Социальная работа — это особый вид деятельности людей и организаций по оказанию помощи различным слоям населения. Парадигма социальной работы достаточно обширна и включает в себя системы различных мер государственного, общественного или индивидуального характера, выходящих за рамки естественной взаимопомощи, получаемой людьми, согласно обычаям народов, в семьях или общинах. То есть, оказание помощи ребенку его близкими родственниками является семейной нормой и не может рассматриваться как социальная работа. Обычная взаимопомощь перейдет в категорию социальной работы, когда станет «общим действием» (термин декабриста П. Пестеля из его «Русской правды») [1], независящей от принадлежности человека к какой-либо семье или общине. В традициях и религиозных законах многих народов, называемых «патриархальными», подробно предписывается, что и как надо делать семье и общине в случае ф возникновения ситуации, когда человек, прежде всего женщина или ребенок, оказывается в кризисной ситуации, связанной в основном с потерей ^ защитника, кормильца или отсутствием средств к существованию. Такие нормы еще не являлись социальной работой, время которой реально. пришло в цивилизованном мире только в XIX в. именно вследствие полного разрушения прежних, патриархальных связей.
Развитие российской благотворительности и системы общественного призрения в пореформенный период связаны с процессом лавинообразной урбанизации, коснувшейся, прежде всего, преимущественно крестьянской # стороны, когда в города после отмены крепостного права хлынул поток переселенцев, лишенных возможности быстро социально адаптироваться в новых условиях проживания. Следует, однако, признать, что процесс переселения крестьян в города сдерживался крестьянской общиной, где сохранился принцип экономической, точнее фискальной круговой поруки. Причем к традиционному подушному налогу добавились выкупные платежи, поэтому община поначалу достаточно прочно удерживала крестьян, предотвратив катастрофическое бегство неимущих в города, пролонгировав лавинообразную ситуацию на два десятилетия. Размывание крестьянской общины проходило постепенно под действием внутренних (имущественное расслоение, пьянство, неспособность к крестьянскому труду большинства бывших дворовых) и внешних (неурожаи и связанные с ним голодные годы, эпидемии, войны, введение всеобщей воинской повинности) причин.
Постепенный, а не катастрофический одномоментный рост числа бедных и социально неприспособленных жителей в городах позволил городскому самоуправлению успеть выработать устойчивую социальную политику, организовать работоспособные органы и учреждения общественного призрения и наладить систему благотворительности.
В силу объективных исторических обстоятельств, сложившаяся после революции 1917 г. система социальной работы и благотворительности не получила дальнейшего развития, традиции прервались. Но это не значит, что в ней не заключалась рациональное зерно, которое можно использовать для современных социальных программ. По меткому замечанию.
В.О. Ключевского, «пренебрежительное отношение к опыту истории лишает руководителей государства правильной ориентации в соврехменности» [2].
Актуальность данной диссертации состоит в том, что на примере развития социальной работы и общественной благотворительности в городах Тамбовской губернии в середине XIX — начале XX вв. мы можем проследить этапы деятельности городских учреждений, связанной с организацией и развитием системы помощи нуждающимся, в контексте изменений приоритетов социальной работы. Исторический опыт гибкой социальной политики в условиях непрерывных реформ и революций, несомненно, ценен для сегодняшней, обновляющейся России.
В рассматриваемый нами период произошел переход социальной работы из разряда общественной и частной инициативы в профессиональную область. Вместе с тем взаимодействие государственных и самоуправленческих структур с представителями общественности, филантропами и мецентами в области социальной защиты населения не прекратилось. В условиях российских реформ конца XIX — начала XX вв. произошла серьезная перестройка социальной работы по сравнению с советским временем. В систему этой работы наряду с государственным соцобеспечением, вернулась общественная и частная помощь нуждающимся. И, конечно, в этом контексте следует учесть учет взаимодействие властных структур, общественности и частных лиц в социальной работе столетней давности.
Нам необходимо также осмыслить опыт социальной работы предыдущих поколений русских людей для дальнейшего применения его на практике. Предлагаемая работа сосредоточена на одной из интересных и общественно значимых страниц социальной истории России, рассматриваемой в контексте исторических свидетельств и документов, посвященных социальной помощи в Тамбовской губернии второй половины XIX — начале XX века. В ней представлены и обобщены элементы исторического опыта социальной работы, проводившейся земством, городским самоуправлением и частными лицами губернии. Именно опыт благотворительной инициативы городского самоуправления России второй половины XIX в. еще не достаточно изучен и не востребован, поскольку социальная работа во всем мире пошла по пути государственной централизации, а русское земство (в широком смысле) являлось примером работы благотворительных местных организаций, параллельно централизованным государственным структурам. Практика деятельности системы местного самоуправления являлась важным средством побуждения социальной инициативы.
Объектом изучения стала подсистема городской благотворительности как часть системы государственной, общественной и частной филантропии Тамбовской губернии второй половины XIX — начала XX вв.
Предметом исследования явился анализ динамики социальной политики городских самоуправлений Тамбовской губернии в течение почти.
60 лет в ее взаимодействии с деятельностью государственных, общественных и частных благотворительных учреждений и организаций.
Географические рамки диссертации ограничены 13 городам Тамбовской губернии, взятой как типичный великорусский регион.
Хронологические рамки работы очерчены 1860−1910;ми годами. Период до городской реформы 1870 г. мы затрагиваем для понимания той основы, на которой стала строиться социальная политика обновленных городских учреждений самоуправлений. Период Первой мировой войны рассматривается настолько, насколько материал этого времени позволяет показать роль городских благотворительных учреждений и обществ в наиболее критический момент российской предреволюционной истории.
Историография. В какой-то мере оценки развития городских благотворительных учреждений и обществ рассматриваемого периода как общероссийских, так и региональных давались уже в публиковавшихся тогда отчетах и обзорах их деятельности. Конечно, в этих изданиях, предназначенных для общественности, особенно в изданиях юбилейного характера, учреждения и общества выпячивали парадную сторону своей деятельности. Но все-таки авторы этих публикаций давали прортейших анализ динамики городской благотворительности.
Определенный вклад в изучение темы внесла Тамбовская ученая архивная комиссия (ТУАК), члены которой наряду с другими историко-архивными краеведческими обществами писали биографические очерки об отдельных видных представителях дворянства и купечества, занимавшихся филантропической деятельностью (например, Э. Д. Нарышкине, А. М. Носове, Н.Н. Чолокаеве) [3]. Подобные биографические очерки публиковались по традиции в мемориальных целях по поводу какого-либо юбилея, посвященного жизни и деятельности известного человека, и по понятным причинам, содержали наряду с заслуженными оценками конкретных благотворительных акций этих лиц, и элементы излишней комплиментарности.
В советское время история городского самоуправления, объявленного «буржуазной» организацией, не могла нормально изучаться по принципиальным идеологическим соображениям. Тем более этим соображениям не соответствовала история дореволюционной благотворительности: помощь бедным слоям населения по-настоящему могло оказывать только советское государство.
И все-таки советские историки вследствие научной добросовестности давали подчас близкую к объективной картину российского дореволюционного общества, в том числе городского. Однако, согласно марксистской традиции, они называли «Великие реформы» буржуазными, подчеркивали их ограниченность. К числу таковых мы относим Ю. В. Готье, П. А. Зайончковского, М. И. Хейфеца, П. Г. Рындзюнского, А. Г. Рашина [4] и других исследователей, работавших над данной темой в 1930;1960;е гг. Исторические исследования перечисленных авторов исходили из несомненной на тот период времени марксистской аксиомы, утверждавшей, что любое облегчение жизни народа, любые социальные и политические реформы, любые уступки «низшим» слоям общества есть проявление слабости и кризиса «верхов».
В 1970;1980;е гг. приоритет в изучении российской благотворительности переходит к американским исследователям [5]. Это, на наш взгляд, объясняется двумя причинами: во-первых, в библиотеки университетов США были переданы архивы виднейших деятелей российского городского самоуправления и купеческих семейств, представители которых сумели бежать за границу и к тому времени умерли в эмиграцииво-вторых, представители довольно многочисленной волны русскоязычных эмигрантов 1970;1980 гг., поступили на работу в американские университеты на кафедры, ориентированные на изучение России, и в тематику их монографий и диссертаций не могла не быть включена информация, запрещенная к исследованию в СССР.
Американские русисты A. Lindenmeyr, D.L. Ransel, J. Bradley [6] впервые обратили внимание на маргинальные, по отношению ко всей системе общественного призрения, аспекты благотворительности: помощь при социальных аномалиях и девиантном поведении, тендерные вопросынищенство, беспризорность.
Работы советских авторов 1970;1980;х гг., посвященные деятельности городского общественного самоуправления пореформенной России, были весьма немногочисленны. Так, работе Московского городского самоуправления посвящены диссертации Б. В. Златоустовского, Э. А. Павлюченко, Л. Ф. Писарьковой. В статьях М. А. Горловского, Н. Н. Байдаковой [7] рассказывалось о системе выборов в городское самоуправление. В 1984 г. вышла монография В. А. Нардовой [8], посвященная правительственной политике в области городского самоуправления. Но автор этого крупного исследования не рассматривала вопросы социальной политики и общественного призрения в городах.
Несколько более конкретно изучалась благотворительность на местах краеведы, в частности, тамбовские историки-краеведы 1970;1980;х гг. (В.П. Пешков, Н. М. Гордеев, Н. В. Муравьев, В. А. Кученкова, И. Ф. Гульшин, В. И. Попков, В.Е. Андреев) [9]. Их работы имеют скорее общепознавательную, чем научную ценность. Это поколение энтузиастов — краеведов открыло для широкой общественности информацию о церковной и частной благотворительности, в советские годы совершенно неизвестную. Приобщение краеведов к социальной тематике происходило вполне естественным путем, например, в топонимике Тамбова — история названия Носовской улицы, в истории архитектуры — здание особняка купца Аносова, Нарышкинская читальня, приют для детей-сирот и т. п. Данные работы послужили отправной точкой для дальнейших научных исследований.
После провозглашения «гласности» в Советском Союзе в конце 1980;х г. появляются журнальные и газетные публицистические статьи, посвященные благотворительной тематике. В основном, данные публикации имели целью реабилитировать буржуазию в глазах общественного мнения накануне и в ходе проведения рыночных реформ. Поэтому статьи, а также вышедшие вслед за ними первые монографии, рассказывали не об институциональных основах благотворительности, а о персоналиях: купцах, банкирских домах, семьях предпринимателей дореволюционной России, активно участвовавших в меценатстве и общественном призрении. Причем поначалу «меценатство и благотворительность» стали для авторов данных статей и книг единым позитивным понятием, обозначившим некую положительную и бескорыстную буржуазную социальную активность (работы А. Н. Боханова, Б. В. Ананьича, Н. Г. Думовой, А. А. Демской и Н.Ю. Семеновой) [10].
Кроме того, был издан целый ряд краеведческих работ, посвященных благотворительной тематике. Подчас книги, написанные не профессиональными историками, а краеведами, имели научную ценность, как, например, работа профессора медицины П. В. Власова [11].
Время, прошедшее с момента возобновления исследования благотворительности пореформенной России конца XIX — начала XX вв., современными историками показало, что при всем обилии сохранившейся информации, данная тема ещё не вышла на уровень фундаментальных исследований.
Исторические исследования соседствуют с историко-публицистическими и краеведческими статьями. Причем различные жанры подчас бывает трудно отличить друг от друга. Поэтому исходным критерием анализа данных работ мы приняли относительную новизну исследований, отсутствие излишней компилятивности и повторения прописных истин. В этом смысле интересной, на наш взгляд, представляется небольшая серия статей, опубликованных в «Военно-историческом журнале» начиная с 1999 года. В данном издании последовательно печатались небольшие работы, посвященные истории деятельности отдельных благотворительных обществ: статья А. Ю. Кальянова, о Скобелевском комитете статья Е. В. Водопьянова, статья В. П. Смирнова о помощи семьям погибших на море, осуществлявшейся Дамским морским обществом Марии Эссен [12].
Другие ведомственные периодические издания обращались к теме благотворительности эпизодически. Причем публикации в методических журналах министерства просвещения следует, вероятно, отнести к жанру исторической публицистики. Е. Нистеренко, И. Климантович, А. Скоч, JI. Лавриненко, В. Шарова и В. Прохоров [13], обращаясь к читателям педагогических и методических изданий, прежде всего к учителям и директорам школ, рассказывали об общих основах и традициях благотворительности в дореволюционной России.
При кажущемся разнообразии перечисленных выше журнальных публикаций, они имеют одну общую особенность, позволяющую отнести их к категории исследований прикладного характера, поскольку лейтмотивом и главной задачей их является изучение мотивации или социальная психология благотворительной деятельности. Учителей, воспитателей и читателей военного журнала, как людей, нуждающихся сегодня в конкретной благотворительной помощи, убеждают, что такая помощь есть безусловное благо как для мецената, так и для нуждающегося человека или организации. По вопросу о мотивациях меценатской и благотворительной деятельности в историческом аспекте подробно высказался в своей статье Ю. Н. Тазьмин [14].
В журнальных же публикациях современных историков, не озабоченных публицистической или мотивационной составляющей работы, прослеживается стремление к узкой научной специализации. Авторы или исследуют благотворительность как таковую (статьи J1.A. Булгаковой, Г. И. Ульяновой и А.Р. Соколова) [15] или социальную работу, как в статье В. В. Тавлиной [16]. Другие же историки рассматривают в широком аспекте деятельность государственных органов или местного самоуправления, подобно О. Н. Богатыревой, Г. А. Терешкиной и А. А. Терещенко [17].
При изобилии недостаточно освоенного материала источников вполне понятна осторожность отечественных ученых при выборе тем для публикаций. В том случае, когда мало исследованы многие исторические аспекты социальной работы и одновременно нет еще устоявшейся исторической концепции развития местного самоуправления в пореформенной России конца XIX — начала XX вв., трудно ожидать от историков объединения двух недостаточно изученных тем в одном исследовании. Более логичным выглядит подробный анализ только одной недостаточно разработанной темы.
Однако концептуальный исторический анализ вряд ли возможен в историческом системном уравнении с одним неизвестным, поскольку реальность прошедшего времени трудно переосмыслить, абстрагируясь от реальных многообразных социально-культурных условий исследуемого времени. Поэтому неизбежен путь исторической науки, по которому движутся ныне зарубежные исследователи, начавшие изучать подобную тематику на два десятилетия раньше и предпринимающие попытки широкого обобщенного анализа проблем истории, подобно Дж. Дейли [18] и другим исследователям реалий предреволюционного пятидесятилетия России.
Таким образом, на рубеже XX—XXI вв. в исследованиях по российской благотворительности наметился системный подход, связанный не только с собственно историческими исследованиями, направленными на восполнение пробелов в истории науке, порожденных идеологической цензурой в Советском Союзе. Значительную часть современных публикаций, посвященных благотворительной тематике, составляют прикладные работы, связанные с социальными запросами экономики, политики и образования затянувшегося на десятилетия периода структурных реформ в России конца XX — начала XXI вв.
К числу таких прикладных изданий следует отнести прежде всего учебники и учебные пособия, посвященные истории социальной работы В. П. Мельникова и Е. И. Холостовой, К. В. Кузьмина и Б. А. Сутырина [19] и др.
Прикладными исследованиями следует считать также те работы, в которых рассматриваются специфические профессиональные, религиозные или национальные вопросы социальной деятельности дореволюционных меценатов и благотворителей: работа Ю. Н. Трофимовой [20], посвященная благотворительности в издательском деле, исследование В. Ю. Кузьмина [21], посвященное благотворительности в медицине, и др. В статьях J1.M. Артамоновой, А. В. Степаненко [22] и других авторов рассматриваются вопросы религиозной, в частности православной благотворительности, а Г. А. Ноздрин и Г. Аронов [23] посвятили свои работы специфическому национальному аспекту немецкой и еврейской частной благотворительности.
Центральное место в современной историографии занимают все же не частные случаи дореволюционной социальной работы, связанные с профессиональной, религиозной или национальной спецификой. В настоящее время происходит формирование двух главных направлений в исторических исследованиях, посвященных благотворительности и общественному призрению, которые рассматриваются на широком историческом фоне.
Первое направление можно назвать общим или институциальным, поскольку историки, исследующие проблему благотворительности, не ограничиваются каким-либо одним регионом, одним видом общественного призрения или единственным сословием филантропов.
В книгах и других специальных работах Г. Н. Ульяновой и JI.A. Темниковой, Е. Ю. Горбуновой, П. В. Власова [24] анализируются общероссийские институциональные основы социальной политики послереформенного времени. В статьях Л. Ф. Бабкиной, Е. А. Кольцовой и Т. А. Дубровской [25] исследуется та же, не ограниченная рамками губерний или городов дореволюционной России, институционная культурно-историческая основа социальной работы.
Второе направление в современных исследованиях по истории благотворительности представлено работами по отдельным регионам.
Историки в данном случае продолжают традиции дореволюционного краеведения на современной научной и методологической основе. Географические рамки исторических работ иногда включают целые регионы, например всю Сибирь, как в работах А. В. Старцева и В. П. Бойко [26], Дальний Восток в исследовании А. А. Белоусова [27] или ЦентральноЧерноземный регион у JI.C. Гатиловой [28]. Другие историки посвящают свои работы системам призрения отдельных губерний: Вятской — М. С. Садовников, Тульской — И. А. Гавилина, Оренбургской — О. Н. Пашкова, а также столичным, губернским и даже уездным городам (работы А. И. Османова, Е. Ю. Семеновой, И. И. Юргиной и т. д.) [29].
Диссертации и статьи тамбовских историков, посвященные исторической проблематике пореформенного времени, также имеют региональные рамки, за исключением работы А. С. Тумановой, которая географию докторской диссертации распространила на всю пореформенную Россию [30]. В авторефератах тамбовских кандидатских диссертаций на соискание степени кандидата исторических наук пока прослеживается строгий региональный аспект. С. К. Лямин, A.M. Блудов [31]., как и А. С. Туманова, разрабатывают тему благотворительности только в части, касающейся основной темы их диссертаций. Тема тамбовской купеческой и дворянской благотворительности на уровне отдельных примеров затронута во многих краеведческих публикациях, которые нашли некоторое обобщение в специальной статье Т. Г. Деревягиной [32] и статье о благотворительности в «Тамбовской энциклопедии», подготовленной В. Д. Орловой [33].
Таким образом, к настоящему времени в изучении истории благотворительности в России достигнуты явные успехи. В то же время остается невосполненным региональный, а именно тамбовский аспект исследования социальной политики городского самоуправления, который позволил бы конкретизировать и «оживлять» ход этой политики на локальном и микроисторическом уровнях.
На основе историографического анализа сформулирована цель данного исследования. Это показ особенностей социальной политики органов городских самоуправлении и места городской благотворительности в общей системе российской филантропии на материалах одного из типичных России регионов позднеимперского периода.
Достижение поставленной цели предполагает решение нескольких специальных задач:
— определить количество городских благотворительных учреждений и обществ в губернии, число призреваемых лиц и динамики этих показателей на отдельных отрезках периода второй половины XIX — начала XX вв.;
— выявить характер, формы и масштабы взаимодействия местного самоуправления с государственными учреждениями, обществами, частными лицами, занимавшими призрением бедных и помощью наиболее нуждающимся людям;
— показать источники финансирования городских благотворительных учреждений, порядок учета и контроля их финансовых средств;
— проанализировать факторы, влиявшие на социальную работу.
Источниковая база данной работы включает в себя массив печатных изданий и архивных документов.
Значительную часть источниковой базы темы диссертации составляют дореволюционные документальные публикации. Библиография таких публикаций по вопросам благотворительности и общественного призрения во второй половине XIX — начале XX вв. в российском масштабе составляет тысячи наименований. Многие десятки подобных изданий сохранились и по Тамбовской губернии.
В области практического исполнения социальной политики с самого первого дня существования городских дум и управ был установлен негласный, но тем не менее неукоснительно исполняемый закон, согласно которому деятельность всех органов общественного призрения была гласной, открытой и публичной, т. е. отчетные документы, связанные с этой сферой деятельности городского самоуправления, обязательно публиковались. Следовательно, любое благотворительное начинание или учреждение общественного призрения имело, как минимум, ежегодные печатные отчеты, которые в общей массе сейчас и составляют большую часть из многотысячных исторических источников, подлежащих первичному анализу и обобщению.
Данный анализ может быть методологически эффективным только в том случае, если при его проведении рассматривается последовательность развития деятельности городского самоуправления по благотворительности и общественному призрению в Тамбовской губернии в общем контексте социальной работы городов Российской Империи второй половины XIX — начала XX вв.
Данный подход мы полагаем правильным по двум причинам.
Во-первых, с 60-х годов XIX вв. в стране регулярно публиковались справочно-статистические материалы, где обобщались сведения по различным видам социальной работы во всех губерниях России, включая и Тамбовскую [34]. Во-вторых, благотворительная деятельность в различных городах империи опиралась на опыт и примеры эффективной социальной политики, апробированной вначале в крупных городах, прежде всего в столицах — Москве и Петербурге, где городское самоуправление было наиболее прогрессивным, а затем уже рекомендованных к внедрению в провинции.
Такой обмен опытом происходил благодаря широкому распространению специальных журналов, посвященных вопросам социальной политики. Первым стал издаваться журнал «Детская помощь», а затем стали выходить «Вестник благотворительности», «Трудовая помощь» и «Призрение и благотворительность в России» [35].
Справочные и статистические материалы, собранные по всей России, публиковались, кроме данных журналов, во многих специальных, зачастую многотомных, сборниках. Так, Императорское Человеколюбивое общество издало в 1880—1883 годах 6-томный «Сборник сведений по общественной благотворительности». Позже, в царствование императора Александра III и при его преемнике, подобные общероссийские сборники издавались Ведомством Императрицы Марии Федоровны и Канцелярией императора [36]. Статистические материалы анализировались в трудах видных деятелей, работавших на ниве благотворительности и общественного призрения — В. И. Межова, А. Ф. Селиванова, И. А. Вернера, П. Н. Исакова, Г. Г. Швиттау, В. И. Герье, В. И. Дмитриева, Е. Д. Максимова, П. И. Георгиевского, В. Ф. Дергожинского и др. [37].
Кроме того, обширный статистический материал заключали опубликованные документы различных съездов и собраний благотворительных обществ [38]. Дореволюционные общественные деятели и ученые оставили последующим историкам обширный, в значительной мере обобщенный, статистический и аналитический материал, который, на наш взгляд, следует рассматривать в качестве отправной точки в общей методике современного историка по следующим основным причинам: t до революции сложилась стройная система классификации учреждений общественного призрениябыла установлена строгая и ясная отчетность, легко поддающаяся статистическому анализу и группировке в таблицыопределились приоритетные направления в благотворительности и общественном призрениибыли выработаны этические и нравственные критерии в социальной политике.
Все эти исходные посылки непременно должен учитывать современный историк, рассматривающий вопросы благотворительности и общественного призрения даже в частном случае, когда предметом его работы является филантропическая деятельность городского самоуправления провинциальной Тамбовской губернии.
Существует также широкий круг различный источников, посвященных повседневной жизни городов Тамбовской губернии во второй половине XIX — начале XX вв. Следует отметить, что во всем массиве изданий дореволюционного времени наиболее полную текущую информацию можно получить о деятельности административной власти и различных органов местного самоуправления, поскольку система документов всех ветвей власти в императорской России, начиная с середины XIX вв., предполагала наличие публичной, а не приватной (предназначенной только для служебного пользования) отчетности о деятельности всех систем управления губернией, включая деятельность губернского правления и самого губернатора, вплоть до уездных земств, городских управ и различных учреждений, прежде всего благотворительных. Такой степени открытости властей всех уровней Россия не знает до сих пор, несмотря на законодательно утвержденную свободу печати.
Начиная с 70-х годов XIX в., в типографии Губернского правления публиковались ежегодные «Обзоры Тамбовской губернии» [39], которые являлись приложениями к всеверноподданнейшему отчету Тамбовских губернаторов императору. Данные обзоры включали описания практически всех сторон жизни населения губернии, в том числе благотворительности и общественного призрения. Год за годом данные «Обзоры» становились все информативнее. Так, в 1880-е гг. там просто констатировалось наличие благотворительных учреждений по городам. В начале 1890-х гг. в подобных документах указывалось уже количество призреваемых, а в начале XX в. там публиковались краткие статистические сведения с таблицами, показывающими финансовое состояние и эффективность работы благотворительных учреждений. Тогда же ежегодные обзоры губернии стали выходить без ссылки на верноподданнейший отчет губернатора. В подзаголовке указывалось, что они являются официальным изданием Тамбовского губернского статистического комитета [40].
Данный комитет составлял и публиковал также обобщенные первичные официальные сведения в изданиях, первоначально именуемых «Адрес-календарь и памятная книжка Тамбовской губернии» (1890 г.), затем (с 1910 г.) — «Адрес-календарь», а позже (с 1913 г.) — «Адрес-календарь и справочная книжка Тамбовской губернии» [41]. Особенностью данного издания было то, что в нем нередко приводился общий краткий исторический обзор губернии.
Для историка, изучающего деятельность городского самоуправления в области общественного призрения, чрезвычайно полезен и второй раздел «Адрес-календаря», где поименованы персонально все депутаты городских дум, члены Управ и попечители благотворительных учреждений. Даже из простого сличения трех этих списков можно сделать вывод о персональном участии деятелей местного самоуправления в руководстве системы общественного призрения.
Памятные книжки Тамбовской губернии [42] издавались губернским статистическим комитетом в 1890-е гг. и без календаря, отдельным изданием. В этом случае содержание ее исторической и статистической части было более полным, чем в варианте с «Календарем», например, в 1894 г., когда составителем данного издания был секретарь статистического комитета Н. С. Быстрицкий. К сожалению, все подобные издания, как официальные, выпускались практически всегда без указания авторства статей, хотя большинство из них имели отчетливый отпечаток авторской позиции или явную публицистическую направленность, что также явно отличает их от предельно сухих бюрократических документов советского и постсоветского времени.
Текущие отчеты органов городского самоуправления, публиковались в журналах городских дум, управ и изданиях других органов местного самоуправления [43], в газете «Тамбовские губернские ведомости». С 1890-х гг. данные отчеты непременно публиковались и в местных газетах, которые появились в ряде городов губернии, например, в Козлове в разное время издавались «Козловская жизнь», «Козловская мысль», «Народная Нива», «Козловская газета» и т. д. Следует отметить, что, до повсеместного распространения периодической печати, журналы протоколов дум и управ выходили отдельным изданием ежегодно (1870-е — 1880-е гг.), а затем надобность в них отпала. Однако до самой революции продолжали публиковаться полные и подробные отчеты деятельности благотворительных учреждений, что понятно, поскольку данные учреждения тратили общественные средства и частные пожертвования.
Постепенно была налажена скрупулезно точная отчетность по расходованию любых казенных или общественных средств в городах. Тем более, когда это касалось доходно-расходной части благотворительных учреждений, общественное внимание к которым являлось весьма пристальным: считали все с точностью до долей копейки.
Данные отчеты по благотворительным учреждениям составлялись по единой примерной схеме: краткая история, итоги деятельности за год, а далее прилагался полный бухгалтерский постатейный отчет [44].
Начало XX в. было ознаменовано подготовкой к празднованию 300-летия правления династии Романовых, состоявшегося в 1913 г. Именно к данному грандиозному по тем временам юбилею были приурочены различные исторические изыскания, затронувшие, в том числе и локальные, даже частные, вопросы. В частности, по всей России выпускались юбилейные исторические сборники, посвященные истории благотворительных учреждений.
В начале XX в. широкое распространение получили юбилейные публичные отчеты различных, в том числе благотворительных, учреждений, органов местного самоуправления и различных организаций. В данном случае это была своеобразная столичная мода, которую ввели в обиход санкт-петербургские и московские образованные слои населения, участвовавшие в общественной и благотворительной деятельности.
В работе использован широкий комплекс материалов, хранящихся в государственном архиве Тамбовской области (далее ГАТО).
В первую очередь это фонды самих органов государственного самоуправления:
ГАТО Ф. 16 — Тамбовская городская дума;
ГАТО Ф. 17 — Тамбовская городская управа;
ГАТО Ф. 157 — Козловская городская дума;
ГАТО Ф. 158 — Козловская городская управа;
ГАТО Ф. 159 — Моршанская городская управа;
ГАТО Ф. 889 — Моршанская городская дума.
В этих фондах сосредоточены многочисленные делопроизводственные документы, отразившие организацию и повседневную деятельность благотворительных учреждений и обществ, проявления частной инициативы в сфере городской благотворительности.
Аналогичные материалы сохранились в фондах органов государственного управления, так или иначе регулировавших и контролировавших социальную политику городских дум и управ, филантропическую деятельность общественности и частных лиц (ГАТО Ф.4. Канцелярия Тамбовского губернатораГАТО Ф.2 Тамбовское губернское правлениеГАТО Ф.24. Губернское по земским и городским делам присутствие).
В ГАТО Ф.4. особую ценность представляют дела об учреждении и открытии дома трудолюбия в Тамбове, Моршанского благотворительного общества попечения о бедных, Липецкого общества попечительства о бедных, Елатомского общества попечения о нуждающихся семействах воинов, Липецкого отделения общества улучшения народного труда, других городских и совместных земско-городских социальных учреждений и обществ, ежегодные сведения и отчеты о состоянии этих учреждений и обществ, переписка с госорганами о пожертвовании денег купцом A.M. Носовым в пользу Дома Трудолюбия в Тамбове, ряд других дел.
Немало отчетной и контролирующей документации содержится в фонде Губернского по земским и городским делам присутствия.
Важными для понимания начального этапа становления собственно городской благотворительности являются материалы ГАТО Ф.21 (Приказ общественного призрения).
Особое место занимают документы благотворительных обществ, комитетов и попечительств (ГАТО Ф.173. Тамбовский благотворительный комитетГАТО Ф.298. Правление Моршанского благотворительного обществаГАТО Ф.915 Тамбовское попечительное общество о бедных и другие). Эти материалы дополняют некоторые дела о благотворительных акциях других общественных организаций, которые отложились в ГАТО Ф.25. (Губернское по делам об обществах присутствие).
В целом, комплекс делопроизводственных регулирующих, контролирующих и отчетных документов характеризуется достаточной достоверностью, т.к. служил для внутреннего пользования городскими, государственными, общественными организациями, благотворительными, нуждавшимися в точном представлении о состоянии благотворительности. Вместе с тем мы учитывали характерное для российской государственной системы стремление чиновников и общественных служащих «сгладить» информацию по мере её доставления в вышестоящие инстанции и, напротив, нередкое желание «низовых» служащих прибедниться в целях получения дополнительных средств от государства и общества на нужды благотворительных учреждений.
Методологической основой диссертационного исследования в первую очередь послужили принципы объективности и историзма. Объективный подход в нашей работе проявился в том, что мы старались отойти от уничижительного подхода к социальной политике российского государства второй половины XIXначала XX века, свойственного историографиив том, чтобы избежать некоего восхваления благотворительности этого периода, встречающегося в некоторых современных публикациях. Реализация принципа историзма выразилась в учете реальных возможностей городского социума периода поздней империи в развертывании благотворительной деятельности.
Из общенаучных методов в наибольшей мере использован системный подход. Городские благотворительные учреждения и общества рассматривались как подсистемы более широкой системы, объединявшей государственную, общественную, церковную и частную филантропию.
В определенной мере в работе применялись количественные методы. На основе статистических материалов они позволили достаточно точно определить место подсистемы городской благотворительности по числу учреждений и призреваемых, по затратам средств в общей российской благотворительной системе.
Опираясь на цивилизационный подход и теорию модернизации, мы попытались представить процесс становления городской благотворительности как переход от характерных для традиционных социумов общинного вспомоществования и государственной опеки нуждающихся слоев населения к свойственным современной индустриальной цивилизации планомерным и гуманистичным методам социальной защиты «униженных и оскорбленных».
Подходы социальной истории и исторической антропологии дали возможность представить повседневную деятельность городских самоуправлений Тамбовской губернии в сфере благотворительности, проявления частной филантропии в конкретно-историческом контексте.
Историко-генетический метод оказался полезен для выявления корней социальной политики городских самоуправлений в деятельности приказов общественного призрения, частных и церковных филантропов первой половины XIX века.
Сравнительно-исторический метод потребовался для сопоставления показателей городских благотворительных обществ и учреждений.
Тамбовской губернии с аналогичными организациями других губерний Центрального Черноземья и России в целом.
Результаты и выводы апробированы в следующих работах:
1. Попов Н. М. Первая оттепель. Социальные реформы второй половины XIX века. Н.М. Попов// Проблемы реализации творческого потенциала педагога в современной школе и ВУЗе. Материалы Международной практической конференции. Мичуринск. 2001. — С. 260−164. (0,2 п.л.).
2. Попов Н. М. Социальная благотворительность в Козлове во второй половине ХГХ века / Н. М. Попов // УП Державинские чтения. Материалы научной конференции преподавателей и аспирантов. — Тамбов. 2002. — С. 204. (0,05 п. л.).
3. Попов Н. М. Педагогика и благотворительность (Попытка организации районных попечительств для беспризорных детей в городе Тамбове в начале XX века) / Н. М. Попов // Актуальные проблемы преподавания гуманитарных дисциплин в школе и ВУЗе. Материалы межвузовского сб. статей. — Мичуринск. 2002. — С. 207−210. (0,2 п.л.).
4. Попов Н. М. Ошибка провинциального либерала (неудачная попытка введения в городе Тамбове Эльберфельдской системы благотворительности в 1902;1905 годах) / Н. М. Попов // Актуальные проблемы социогуманитарного знания. Сборник научных трудов. Вып. 18. — Москва. 2003. — С. 148 -152. (0, 2 п.л.).
5. Попов Н. М. Историография благотворительности и общественного призрения в городах Тамбовской губернии (по материалам общероссийских журналов и статистических сборников второй половины XIX начала XX века) / Н. М. Попов // Проблемы моделирования в развивающихся образовательных системах. Материалы международной научно-практической конференции. -Мичуринск. 2004. — С. 391−393. (0,3 п.л.).
6. Попов Н. М. Социальная политика городского самоуправления Тамбова во второй половине XIX — начале XX вв. / Н. М. Попов // Тамбов: История, современность, перспективы. Сб. трудов научно-практической конференции, посвященной 370-летию города Тамбова. — Тамбов. 2006. — С.13−15. (0, 15 п.л.).
7. Попов Н. М. Изменения в социальной политике городских самоуправлений Тамбовской губернии в начале русско-японской / Н. М. Попов // Первая российская революция: взгляд из будущего. — Тамбов. 2006. — С. 73−76. (0, 15 п.л.).
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
В рассматриваемый нами период, от середины XIX столетия до 1917 г., городские поселения Тамбовской губернии были представлены губернским городом Тамбовом, 11 у.е.здными и одним заштатным городом. В условиях пореформенного ускорения социально-экономического развития, особенно строительства железных дорог, наибольшее значение приобрели торгово-промышленные центры Тамбов, Моршанск и Козлов, где наиболее активно шел процесс урбанизации (численность их населения к началу XX в. насчитывала свыше 50 тысяч человек). Соответственно, именно в данных городах сформировалось наиболее активное в социальном отношении городское самоуправление, организовавшее сравнительно эффективную благотворительную деятельность.
Деятельность городских общественных самоуправлений Тамбовской губернии по оказанию благотворительной помощи нуждающемуся населению до 1870 г. носила вполне определенный сословный характер и, безусловно, была недостаточно активной.
Развитие ее началось лишь со времени введения городового положения 1870 г., давшего городам возможность формирования всесословных местных органов власти.
В 1871 г. городские думы и сформированные ими управы приняли под свое заведование все благотворительные заведения, принадлежавшие ранее Приказу общественного призрения, за исключением тех, которые перешли под управление губернского и уездных земств. В течение первого десятилетия действия городского самоуправления филантропическая деятельность касалась, прежде всего, вопросов улучшения качества работы прежних благотворительных учреждений, особенно детских приютов и богаделен, а с 1880-х гг. предпринимаются меры по коренному изменению в организации деятельности общественного призрения и помощи малоимущим.
Инициатива городского самоуправления была поддержана некоторыми богатейшими купцами-филантропами, что позволило расширить число благотворительных учреждений, улучшить их оснащение, обеспечить достойную жизнь призреваемым и увеличить количество людей, которым предоставлялась благотворительная помощь.
В 90-е годы XIX в. значительно расширилось число частных благотворителей, пожелавших оказывать филантропическую помощь городскому самоуправлению в деле организации новых благотворительных учреждений, улучшения качества и количества услуг, предоставляемых органами общественного призрения.
Началось формирование постоянно действующих благотворительных организаций, возглавляемых видными деятелями городского самоуправления. Задачей данных общественных организаций стало, во-первых, обеспечение адресного, индивидуального подхода при оказании помощи малоимущим, во-вторых, сбор средств в помощь городскому самоуправлению для строительства новых благотворительных учреждений и, в-третьих, усиление попечительской работы в системе созданных прежде благотворительных учреждений, направленной на улучшение качества оказываемых ими услуг.
В этот период окончательно сформировалась система управления благотворительной деятельности, непосредственно входящая в состав городского самоуправления и подконтрольная городской власти, окончательно сформировался порядок гласной отчетности благотворительных обществ, организаций и учреждений, а также началось создание комплексных и специализированных благотворительных заведений.
Именно в 1890-е гг. особенно явно обозначилась тенденция неравномерного развития системы городского самоуправления, которая была наиболее отчетливо видна при проведении благотворительной деятельности. Наметились три города-лидера, где местное самоуправление проводило активную и эффективную социальную политику: Тамбов, Козлов и.
Моршанск, а также города, где, несмотря на рост численности населения и развитие промышленности и торговли, дело общественного призрения было организовано явно недостаточно, например, Липецк и Борисоглебск. В связи с этим можно сказать, что благотворительность не зависела напрямую от уровня развития городов. Свою роль играла активность городских самоуправлений и поддерживавших их обществ и отдельных, скажем так, филантропически настроенных лиц.
В руках уездных благотворительных учреждений иногда сосредоточивались значительные капиталы, равные по сумме капиталам Тамбова. Так, благодаря тому, что в Темниковском уезде, городах Темников и Кадом, были расположены общероссийские монастырские центры, городское самоуправление имело в своем распоряжении значительные благотворительные средства, которые фактически не использовались. Наконец, абсолютным аутсайдером в деле благотворительности стал Шацк, где практически не велась социальная работа ни в какой форме.
В начале XX в. и до революции 1917 г. особенно возросла роль городских благотворительных обществ, создававшихся для осуществления самостоятельных, т. е. все более масштабных филантропических проектов. Городские самоуправления Тамбовской губернии активно участвовало в деятельности созданных в этот период общероссийских благотворительных организаций, съездов, совещаний, направленных на улучшение качества социальной работы и распространение передового опыта работы наиболее эффективно действующих Московских и Санкт-Петербургских благотворительных организаций и учреждений.
Во время Первой мировой войны были созданы общероссийские благотворительные объединения, фактически социальные фонды, которые накапливали значительные средства из различных источников, прежде всего, от государственной администрации, направленные затем на нужды благотворительности.
Однако вследствие фискального характера формирования расходной части бюджета системы городского самоуправления органы общественного призрения не смогли долго выдержать финансовую, организационную, да и моральную нагрузку, которая была возложена на них в условиях длительной войны вследствие того, что городам приходилось решать общегосударственные мобилизационные задачи и обеспечивать работу тыловых подразделений армии.
Еще в период русско-японской войны начался процесс политизации системы городского самоуправления и некоторых благотворительных обществ. Однако следует отметить, что Тамбовская губерния, несмотря на все трудности войны, оставалась лояльной по отношению к монархической власти.
В целом, даже в условиях перенапряжения всех сил и недостаточного финансирования в период военных действий, во время голода и других чрезвычайных ситуаций созданная городским самоуправлением Тамбовской губернии благотворительная система показала свою устойчивость и работоспособность. Социальные учреждения, вполне эффективные в мирное время, работали в период чрезвычайных ситуаций недостаточно четко, однако не распадались и не допускали анархии в деле благотворительности.
Однако следует отметить, что согласно городовому положению 1870 г. и последующим законодательным актам, касающимся городского самоуправления, самостоятельность городской власти во всех общегосударственных вопросах, в том числе мобилизационных, была строго ограничена. Поэтому вину за системный кризис учреждений здравоохранения и общественного призрения в годы Первой мировой войны следует возложить целиком на государственную администрацию Российской империи.
На основании изучения системы социальной работы городского самоуправления в 1860-е — 1910;е гг. можно сделать следующие выводы.
В ограниченных рамках государственного законодательства об общественном призрении городские самоуправления Тамбовской губернии, особенно трех ее торгово-промышленных центров (Тамбова, Козлова, Моршанска), достигли значительных успехов в создании системы благотворительности, дающей образцы работы для современных благотворительных обществ и учреждений, которые не достигли пока подобного уровня эффективности в своей деятельности.
Благотворительная работа городского самоуправления Тамбовской губернии была направлена на оказание помощи всем лицам, находящимся в состоянии крайней нужды и не могущих своими силами, с помощью родственников или из иных источников поддерживать свое существование. При невозможности оказания постоянной помощи всем нуждающимся сразу обязательное призрение предоставлялось, прежде всего, детям, калекам и престарелым, лишенным трудоспособности, хроническим больным.
Независимо от развития общественного призрения формировалась система самопомощи и трудовой помощи, в том числе страхования.
Развивалась система адресной и индивидуальной социальной помощи в приходских (Козлов) и участковых (Тамбов) попечительствах о бедных. Определялись и устанавливались специальные места призрения, где нуждающиеся получали помощь в виде денежного пособия, бесплатного питания и одежды, ночлега и медицинского обслуживания.
Была разработана и неукоснительно действовала система гласной (публикуемой в специальных брошюрах и газетах) балансовой отчетности о работе всех без исключения учреждений и организаций общественного призрения, в том числе городских и частных. Данный порядок отчетности практически исключал возможность должностных злоупотреблений, коррупции и тем более прямого воровства.
Развивались наиболее эффективные формы благотворительности в отношении детей и юношества. Грудные младенцы, во избежание детской смертности, передавались платным кормилицам. Дети-сироты до 7−10летнего возраста направлялись в учреждения приютского содержания. Дети школьного возраста переходили на интернатское содержание, обучались ремеслам (мальчики) и домоводству (девочки), получали начальную общеобразовательную подготовку, причем обучение детей-сирот проходило не только совместно с детьми бедных родителей, но и с детьми из сравнительно обеспеченных семей (получающих образование в средних и ремесленных школах за плату). Предпринимались меры для помощи семьям, стремившимся к усыновлению детей, предоставлялись частные и городские стипендии для обучения, питания и проживания школьников, гимназистов и студентов.
Предоставлялись средства для выдачи приданого бедным невестам.
Система организации благотворительных учреждений, находящихся в подчинении или в подведомственном положении городскому самоуправлению, в известной степени подчинялась единому плану. Их создание обусловливалось объективной потребностью в той или иной форме призрения. Отчетно-статистические данные всех видов и форм благотворительных организаций и учреждений были унифицированы. При открытии частных и общественных учреждений общественного призрения соблюдались единые педагогические, научные, гигиенические (и иные) схемы, на которых основывалась благотворительная работа.
Призрение детей-сирот велось непрерывно, последовательно от дошкольного возраста, через начальную школу до изучения профессий или ремесел, до обеспечения их самостоятельного существования. Соблюдался принцип раздельного образования и воспитания мальчиков и девочек, лишенных семейного попечения.
При выборе ремесел и профессий для обучения предпочтение отдавалось таким специальностям и навыкам, которые реально потребуются детям. Девочек обучали домоводству. Городских мальчиков — рабочим профессиям, а детей крестьян приучали к эффективному труду на земле. Курс обучения ремеслам начинался только после окончания начальной школы. При обучении использовались принципы доступности, наглядности и развития самостоятельности. Процесс обучения и воспитания строго контролировался.
Признавая, что подростки могут являться, подчас, единственными кормильцами семьи, городское самоуправление Тамбовской губернии все же отрицательно относилось к практике детского труда ради заработка и развивало, прежде всего, систему яслей, как домов дневного пребывания и пропитания для «детей улицы».
При всех учреждениях призрения организовались общества попечения и помощи. Неизлечимо больные и беспомощные воспитанники получали попечение до самой их смерти.
Городское самоуправление Тамбовской губернии разрабатывало и применяло меры по охране интересов людей, попавших на попечение различных благотворительных организаций, включая общественный и ф юридический надзор за местами заключения взрослых и исправительной колонии для детей.
Для борьбы с бродяжничеством в Тамбовской губернии * организовывались работные дома, странноприимные и ночлежные дома, бесплатные столовые, пункты питания и медицинской помощи, однако проблема безработицы и бродяжничества перед Тамбовскими городами остро не вставала, за исключением периодов массового неурожая и связанного с ней голода.
Призрение стариков и старух, лишенных попечения родственников ф проводилось в традиционной форме богаделен. Для неизлечимо больных взрослых людей создавались больницы постоянного содержания, по сути, схожие с современными «хосписами».
Вследствие отсутствия закона об обязательном финансировании благотворительных учреждений, не достаточной поддержки социальной работы городского самоуправления со стороны административных органов к государства, финансирование благотворительности велось по остаточному принципу, при наличии «свободных денег» в городской казне и за счет частных филантропических пожертвований.
Недостаточно четко были законодательно распределены обязанности по благотворительности между административной, земской и городской властью, что вызывало различные конфликты и проволочки в решении задач общественного призрения в Тамбовской губернии.
