австрии вылились в международные войны за испанское наследство (1701−1714) и австрийское наследство (1740−1748). Перед шведским абсолютизмом задача реформ вытекала из необходимости ликвидации последствий «Эры свобод» (1720−1772), приведшей к власти дворянско-олигархический блок. Элементы просвещенной монархии можно обнаружить в Пруссии, Франции, Дании.

Стремление ликвидировать промышленное отставание, в условиях развития капиталистических отношений в Европе, при относительной слабости национальных экономик, вынуждал монархов идти на широкое допущение предпринимательской инициативы, на участие буржуазных элементов в управлении государством. Разрабатываются программы финансовой поддержки предприятий, в Восточной и Центральной Европе распространяется практика найма иностранных специалистов на современные мануфактуры и фабрики. В Австрии и Пруссии принимаются, так называемые, урбариальные законы, положившие начало ликвидации крепостного состояния крестьянства. В Швеции реформа 1783 г. завершила правовое оформление крестьянской частной собственности. Вместе с тем реформы были принуждены укрепить монархические устои.

Другими словами, это была попытка приспособить элементы индустриального общества к уже существующим системам государственного управления.

Объективным обстоятельством эволюции абсолютизма стало распространение научных знаний и реальное падение престижа церковных институтов. Начиная с 1715 г., и особенно после 1750 г., европейское общество обогатилось трудами французских просветителей. Период охарактеризовался появлением трудов Руссо и Монтескье, Дидро и Д’Аламбера, Гельвеция и Вольтера. В германских и австрийских землях разрабатываются труды по экономике и праву. Публикуются английские трактаты по сельскому хозяйству В. Маршалла и А. Юнга. Наступил поистине «век просвещения». Призыв просветителей «дерзай познать» стал нормой поведения и мышления в обществе. Это стало возможным благодаря расцвету книжного дела.

Распространение гуманитарных основ в обществе сопровождается широкой социальной программой. Вольтер стал инициатором либерализации уголовного законодательства.

Реформы «просвещенного абсолютизма» были во многом взаимосвязаны с крушением религиозного догматизма. Благодаря государственной власти, реформационные процессы получили дополнительный стимул. Пионерами антицерковной политики выступили германские клирики. Николас Хонтгейм, служивший заместителем трирского архиепископа, в книге «Настоящее состояние церкви и законная власть римского понтифика», сформулировал новую доктрину, получившую название регализм. Суть доктрины — преобладание светской власти над церковью. В 1786 г. немецкие князья и церковные иерархи развили существующую теорию, опубликовав «Тезисы Эмса». Корона воспользовалась сложившейся ситуацией. Людовик XV во Франции закрыл 500 монастырей. Под давлением власти белое духовенство во Франции в 1762- 1763 гг. запретило иезуитский орден. В Австрии Иосиф II подчинил церковь государству, закрыл 700 мужских и 2000 женских монастырей, конфисковав церковной собственности на 60 млн. флоринов. Запрещалась связь местных орденов со своими генералами, подача жалоб или прошений Папе, минуя королевские инстанции. Такие же реформы провел его брат — тосканский герцог Леопольд, и Венецианская республика. Борьба за примат светского начала в государстве затронула даже самое сердце католической реакции — Испанию. По настоянию председателя Кастильского совета графа Аранды, в 1767 г. орден иезуитов также был запрещен, его имущество конфисковано, а члены высланы из страны. Затем аналогичные действия последовали в колониях [1, с. 329]. Борьба против господства папской курии сочеталась в политике «просвещенного абсолютизма» с распространением веротерпимости. Начиная с 1685 г. в Пруссии, с 1726 г. в Швеции, 1781 г. в Австрии представителям других конфессий (кальвинистов, лютеран, униатов, православных, католиков) разрешили открывать свои школы, строить свои кирхи или церкви. Даже иудеям — сторонникам самой презираемой в средневековой Европе религии, разрешили строить синагоги и получать образование.

Таким образом, характерными признаками абсолютизма были неограниченная власть государя, отказывавшегося от созыва сословно-представительных учреждений и опиравшегося на разветвленный бюрократический аппарат и мощную армию. Церковь полностью интегрируется в государственную систему. В качестве идейного обоснования абсолютизма выступала теория божественной природы королевской власти. Под воздействием различных факторов на рубеже XV — XVI столетий традиционные сословия деформировались, оказываясь в большей мере заинтересованными в усилении королевской власти. Дворянство видело в ней источник финансовой поддержки, а также стремилось получить придворные должности, посты в армии и государственном управлении. Происходившая реформация существенно ослабила позиции духовенства, которое утрачивает прежнюю автономию от светских властей. Третье же сословие, в особенности предпринимательские элементы, традиционно поддерживали сильную королевскую власть, видя в ней залог своей стабильности и процветания. Используя заинтересованность ряда сословий, монархии удается возвыситься до положения «надсословной» силы и завоевать абсолютную власть. В таких условиях огромное значение приобрели личность монарха, его способности и склонности. Основой политической стратегии глав абсолютистских государств стало лавирование между старым дворянством, сохранявшим значительный политический вес, и буржуазными элементами, обладавшими крупными финансовыми средствами. При абсолютизме утверждается новый принцип управления: государство уже не рассматривается как феодальная вотчина короля, управление страной приобретает публично-правовой, общенациональный характер. Возникновение абсолютизма стало важным шагом в развитии более совершенного в институциональном отношении, суверенного государства. Абсолютизм формируется в XVI—XVII вв., прежде всего, в таких странах, как Франция, Англия, Испания, стремившихся к установлению своей гегемонии в Европе.

Особенности абсолютизма в различных странах определялись соотношением сил дворянства и буржуазии. Во Франции, и особенно в Англии влияние буржуазных элементов на политику было значительно больше, чем в Германии, Австрии и России. Характерным явлением для Европы второй половины XVIII века стал просвещенный абсолютизм, тесно связанный с идеями и практикой эпохи Просвещения. В целом абсолютистская система управления усиливали ощущение государственной общности у представителей различных сословий и социальных групп, способствуя тем самым формированию нации.

3. Специфика абсолютизма в отдельных Европейских государствах Несмотря на универсальность процесса становления абсолютных монархий, в границах европейского общества можно выделить ряд вариантов такого государственного строительства. Условно их можно разделить на северо-западный, юго-западный (средиземноморский), скандинавский, центрально-европейский и восточно-европейский абсолютизм.

Под северо-западным вариантом абсолютной монархии традиционно понимают государственный строй, возникший в дореволюционной Англии и во Франции XVII в. На путь формирования абсолютной монархии Франция встала раньше остальных европейских стран. Уже в середине XV в. корона получила право собирать экстраординарные налоги без согласия сословного представительства. Причиной этого раннего начала стала Столетняя война, которая потребовала от короны выступить в новом качестве — опоры национального единства. Но именно поэтому у французских королей не было аналогичного опыта соседних держав, и темпы складывания абсолютизма оказались замедленными.

Неизбежным результатом формирования капиталистического уклада и начавшегося разложения феодализма было становление абсолютизма. В переходе к абсолютизму, хотя он сопровождался дальнейшим усилением самовластия короля, были заинтересованы самые широкие слои французского общества XVI—XVII вв. Абсолютизм был необходим дворянству и духовенству, поскольку для них в связи с ростом экономических трудностей и политического давления со стороны третьего сословия укрепление и централизация государственной власти стали единственной возможностью сохранить на какое-то время свои обширные сословные привилегии [1, c. 306].

В абсолютизме была заинтересована и крепнущая буржуазия, которая не могла еще претендовать на политическую власть, но нуждалась в королевской защите от феодальной вольницы, вновь всколыхнувшейся в XVI веке в связи с Реформацией и религиозными войнами. Установление мира, справедливости и общественного порядка было заветной мечтой основной массы французского крестьянства, связывающего свои надежды на лучшее будущее с сильной и милосердной королевской властью [1, c. 306].

Становление абсолютизма в XVI в. имело прогрессивный характер, поскольку королевская власть способствовала завершению территориального объединения Франции, формированию единой французской нации, более' быстрому развитию промышленности и торговли, рационализации системы административного управления. Однако по мере усиливающегося упадка феодального строя в XVII—XVIII вв. абсолютная монархия, в том числе и в силу саморазвития самих ее властных структур, все более возвышаясь над обществом, отрывается от него, вступает с ним в неразрешимые противоречия. Таким образом, в политике абсолютизма с неизбежностью проявляются и приобретают первенствующее значение реакционные и авторитарные черты, в том числе открытое пренебрежение к достоинству и правам личности, к интересам и благу французской нации в целом. Хотя королевская власть, используя в своих корыстных целях политику меркантилизма и протекционизма, неизбежно подстегивала капиталистическое развитие, абсолютизм никогда не ставил своей целью защиту интересов буржуазии. Напротив, он использовал всю мощь феодального государства для того, чтобы спасти обреченный историей феодальный строй вместе с классовыми и сословными привилегиями дворянства и духовенства [3, с. 417].

Историческая обреченность абсолютизма стала особенно очевидной в середине XVIII в., когда глубокий кризис феодальной системы привел к упадку и разложению всех звеньев феодального государства. Крайнего предела достиг судебно-административный произвол. Символом бессмысленного расточительства и времяпрепровождения (бесконечные балы, охоты и другие развлечения) стал сам королевский двор, который называли «могилой нации». Верховная политическая власть при абсолютной монархии всецело переходит к королю и не делится им с какими-то государственными органами. Для этого королям необходимо было преодолеть политическую оппозицию феодальной олигархии и католической церкви, ликвидировать сословно-представительные учреждения, создать централизованный бюрократический аппарат, постоянную армию, полицию.

Уже в XVI в. Генеральные штаты практически перестают функционировать. В 1614 году они были созваны в последний раз, вскоре были распущены и уже не собирались до 1789 года. Некоторое время для рассмотрения проектов важных реформ и решения финансовых вопросов король собирал нотаблей (феодальную знать). В XVI в. (по Болонскому конкордату 1516 года и Нантскому эдикту 1598 года) король полностью подчинил себе католическую церковь во Франции [3, с. 417].

В качестве своеобразной политической оппозиции королевской власти в XVI—XVII вв. выступил Парижский парламент, который к этому времени превратился в оплот феодальной знати и неоднократно использовал свое право ремонстрации и отклонял королевские акты. Королевским ордонансом в 1667 году было установлено, что ремонстрация может быть заявлена лишь в течение определенного срока после издания королем ордонанса, а повторная ремонстрация не допускается. В 1668 году король Людовик XIV, явившись в Парижский парламент, собственноручно изъял из его архива все протоколы, относящиеся к периоду Фронды, т. е. к антиабсолютистским выступлениям середины XVII в. В 1673 году им же было решено, что парламент не имеет права отказывать в регистрации королевских актов, а ремонстрация может быть заявлена лишь отдельно. Практически это лишило парламент его важнейшей прерогативы — опротестовывать и отклонять королевское законодательство [3, с. 418].

Изменилось и общее представление о власти короля и о характере его конкретных полномочий. В 1614 году по предложению Генеральных штатов французская монархия была объявлена божественной, а власть короля стала рассматриваться как священная. Вводилось новое официальное титулование короля: «король божьей милостью». Окончательно утверждаются представления о суверенитете и неограниченной власти короля. Все чаще государство начинает отождествляться с личностью короля, что нашло свое крайнее выражение в высказывании, приписываемом Людовику XIV: «Государство — это я!» .

Представление о том, что абсолютизм зиждется на божественном праве, не означало восприятия идеи личной власти короля, тем более отождествления ее с деспотизмом. Королевские прерогативы не выходили за рамки законного порядка, и считалось, что «король трудится для Государства» [5, с. 24].

Вообще французский абсолютизм основывался на концепции неразрывной связи короля и государства, поглощения первого вторым. Считалось, что сам король, его имущество, его семья принадлежат французскому государству и нации. Юридически король признавался источником любой власти, которая не подлежала какому-либо контролю.

Это, в частности, привело к закреплению полной свободы короля в сфере законодательства. При абсолютизме законодательная власть принадлежит только ему одному по принципу: «один король, один закон». У короля было право назначения на любую государственную и церковную должность, хотя это право могло быть делегировано им нижестоящим чиновникам. Он являлся окончательной инстанцией во всех вопросах государственного управления. Король принимал важнейшие внешнеполитические решения, определял экономическую политику государства, устанавливал налоги, выступал высшим распорядителем государственных средств. От его имени осуществлялась судебная власть [5, с. 24].

При абсолютизме центральные органы разрослись и усложнились. Однако сами феодальные методы управления препятствовали созданию стабильной и четкой государственной администрации. Нередко королевская власть создавала по своему усмотрению новые государственные органы, но затем они вызывали ее же неудовольствие, реорганизовывались или упразднялись.

В XVI в. появляются должности государственных секретарей, один из которых, особенно в случаях, когда король был несовершеннолетним, выполнял фактически функции первого министра. Формально такая должность отсутствовала, но Ришелье, например, совмещал в одном лице 32 государственных поста и титула. Но при Генрихе IV, Людовике XIV, а также при Людовике XV (после 1743 года) король сам осуществлял руководство управлением в государстве, убирая из своего окружения лиц, которые могли иметь на него большое политическое влияние.

Управление на местах отличалось особой сложностью и запутанностью. Некоторые должности (например бальи) сохранились от предшествующей эпохи, но их роль неуклонно падала. Появились многочисленные специализированные службы на местах: судебное управление, финансовое управление, надзор за дорогами и т. д. Территориальные границы этих служб и их функции не были точно определены, что порождало многочисленные жалобы и споры. Особенности местной администрации нередко проистекали из сохранения в некоторых частях королевства старой феодальной структуры (границ бывших сеньорий), церковной земельной собственности [5, с. 25].

В период абсолютизма завершилось создание централизованно построенной постоянной армии, которая была одной из крупнейших в Европе, а также регулярного королевского флота.

При Людовике XIV была проведена важная военная реформа, суть которой состояла в отказе от найма иностранцев и в переходе к вербовке рекрутов из местного населения (матросов — из прибрежных провинций). Солдаты вербовались из низших слоев третьего сословия, нередко из деклассированных элементов, из «лишних людей», быстрый рост числа которых в связи с процессом первоначального накопления капитала создавал взрывоопасную обстановку. Поскольку условия солдатской службы были крайне тяжелыми, вербовщики часто прибегали к обманам и хитростям. В армии процветала палочная дисциплина. Солдаты воспитывались в духе безусловного выполнения приказов офицеров, что позволяло использовать воинские части для подавления восстаний крестьян и движений городской бедноты [5, с. 25].

Высшие командные посты в армии были отведены исключительно представителям титулованной знати. При замещении офицерских постов нередко возникали острые противоречия между потомственным и служилым дворянством. В 1781 году родовое дворянство добилось закрепления за ним исключительного права на занятие офицерских должностей. Такой порядок комплектования офицерства отрицательным образом сказывался на боевой подготовке армии, был причиной некомпетентности значительной части командного состава. При абсолютизме создается разветвленная полиция: в провинциях, в городах, на крупных дорогах и т. д. В 1667 году была учреждена должность генерал-лейтенанта полиции, на которого возлагалась обязанность поддерживать порядок в масштабах всего королевства. В его распоряжении находились специализированные полицейские подразделения, конная полицейская гвардия, судебная полиция, проводившая предварительное расследование.

Особое внимание уделялось укреплению полицейской службы в Париже. Столица была поделена на кварталы, в каждом из которых действовали особые полицейские группы, возглавляемые комиссарами и сержантами полиции. В функции полиции наряду с поддержанием порядка и розыска преступников входил контроль за нравами, в частности наблюдение за религиозными манифестациями, надзор за ярмарками, театрами, кабаре, трактирами, домами терпимости и т. п. Генерал-лейтенант наряду с общей полицией (полицией безопасности) возглавлял также политическую полицию с разветвленной системой тайного сыска. Был установлен негласный контроль за противниками короля и католической церкви, за всеми лицами, проявляющими свободомыслие [5, с. 25].

В Англии классический вариант абсолютизма сложился в период правления Тюдоров. С их правлением были связаны внутренний экономический расцвет Англии, начало формирования мировой колониальной империи, разгром соперничавшей на морях Испании, активный выход королевства на европейскую политическую арену.

Десятилетняя борьба герцогских домов Ланкастеров и Йорков в XV в. расшатала государственную систему сословной монархии, многие ее институты пришли в упадок. Расцвел сепаратизм знати, произошло обособление отдельных территорий, опиравшееся на происшедшее в века сословной монархии развитие местного самоуправления. В правление первого из Тюдоров — Генриха VII (1485−1509) королевская власть основные политические усилия посвятила своего рода государственной реконструкции: были распущены дружины герцогов, баронов и местных магнатов, срыты их замки, подавлены военные мятежи. Казни многочисленных политических противников способствовали сплочению дворянства вокруг королевской власти. Были окончательно подчинены. Англии северные графства и Уэльс, сохранявшие в сословной монархии остатки государственной самостоятельности: там была введена общеанглийская административная система, ликвидированы собственные учреждения, местных лордов лишили собственной юрисдикции и финансовых иммунитетов [7, c. 289].

Решительная политическая централизация в короткое время значительно усилила позиции королевской власти. Этому усилению способствовало возрастание финансовой независимости английской короны от сословных учреждений: в годы репрессий были конфискованы в пользу короля обширные владения мятежной аристократии, беспрекословно увеличены таможенные и торговые доходы короны, за счет новых земель увеличен королевский домен. Сословная структура английского общества к XVI в. также претерпела изменения. Сократилась прослойка высшей знати. Среди рыцарского дворянства и свободных собственников обозначился влиятельный слой «нового дворянства», связанного не только с феодальным землевладением, но и с капитализирующейся экономикой. Важную роль стали играть горожане, всецело поддержавшие монархию в деле политической централизации и в экономическом протекционизме. В итоге т. н. «кровавного законодательства» и политики «огораживаний» (XV — XVI вв.) массы прежних вилланов были согнаны со своих земель, рабочее население городов было поставлено под жесткий принудительный контроль полиции и работодателей.

В таких социальных условиях учреждения сословного представительства — прежде всего парламент — стали не столько противовесом, сколько опорой королевской власти. В 1539 г. парламент утвердил право короля на издание особых актов — прокламаций, которые получили полное значение законов и для издания которых не требовалось согласия парламента. Основная масса судебных дел была передана в юрисдикцию королевских судов. Наряду с институтами самоуправления — традиционными должностными лицами (шерифами, мировыми судьями и др.) — на местах административные функции стали выполнять королевские чиновники. В правление Тюдоров в Англии сложилась и достигла расцвета новая форма феодальной монархии — абсолютная монархия, основным свойством которой было сосредоточение в институте королевской власти основных законодательных, административных и судебных государственных полномочий. Другой оборотной стороной системы абсолютизма был политический режим единоличной власти, произвола и узурпации, в особенности проявившийся в правление Генриха VIII (1509 — 1547), решительного и деспотичного монарха, не считавшегося в своих желаниях ни с традициями, ни с религиозными порядками [7, c. 290].

Абсолютизм, сложившийся в Англии, не был завершенным в государственно-политическом и правовом отношении. Продолжал существовать и действовать парламент, хотя и под доминирующим влиянием короны. Финансовые и правовые вопросы по традиции не могли решаться помимо актов парламента. Важной особенностью абсолютистской государственности Англии было отсутствие постоянной армии; королевская гвардия была немногочисленна (до 500 чел.). Наемные войска не содержались постоянно, незначительным был и королевский флот. Основу военной силы составляло ополчение графств, в которое, при опасности для королевства, призывалось свободное и имущее население. Внешние войны велись при помощи волонтеров. Эта военная организация не позволяла королям вполне стать военными диктаторами в своей стране. Сохраняли самостоятельность и институты местного самоуправления, особенно города [7, c. 290].

Одним из важных путей укрепления королевского абсолютизма стало реформирование церковной организации в Англии. Поводом к нему явились противоречия короля с римской курией по поводу предполагавшегося развода. Однако уже с XIV в. очевидное стремление короны к верховенству над церковью и поддержка этого стремления большинством английского духовенства было важнейшей исторической предпосылкой появления особой англиканской церкви. В религиозном и каноническом отношении эта церковь заняла промежуточное положение между католичеством и народившимся в XVI в. протестантизмом. В организационном она обрела национальную независимость, собственное внутреннее управление и тем самым признала полное верховенство короны над церковью.

В ответ на непризнание римским папой развода Генриха VIII в ноябре 1529 г. было декларировано начало церковной реформы на основе верховной власти короля в церковных делах. На протяжении 1529−1536 гг. парламент и король приняли серию актов, которыми замещение церковных должностей было объявлено прерогативой короля, закрыты все монастыри в Англии, а их имущество конфисковано в пользу короны, возбуждены преследования против сторонников папского верховенства. В 1545 г. были закрыты даже все часовни католического толка, а их имущества переданы в королевскую казну. В общем итоге парламент особым «Актом о супрематии» (1534) провозгласил полное верховенство короля над церковью на территории Англии, в том числе и в делах вероучения. Правда, опасаясь народной оппозиции к новосозданной церкви, королевская власть приняла меры против излишне самостоятельного толкования англиканства: низшим сословиям было запрещено читать Библию [4, c. 156].

Для усиления реального контроля над церковью и подавления церковной оппозиции был создан Верховный церковный суд. В него входило до 44 комиссаров (12 епископов и члены Тайного совета), которые наделялись правами «досматривать, подавлять, реформировать, указывать, исправлять, ограничивать и улучшать все ошибки и злоупотребления» в делах церкви. Суду подлежали все отклонения от обычной юрисдикции, дела в отношении еретиков. Позднее компетенция нового органа была расширена, и по сути чрезвычайному учреждению стали подведомственны дела о нарушении общественного порядка лицами низших сословий, цензурные вопросы, нарушения церковной морали и т. д.

При Елизавете I (1558−1603), отношения новой церкви и короны были урегулированы в правовом смысле. Парламент утвердил «39 статей» (1571) — символ веры новой национальной церкви, признанной пребывающей под патронатом и властью короны. Духовенство стало важной частью системы абсолютизма. Богослужение должно было идти на национальном языке, отвергались многие каноны и принципы католицизма. Но сохранились литургии, пышные культовые празднества, характерные для римской церкви [8, c. 17].

Утверждение абсолютизма было взаимосвязано с оформлением новой государственной администрации. В ней главное место заняли министры двора, королевские управляющие, различные инспектора. В результате административных реформ 1530-х гг. был создан совершенно новый, постоянно действующий и в значительной степени бюрократический (а не сословный) аппарат государственной администрации.

Центральным органом королевской администрации стал Тайный совет, который возник в результате постепенной эволюции прежнего Постоянного совета. Окончательное законодательное оформление Совет получил при Генрихе VIII (1526). Первоначально он был чисто совещательным органом при короле, но затем получил значение постоянно действующего распорядительного органа с практически неограниченным кругом полномочий. По регламенту 1526 г., в состав Совета входили 20 членов. При правлении Стюартов (XVII в.) численность достигала 42 человек — духовных и светских лиц. Обязательными членами Совета были высшие чины королевской администрации: лорд-казначей, лорд-председатель совета, лорд-хранитель печати, лорд-камергер, лорд-констебль (полицейский правитель Лондона), лорд-адмирал, лорд-дворецкий, королевский камергер, секретарь короны, эрл-маршал (военачальник). По сути, королевский совет стал государственным правительством, где отдельные члены располагали собственными правами и функциями, не соприкасавшимися с полномочиями других. К концу XVI в. в Совете особенно возвысилось значение королевского секретаря, ставшего по существу посредником между короной и центральной администрацией. Помимо этого, регламент допускал существование малого Совета — из 10 лиц, особо приближенных к королю. Еще одной особенностью организации высшей администрации было то, что король практически не присутствовал на заседаниях Совета, и этот орган приобрел особую степень самостоятельности [8, c. 17].

Компетенция Тайного совета была практически неограниченной: он ведал государственными финансами, руководил обороной и внешней политикой, смещал и назначал чиновников. Значение Совета — а вместе с тем и абсолютистской власти — возросло с обособлением Звездной палаты*. Созданная впервые в 1488 г. в качестве особого королевского суда из членов Постоянного совета, Звездная палата к 1530-м годам стала совершенно особым учреждением. Это был орган борьбы с мятежными феодалами, политической преступностью; в 1540 г. он получил и права королевской общей уголовной юстиции. Формально задачей палаты было противостоять «происходящим шумным беспорядкам и противозакониям… продажности должностных лиц», а на деле она стала органом ничем не ограниченной политической и уголовной репрессии. Формировалась палата из членов Тайного совета и судей других королевских судов по личному усмотрению короля. Абсолютистский аппарат центральной администрации, в отличии от Франции, был относительно немногочисленным — до 1500 чел. Большая часть должностных лиц считались принадлежащими к местной администрации и самоуправлению и находились на жалованье у общин и графств. Но и в центральном аппарате незначительная его доля получала постоянное содержание от короны: источником жизни были установленные вознаграждения от просителей. Такая своеобразная независимость должностных лиц от государственной казны открывала простор безудержной коррупции и злоупотреблениям, пришедшим с абсолютизмом. Английская бюрократия сохраняла к тому же особые черты феодальной личной службы. Многие чиновники считались как бы под патронатом своего начальника, получали непосредственно от него жалованье по должности и выполняли государственные функции как бы в исполнение своего долга личной службы [4, c. 157]. В попытке преодолеть сепаратизм и многозвенность местного управления во второй половине XVI в. корона сформировала институт лордов-лейтенантов. Первоначально на них возлагались главным образом оборонные функции, но затем и общая задача: способствовать улучшению местных дел. Реально лорды-лейтенанты, назначавшиеся из высшего дворянства, связанного с королевской администрацией, должны были усилить недостаточный в системе самоуправления королевский и государственный контроль.

Стремления к нарочитому, даже вопреки реальности, сосуществованию разных политических институтов в государстве, усиление абсолютизма короны в особенности проявились с началом правления Стюартов (1603−1649). Эти стремления обрели характер осознанной и специально пропагандируемой политической доктрины. Король Якоб I, который был не только властным монархом, но и политическим писателем, в трактате «Истинный закон свободных монархий» (1603) пытался развить мысль о том, что истинный государь, может, но не обязан соглашаться с законом. В своей известной речи в Звездной палате (1616) Якоб I особо подчеркнул, что прерогативы короны не могут служить предметом дискуссий ни для юристов, ни для подданных вообще — «подданные должны следовать тому, что указывает королевская воля, выраженная им в его же законе». Полная неограниченность законодательной и распорядительной королевской власти, безответственность короны и безотчетность — даже в вопросах церкви — были основными постулатами королевской доктрины. В политическом подходе Карла I, последнего из Стюартов абсолютного монарха, доминировали идеи о том, что королевская власть не зависит от согласия народа и парламента ввиду своего божественного происхождения, что власть короны распространяется на всю страну, что король ответствен разве что перед Богом или перед другими королями, что парламент существует только по милости короля [4, c. 157].

Такое законченное абсолютистское представление о государстве не отражало социальных и политических реалий Англии XVII в. и рано или поздно должно было стать еще одним фактором ускорения острого государственно-политического кризиса, завершившегося революцией. Революция 1640 г. свергнув Карла I, заложила основы для парламентского пути развития государства.

Таким образом, возникновение абсолютизма как новой формы монархии во Франции вызвано глубинными изменениями, которые произошли в сословно-правовой структуре страны. Эти изменения были вызваны прежде всего зарождением капиталистических отношений. Становление капитализма шло быстрее в промышленности и в торговле, в сельском хозяйстве для него все большей преградой становилась феодальная собственность на землю. Серьезным тормозом на пути общественного прогресса становился архаичный, вступающий в противоречие с потребностями капиталистического развития сословный строй.

Реальная политическая действительность Англии состояла в том, что установление здесь абсолютистской формы правления не сопровождалось, как в других европейских странах, ликвидацией или умалением роли высшего органа сословного представительства. Хотя в XVI в. полномочия парламента были значительно урезаны по сравнению с периодом расцвета его влияния, пришедшегося на два предыдущих столетия, парламент при Тюдорах продолжал обладать статусом одного из высших государственных органов. Сохранение парламента в качестве важнейшего элемента политической системы, его эффективное и плодотворное сотрудничество с монархией (хотя и в условиях доминирующего влияния короны) составляли главную специфическую особенность английского варианта абсолютизма.

Заключение

абсолютный монархия властвование европейский Таким образом, абсолютизм (абсолютная монархия), форма феодального государства, при которой монарху принадлежит неограниченная верховная власть. При абсолютизме государство достигает наивысшей степени централизации, создаются разветвленный бюрократический аппарат, постоянная армия и полиция; деятельность органов сословного представительства, как правило, прекращается. Расцвет абсолютизма в странах Западной Европы приходится на XVII—XVIII вв.ека.

В той или иной степени черты абсолютной монархии, или стремление к ней, проявились во всех государства Европы, но наиболее законченное воплощение они нашли во Франции, где абсолютизм проявляется уже в начале 16 века, а свой расцвет пережил в годы правления королей Людовика XIII и Людовика XIV Бурбонов (1610−1715). В Англии пик абсолютизма пришелся на правление Елизаветы I Тюдор (1558−1603), но на Британских островах он так и не достиг своей классической формы: сохранялся парламент, не было постоянной армии, мощного бюрократического аппарата на местах. Сильная королевская власть установилась в Испании, но слабое развитие местной экономики не позволило формироваться классу предпринимателей, и испанский абсолютизм выродился в деспотию.

Особенности абсолютизма в различных странах определялись соотношением сил дворянства и буржуазии. Во Франции, и особенно в Англии влияние буржуазных элементов на политику было значительно больше, чем в Германии, Австрии и России. Характерным явлением для Европы второй половины 18 века стал просвещенный абсолютизм, тесно связанный с идеями и практикой эпохи Просвещения. В целом абсолютистская система управления усиливали ощущение государственной общности у представителей различных сословий и социальных групп, способствуя тем самым формированию нации.

1. История государства и права зарубежных стран: учеб. для вузов: в 2 т. / О. Жидков [и др.]; под ред. Н. А. Крашенинниковой, О. А. Жидкова. — М.: НОРМА, 1999. — Т. 1 — 480 с.

2. История средних веков в 2-х т. Т. 2. Ранее новое время. / Под ред. С. П. Карпова — М.: изд-во МГУ, Инфра-М, 2000 — 432 с.

3. Кучма, В. В. Государство и право Древнего мира и Средних веков. / В. В. Кучма — Волгоград: Изд-во Волгоградского ГУ, 2001. — 548 с.

4. Ливанцев, К. Е. История государства и права средних веков / К. Е. Ливанцев. — СПб.: Питер, 2000. — 350 с.

5. Люблинская, А. Р. Французский абсолютизм XVI — XVIII вв. / А. Р. Люблинская // История государства и права. — 2008. — № 4. — С. 23−26.

6. Новая история стран Европы и Америки. XVI — XIX века. В 3 ч. Под ред. Родригеса А. М., Пономарева М. В. — М.: Владос, Ч.1 — 2005. — 528 с.

7. Омельченко, О. А. Всеобщая история государства и права: учеб.: в 2 т. / О. А. Омельченко. — М.: Эксмо, 2000; Том 1. — 528 с.

8. Штокмар, В. В. Политика английского абсолютизма в эпоху его расцвета / В. В. Штокмар // История государства и права. — 2009. — № 2. — С. 15−18.