Англо-французское военно-политическое сотрудничество

Интеграционные процессы, начавшиеся в Западной Европе вскоре после завершения Второй мировой войны и во многом продиктованные ее политическими и практическими итогами, поставили две великие державы — Великобританию и Францию — перед сложным будущим. Обе страны вышли из Второй мировой войны номинально победителями, но с глубоко и необратимо подорванными основами их былого имперского могущества. Существенно пострадавшая экономика, ослабленная вовне и внутри своих государств национальная валюта, быстро нараставшее по всем позициям отставание от США, высокая задолженность тем же США, распадавшиеся колониальные империи, реальная в первые послевоенные годы угроза внутриполитической нестабильности — то состояние, в котором Великобритания и Франция входили во вторую половину 40-х годов XX века.

Цели интеграционных процессов в Западной Европе на всех их этапах были сложны и неоднозначны. Помимо ответа на потребности вначале послевоенного восстановления, а позднее развития экономик государств Европы, эти цели включали как общие для всего Запада политико-стратегические моменты (связанные с начавшейся конфронтацией с СССР, а также предотвращением возможности новых агрессивных актов со стороны Германии), так и собственные интересы каждого из участников. Поэтому центральной задачей Великобритании и Франции на всю стратегическую перспективу было и остается сохранение их статуса как великих держав, открывающего возможность влиять на мировую политику и экономику более ощутимо (включая постоянное членство и право вето Совете Безопасности ООН).

Именно здесь, в обеспечении такого статуса, и возникло первоначально состояние сотрудничества двух государств как устойчивый элемент и доминирующая тенденция в их отношениях с западноевропейскими партнерами, а также перед лицом США.

Научная актуальность темы определяется рядом факторов, основными из которых представляются следующие. Проблема становления сотрудничества Великобритании и Франции именно как сотрудничества, а не просто компонента двусторонних отношений, в отечественной научной литературе не исследовалась; в англои франкоязычной ее историографии (посвященной именно сотрудничеству и в этой части не очень обширной) описание фактически подменило анализ. Недостаточно исследованы международно-политические аспекты этого сотрудничества: отчасти в силу их новизны, но главным образом потому, что на протяжении долгого времени внимание отечественных исследователей привлекли прежде всего экономические аспекты, составлявшие в тот период главное содержание западноевропейской интеграции. Анализ перечисленных аспектов сотрудничества представляются актуальным еще и потому, что в 90-е годы мир, процессы западноевропейской интеграции и их в рамках англо-французское политическое сотрудничество вступили в качественно новый этап.

Выбор объектом исследования «сотрудничества в контексте и рамках интеграции» правомерен потому, что сам процесс интеграции, адаптация к нему государств-участников носили и продолжают носить беспрецедентный характер. Второй интеграции, которая была бы аналогична западноевропейской и сопоставима с ней по достигнутому уровню развития, в мире нет.

Предметом исследования являются содержание и эволюция сотрудничества Великобритании и Франции как великих и ядерных держав в политических процессах и институциональных рамках западноевропейской интеграции; переход этого сотрудничества от отдельных актов к становлению состояния сотрудничества как режима двусторонних отношений в рамках интеграционных объединений.

Выбор всего перечисленного в качестве предмета исследования обусловлен научной и политической глубиной проблемы. Великобритании и Франции как на протяжении нескольких веков признанным лидерам европейской и мировой политики в большой мере, чем любым другим государствам Западной Европы, нужно было менять, даже переламывать многое в традициях и практике их мышления и политики, чтобы адаптироваться к реалиям собственного изменившегося положения, послевоенных мира и Европы, ограничениями, налагаемым институтами, нормами и самой логикой интеграционных процессов. Противоречия и сложности этой адаптации и сегодня во многом определяют перспективы дальнейшей эволюции ЕС и интеграционных процессов в Европе в целом.

Практический интерес представляет история становления такого сотрудничества на потенциально критическом этапе его перехода от внешних условий и двусторонних отношений, когда сотрудничество возможно, но, строго говоря, не обязательно, к условиям и отношениям, когда оно становится императивным не в прагматичных, утилитарных целях, но и для сохранения самого статуса государства в системе евроатлантических отношений.

Целями исследования являются установление хронологии и анализ фактической эволюции политико-стратегического и военно-политического сотрудничества Великобритании и Франции в рамках политических процессов западноевропейской интеграции по основным проблемам, так или иначе обсуждавшимся и решавшимся в ЕС, ЗЕС и НАТО на протяжении 80-х 90-х годов; научная оценка хода и итогов описанного взаимодействия двух государств с точки зрения становления между ними состояния сотрудничества в политико-стратегических и военно-политических вопросах и предварительных выводов о степени устойчивости такого сотрудничества.

Достижение названных целей работы обусловило выполнения следующих научных задач:

— определения фактической стороны и оценки хода процессов англо-французского взаимодействия в деле политического оформления «единой Европы» (проблемы будущего ЗЕС, выработки общей внешней политики и политики в вопросах безопасности, а также разработки «европейской идентичности» в сферах безопасности и обороны);

— выявления характера взаимодействия Великобритании и Франции в вопросах общей стратегии Запада после «холодной войны» и распада СССР (проблемы расширения миссии и числа членов НАТО; и реорганизации военных структур альянса);

— формулировки выводов по существу рассматриваемых явлений и процессов, что в свою очередь потребовало привлечения некоторых категорий теории политики и несколько повышенной для исторической работы опоры на отдельные концепции политологии и теории международных отношений (прежде всего на концепцию интеграции).

Хронологические рамки исследования — с 1980 по 1999 год, с отдельными экскурсами в последующие годы и события, — охватывают период, на первую половину которого пришлось завершение «холодной войны», позднее распад соцсодружества и СССР, а с ними конец ялтинско-потсдамской системы международных отношений, биполярной конфронтации в мире и Европе; а на вторую половину — становление США-центристского мира, усиление процессов глобализации и резкое изменение всей обстановки в Европе. Смена систем международных отношений совпала во времени с началом качественно нового этапа западноевропейской интеграции: переходом от Европейских Сообществ к союзу. В этих условиях интеграционные процессы в Западной Европе оказались перед необходимостью вписываться в меняющиеся мировые и европейские реалии и решать комплекс принципиально иных для себя задач, сама постановка которых подталкивала интеграцию к федеративному пути развития, ставя тем самым политику Франции, Великобритании и других государств-членов ЕС перед существенно более сложными внутриполитическими проблемами.

Степень научной разработанности проблемы оценивается в двух ракурсах. Во-первых, явление сотрудничества Великобритании и Франции в контексте и рамках западноевропейской интеграции вторично по отношению ко внешней политике каждого из двух государств и к самой интеграции. Во-вторых, историческая и теоретическая разработанность проблем внешней политики Великобритании, Франции, а также проблематики интеграционных процессов в Западной Европе в отечественной и зарубежной литературе весьма высока. Проблематика же собственно сотрудничества, особенно в контексте становления сотрудничества как режима политических отношений пока не стала предметом специальных монографических исследований.

В работе использованы данные отечественных страноведческих исследований внешнеполитических курсов Великобритании и Франции в XX веке и интеграционных процессов в Европе.

Значительная часть проведенного исследования по проблематике западноевропейских интеграционных процессов основываются на отечественной научной литературе, которая посвящена военно-политическим аспектам интеграции.

Научная новизна работы определяется самой постановкой проблемы, недостаточно разработанной в научной литературе. В исследовании предпринимается попытка анализа движущих сил и причин налаживания сотрудничества между двумя великими ядерными державами в процессе адаптации каждой из них к новым международным условиям, отмеченным значительным относительным сужением реальных возможностей обоих государств.

Глава I. Проблема ЗЕС и англо-французское взаимодействие в процесс политического формирования единой Европы

1. Дилеммы реанимации Западноевропейского союза (1984;1989 г. г)

С распадом СССР и закреплением США в роли бесспорного и пока безальтернативного государства-лидера в международной системе в геополитическом положении Великобритании и Франции происходят три принципиальной значимости изменения. Резко ограничивается поле мирополитического маневрирования: в условиях однополярной системы общестратегический вес отдельных западноевропейских государств оказывается недостаточным. Особое значение приобретает новая для Европы угроза межнациональных и этноконфессиональных конфликтов и международного терроризма в самой Европе.

Как справедливо отмечал в конце 80-х годов французский теоретик международных отношений, известный деятель Французской социалистической партии, бывший советник президента Франции и член Государственного совета Р. Дебрэ, «конец диархии США-СССР заставляет нас перейти от мира, в котором риск запланированной мировой войны коренился в региональных конфликтах, к миру региональных конфликтов, грозящих вылиться в незапланированную мировую войну» .

Западноевропейские государства, однако, гораздо более устраивал бы многополярный мир, в котором они могли бы эффективнее отстаивать свои экономические и другие интересы.

Сейчас существует лишь одна сверхдержава. Но это не значит, что мир стал монополярным… Усилия единственной сверхдержавы по созданию монополярной системы стимулируют еще большие усилия других крупных держав обеспечить движение к многополярности. Потенциально крупные региональные державы все больше самоутверждаются продвижением собственных интересов, нередко приходящих в конфликт с интересами Соединенных Штатов. Таким образом, мировая политика, которая прошла от биполярной системы времен холодной войны через кратковременный период монополярности, подчеркнутый войной в Персидском заливе, переживает сейчас один-два десятка лет сочетания монополярности с многополярностью, прежде чем вступить в подлинно многополярный мир XXI века", писал С. Хантингтон, видный американский международник.

Однако многополярность может быть достигнута лишь единением Европы — отдельным, даже ведущим западноевропейским государствам такая задача вряд ли посильна. Единение предполагает прежде всего общность валюты, внешней политики и обороны.

Западная Европа шла к единой валюте несколько десятилетий. Главным предназначением европейской валютной интеграции было и остается обеспечение многосторонних расчетов, поскольку экономические связи в Европе всегда были многосторонними, а национальные хозяйства тесно переплетались. В 1950;1959 гг. действовал Европейский платежный союз. В 70-е гг. прошлого столетия, когда мир перешел к плавающим курсам, многосторонние расчеты вновь оказались под угрозой. Тогда страны Сообщества создали «валютную змею», позже — Европейскую валютную систему с собственной коллективной единицей ЭКЮ.

В 90-е гг. прошлого столетия всеобщая либерализация движения капитала резко снизила эффективность коллективной привязки курсов. Кризис Европейской валютной системы 1992;1993 гг. показал, что удержать в одной «упряжке» свыше десяти разных валют уже не удаётся. Оставалось либо отпустить их «на волю», либо отказаться от них, создав единую валюту.

Ход интеграционных процессов в Европе был закреплен в Маастрихтском соглашении, которое было принято в 1992 г. Европейский союз: прошлое, настоящее, будущее «Договор о Европейском союзе», Международная издательская группа «Право», М., 1994 г. В нем прописаны определения условий перехода к Экономическому валютному союзу (приложение 1 и 2). Экономическая часть соглашения главным образом посвящена переходу к единой европейской валюте, тогда как политическая часть определяла необходимость более тесной интеграции при решении всех необходимых вопросов.

После шести лет существования ЭВС можно подвести некоторые итоги. Различия в уровне экономического развития не стали роковым фактором, конфликты между участниками не оказались критическими, и развала Союза тоже пока не предвидится. Исходя из данных (приложение 3) существенного ускорения экономического роста, равно как и полного обуздания инфляции, также не произошло. В значительной мере это связано с неравномерностью процессов экономической интеграции.

Великобритания не торопится обсуждать вопрос о присоединении к зоне евро, поскольку не видит в европейской валюте панацеи от экономических болезней Европы. Аналогичную позицию занимает Дания. Не нашла поддержки европейская валюта и в Швеции. Столь осторожная позиция наиболее благополучных стран Сообщества, по сути, представляют собой вотум недоверия единой Европе.

Проблематика политического формирования единой Европы объективно выходит для Великобритании и Франции (как и других ведущих западноевропейских стран) с начала 80-х годов на первый план. Основным интеграционным политическим институтом практически всей Западной Европы с 1954 г. представлялся (но не всегда был на деле) Западноевропейский союз (ЗЕС). История создания и последующего функционирования ЗЕС является определяющей, важной и неотъемлемой частью и одним из существенных факторов формирования англо-французских отношений в послевоенной Европе. Оживлению интереса к ЗЕС в середине 80-х годов предшествовала непростая история самого ЗЕС и всего комплекса международных отношений в Европе на протяжении «холодной войны» .

В течение 1945;1947 гг. произошли глубокие изменения в мире: «новый курс» Г. Трумена и фултонская речь У. Черчилля положили начало «холодной войне». Бывшие союзники по антигитлеровской коалиции, две великие державы-победительницы США и СССР вступили в стремительно набиравшую остроту военно-политическую и политико-идеологическую конфронтацию; Европа и мир оказались поделенными на два враждебных лагеря. В такой обстановке результатом политического сближения Великобритании и Франции стал подписанный 4 марта 1947 г. Дюнкеркский пакт, который явился единственным официальным договором о союзе между Францией и Великобританией в XX веке и самим своим фактом фиксировал возникновение новой международной обстановки — начало «холодной войны» между Западом и Востоком.

Заключение

м пакта Великобритания и Франция сигнализировали о своей готовности принять активное участие в «войне» такого рода наряду с США.

Неутешительные показатели экономического восстановления этих двух стран (особенно у Великобритании) в первые послевоенные годы способствовали тому, что помимо политических задач (несомненна антигерманская и, еще более актуальная для европейцев в условиях ожидавшегося тогда нападения со стороны СССР, антисоветская направленность англо-французского договора), пакт становился первым межправительственным документом, призванным координировать экономическое развитие двух государств и внешнеполитические действия их правительств. Таким образом, Дюнкеркский пакт можно считать также и первым опытом двух европейских государств на пути к европейским интеграционным процессам в экономической, внешнеполитической и военной областях. И хотя эти планы остались на бумаге, внешнеполитическим интересам Великобритании и Франции, будь то по вопросам европейской военной и единой европейской экономической политики или же их отношения к СССР и США, отныне суждено было расходиться лишь относительно, в рамках нараставших на Западе интеграционных процессов. Реальное же значение Дюнкеркского пакта как попытки создания англо-французского альянса состояло в том, что в обстановке набиравшей обороты «холодной войны» и особенно с приходом коммунистического режима в Чехословакии (февраля 1948 г.) именно на основе этого антигерманского пакта возникли такие военные структуры западноевропейской безопасности, как Брюссельский договор (4 марта 1 948 г.) с его ярко выраженной европейской направленностью и явным (при поддержке США) лидером в лице Франции, и Североатлантический договор (4 апреля 1949 г.) с включенными в него американскими гарантиями безопасности их послевоенных союзников в Западной Европе и оговоркой об особых отношениях между США и Великобританией.

Интересы США в начавшейся «холодной войне» и конфронтации с СССР требовали перевооружения Германии и ее прямого включения в единый военно-политический союз евроатлантической зоны. К тому же членство ФРГ в таком союзе достаточно надежно гарантировало бы против возрождения в ней политики реваншизма. Но это требовало восстановления политического статуса Германии, которая пребывала в положении оккупированной страны с правительством, жестко контролируемым державами-победительницами. Однако формулу «экономический гигантполитический карлик» только предстояло найти; а вторая мировая война с ее невероятными жертвами и жестокостями была еще слишком близка, чтобы в Западной Европе конца 40-х — начала 50-х годов легко приняли перевооружение и военно-политическое возрождение Германии, ее вступление в НАТО наравне с государствами-победителями.

Тогда Великобритания взяла на себя инициативу по созданию военно-политической западноевропейской организации, способной осуществлять действенный контроль за перевооружением Германии. Таким образом, британская заинтересованность в поддержании посредством НАТО вовлеченности США в Европе еще более усиливалась бы, тогда как мощь Германии оказывалась бы одновременно и подконтрольна через модифицированный Брюссельский договор, и обуздана с помощью членства Германии в НАТО. В 1954 г. на основе переработанного Брюссельского договора с предоставлением британских гарантий Европе появился Западноевропейский союз, задуманный как «организация с нечетко выраженной структурой, по сути консультативного характера, ориентированная прежде всего на оборону, которая… допускала бы перевооружение Западной Германии при условии различных ограничений. Она также давала Западной Германии возможность стать членом НАТО» .

От решительных действий Лондона по созданию такого института европейской безопасности, как ЗЕС, выиграла прежде всего сама Великобритания. Настойчивые требованиям Франции предоставить британские гарантии сначала Европейскому оборонному сообществу (European Defence Community EDC), а затем и ЗЕС, на фоне неспособности Франции реально играть роль европейского лидера — наладить работу в Европейском объединении угля и стали (ЕОУС, создано в 1949 г.) и Совете Европы, вызвали разочарование в США и способствовали укреплению англо-американских «особых отношений». Как заявлял один из британских парламентариев от Консервативной партии, «мы стали ближе, совершив акт, который дает Америке новую уверенность в стабильности ее европейских союзников под британским руководством… и дает нам возрождение нашего влияния в мире в целом». Так Лондон постарался продемонстрировать как США, так и западноевропейским государствам, что интеграция в области безопасности и обороны может продвигаться в Западной Европе лишь при условии сохранения военного присутствия и надежных гарантий со стороны США (т.е. их «тесной вовлеченности»).

Создание ЗЕС — структуры, воспринимавшейся ёе участниками как союз государств-жертв нацистской агрессии против возможности повторения подобного со стороны ФРГ в будущем, — способствовало укреплению позиций Великобритании в Западной Европе, несколько ослабленных предшествовавшим «самоустранением» ее от воплощения французских идей строительства новой Европы и предоставлением Франции возможности возглавить этот процесс самостоятельно.

Таким образом, выполнив задачу превращения новой Германии в передовой плацдарм НАТО на пути предполагаемого агрессора с Востока, ЗЕС сохранился, поскольку выполнял еще одну важную для западноевропейцев роль: вплоть до 1973 г., т. е. до вступления в силу договоров о принятии Великобритании в структуры ЕЭС, он оставался единственным официальным каналом для налаживания и поддержания связей между Лондоном и входившими в ЗЕС европейскими странами, пребывавшими в тот период в состоянии «интеграционной чересполосицы» (ещё сосуществовали две экономические группировки ЕЭС в ЕАСТ, Франция вышла в. 1966 г. из военных структур НАТО, членство государств Западной Европы в ЗЕС не всегда совпадало с их же членством в НАТО). Но сохранился как бы в латентном, «спящем» состоянии: после разрешения проблемы перевооружения ФРГ и принятия ее в НАТО никто не предполагал и не стремился наделять ЗЕС какими-либо дополнительными функциями. Но н распускать ЗЕС как сыгравший свою роль тоже было невозможно: положенные в его основу договоры стали базой международно-правовой легитимизации интеграционных процессов, опорой всей весьма сложной и еще неустойчивой системы военно-политической безопасности в западной части Европы.

Таким образом, специфическая британская заинтересованность в сохранении ЗЕС и поддержании его функционирования фактически предрешила его судьбу как второстепенной организации, созданной в свое время как бы «про запас». Позднее серьезные изменения в мире и в содержании западноевропейских интеграционных процессов стали причинами пробуждения интереса Великобритании и Франции к реанимации Западноевропейского союза в 80-х годах и приданию ему нового статуса в 90-х, после окончания «холодной войны» .

В начале 80-х годов на фоне стремления США (администраций Р. Рейгана, а позднее и Дж. Буша-старшего) в рамках пересмотра отношений между Востоком и Западом подвергнуть ревизии ядерную стратегию НАТО появились признаки кризиса англо-американских «особых отношений» между Великобританией и США, что вызвало сильную озабоченность в Лондоне и обусловило его готовность «обратиться к ЗЕС как такому институту, посредством которого он (Лондон) мог продемонстрировать, что европейцы готовы взять на себя большую долю ответственности за собственную оборону, и который мог бы также служить механизмом более тесного сотрудничества в вопросах обороны». По свидетельству министра иностранных дел (в правительстве М. Тэтчер) Дж. Хау, Британия подошла к реанимации деятельности ЗЕС с «осторожностью», выступая за сдержанную деятельность Союза, дабы убедить американских политиков, что европейцы серьезно. относятся к их требованиям увеличить военные ассигнования и тем самым взять на себя часть военных расходов.

В 1981 г. Великобритания поставила вопрос о возможности обсуждения вопросов безопасности (но не обороны) сначала в рамках «европейского политического сотрудничества» («Еuropean Political Cooperation»), а затем и в рамках ЗЕС. Однако, несмотря на проявившийся в начале 80-х годов некоторый всплеск интереса британской стороны к ЗЕС, инициатива по возобновлению работы этой организации в 1984 г. принадлежала Франции.

Однако видение роли и места этой организации в западноевропейских делах у них было различным. Великобритании ЗЕС представлялся находящимся в тени НАТО межправительственным форумом, предназначенным лишь для обсуждения вопросов европейской безопасности. При этом Париж стремился создать ограниченные европейские оборонные возможности вне рамок НАТО при своей лидирующей руководящей роли.

Столь разное видение предназначения ЗЕС тем не менее не помешало возобновлению его работы. Ряд прозвучавших на протяжении 1983;1984 гг. энергичных призывов сначала министра внешних отношений Франции К. Шейсона, а затем французского министра обороны Ш. Эрню к возобновлению деятельности ЗЕС (под предлогом защиты от советской военной угрозы (появление советских ракет средней дальности СС-20) и предотвращения эрозии натовского единства)) увенчался принятием 27 октября 1984 г. на встрече глав государств и правительств стран-членов ЗЕС Римской декларации, реанимировавшей функционирование союза.

Значение римской встречи (октябрь 1984 г.) весьма велико: государства члены ЗЕС наметили направления для развертывания сотрудничества, включая вопросы обороны, налаживания диалога со странами-членами Организации (Варшавского договора (ОВД), сотрудничество в деле производства вооружений, контроля за вооружениями и разоружением. Было декларировано обязательство западноевропейских стран увеличить европейский вклад в НАТО. На институциональном уровне было принято решение о возобновлении работы Совета ЗЕС, причем было решено, что сессии Совета ЗЕС с участием министров иностранных дел и обороны должны были отныне проводиться два раза в год. Были определены взаимоотношения между парламентской ассамблеей ЗЕС и Советом ЗЕС. Также более четко была прописана роль Агентства по контролю за вооружениями. В этой связи предусматривалось образовать при Совете ЗЕС (в качестве неофициального органа) консультационный комитет начальников штабов и руководителей организаций, занимавшихся планированием производства вооружений в странах-членах ЗЕС.

Главный результат римской встречи состоял в том, что семь европейских государств (Великобритания, Франция, Германия, Италия, Бельгия, Нидерланды, Люксембург) официально провозгласили свое стремление превратить ЗЕС в «полноценное» политическое объединение, выражающее их особые интересы в обеспечении безопасности Западной Европы силами самих западноевропейских государств. «Золотая мечта» французов о создании независимой от НАТО и США европейской военно-политической организации начала, казалось бы, сбываться.

Великобритания настаивала на том, чтобы реорганизация ЗЕС производилась без увеличения бюджета союза и численности постоянного персонала его органов, что создавало препятствия не только для «повышения самостоятельной политической роли» этой организации, но и просто для ее нормального функционирования.

Кроме того, Британия настояла на том, чтобы в Платформе, как ее официально назвали, «Европейские интересы», была особо подчеркнута солидарность западноевропейских союзников с США. В вопросе о переносе в одно место важнейших органов ЗЕС, размещавшихся в то время в Париже и Лондоне, Англия отстаивала их концентрацию в Лондоне или Брюсселе. Руководство Франции, как и следовало ожидать, не соглашалось с этим подходом, опасаясь, что при переносе его штаб-квартиры в Брюссель ЗЕС, благодаря соседству со штаб-квартирой НАТО, превратится в нечто вроде улучшенной версии Еврогруппы НАТО, лишь включающей Францию, тогда как при размещении в Париже ЗЕС получал бы, по мнению Франции, более независимую роль. (Принципиально вопрос был решен в пользу Брюсселя в феврале 1990 г. на внеочередной встрече стран ЗЕС в Париже.)

Гаагская платформа, принятая 27 октября 1987 г., зафиксировала компромисс в позициях европейских государств и обозначила основополагающие концепции безопасности Западной Европы при подтверждении необходимости сохранения американского присутствия и американских ядерных гарантий Европе.

1988;1989 гг. отмечены несовпадением позиций Великобритании и Франции по целому кругу вопросов западноевропейской оборонной политики, в решении которых Западноевропейскому союзу, по логике, должна была бы принадлежать первостепенная роль. У Великобритании и Франции была разные взгляды на роль ЗЕС в деле разработки общей западноевропейской военной политики и определения общей позиции стран Западной Европы на переговорах по разоружению. Франция полагала, что именно органы ЗЕС должны были сыграть решающую роль в разработке общей позиции западноевропейцев, а Великобритания, в свою очередь, начала блокировать принятие решений относительно идеи европейской встречи на высшем уровне по проблемам разоружения в области обычных вооруженных сил и вооружений. Вероятно, она делала это из опасения, что коллизия позиций Франции и США могла бы вынудить ее выбирать между двумя партнерами и тем самым оказать мощное предопределяющее влияние на ее политические пристрастия и ориентацию.

В целом к концу 80-х годов общеевропейский оптимизм вокруг возрождения деятельности ЗЕС исчез, т.к. в условиях «нового политического мышления» М. С. Горбачева и американского недовольства продвижением процессов западноевропеской интеграции пропали политические стимулы для дальнейшего развития этой организации. Будущее союза было неясно. В основе его реанимации лежал неустойчивый компромисс между французским устремлением двигаться дальше по пути создания европейской оборонной идентичности и британским желанием ограничить возобновление деятельности ЗЕС политическими аспектами взаимоотношения между Западной Европой и США.

Нетрудно заметить, однако, что-то занимая единую позицию, то — чаще в большей или меньшей степени, противореча друг другу, Великобритания и Франция совместно имели возможность фактически определяющим образом влиять на деятельность и само политическое существование ЗЕС по всему спектру политических альтернатив: от полного блокирования до достаточно тонкой нюансировки содержания документов, решений и акций ЗЕС. Важно подчеркнуть, что такая возможность могла возникнуть и быть реализована лишь в том или ином взаимодействии Великобритании и Франции, но не любым из этих двух государств в отдельности.

2. Великобритания и Франция в процессе формирования «европейской идентичности в безопасности и обороне» (ЕИБО)

Если общая внешняя политика Западной Европы, формируемая и проводимая через механизмы будь то ЗЕС, ЕС или обеих интеграций, в принципе не вызывает недоверия ни у США, ни в НАТО (понятно, что конкретные интересы, направления и содержание этой политики не могут не отличаться от политики, например, США; во в то же время сохраняется единство всех ведущих стран Запада во взглядах на мир и на идущие в нем процессы), то «европейская идентичность» в проблемах безопасности и обороны (ЕИБО) объективно является определенным вызовом (в смысле «challenge», а не «conflict») НАТО: неизбежно возникает вопрос о ее соотнесении с имеющимися обязательствами сторон в рамках НАТО, и в том числе с конкретными интересами (а не только принципиальными подходами) США в этих сферах.

В период «холодной войны» и ракетно-ядерной конфронтации СССР и США Западной Европе оставалось только мириться с ее положением потенциального «поля боя» между двумя сверхдержавами. Она не могла своими силами и влиянием прекратить конфронтацию, а в ее рамках не была заинтересована ни в уходе США из Европы и неизбежной при этом потере американских ядерных гарантий, ни тем более в том, чтобы отношения двух блоков приблизили реализацию этих гарантий, сделали ее неотвратимой. Поэтому в периоды относительного улучшения отношений между СССР и США Западная Европа неизменно поднимала вопрос о надежности ядерных гарантий США; в периоды обострения советско-американских отношений, напротив, стремилась снять остроту их напряженности. В самой Европе не было угрозы возникновения локальных конфликтов за пределами центральной конфронтации (в ее рамках они были возможны лишь внутри каждого из блоков, но не в отношениях между НАТО и ОВД). За пределами Европы серьезных угроз интересам и позициям западноевропейских государств и ЕЭС/ЕС (до фолклендской войны между Аргентиной и Великобританией) не возникало, общие интересы Запада в целом надежно обеспечивались США. Поэтому на протяжении 60-х — 70-х годов роль Западной Европы в системе безопасности и обороны западного мира рассматривалась преимущественно в контексте проблемы «разделения бремени» (военных расходов и иных материальных затрат) в рамках альянса НАТО. В октябре 1984 г. во время Римского саммита семи стран ЗЕС (на котором принималось решение о возрождении этой организации) была затронута тема военных аспектов собственно европейского сотрудничества, однако тогда она так и не получила какого-либо реального воплощения.

С распадом СССР положение изменилось принципиально, притом сразу по всем основным его характеристикам. Угроза ядерной конфронтации с правопреемницей СССР Россией перешла в 90-е годы в разряд теоретической возможности. Но одновременно реальностью стали конфликты в Европе (и возможность новых), к управлению которыми Западная Европа была абсолютно не готова, Проблема американских гарантий приобрела трансевропейские аспекты — в постконфронтационных условиях возникали или могли возникнуть угрозы интересам Западной Европы за пределами европейского континента. Если в условиях конфронтации США с высокой долей вероятности достаточно энергично реагировали бы на такие ситуации под реальным или надуманным предлогом советской угрозы, теперь такой предлог отпадал. Защищать же европейские интересы, если угроза им не является одновременно угрозой позициям и интересам Запада в целом, США автоматически уже вряд ли будут. Поддержка США отдельным западноевропейским государствам не гарантирована даже в Европе, если только участницей конфликта не окажется ядерная держава — Россия.

Внешне картина выглядит упрощенной и потому парадоксальной: как если бы только с исчезновением «советской военной угрозы» западноевропейские государства и их политические элиты впервые серьезно задумались о проведении совместной политики в области безопасности. Анализируя ситуацию, сложившуюся вокруг ЕИБО после окончания холодной войны (когда оборонное западноевропейское сотрудничество стало более вероятным, но необходимость в таковом вроде бы уменьшилась; на самом же деле потребность в таком сотрудничестве выросла, но это должно было быть качественно иное сотрудничество по сравнению с временами холодной войны), британский исследователь В. Рис отмечал, что «при отсутствии общей внешней угрозы государствам оказалось трудно договориться о том, какие же интересы (в сферах безопасности и обороны) их объединяют. Особенно сложным оказался вопрос о действиях, которые следует предпринимать, когда кризис происходит где-то за пределами Европы. Эго поднимало проблему способности европейских государств действовать в отсутствие вмешательства США, равно как и проблему пригодности тех институций, которыми они располагают» .

Постоянные консультации между НАТО и ЗЕС по формированию европейской идентичности, в сферах безопасности и обороны" были начаты, видимо, по итогам распада советского блока и в близком преддверии объединения Германии (3 октября 1990 г.) или сразу после этих событий. Официальная историография НАТО фиксирует дату 18 февраля 1991 г., когда В. ван Эйкелен, генеральный секретарь ЗЕС, посетил штаб-квартиру НАТО для консультаций с М. Вернером, в то время генеральным секретарем НАТО, по вопросам ЕИБО и будущего сотрудничества между НАТО и ЗЕС. Видимо, тогда было принятого принципиальное решение о включении соответствующих положений в документы, готовившиеся в рамках обновления стратегической концепции НАТО и всей системы отношений ЗЕС-НАТО-ЕС.

Концепция «европейской идентичности в сферах безопасности и обороны» (ЕИБО) и оформившая ее терминология были зафиксированы в новой стратегической доктрине НАТО, принятой на Римском саммите государств-членов альянса (7−8 ноября 1991 г.). О весьма сложном и неоднозначном, внутренне противоречивом политическом подтексте, с которым были связаны не только разработка и принятие, но и вся последующая эволюция концепции ЕИБО, говорит такой факт. Изданный в 1995 г. официальный справочник «НАТО» использует эти слова лишь в названии соответствующего двухстраничного раздела и ни разу не употребляет их в содержании самого раздела. При этом Декларация, принятая по итогам январского (1994 г.) саммита стран-членов НАТО, особо приветствовала тог факт, что отношения между НАТО и ЗЕС будут строиться на базе «взаимодополняемости и прозрачности» .

Франция была настроена наиболее оптимистично в отношении ЕИБО, поскольку считала необходимым в новых условиях продвигать создание и развитие собственно европейских оборонных возможностей при уменьшении влияния США и НАТО на европейские дела.

Великобритания, на протяжении всего послевоенного периода делающая упор на «трех китах» ее внешнеполитической стратегии — приверженности НАТО, поддержанию безусловной действенности американских ядерных гарантий Европе, и на «особых отношениях» с США, — как всегда, осторожно отнеслась к французским замыслам европейского оборонного строительства и оттеснения НАТО на второй план. В начале 90-х годов она стремилась прежде всего к адаптации НАТО к новым европейским и международным реалиям, полагая некоторое усиление изоляционистских настроений в американском конгрессе и охлаждение ее «особых отношений» с США лишь временными эпизодами.

Разница подходов к концепции ЕИБО двух европейских ядерных держав, проявившаяся уже в начале 90-х годов, отразила дуализм европейского и атлантического подходов к вопросам безопасности и обороны. Европейская континентальная традиция склонна во многом отождествлять понятия безопасности и обороны (что естественно с учетом исторического опыта Европы). Англосаксонская традиция, мощно развитая в работах американских и британских специалистов, принадлежащих к направлению т.н. «стратегического анализа», четко разделяет два понятия, полагая, что система безопасности как раз призвана создавать и поддерживать в мирное время положение, до минимума сводящее риск возникновения практической потребности в обороне. Согласно англо-американским воззрениям, начало любой войны (а именно тут и возникает нужда в обороне) означает, что система безопасности не сработала, оказалась неэффективной Ср. формулу Клаузевица «война как продолжение политики другими средствами» и основу англо-саксонского понимания безопасности — концепцию сдерживания как предотвращения нежелательной войны.. По всем этим причинам концепция ЕИБО изначально получила развитие сразу в двух направлениях и в двух организационно-политических комбинациях: в рамках ЕС-ЗЕС (французский подход) и в рамках НАТО-ЗЕС (американский и британский подходы).

В принятой на римском саммите НАТО новой стратегической доктрине блока отмечалось, что «создание европейской идентичности в сферах безопасности и обороны подчеркивает готовность европейцев принимать на себя большую долю ответственности за их безопасность, и тем способствует укреплению трансатлантической солидарности». Однако документ не уточнял форму и функции «идентичности», а также характеризовал НАТО как «важнейший форум для проведения консультаций и для решения всех основных задач безопасности. В разделе «Характеристики обычных вооруженных сил» («Characteristics of Conventional Forces») содержалось признание ключевой роли «интегрированных военных структур» для коллективной обороны Альянса. Отмечалось, что «интегрированные и многонациональные европейские структуры, развивающиеся в контексте формирующейся европейской оборонной идентичности, будут также играть важную и все более возрастающую роль в обеспечении способности союзных держав работать совместно в рамках их общей обороны» .

Примерно в то же время государства-члены ЕС встречались в Маастрихте для подписания «Договора о Европейском союзе». Великобритания, Франция и Германия в целом согласились с идеей расширения возможностей ЗЕС для того, чтобы сделать организацию более способной к проведению операций в рамках ЕИБО. Франция видела в этом путь к обретению Европейским союзом реальных возможностей в сфере обороны. Великобритания хотела бы увеличения эффективности ЗЕС в проведении операций различного рода, но одновременно выступала против ненужного, с ее точки зрения, дублирования функций ЗЕС и НАТО.

Страны-члены ЗЕС 10 декабря 1991 г. разработали декларацию о ЗЕС, которая стала приложением к основному тексту Маастрихтского договора (февраль 1992 г.). Декларация призывала к поэтапному развитию «подлинной ЕИБО» и была нацелена на расширение роли ЗЕС, при одновременном укреплении НАТО и развитии совместной обороны в рамках ЕС в соответствии с положениями статьи J.4 раздела V Маастрихтского договора. По настоянию Великобритании в декларацию было включено положение о том, что ЗЕС является европейской опорой НАТО, имеющее особое значение в свете того, что сам Договор о ЕС и сопутствовавшая ему декларация впервые увязывали ЗЕС и ЕС через механизм ОВПБ.

Первым шагом в деле воплощения этих договоренностей стала организация в Брюсселе «группы планирования» (начала действовать только в апреле 1993 г.). Франция и Великобритания имели разные взгляды на предназначение этой структуры: Лондон стремился привязать ее как можно теснее к НАТО, тогда как Париж рассматривал ее функционирование в более широком контексте западноевропейской безопасности и обороны.

Сведущим шагом в направлении развития западноевропейского оборонного измерения стала франко-германская инициатива по созданию Еврокорпуса, полностью совпадавшая со стремлением Парижа оснастить западноевропейскую интеграцию оборонными возможностями, которые могли бы укрепить и расширить реальную независимость ЕС от США. Реакция Лондона (и Вашингтона) на создание этого формирования была резко негативной. Великобритания всерьез опасалась подрыва сплоченности Альянса, который при участии США показал себя как единственная действенная сила при разрешении кризисов в Персидском заливе и на Балканах. Но главное, в Лондоне и Вашингтоне отлично осознавали политическое и правовое значение прецедента, который устанавливался бы созданием подобных сил, для наделения Европейского Союза легитимностью в оборонной сфере, пока еще не перешедшей к нему от ЗЕС.

Несмотря на все усилия Франции, концепция ЕИБО не получала дальнейшего существенного развития вплоть до Брюссельского саммита НАТО (январь 1994 г.) которого была достигнута договоренность, что ЕИБО должна развиваться в рамках, а не параллельно, НАТО.

Принятое на Брюссельском саммите решение изучить концепцию введения в практику создания, по аналогии с действовавшими в Югославии, «объединенных сил для проведения специальных операций» (Combined Joint Task Forces, CJTF) как модели вооруженных сил «единой Европы», стало шагом по приданию ЕИБО практического воплощения. Опыт применения подобных оперативных групп в той же Югославии показал их полную зависимость от инфраструктур НАТО — командных, штабных, разведывательно-информационных и материально-технических. В этом смысле «оборонное измерение» ЗЕС и ЕС не могло представлять для НАТО реальной опасности. В целом итоги Брюссельского саммита в части, касавшейся ЕИБО и сотрудничества ЗЕС и НАТО, совпали с британскими предпочтениями, заключавшимися в том, что ЗЕС следует развивать более тесные связи скорее с НАТО, нежели с ЕС.

Для Парижа признание главенства НАТО в вопросе о ЕИБО было достаточно трудным. Франция единственной из трех ведущих стран Западной Европы — инициаторов ЕИБО оказалась готова предоставить дополнительные оборонные ресурсы в распоряжение ЗЕС и ЕС. На этом основании после окончания «холодной войны» и вплоть до 1995 г. Франция отказывалась от уменьшения расходов на оборону и даже поддерживала их небольшой ежегодный прирост. Но и Париж, вынужденный в конце концов признать, что усиление роли ЗЕС как оборонительной структуры ЕС не оправдало ожиданий, был крайне разочарован неудачей этих попыток сформировать общую оборонную политику.

В этом контексте, видимо, и следует рассматривать меморандум правительства Великобритании от 1 марта 1995 г., ставший важнейшим британским документом по ЕИБО за весь период 1995;1997 гг. Меморандум вобрал принципы, характерные исключительно для английской позиции на переговорах с партнерами по ЕС, особенно в части видения будущей роли НАТО ЗЕС и ЕС.

В разделе «Британское видение Европы» документа «окончательно» признается, что Великобритания является частью ЕС и стремится видеть Европу «несущей свою долю ответственности на мировой арене и действующей во имя блага в мире, допускающей и поощряющей проявления гибкости, признающей разнообразие ее членов, а не пытающейся насаждать ненужное единообразие». Далее в разделе «Европейская оборонная политика» констатировалось, что в соответствии с Маастрихтскими договоренностями ЗЕС должен играть важную роль в развитии ЕИБО и «отныне развивается в двуедином качестве: не только как одно из средств обеспечения европейской опоры НАТО, но и как оборонительный компонент ЕС» .

В очередной раз характеризуя НАТО как «фундамент нашей совместной обороны», британское правительство высказывалось против создания отдельных чисто европейских военных структур.

Во Франции не могли не осознавать, что преодолеть британскую позицию по вопросам европейского оборонного строительства и ЕИБО будет трудно. В условиях полного отсутствия идей, способных убедить европейские страны и Британию в правильности французской официальной позиции, Париж решает крепить европейскую оборону и развивать ЕИБО, отталкиваясь от концепции «Европейских ядерных сил» в рамках высказанной министром иностранных дел Франции А. Жюппе в начале 1995 г. полуофициальной формулы-предложения «взаимосогласованного сдерживания» («concerted deterrence», «dissuasion concertee»).

Несмотря на все старания Парижа, европейские страны выразили предпочтение ядерным гарантиям США, а не туманным перспективам европейского сдерживающего средства, и продолжили заниматься европейским оборонным строительством без подключения к нему ядерного компонента.

На неофициальной встрече министров иностранных дел стран-членов ЕС 10−11 сентября 1995 г. в Сантандере (Испания) обсуждался документ, заложивший восемь принципов развития ЕИБО:

— для развития подлинной ЕИБО необходимо достижение в этом деле реального и существенного прогресса;

— необходима институциональная реформа с целью упрощения процессов формирования и более эффективного использования Европейским союзом инструментов политики безопасности. Это потребует улучшения связей между ЕС и ЗЕС;

— дальнейшее развитие должны получить практические аспекты операциональные аспекты ЕИБО, особенно посредством реализации концепции СООТГ;

— ЕИБО включит обновленные обязательства коллективной безопасности, равно как и соответствующие положения обновленного Брюссельского договора (ЗЕС), которые, возможно, получат выражение в рамках деятельности НАТО;

— НАТО и трансатлантические связи будут укрепляться;

— должны быть специально рассмотрены проблемы, вытекающие из различий в членских составах ЕС, ЗЕС и НАТО;

— должны уважаться различия, существующие в интересах безопасности и обороны государств-членов, а также в их позициях, а в случае слияния ЕС и ЗЕС должны быть предусмотрены возможности для отклонений (отдельных государств) от совместного политического курса;

— сотрудничёство в ситуациях, требующих конкретных акций оборонного характера, будет осуществляться заинтересованными государствами, а общие позиции будут приниматься на основе единогласия (unanimity).

На пресс-конференции по окончании встречи министр иностранных дел Великобритании М. Рифкинд заявил, что полное слияние ЗЕС с ЕС невозможно по причине ассоциированного членства в ЗЕС Норвегии и Турции.

На той же пресс-конференции Франции четко дали понять, что ее ядерное оружие может участвовать в обороне Западной Европы, а не только самой Франции, лишь на условиях американо-английской концепции ядерного сдерживания и механизма ее реализации, созданного в рамках НАТО.

Столкнувшись с сопротивлением британцев в ЗЕС и ЕС, Франция решила заняться созданием более действенной европейской оборонной идентичности в рамках НАТО. С этой целью она предпринимает ряд шагов: соглашается на то, чтобы в непредвиденных ситуациях Еврокорпус переходил под командование главкома сил НАТО в Европе; объявляет об участии во встречах по линии Альянса своего министра обороны или начальника Генерального штаба; и в конце 1995 г. объявляет о своем возвращении в Военный комитет НАТО при сохранении неучастия в Группе ядерного планирования и Комитете оборонного планирования.

В начале 1996 г. Форин Офис опубликовал Белую книгу по Европе, изложив в ней британскую позицию, которую последовательно отстаивал на межправительственной конференции (МПК). В документе подтверждалось следование принципам и предложениям, изложенным в «Меморандуме о подходе правительства Соединенного Королевства к рассмотрению вопросов обороны Европы на Межправительственной конференции 1996 г.» от 1 марта 1995 г. Подтверждалась необходимость принятия решений в области обороны на основе принципов приоритетности прямых межправительственных соглашений и консенсуса (intergovernmentalism and consensus). НАТО рассматривалась в качестве «основы нашей безопасности», а также признавалась необходимость сохранения «сильной приверженности США делу безопасности Европы». С точки зрения британского правительства, ЗЕС открывал наилучшие возможности для дальнейшего развития сотрудничества между странами для проведения под эгидой Европы операций по поддержанию мира, гуманитарных операций и других действий в случаях кризисов с привлечением материальных возможностей и инфраструктур Альянса.

Развитие концепции ЕИБО продолжалось также в рамках Североатлантического альянса, и здесь оно все больше и больше увязывалось с развитием концепции СООТГ. Британия приветствовала концепцию СООТГ, поскольку та позволяла избежать дорогостоящего «дублирования усилий, а также была уверена, что в случае необходимости можно будет легко использовать военные ресурсы НАТО. Единственное, что вызывало некоторое беспокойство Лондона, был риск потенциальной отстраненности американцев от европейских событий. Поэтому усилия британского истеблишмента были направлены на соподчинение европейских усилий Альянсу.

Французы были теперь (в отличие от начала 90-х годов, когда они заявили себя сторонниками СООТГ) менее оптимистичны в отношении концепции СООТГ, рассматривая ее как механизм, сдерживающий создание отдельных собственно европейских военных структур и возможностей при сохранении зависимости от США. При этом французы не переставали призывать к модернизации НАТО, которая, по их воззрениям, должна была так или иначе стать формой снижения американского влияния в НАТО и выстраивания европейской идентичности с тем, чтобы превратить Альянс в организацию, которая действительно служила бы каждой из двух ее опор. В речи премьер-министра А. Жюппе содержался призыв к созданию европейских сил численностью 500 тысяч человек, способных действовать в кризисных ситуациях совместно с силами США или отдельно от них.