Офицеры немецкого происхождения на службе в российском флоте, первая половина XIX в

Я в плену у моряоно стережет меня со всех сторон вокруг — все волны да волнытолько их я и вижу, только их я и слышу. Глядя изо дня в день на их пену, я поседел, и от сырости их у меня даже согнулась спина.

Альфред де Винъи. Неволя и величие солдата.

Актуальность исследования проистекает из обращения к проблемам, составляющим внутреннюю сущность и потребность любого государственного института, среди которых, с одной стороны — проблемы воспроизводства и функционирования слоя военных профессионалов, объединенных единой военно-морской специальностью и общими ценностными ориентациями, а с другой стороны — проблемы формирования и эволюции в рамках военно-морского сообщества особой социально дифференцированной группы офицеров немецкого происхождения. Эта работа посвящена изучению «немецкого вопроса» России, взятого в контексте истории императорского военно-морского флота. В центре внимания стоит проблематика, связанная с анализом русского военно-морского офицерства и рассмотренная с учетом: 1) национальной специфики, обусловленной имперской внутренней политикой и 2) поведенческого своеобразия социальной группы, объединенной по национальному признаку и получившей обобщенное наименование «немцы».

Анализ различных аспектов обозначенной темы в работе проводится по трем тесно взаимосвязанным направлениям. Проблематика первого из них — это сложный комплекс различных вопросов, связанных со структурными и функциональными особенностями флотского «организма» как государственного и военного института и своеобразием социума флотских офицеров как военного сообщества с ярко выраженными чертами сословно-кастовой группы, объединенной по профессиональному признаку. Разумеется, определенная локальность задачи, неизбежная при анализе социальной группы, хотя и четко обозначенной национальным и профессиональным признаками и ведомственной принадлежностью, но сравнительно небольшой по численности, отнюдь не ограничивает диапазон исследования рамками специфических военно-морских вопросов. Тем не менее, как любой государственный институт, флот во многом представлял собой своеобразный слепок настроений и тенденций развития российского мира в целом — слепок, в котором особым образом отражались характерные черты тогдашней российской действительности. Соответственно, как военная организация, он отражал специфические черты милитаризованного общества с принятыми в нем законами, правилами, определенной иерархичностью сознания и развивался согласно представлениям о безопасности империи и геополитических приоритетах ее международной деятельности. Флот — бюрократическая структура, объединявшая самые разные подразделения на всем протяжении имперской территории — это сложнейший механизм взаимодействия и взаимосвязи военно-морской администрации, флотских и портовых команд, региональных отделов с отраслевыми, ресурсными, промышленными и торговыми подразделениями России. Внутренний мир флота, с его профессионально-сословной замкнутостью, сознанием своей исключительности, этот своеобразный микрокосм, на первый взгляд, несколько обособленный внутри гражданского и военного российского социума, был в такой же мере порожден процессами общественного развития и интегрирован ими, в какой живые носители флотского духа, военно-морские офицеры, составляли часть этого общества.

Вместе с тем, особая внутренняя атмосфера этого мира с его подчеркнутой сухостью, твердым и подчас грубым казарменным духом, его консерватизмом, его приверженностью к устоявшейся системе ценностей, не отличалась постоянством, для нее характерно вечное колебание, когда приходится делать выбор между четкими рамками морской жизни и установками общества светского, гражданского. И выбор зачастую не в пользу флота, выбор, давший основание исследователю российского дворянства А.В.Романовичу-Славатинскому говорить о «нелюбви дворянства к флоту».1 Самобытность и неповторимость военно-морского социума определила «рельефность», характерный тип моряка, его узнаваемость в обществе, светских кругах. Феномен морской самобытности обнаруживал себя в самых различных ситуациях. В марте 1844 г., К. М. Бэр, приглашая к себе, среди прочего «путешествующего люда», Ф. П. Врангеля, счел нужным предупредить вице-адмирала, «что, может быть, придет Крузенштерн. Пожалуй, он испугается, если найдет, что здесь только сухопутные птицы (подчеркнуто нами — Д.К.)». Симптоматично также наблюдение сенатора К. И. Фишера, статского человека, хорошо знакомого с состоянием дел на флоте и тесно соприкасавшегося с широким кругом военных моряков (в 30-е годы он занимал пост секретаря канцелярии начальника Морского штаба светлейшего князя А.С.Меншикова), — критически оценивая состояние морских дел в России, он охарактеризовал роль флотских офицеров в о обществе как «жалкую». Показательна в данной связи запись П. А. Валуева, сделанная после похорон адмирала Н. К. Краббе: «Сегодня в лице флотских дам был мир, который нам мало известен. В этом обособлении есть что-то семейное, производящее впечатление не неприятное» .4.

Подобного рода феномен исключительного положения моряка, морского офицера, в рамках гражданского и военного общества — только один аспект во.

1 Романович-Славатинский A.B. Дворянство в России от начала XVIII века до 1861 года. Киев, 1912. С. 135.

Бэр K.M. Переписка по проблемам географии. Л., 1970. С 209. о.

Фишер К. И. Записки сенатора //Исторический вестник. 1908. Т. 111. N 3. С 809.

4 Валуев П. А. Дневник. Т. II. 1865 — 1876. М., 1961. С. 324. проса. Второе направление исследования касается вопроса об офицерах-иноземцах, западноевропейских специалистах, служивших на флоте, фактора, предопределившего особенности природы и эволюции российского военно-морского офицерского корпуса. На всем протяжении своей истории российские военно-морские силы испытывали острую потребность в иностранных специалистах, оказывавших влияние на их развитие на самых различных уровнях. Однако разветвленное иностранное присутствие внутри российских военно-морских сил порождало и немало серьезных проблем как в вопросах управления флотом, так и в плане формирования флотского менталитета. Представительство иностранных родов, в частности, родов немецкого происхождения, на флоте — проблема многозначная, и при ее анализе следует учесть ряд обстоятельств.

Во-первых, участие иностранцев в организации флота не может рассматриваться изолированно, вне изучения флота как правительственной структуры и как одного из средств реализации внешнеполитической великодержавной программы. С первых шагов по созданию боеспособных военно-морских сил в стране болезненно стала ощущаться нехватка кадров, способных обеспечить технологический и научный прогресс и должный уровень профессионализма. «Вышедшее в 17 в. на передний план соперничество с европейскими державами, необходимость соответствия европейским стандартам ведения военных действий, вооружений, техники и управления обеспечили привилегированное положение специалистам и дворянам из зарубежных стран и выходцам из завоеванных европейских земель», — констатирует немецкий историк Д. Байрау5. История Российского флота наглядно демонстрирует, сколь значительной была роль иностранных моряков, выдвинувшихся благодаря своим личным качествам, знаниям и профессиональному опыту.

Во-вторых, адаптация иностранцев на флоте проходила отнюдь не безболезненно, наоборот, этот процесс сопровождался недоверием и подозрительно.

5 Байрау Д. Империя и ее армия // Новый часовой. 1991 .К 5. С. 20. стью со стороны правительственных, общественных и военно-морских кругов, наталкивался на частые проявления ксенофобии. Характерно в данной связи свидетельство капитан-лейтенанта П. И. Панафидина, моряка, который при всем его уважении к британскому флоту и высокому профессиональному уровню офицерского корпуса, говоря об англичанах, служивших на русском флоте, язвительно замечал: «Они наполнили нашу службу — и какую пользу принесли без сведений воспитания, — отняли только дорогу лучшим нашим офицерам"6. Сходные настроения подметил английский судовой врач, совершавший в 1814 г. плавание из Англии в Кронштадт на русской эскадре под флагом контрадмирала британского происхождения А. А. Огильви. Описывая плавание, он отмечал, что «туземные (российские — Д-К.) офицеры относятся к своим иностранным коллегам с нескрываемой завистью». Неудивительно, по его мнению, что английские офицеры не снискали «уважения и любви их собратий по ору.

— 7 жию". Подданного Великобритании неприятно поразило и поведение самого Огильви, так как он «относился к своим соотечественникам как можно более сдержанно». Тем не менее, «каждый его шаг, каждое приказание неизменно о подвергались самой неблагожелательной критике» .

В-третьих, несмотря на сложности психологической адаптации к условиям русской жизни, возникавшие трудности бытового и языкового характера российский флот открывал перед иностранными специалистами широкие перспективы. Как правило, они вступали в службу в более высоком чине, а в дальнейшем имели возможность проходить младшие и средние ступени служебной иерархии быстрее в сравнении с соотечественниками, не покидавшими родной страны. Инициативные и деятельные офицеры получали благоприятные шансы на осуществление карьеры, невозможной в условиях принятой на европейских флотах традиционной системы продвижения по службе. Кроме того, благодаря.

6 Панафидин П. И. Письма морского офицера (1806−1809). Пг, 1916. С. 23.

Сто лет тому назад (Заметки англичанина о русском императорском флоте в 1814 г.) // Морской сборник. 1914. Т. 385. N 12. С. 18.

8 Там же. высокому жалованию, денежным выдачам, драгоценным подаркам за особые заслуги служба в России была выгодна и в материальном отношении.

В-четвертых, приглашение иностранцев выступало хорошим стимулом для русских моряков, побуждая их повышать профессиональные умения, и поэтому поощрялось правительством «для возбуждения между служащими соревнования и стремления к усовершенствованию своего дела"9. Деятельность иностранцев «могла служить превосходным примером для подражания нашим морякам». Даже те из них, которые «наивно считали себя главными опорами и преобразователями нашего флота, и с гордым презрением относились к своим русским сослуживцам. были. полезны тем, что своей хвастливой самонадеянностью, а иногда, и ошибками вызывали в русских офицерах здравый критический взгляд и ослабляли чрезмерное, безотчетное поклонение всему иною странному» .

Самобытность мира морского офицерства как таковая, присутствие на флоте большого числа выходцев из западноевропейских государств сопряжены в нашем исследовании с феноменом немецкого проникновения. Центральное место здесь занимает анализ того, как шел процесс формирования социума офицеров немецкого происхождения. Специфика изучения проблемы в этом направлении была во многом предопределена сложным и противоречивым характером взаимоотношений российских имперских властей с остзейскими провинциями, игравшими роль своего рода «моста в Европу», и с балтийско-немецким рыцарством Лифляндии, Эстляндии, Курляндии и Эзеля с его подчеркнуто выраженным духом привилегированности и кастовой корпоративности. Вместе с тем, нашу работу нельзя отнести исключительно к изучению остзейской темы. «Немецкие влияния» на флоте отнюдь не ограничивались вопросами прибалтийской «привязки», как не исчерпывается исследованием роли.

9 Веселаго. Ф. Ф. Краткая история русского флота. СПб, 1893. Т. 1. С. 137. остзейских баронов" и проблема немцев в России. Глубочайший пласт исторического процесса, связанный с динамичным продвижением германского населения на Восток и его ассимиляцией, широкое представительство лиц «немецкой нации» на российском пространстве и, как результат, активная интеграция обрусевших немцев в российские государственные институты составляют второй аспект настоящего исследования в данном направлении. При этом проблему нельзя рассматривать вне связи с реалиями российской общественной жизни: то, как проявлялось национальное чувство в масштабе империи, неминуемо проецировалось на функционирование различных государственных институтов. Так, присутствие на флоте локальных групп, достаточно значительных по численности и с определенной территориально-служебной привязкой (например, греческой «колонии» на Черноморском флоте)11, позволяет поставить вопрос о наличии в составе военно-морских сил тенденции к разделению на основе национально-сословного признака. На подобное размежевание обратили, в частности, внимание корреспонденты «Морского сборника», освещавшие состояние дел в прибалтийских портах. В 1861 г., передавая информацию о происходящем в Ревеле, В. В. Иванов не смог пройти мимо бросившегося ему в глаза размежевания в офицерском клубе. «Здешние русские и немцы составляют два, если не совершенно враждебные, то не смешивающиеся лагеря, и потому наш офицерский клуб служит почти единственным местом, где так называемая порядочная русская публика может собираться в одно общество», — записывал он свои впечатления.12.

Насколько велико было влияние немецкой флотской «диаспоры», какое место занимала она в структуре российских национальных военно-морских сил, как отражался «немецкий вопрос» в масштабе империи на уровне флотских институтов, какие признаки и тенденции были присущи немецкому социуму.

10 Там же.

11 См. подробнее: Морской сборник. 1861. N 10- 1862, N 3.

12 Морской сборник. 1861. К 9. С. 59. как целому и остзейскому рыцарству как составной его части — основные вопросы, предлагаемые нами к изучению.

Объект исследования. Последовательность структуры диссертации определялась спецификой избранного объекта исследования, которым стали военно-морские офицеры немецкого происхождения. В первую очередь нам необходимо было установить количественные характеристики исследуемого объекта, проведя подсчет офицеров-немцев в составе российских офицерских кадров. Главным направлением исследования на этой стадии работы выступало выделение анкетируемой группы. Проанализировав более 700 биографий офицеров немецкого происхождения с точки зрения изменения численности, социального состава и продвижения по службе, мы приблизились к изучению вопросов, связанных с эволюцией, динамикой формирования и основными параметрами группы в целом. Офицерство немецкого происхождения, представлявшее собой относительно единую и самостоятельную социальную структуру, характеризовалось единой национальной принадлежностью, единым профессиональным статусом, общим социальным происхождением, его сплоченность основывалась на однотипности карьер, тесной переплетенности фамильно-семейных связей и контактов. Однако названное социальное образование нельзя воспринимать как «чистый случай» моноединства, ибо оно, на наш взгляд, не носило абсолютного характера: оно было отмечено сложными внутренними процессами, на которых сказались особенности его формирования.

Цель исследования. Настоящая работа преследовала цель изучить место и роль офицеров немецкого происхождения внутри флотской организации и в российском обществе в целомсвести в единую систему разрозненные представления о значении немецких офицеров в развитии Российского флота, рассмотрев их через соотношение свой-чужой, характерную черту противопоставления, принятую российским обществомвыявить тенденции формирования и особенности структур патроната и непотизма, превращавших Российский флот в тесный клубок фамильно-семейных уз и взаимовлиянийпроследить на основе изучения семейственности военно-морской профессии, как складывался механизм флотской династийности, и рассмотреть специфику «морской фамилии» как отдельного звена флотского мира.

Научная новизна работы предопределяется выбором предмета исследования, прежде не привлекавшего внимания историков. Впервые на основе широкого круга документальных источников изучены процесс формирования и социальная база немецкого профессионального сообщества, функционировавшего внутри российских военно-морских сил. Для достижения этой цели был собран обширный массив биографий членов изучаемой группы, что позволило воссоздать социальный облик его участников и реконструировать коллективную биографию офицера немецкого происхождения.

Методологическая основа исследования. При изучении офицерского корпуса Российского флота, представлявшего собой гомогенный организм, социальной базой которого выступало дворянское происхождение его участников, офицеры немецкого происхождения рассматриваются нами в качестве самостоятельного национально-профессионального феномена, являвшегося органичной частью российского общества и, вместе с тем, не только обладавшего специфическими групповыми признаками, характерными для военного сообщества в целом, но и отмеченного тенденциями гетерогенности в религиозном и национальном отношениях. При таком подходе огромное значение для анализа имеют методы антропологического и сравнительно-исторического исследования, позволяющие на базе изучения источникового материала и, в первую очередь, массовых источников (послужных списков) провести статистическую обработку, систематизацию материала и интерпретировать полученные данные. Процесс исторического познания в нашей работе складывается через обращение к тем граням исторического явления, на основе которых становится возможным получить его новый эвристический образа. С учетом значения для результатов исследования широкого фона фамильно-семейных связей офицеров, важное место в диссертации занимают методы просопографического анализа, позволяющие воссоздать коллективную биографию субъектов флотской организационной структуры.

Научную и практическую значимость работы можно оценивать через возможность применения предложенного автором подхода к анализу социальной структуры конкретного государственного института и механизмов фамильно-семейного влияния в жизни российского общества. Собранные и систематизированные материалы могут быть использованы при подготовке лекций, семинаров и учебных курсов по истории России, а также в контексте изучения связей российского общества с Западной Европой.

Апробация работы. Основные положения диссертации были изложены в опубликованных автором научных статьях и обсуждались на научных конференциях, в которых автор принимал участие в 1996;2000 гг.: Вторые (1997 г.) и Третьи (1999 г.) Петербургские кареевские чтения по новистике («Война 1812 года и «иностранный легион» Российского флота- «Балтийское рыцарство и Российский флот: феномен групповой ассимиляции») — Вторые Петербургские генеалогические чтения 1998 г. «Российские роды иностранного происхождения» («Морские династии иностранного происхождения в Российском флоте») — Чтения РГАВМФ 1999 г. «История России и отечественный флот в документах РГАВМФ («Остзейские военно-морские офицеры и клановый патронат в первой половине XIX в.») — «Немцы в России: русско-немецкие научные и культурные связи», 2000 г. («Балтийское рыцарство и кругосветные экспедиции Российского флота») — «Санкт-Петербург и страны Северной Европы», 2000 г. («Путешествие из Петербурга в Выборг, или Карельская «одиссея» графа.

В.Армфельда". Кроме того, главы диссертации прошли обсуждение в рамках диссертационного семинара факультета истории Европейского университета в Санкт-Петербурге.

Источники. Круг использованных в работе источников традиционен для исследований по социальной истории. В первую очередь, это богатейшие коллекции Фонда герольдии, хранящиеся в Российском Государственном историческом архиве. Поступавшие сюда материалы из губернских дворянских собраний, в том числе из остзейских губерний, были предназначены для установления подлинности и проверки доказательств дворянского происхождения. Анализ этих документов, содержавших свидетельства о рождении и крещении, выписки из нотариальных записей о вступлении в брак, росписи дворянского происхождения с указанием предков того или иного лица, заверенные свидетельством официальных герольдмейстеров дворянских собраний, материалов, в большой степени точных и достоверных, позволяет воссоздать социальное и семейное происхождение интересующих нас лиц и на основе полуученых данных воспроизвести широкий фамильно-родовой фон. Огромное значение имеют документальные материалы служебного характера и текущего учета, касающиеся службы военно-морских офицеров, которые хранятся в Российском Государственном архиве военно-морского флота. Это послужные списки офицеров, обобщающие списки, составляющиеся по текущим конкретным запросам и в качестве административной документации, аттестационные списки, документы об отставке, выдаче пенсий и пособий.

Кроме того в работе широко использованы биографические и генеалогические сборники и словари ХУШ-Х1Х вв., памятники законодательства, административные документы, официальные справочные издания, постановления судебных органов, административная и личная переписка, мемуары. Характеристики отдельных документов и видов источников будут приведены по мере необходимости в процессе исследования. Здесь же мы обратим внимание на особенности одного из самых сложных для анализа вида источников. Речь идет о дневниковых записях морских офицеров.

Особого рода деятельность, связанная с флотской морской службой, своеобразное общественное положение морских офицеров, предопределили, на наш взгляд, подчеркнуто профессиональный и научный характер повествовательных источников, дневников и воспоминаний. На фоне общего подъема отечественной мемуаристики во второй четверти XIX в. появлявшиеся тогда мему-арно-автобиографические повествования концентрировались по большей части «вокруг личности автора"13- флотские же воспоминания, как правило, лишены такого рода эгоцентричности и имеют принципиально иное структурное построение. Тексты, оставленные авторами-моряками, выступают неким подобием морской документации: шканечных журналов, отчетов о морских кампаниях, военно-походных записейони со скрупулезной точностью и в бесстрастно отстраненном тоне повествуют о происходящем, фиксируя внешнюю сторону описываемого события, сообщают краткие биографические сведения, рассказывают о личных обстоятельствах из жизни автора или о погодных условиях, сопровождавших то или иное плавание, военных операциях, гидрографических исследованиях и т. д. Подобная тенденция, опиравшаяся на традицию ежедневных поденных записей, приводит к достаточно скудному освещению в «морской» мемуарно-повествовательной литературе общественной стороны жизни. Мы находим образцы таких дневниковых записей в трудах адмиралов Б.А. фон Глазенапа, Л.Л. фон Гейдена, Н.К. фон Краббе. Поэтому при исследовании морского офицерского корпуса как явления особое значение приобретают воспоминания, позволяющие представить офицеров немецкого происхождения в более широком контексте общественной и культурной жизни. К указанным материалам относятся свидетельства, оставленные Германом Густавом (Ермолаем Ермолаевичем) фон Левенштерном и Фридрихом Бенджаменом (Федором Петровичем) фон Литке.

Первый, участник крупных событий в истории флота конца XVIIIнач. XIX вв., в том числе — кругосветного плавания под руководством И. Ф. Крузенштерна, прослужив около четверти века, вышел в отставку в чине капитана 2-го ранга в январе 1816 г. Его дневник, хранящийся в Государственном историческом архиве Эстонии в городе Тарту, написан готическим письмом и представляет собой четыре тетради, насчитывающие 1310 страниц убористого почерка. «Я вел его для себя. Быть может, вспыльчивый характер побуждал меня записывать все, что приходило в голову» , — замечал автор, подчеркивая сугубо личный характер записок. Образованный, проницательный человек, Левенштерн не ограничивался описанием служебных обстоятельств, сугубо профессиональными моментами: на страницах своего повествования он подробнейшим образом описывает жизнь морского офицера, приводит мельчайшие детали, позволяющие воспроизвести особенности менталитета остзейского офицера. С учетом того, что в исторической литературе дневниковые записки Левенштерна известны лишь по малым выдержкам и в связи со специальными сюжетами14, обращение к ним позволяет по-новому взглянуть на известные события и, в частности, обозначить место и роль «немецкого» офицера на русском флоте.

1 о.

Тартаковский А. Г. Летописец или «просто человек» // В раздумьях о России (XIX век). М., 1996, С. 75.

14 Отдельные выдержки из дневников Левенштерна попали в печать благодаря переводам и научной обработке, осуществленной Т. К. Шафрановской, И. С. Шарковой и Б. Н. Комиссаровым. См: Шафрановская Т. К., Комиссаров Б. Н. Материалы по этнографии Полинезии в дневнике Е. Е. Левенштерна // Советская этнография. 1980. N 6. Шафрановская Т. К., Комиссаров Б. Н. Первые русские в Латинской Америке. (Страницы дневника Е.Е. Левенштерна) // Латинская Америка. 1982. N 1. Шафрановская Т. К., Комиссаров Б. Н. Айны на страницах дневника Е.Е.Левенштерна// Советская этнография. 1985. N1- Комиссаров Б. Н., Шаркова И. С., Шафрановская Т. К. Из дневника Е. Е. Левенштерна: русские моряки в Неаполитанском королевстве в 1799—1800 гг. // Кунтскамера. Этнографические тетради. Выпуск 4. СПбб 1994; Комиссаров Б. Н., Шаркова И. С., Шафрановская Т. К. Западная Европа 1802−1803 гг. глазами подданного Российской империи // Вторые кареевские чтения по новистике. СПб, 1999.

Огромный интерес представляют и «Дневники» адмирала Ф. П. Литке, знаменитого географа-исследователя, воспитателя и приближенного великого князя Константина Николаевича, человека, причудливым образом соединившего талант человека науки с организованностью моряка и светскостью придворного. По замечанию сенатора В. П. Безобразова, занимавшегося после смерти адмирала разбором его архивов, «он всегда записывал свои наблюдения и известные ему факты как свободный мыслитель, хотя и как глубоко верующий христианин и пламенно преданный России человек. Положение графа Ф. П. Литке было особенно выгодно для таких независимых наблюдений над государственною жизнью: он стоял вблизи от нея и все видел, и между тем не был облечен полнотою власти (пока был при Дворе) и мог судить обо всем без-пристрастно». При этом Литке, по замечанию Безобразова, «несмотря на иноземное происхождение своих предков. чувствует и мыслит как чисто русский человек"15. Объемные и содержательные дневниковые записки, охватывающие длительный хронологический промежуток с 10-х годов XIX в. до смерти адмирала в 1882 г., написаны блестящим литературным языком и изобилуют тонко подмеченными деталями. Здесь и описания плаваний адмирала, и ежедневные записи, приоткрывающие внутреннюю жизнь двора, и беседы с членами императорской фамилии, и доверительные разговоры с генерал-адмиралом великим князем Константином Николаевичем. «Не скрывая своих симпатий и антипатий к тем или другим лицам, выражаясь всегда очень откровенно и часто очень резко, записывая просто все то, что он про себя думает (как бы он это и говорил), он всегда старается по долгу справедливости указать на светлые черты осуждаемых им личностей и на черные стороны людей, которых он особенно любил и уважал"16.

Откровенность Литке имела и оборотную сторону, что сказалось на судьбе его записок. Печально пророческим оказалось предостережение Безобразова: «Обнародование записок. если когда-либо будет возможно, то по истечении.

15 РГАВМФ. Ф. 15. Оп. 1. Д. 17. Л. 1−2об. весьма продолжительнаго времени, когда не будут живы не только главные лица, о которых он говорит, но даже и их дети. В некоторых и даже многих своих частях они должны составлять до времени государственную тайну — что еще важнее — они и имеют во многих отношениях характер семейной тайны"17. И по сей день, рассредоточенные по архивным хранилищам России, «Дневники» Литке фактически не введены в научный оборот и не собраны вместе в единой публикации18. Между тем, их изучение позволяет воссоздать жизненные перипетии офицера немецкого происхождения, служебные и внеслужебные успехи которого впрямую зависели как от его усердия и талантов, так и от внутренней специфики «немецкой» и «морской» среды, составлявшей его окружение. Блестящий служебный путь Литке, удачно использовавшего покровительство высших должностных лиц и сановников, демонстрирует механизмы непотизма, пронизывавшего российский флот, причем в данном случае в чрезвычайных успехах карьерного продвижения явно прослеживается немецкое влияние.

Историография вопроса. Характеризуя изученность вопросов, ставших предметом нашего исследования, прежде всего отметим отсутствие специальных работ монографического плана по этой тематике. Такая картина весьма парадоксальна, тем более что анализируемая проблема по сути дела однозначно вписывается в контекст классических для историографии сюжетов касательно «немецких влияний"и «немецкого вклада» в российскую общественную и культурную действительность. Анализ причин сложившейся ситуации позволил нам.

16 Там же. Л. 4, 4об.

17 Там же. Л. 8об. Здесь и далее сохранена орфография и пунктуация оригинала.

18 Опубликована только «Автобиография» адмирала (см.: Безобразов В. П. Граф Федор Петрович Литке. (Очерк жизни графа Ф. П. Литке. Автобиография графа Федора Петровича Литке. — Приложения) Т. I. СПб, 1888). Специальному изучению подверглась лишь часть «Дневников» Литке, которая касалась его участия в кругосветном плавании на «Камчатке» (см.: Комиссаров Б. Н. Дневник путешествий Ф. П. Литке на шлюпе «Камчатка"в 1817—1819 гг. // Известия Все-союзн. Географ. об-ва. 1964. Т. 96. Вып. 5). выделить несколько историографических тенденций, предопределивших неизученность вопроса в предлагаемом нами направлении исследования.

В качестве первой тенденции отметим ведомственную специфику военно-морской проблематики. В фундаментальных трудах по истории флота19 преобладал интерес к истории флота как к истории институциональной, истории ведомственной, в рамках которой и рассматривались процессы формирования российского офицерского корпуса. Проблема иноземцев выступает в этих работах так или иначе как временный фактор, так как само офицерство привлечено к исследованию в определенном ракурсе — формирование в Российской империи монолитных флотских кадров. Однако, несмотря на ценные соображения и ряд позитивных оценок относительно вклада офицеров иностранного происхождения в организацию Российского флота проблема в целом «растворялась» в общей истории военно-морских сил. Тем более, что вопрос о «немцах», ставившийся в ряде исследований20 нередко отмечен негативной тональностью, в особенности при изучении его в контексте т.н. «немецкого засилья» в командных кадрах21, причем редкие попытки анализа этой проблемы сконцентрированы на «хрестоматийных» примерах пресловутого «реакционного давления»: негативное толкование немецкого влияния фактически стало «общим местом» в отечественной исторической литературе.

В связи с затронутым нами аспектом нельзя не обратить внимание на слабую изученность темы иностранцев-дворян в отечественной историогра.

19 См., например: Веселаго Ф. Ф. Краткая история русского флота. Вып. 1−2. СПб, 1893−1895- Витте А. Очерк устройства управления флотом в России и иностранных государствах. СПб, 1907; Коргуев Н. Русский флот в царствование Николая I. СПб, 1896- Манн К. Обзор деятельности морского управления в России. 1855−1880. Ч. 1−2. СПб, 1888- Огородников С. Ф. Исторический обзор развития и деятельности Морского министерства за сто лет его существования (1802−1902). СПб, 1902; ЧубинскийВ. Историческое обозрение устройства управления морским ведомством в России. СПб, 1869.

9П.

Волков C.B. Русский офицерский корпус. М., 1993; Зайончковский П. А. Самодержавие и русская армия на рубеже XIX—XX вв. М., 1973.

21 Бескровный Л. Г. Русская армия и флот в XVIII в. М., 1958; Бескровный Л. Г. Армия и флот России в XIX в. М., 1973. фии. За исключением редких попыток исследовать вопрос в целом или сосредоточиться на отдельных аспектах проблемы, связанных, например, с изучением процессов ассимиляции западноевропейцев или конфессиональными момента.

22 ми, подобные вопросы чаще привлекали внимание ученых, занимавшихся проблемами формирования и структурой российского дворянства23, генеалогическими аспектами его истории24. Но и эти авторы основное внимание уделяли анализу иностранного дворянства как составной части российского дворянства. Что же касается специальных работ, посвященных истории германского дворянства и, в частности, остзейского рыцарства25, то они касались вопросов, от.

22 См., например: Европейское дворянство XVI—XVIII вв.: границы сословия. М., 1997; Иностранцы, служившие в русском флоте. СПб, 1867- Карнович Е. П. Родовые прозвания и титулы в России и слияние иноземцев с русскими. М., 1991; Красножен М. Иноверцы на Руси. Т. I. Положение неправославных христиан в России. Юрьев, 1900; Мыш М. И. Об иностранцах в России. СПб, 1911; Неустроев А. Н. О евангелическо-лютеранской церкви в России. СПб, 1856- Цветаев Д. В. Обрусение западноевропейцев в России. Варшава, 1903.

23 Корелин А. П. Дворянство в пореформенной России. 1861−1904. Состав, численность, корпоративная организация. М., 1979; Корф С. А. Дворянство и его сословное управление за столетие 1762−1855. СПб, 1906; Романович-Славатинский A.B. Указ соч.- Троицкий С. М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. Формирование бюрократии. М., 1974; Яблочков М. История дворянского сословия в России. СПб, 1876.

О А.

Из обширной генеалогической литературы назовем лишь наиболее значительные обобщающие труды: Долгоруков П. В. Российская родословная книга. СПб, 1854−1857. Ч. 1−4- Лобанов-Ростовский А. Б. Русская родословная книга. Т. 1−2. СПб, 1895- Лудмер Я. И. Княжеские, графские и баронские фамилии Прибалтийских губерний. Материалы для родословия. Вып. 1. Митава, 1902; Петров П. Н. История родов русского дворянства. СПб, 1886- Руммель В. В., Голубцов В. В. Родословный сборник русских дворянских фамилий. СПб, 1886−1887. Т. 1−2.

25 См. особенно: Духанов М. М. Остзейцы. Явь и вымысел. О роли немецких помещиков и бюргеров в истории судьбы латышского и эстонского народов в середине XIX в. Рига, 1974; Духанов М. М. Остзейцы. Политика остзейского дворянства в 50−70-х гг. XIX в. и критика ее апологетической историографии. Рига, 1978; Зутис Я. Я. Политика царизма в Прибалтике в первой половине.

XVIII века. М., 1937; Зутис Я. Я. Остзейский вопрос в XVIII веке. Рига, 1947; Зутис Я. Я. Очерки по историографии Латвии. Прибалтийско-немецкая историография. Рига, 1949; Зутис Я. Я. К истории остзейского вопроса в 60-х годах.

XIX в. // Из истории общественных отношений. Сб. в память академика Евгеносящихся к иным хронологическим и тематическим плоскостям. Крайне полезным для нашей работы оказалось знакомство с обширной германской литературой, посвященной истории и генеалогии остзейско-немецкого рыцарства26.

27 темой, в последнее время ставшей предметом изучения и в России .

С вышеизложенным тесно соприкасается еще одна примечательная тенденция в историографии, отмеченная идеолого-политической заостренностью и пропагандистской полемичностью, ее центральный вопрос — обсуждение тем «немецкого засилья» и «немецкой культуры», рассматриваемых через призму ния Викторовича Тарле. М., 1957; Исаков С. Г. О ливонской теме в русской литературе 1820−30-х гг. // Ученые записки Тартуского государственного университета. Тарту, 1960. Т. VIIIИсаков С. Г. Остзейский вопрос в русской печати 1860-х годов. Тарту, 1961; Исаков С. Г. «Записки декабриста» А. Е. Розена и полемика по остзейскому вопросу // Ученые записки Тартуского государственного университета. Тарту, 1965. NIVНольде, бар. А. Э. Очерки по истории кодификации местных гражданских законов при графе Сперанском. Вып. II. Кодификация местного права Прибалтийских губерний. СПб, 1914; Тобин А. Лифляндское аграрное законодательство в 19 столетии. Т. I. Рига, 1900.

26 Особо выделим фундаментальные родословные росписи остзейского рыцарства: Genealogisches Handbuch der baltischen Ritterschaften. Teil Estland. Bd. 1−3. Gorlitz, 1929;1936; Genealogisches Handbuch der baltischen Ritterschaften. Teil Kurland. Bd. 1−2. Gorlitz, 1930;1942; Genealogisches Handbuch der baltischen Ritterschaften. Teil Livland. Bd. 1−2. Gorlitz, 1929;1942. См. также: Essen N. von. Genealogisches Handbuch der Oeseisehen Ritterschaften. Tartu, 1935; Genealogisches Handbuch des Adels. Glucksburg. 1951;1958. Limburg an der Lahn. 1958; Glasenapp P. Baltisches Wappenbuch. Alling, 1980; Klingspor C.A. von. Baltisches Wappenbuch. Stockholm, 1882- Muhlendahl E. von, Hoyningen-Huene, Heiner Baron von. Die baltischen Ritterschaften. Limburg an der Lahn. 1973; Recke J.F. von, Napiersky K.E. Allgemeines Schriftstellerund Gelehrten-Lexikon der Provinzen Livland, Estland und Kurland. Bd. 1−4. Mitau, 1827−1832- Siebmacher J. Grosses und Allgemeines Wappenbuch. Nurnberg, 1854−1961. Bd. I-VIITransehe-Roseneck A. Die Ritterlichen Livlandfahrer. Bd. 1−2. Wurzburg, 1960.

См., например: Катин-Ярцев М. Ю. Список остзейских имматрикулированных родов (в русской традиционной транслитерации фамилий) // Летопись Истори-ко-родословного общества в Москве. 1997. N4−5- Катин-Ярцев М.Ю. Балтийско-немецкое дворянство на российской службе XVIIконец XVIII в. // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 2000. N 2- Рауш-Гернет Э. М. Исправление двух неувязок //Известия Русского генеалогического общества. СПб, 1996. Вып. 6- Рауш-Гернет Э. М. Фон Гернеты // Дворянский календарь. Тетрадь 5. СПб, 1998. прибалтийских провинций и их роли и в рамках соотношения Восток-Запад. Истоки этой историографической традиции восходят к знаменитым спорам середины XIX в. между Ю. Ф. Самариным и К. фон Ширреном с его «Лифляндским ответом» касательно руссификации западных «окраин», места и роли балтийских немцев в Российской империи и «борьбы с Московией», понимаемой как естественный ответ остзейцев в борьбе за «немецкую цивилизацию и культуру». Неудивительно, что в обстановке острой политической полемики обсуждение проблемы немцев неминуемо принимало окраску «остзейского вопроса», а историографическая традиция, по замечанию Г. фон Пистолькорса, приобрела форму «агрессивного историзма». Особенно ярко эта тенденция проявилась в полярности подходов советской исторической науки, представленной трудами упомянутых выше авторов, и балтийско-германской историографии, акцентировавшей внимание на особенностях стран Балтийского региона, ставших, после недолгого периода независимости, советскими республиками. Отголоски этого противостояния в его разных аспектах мы находим в трудах Р. Витрама, В. Конце, Т. Ротфельса, А. Тобина и.

9 R других авторов. Рассматривая события второй половины XIX в. в их символическом значении — через становление национального германского самосознания и создание германского государства на периферии российского приграничья, — прибалтийские и западногерманские ученые сосредоточили внимание на феномене «балтийского немца». Концептуальные положения, изложенные, например, в работах одного из крупнейших специалистов по.

28 См., например: Conze W. Das deutsch-russische Verhaltnis im Wandel der modernen Welt. Gottingen, 1967; Rothfels H. Reich, Staat und Nation im deutschbaltischen Denken // Schriften der Konigsberger Gelehrten Gesellschaft. N 7. Halle, 1930; Rothfels H. Russians and Germans in the Baltic // Contemporary Review. Vol. 157. 1940; Tobien A. Die Livlandische Ritterschaft in ihrem Verhaltnis zum Zarismus und russischen Nationalismus. Bd. 1−2. Riga, Berlin, 1923;1930; Wittram R. Geschichte der Ostseelande Livlande, Estland, Kurland 1180−1918. Umrisse und Querschnitte. Munchen, Berlin, 1945; Wittram R. Baltische Geschichte. Die Ostseelande Livland, Estland, Kurland 1180 bisl918. Grundzuge und Durchblicke. Munchen, 1954. истории остзейского рыцарства Р. Витрама, претерпевая эволюцию, тем не менее выстраивались вокруг идей «остфоршунга» (изучение Востока), «фольксгешихте» и «ландесгешихте» с выходом на проблемы консолидации германской элиты, организации и корпоративности остзейского рыцарства, игравшего роль «основополагающей оси» «восточносрединной Европы», несущего цивилизацию в регион несмотря на руссификацию и рост национального самосознания коренного населения Прибалтики и вопреки этим тенденциям. Что же касается гарантий, обеспечивавших преимущества и привилегированное положение германской элиты в пределах имперского механизма России, то они были не только свидетельством признания властями ее исторического прошлого, но и защитным инструментом, который помогал противостоять и местному коренному населению, и «погружению в русское болото». Благодаря трудам названных исследователей, прибалтийская история под лозунгом «Мы — ничто, германская Нация превыше всего» выходила на более широкую проблематику общегерманской истории, что особенно отчетливо проявилось на рубеже 30−40-х годов, когда наблюдался пристальный интерес к исследованию языка, лютеранства, государства, «культуры» и «нации» .

Впрочем, и в рамках германской историографии тема неразделимой слитности Германии и Прибалтики изучалась не только в ракурсе «немецкого единства», свидетельством чему служат работы барона А. фон Таубе. Последний, исследуя «культуру» через погружение остзейцев в атмосферу национального самосознания эстонцев и латышей в его становлении, помещает свои рассуждения в контекст антибольшевистского духовного родства. Большую гибкость выказывает Г. фон Пистолькорс: выстраиваемая им система соотношения остзейских немцев с Российским государством избегает столь резкой конфронтации. Автор рисует картину взаимоотношений в Прибалтике в.

29 Taube А. von. Die Deutschbalten. Lunenburg, 1973; Taube A. von. DeutschBaltisches Kulturerbe in nationalem und zwischenvolklichem Bezug // Jahrbuch des baltischen Deutschtums. 1975. Bd. 22. иной тональности, балтийское рыцарство в его трудах предстает органичной частью имперского механизма, оказывается глубоко погруженным в систему многообразных связей внутри российских властных структур, и связи эти, в его толковании, лишены нарочитой идеалогизированности30. Сходные тенденции прослеживаются и в концепции «диаспор» Д. Армстронга, который не только показывает космополитичность российской правящей элиты, но и демонстрирует глубокую зависимость немцев из Германии и балтийских немцев от «протекционистского правительственного курса» 31. Интересную попытку осмыслить накопленный материал предприняла в новейшем.

32 исследовании Х. В. Велан, изложившая историю формирования, особенности положения и патрикулярные тенденции остзейского рыцарства, пролив при этом свет на слабо изученные вопросы, касающиеся социального облика балтийского дворянства, рассеянного на всем пространстве Российской империи, и процессов его внутренней дифференциации, самосознания, семейно-родственных связей, рыцарской чести. Однако и в этой глубокой и обстоятельной работе интересующая нас тема флота ограничена акцентом на тесной взаимосвязи между «почетностью военной службы», «деланием карьеры» и становлением «всем известных путешественников (Адам И. фон Крузенштерн, Фабиан фон Беллинсгаузен, Отто фон Коцебу, Фердинанд фон Врангель)» .

Если же взглянуть на проблему немцев в России, взятую в целом, то наибольший интерес для нас представляют фундаментальные труды л л.

Pistohlkors G. von. Ritterschaftliche Reformpolitik Zwischen Russifizierung und Revolution. Historische Studien zum Problem der politischen Selbsteinschatzung der deutschen Oberschicht in den Ostseeprovinzen. Russlands in Krisenjahr 1905. Gottingen, Frankfurt (Maine), Zurich, 1978. j 1.

Armstrong J. A. Mobilized Diaspora in Tzarist Russia: The Case of the Baltic Germans / Azrael J.PR. Soviet Nastionality Policies and Practices. New York, 1978; Armstrong J. A. Acculturation to the russian bureaucratic elite: the case of the Baltic germans // Journal of Baltic studies. Т. XV. N. 1. 1984.

32 Whelan Heide W. Adapting to Modernity. Family Caste and Capitalism among the Baltic German Nobility. Koln, Weimar, Wien, 1999.

Э.Амбургера, являющиеся, с одной стороны, великолепными справочниками по истории России, а с другой — исследованиями генеолога-архивиста, воссоздающего широкий фон российской действительности, в которую были.

33 погружены многочисленные выходцы из Германии. В той же тональности «микроистории», заостренной на скрупулезной разработке частных сюжетов, посвященным отдельным семьям или процессам интеграции немецкого элемента в политическую, культурную, общественную и научную среду, выдержаны и многие появившиеся в последнее время публикации по истории российских немцев, среди которых внимание привлекают материалы научных конференций, проводимых в рамках международного семинара «Немцы в России: русско-немецкие научные и культурные связи» 34. В изданиях, объединивших материалы проходивших конференций, мы находим и статьи,.

35 посвященные флотской тематике. Нельзя не упомянуть также и научные биографии офицеров-географов немецкого происхождения, посвященные И. Ф. Крузенштерну, Ф. П. Литке, Ф. П. Врангелю, М.Ф.Рейнеке36, предпринятые отечественными историками попытки осмысления феномена «немца» в российских условиях, основывающиеся на близком нам изучении.

См. особенно: Amburger Е. Geschichte der Behordenorganisation Russland von Peter dem Grossen bis 1917. Leiden, 1966;Amburger E. Deutsche in Staat, Wirtschaft und Gesselschaft Russlands. Die Familie Amburger in St Petersburg. 1770−1920. Wiesbaden, 1986.

34 Немцы и развитие образования в России. СПб, 1998; Немцы в России: Проблемы культурного взаимодействия. СПб, 1998; Немцы в России: Люди и судьбы. СПб, 1998; Немцы в России: Петербургские немцы. СПб, 1999. л с.

См., например, сборник «Немцы в России: Люди и судьбы», в котором были опубликованы следующие статьи: Виттенбург Е. П. «Семья Виттенбургов в России" — Кузнецова К. Э. Офицеры Российского флота — Юлий, Роберт, Владимир и Константин Тирнштейны" — Кротов П. А. «Немцы в российском флоте при Петре Великом" — Цветков И. Ф. «Адмирал Н.О.фон Эссен — командующий Балтийским флотом накануне и в период Первой мировой войны" — Шульц A.M. «История одного рода».

36 Алексеев А. И. Федор Петрович Литке. М., 1970; Пасецкий В. М. Иван Федорович Крузенштерн. М., 1974; Пасецкий В. М. Фердинанд Петрович Врангель. 1796−1860. М, 1975; Пасецкий В. М. Михаил Францевич Рейнеке. М., 1978.

37 национального состава росийской армии в 1812 г. по послужным спискам. Кроме того, немалый интерес с точки зрения методов анализа имели для нашей работы исследования, посвященные иным национальным формированиям как внутри Российской империи38, так и внутри Российского флота39. Необходимо особо отметить важность специальных работ, касающихся специфических социальных механизмов европейских флотов с их широко разветвленными семейно-родственными и протекционистскими связями, патронатными и карьерными интересами40, весь комплекс которых крайне важно учитывать ввиду корпоративности и сплоченности немецкого социума, действовавшего в противоречивой и сложной атмосфере российского общества.

37 Безотосный В. М. Национальный состав русского генералитета 1812 года // Вопросы истории. 1999. N 7- Целорунго Д. Г. Формулярные списки офицерского корпуса русской армии эпохи Отечественной войны 1812 г.// Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода. Сборник статей. М., 1990; Целорунго Д. Г. Военная карьера офицеров русской армии 1812 годавыходцев из различных регионов России и стран зарубежья // 185 лет Отечественной войне 1812 г. Самара, 1997.

38 См., например: Горизонтов J1.E. Парадоксы имперской политики: поляки в России и русские в Польше (XIX-начало XX в.). М., 1999.

39 Греки в истории флота России. СПб, 1999; Орлов А. А. Английские моряки на русском флоте в Отечественную войну 1812 г.// Новая и новейшая история. 1997. N 2- Cross A.G. By the banks of the Neva: Chapters from the lives and careers of the British in 18 Century Russia. Cambridge, 1997; De Courcy-Irenand J. Ireland and the irish in maritime history. Dublin, 1986.

40 Capp B.S. Cromwell’s Navy: The Fleet and the English Revolution, 1648−1660. Oxford, 1992; Lewis M.A. Social History of the Navy, 1793−1815. London, 1960; Lewis M.A. The Navy transition 1814−64: a Social History. London, 1965; Rodger N.A.M. Officers, gentleman and their education, 1793−1860 // Les empires en Querre et Paix, 1793−1860. Vincennes, 1960; Verge-Franceshi M. Les officiers generaux de la Marine Royale (1715−1774). Origine, conditions, services. Paris, 1990. Vol. 1−7.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Военно-морские офицеры немецкого происхождения в первой половине XIX в. представляли собой динамично развивавшуюся часть российского офицерства со специфическими чертами национально-сословного характера. Выделенные «метки» иноземного происхождения (фамилия, имя, язык, вероисповедание) придавали немецкой группе черты исключительности, характерные в целом для российского военно-морского офицерства, сформировавшегося в результате тесного обмена и контактов России с Западной Европой, черты, тем не менее, так или иначе стиравшиеся в процессе интеграции офицеров-инородцев на пространстве империи. Несмотря на черты единства, офицеры немецкого происхождения, как и любая социально-профессиональная группа, не были гомогенно-монолитны и составляли сложный смешанный социум, различавшийся и по социальному прроисхождению, и по степени древности родов, и по времени пребывания в составе Российской империи. За размытостью социальных очертаний отчетливо прослеживаются общие механизмы, свойственные жизнедеятельности российского военно-морского офицерства с присущими ему ди-настийной преемственностью в передаче морской специальности и широким использованием семейно-фамильных и дружеских связей ради успешного карьерного продвижения. Механизмы организации и стратегия военно-морской семейственности дают наглядную картину того, как складывался слой военно-морских специалистов, карьеры которых мы исследовали. В ходе анализа нам удалось типологически обозначить разнообразные варианты служебного пути, выделив, в частности, путь «интеллектуала флота», под которым обобщенно подразумеваются крупные деятели науки и исследователи, чьи имена ассоциируются, прежде и чаще всего, именно с офицерами немецкого происхождения. Их деятельность в своеобразном преломлении иллюстрирует положение офицеров немецкого происхождения, амбивалентная природа которых несла в себе.