Актуальность темы
исследования. Уникальность расположения Центральной Азии на пересечении евразийских геополитических связей, константная тенденция усиливающегося взаимодействия здесь мировых и региональных держав предопределяет, что данный регион можно справедливо считать одним из ключевых звеньев безопасности на постсоветском пространстве и, в целом, выделить в качестве своеобразного элемента стабильности в Евразии. Однако в связи с распадом Советского Союза на геопространстве Евразии появились новые мировые центры геополитического влияния, заинтересованные в дальнейшем ослаблении роли России на мировой арене, разрушении единого российского пространства, что создает потенциальную угрозу территориальной целостности, стабильности и национально-государственной безопасности российского государства. В создавшихся условиях обеспечение продуманного и всесторонне взвешенного, твердого и независимого внутри и внешнеполитического курса невозможно без учета места и роли в этом процессе субъектов Российской Федерации. В этой связи актуальным остается исторический опыт развития тувинского общества, являвшегося в течение длительного времени объектом национально-государственных интересов ведущих государств мира, актуализируются формы и методы решения проблем его модернизации и приобретения собственного цивилизационного социокультурного содержания.
Республика Тыва (Тува)1, являясь полноправным субъектом Российской Федерации, развивается в определенном взаимодействии с другими субъектами России и в то же время развивает отношения с рядом зарубежных стран. Географическое местоположение Тувы в центре Азии, ее местонахождение между двумя евразийскими державами — Россией и Китаем исторически сформировало непреходящую взаимосвязь внешних геополитических факторов,.
1 Республика Тыва (Тува) расположена в географическом центре Азии, на юге Сибири. Площадь — 170,5 тыс. км2' Население — 307,7 тыс.чел. (конец 2005 г.). Граничит на севере — с Красноярским краем, северо-западе — с Республикой Хакасией, на северо-востоке — с Иркутской областью и Республикой Бурятией, на западе — с Республикой Алтай, на востоке и юге — с Монголией. На севере республика ограничена хребтами Западного и Восточного Саяна, на западе — предгорьями Алтая, на юге — хребтами Танну-Ола и Сенгилена. определявших судьбу тувинской государственности на протяжении последних столетий. Сегодня мировой политический процесс выстраивается в соответствии с геополитическими интересами, которые в современных условиях выступают движущими факторами, детерминирующими многоплановый характер взаимоотношений между государствами. Республика Тыва, как неотъемлемая часть центрально-азиатской геостратегической зоны, является потенциальным объектом геополитических интересов Китая, Монголии, Турции, Германии и других стран. Особую остроту данной проблематике придают нерешенные пограничные проблемы на тувинско-монгольском участке госграницы. Тува вызывает повышенный интерес в мире и регионе как обладатель значительных, во многом еще не освоенных сырьевых ресурсов. Природные запасы Тувы способны реально повлиять на доминирование тех или иных тенденций общемирового развития — столкновения стран и регионов в борьбе за ресурсы или сотрудничества на основе тенденции устойчивого развития.
Эффективная интеграция Республики Тыва в международное сообщество невозможна без осознания исторически сложившихся традиций и принципов взаимоотношений с Россией и зарубежными странами. Обеспечение национально-государственной безопасности и социально-экономической стабильности России в приграничных субъектах федерации требует разработки теории регионального развития с учетом опыта прошлого и изменившихся геополитических реалий современного мира. Исследование последнего вопроса выводит нас на постижение сущности геополитики, эволюции основных геополитических парадигм международных отношений и главные геополитические тренды XXI века. Данная проблема, несомненно, имеет и практически-политическую актуальность, так как изучение и анализ конкретного опыта формирования государственных и национальных интересов России может оказаться полезным в решении потенциальных глобальных и локальных геополитических конфликтов.
Степень изученности темы. Вопросы истории формирования российской государственности на территории Южной Сибири неоднократно становились предметом изучения в отечественной историографии. Тем не менее, вопросы объективного анализа геополитических интересов России и других государств по отношению к Туве в XVIII — начале XX века прежде не являлись объектом специального исследования. Можно лишь условно обозначить следующие этапы в подходах к постижению данной темы: 1) дореволюционный (середина XIX — начало XX вв.), 2) советский (20-е — 1980;е гг.) и постсоветский (современный) периоды.
I этап. Становление российской геополитической мысли неразрывно связано с деятельностью Русского географического общества, его отделов и отделений в ряде сибирских и дальневосточных городов. Одним из первых, кто попытался актуализировать геополитические факторы, выстроить векторы российского движения в Центральную Азию и Сибирь во второй половине XIX в. стал военный, ученый-географ М. И. Венюков1. Географический и культурно-этнографический подход становится доминирующим в работах выдающихся русских путешественников-исследователей. В указанный период времени Туву посещают русские исследователи с целью изучения природы, описания хозяйства и быта местного населения. Результаты этих экспедиций.
9 Ч были собраны и обобщены в работах Г. Н. Потанина, А. В. Адрианова, Д. А. Клеменца4, В. С. Михеева5, П. Е. Островских6. Для настоящего исследования непосредственный интерес представляют материалы, содержащие подробное описание климатических условий Тувы, особенностей рельефа, почвенного и растительного покрова и т. д. Однако обращение указанных авторов к кругу исследуемых в данной работе проблем, имело подчиненное и несамостоятельное значение. Тем не менее, выдающийся русский.
1 Венюков М. И. Путешествия по окраинам Русской Азии и записки о них. — СПб., 1868- Он же. Опыт военного обозрения русских границ в Азии. Вып. 1.-СП6., 1873.
2 Потанин Г. Н. Материалы для истории Сибири. «Чтения в императорском Обществе истории и древностей российских при Московском университете». Кн. 2. — 1866.
3 Адрианов А. В. Путешествие на Алтай и за Саяны, совершенное летом 1881 г. — СПб., 1886.
4 Клеменц Д. А. К вопросу о пограничных делах // «Сибирская жизнь». — 1888. — № 32, 34, 36, 40,42.
5 Михеев B.C. Отчет о поездке в Северо-Западную Монголию и Урянхайскую землю. — СПб., 1910.
6 Островских П. Е. Значение Урянхайской земли для Южной Сибири. — СПб., 1899. исследователь Г. Н. Потанин ввел в научный оборот большое количество малоизвестных документов о вторжении маньчжур на территории Горного (Русского) Алтая и Тувы. Сообщая целый ряд важных сведений о расселении тувинцев, административном устройстве края, автор, однако, не касается вопроса о государственных интересах ведущих держав по отношению к данной территории1. Во многом восполнить пробел в политической истории народов, населявших южные районы Саяно-Алтайского нагорья, удалось видному русскому востоковеду А. М. Позднееву2.
Несмотря на историографический и источниковедческий характер исследований, ценный фактический материал по теме диссертации содержится в работах выдающихся русских ученых-исследователей Ф. Я. Кона и Г. Е. Грумм-Гржимайло. Ф. Я. Кон определил колонизационную ценность Тувы как территории, способной принять большое количество безземельных крестьян европейской части России3. Г. Е. Грумм-Гржимайло, подвергнув всестороннему анализу историю русско-китайско-монгольских отношений, основное внимание сконцентрировал на различных аспектах государственной принадлежности Тувы к России, на исследовании проблем пограничного размежевания, цивилизационных детерминант российского движения в Азию4.
Достаточно большая группа авторов конца XIX в. обращается к проблеме государственной принадлежности Тувы к России с точки зрения наличия российских национальных и государственных интересов. В связи с неопределенностью пограничной линии в Туву властями направлялись разведывательные экспедиции. Результаты экспедиций собраны и обобщены в отчетах В. А. Ошуркова5, П. Е. Островских6, В. Л. Попова7. Несмотря на то, что исследователей по-прежнему интересовала проблема точного прохождения.
1 Потанин Г. Н. Очерки Северо-западной Монголии. Вып. 1−4. — СПб., 1883.
2 Позднеев А. М. Монголия и Монголы. Т. 1. — СПб., 1896.
3 Кон Ф. Я. Предварительный отчет по экспедиции в Урянхайскую землю // Изв. Вост.- Сиб. отд. РГО, 1903. -Вып. 1. — Т. 34- Он же. За пятьдесят лет. Т. 3 — М., 1934.
4 Грумм-Гржимайло Г. Е. Западная Монголия и Урянхайский край: в 3 т. Т. 2. — Л., 1926.
5 Ошурков В. А. Отчет о поездке, совершенной летом 1902 года в Западные Саяны и западную часть хребта Танну-Ола. — СПб., 1906.
6 Островских П. Е. Значение Урянхайской земли для Южной Сибири. — СПб., 1899.
7 Попов В. Л. Урянхайский край, пограничный вопрос. — Иркутск, 1910. русско-китайской границы, многие из участников экспедиций попытались документально аргументировать наличие русских государственных интересов в Урянхайском крае.
В период с 1910 по 1915 гг. в российской печати появляются многочисленные публикации, посвященные «Урянхайскому вопросу». В 1910 г. издана книга русского инженера В. М. Родевича о его экспедиции в Урянхайский край1. В ней исследователь рассматривает и геополитическую составляющую, в частности, место Тувы во внешней политике России, останавливается на геополитическом значении строительства дороги через Саяны, возможности включения урянхайской территории в состав Российской империи. В Харбине в 1913 г. вышла в свет книга А. Баранова, в которой автор раскрывает политическое и экономическое значение региона для Российской империи. На фоне подробного анализа международной обстановки в Центральной и Северо-Восточной Азии особое место отводится вопросу о наличии в Туве государственных интересов России. Автор подчеркивает, что интересам царской России отвечало стремление сохранить статус-кво и не допустить усиления влияния в этом регионе Англии, Франции, США и Японии. В 1917 г. выходит в свет работа С. Р. Минцлова3. В ней автором рассмотрены проблемы освоения и перспективы развития региона с учетом русских национальных и государственных интересов.
Первые подходы к научному осмыслению изучаемой проблемы представлены в работах исследователей Н-го этапа. Публикации М. Кайского4, А. Бурдукова5 уже с точки зрения марксистской идеологии рассматривают роль и значение Тувы во внешней политике России и других стран в системе международных отношений Центральной Азии. Так, М. Кайский попытался проанализировать суть противоречий между Россией, Китаем и Монголией по «Урянхайскому вопросу», раскрыть содержание национальных и.
1 Родевич В. М. Очерки Урянхайского края. — СПб., 1910.
2 Баранов А. Урянхайский вопрос. — Харбин, 1913.
3 Минцлов С. Р. Секретное поручение (Путешествие в Урянхай). — Рига, 1917.
4 Кайский М. Урянхайский вопрос // Северная Азия. — 1926. -№ 4. — С. 16 — 25.
5 Бурдуков А. Сибирь и Монголия // Жизнь Сибири. — 1926. — № 9 (49). — С. 89 — 96. государственных интересов ведущих держав. Главный аргумент в активизации усилий царизма по присоединению Тувы к России заключался, по мнению С. А. Нацова (Шойжелова)1, в использовании территории Тувы в качестве • кратчайшего транзитного торгового пути во внутренние районы Монголии и.
Китая. Соперничество ведущих держав мира за установление геополитического контроля над данной территорией рассмотрел в своей работе С. В. л «з.
Шостакович. Весомый вклад в историографию проблемы внес Р. М. Кабо, который одним из первых попытался акцентировать внимание на географических характеристиках и их влиянии на международное положение Тувы. Вместе с тем, он не ставил перед собой цель в полной мере выявить и оценить степень влияния физико-географических характеристик изучаемого пространства, отдав предпочтение сжатой характеристике зонально-географических факторов.
В итоге, советские ученые 20−40-х гг. сконцентрировав основное внимание на изучении истории русско-тувинских политико-экономических и культурных связей, лишь ретроспективно затрагивали отдельные аспекты исследуемой нами проблемы.
В последующие годы изучение внешнеполитической истории Тувы осуществлялось в рамках пограничных тем и коллективных монографий. В фундаментальном труде «История Тувы"4 период цинского господства характеризуется как маньчжурское «иго», при этом отсутствует системный анализ факторов, приведших к его установлению. История формирования и механизмы реализации Россией своих государственных интересов в Туве в исследуемый период в данной работе вообще не рассматриваются. Формирование территориальных границ Российской империи в контексте маньчжурской экспансии в Центральной Азии в средние века и период нового.
1 Шойжелов (Нацов) С. А. Тувинская народная республика. — М., 1930.
2 Шостакович С. В. Политический строй и международно-правовое положение Танну-Тувы в прошлом и настоящем. — М., 1929. ф 3 Кабо Р. М. Очерки истории и экономики Тувы. Ч. 1. Дореволюционная Тува. — М. — Л., 1934.
4 История Тувы: в 2 т. Т. 1. — М.: Наука, 1964. времени — предмет изучения в работах В. С. Кузнецова и Е. JL Беспрозванных1. На более широкой источниковедческой базе данная проблематика была поднята в работах Б. П. Гуревича .
Активно проводимой цинским Китаем политике территориальных захватов в Сибири и на Дальнем Востоке посвятил свои исследования китаевед Г. В. Мелихов. Так, в одноименной статье «Экспансия цинского Китая в Приамурье и Центральной Азии в XVII—XVIII вв."3, автором рассмотрена история дипломатической борьбы России и Китая в отношении Тувы. В то же время, ряд его утверждений можно считать дискуссионными: о вооруженном «завоевании» Тувы маньчжурами, тезис о «принадлежности» данной территории к России к моменту заключения Буринского договора 1727 года4. Непосредственно конфликту интересов Джунгарии и Цинской империи посвятил свои исследования И. Я. Златкин5. Он одним их первых отметил, что государственный статус населения Южной Сибири напрямую зависел от соотношения сил противоборствующих сторон.
Неоценимый вклад в освещение политической истории народов Саяно-Алтайского нагорья в XVIII веке внес В. А. Моисеев6. На страницах книги автор подробно раскрывает суть русско-китайских противоречий по «Урянхайскому вопросу». В. А. Моисееву удалось показать захватническую сущность цинской политики в Туве, проследить за изменениями позиции России в решении данного вопроса.
На междисциплинарном уровне обращение к проблемам территориального соперничества России и Китая в Сибири в период средневековья и нового времени в контексте изучения доктрины.
1 Кузнецов В. С. Цинская империя на рубежах Центральной Азии. — Новосибирск: Наука, 1983; Беспрозванных Е. Л. Экспансионистская политика династии Цин в Центральной Азии (ХУН-ХУШ века). — Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1990.
2 Гуревич Б. П., Моисеев В. А. Взаимоотношения Цинского Китая и России с Джунгарским ханством в XVIIXVIII вв. и китайская историография // Вопросы истории. — 1979. -№ 3. — С. 43−56.
3 Мелихов Г. В. Экспансия Цинского Китая в Приамурье и Центральной Азии в XVIIXVIII веках // Вопросы истории. — 1974. — № 7. — С. 55−74.
4 Там же. С. — 68 — 69.
5 Златкин И. Я. История Джунгарского ханства. — М.: Наука, 1983.
6 Моисеев В. А. Цинская империя и народы Саяно-Алтая в XVIII в. — М.: Наука, 1983.
1 7 4 китаецентризма" предприняли Ю. JL Кроль, А. С. Мартынов, JL И. Думан .
В итоге, до конца 80-х гг. XX вв. большинство научных изысканий в данном направлении проводились преимущественно на основе жестких идеологических рамок, важнейшей категорией, объясняющей причины всех территориальных конфликтов, выступала категория экспансии. Объясняется это тем, что в советский период развитие геополитической науки было серьезно затруднено: геополитическая теория как часть официальной идеологии нацизма относилась к идеологическим инструментам тоталитарной государственной машины. Советские ученые в своем большинстве продолжили «европоцентристские» традиции во взглядах на историю внешней политики слабых в политико-экономическом отношении стран, заложенные еще дореволюционной историографией.
III этап характеризуется, напротив, повышенным интересом со стороны многих историков и политологов к вопросам геополитики, анализу природы и специфики геополитических интересов и территориальных конфликтов. В постсоветский период началось углубленное изучение вопросов, связанных с формированием и реализацией российским государством своих национальных и государственных интересов с применением современных методологических подходов, свободных от идеологических догм. В этой связи изучение геополитических интересов России получает свое развитие в русле исследований по истории русско-тувинских и русско-монгольских отношений. Труды российских ученых-востоковедов С. JL Тихвинского, B.C. Мясникова, Н. П. Шастиной, И. С. Ермаченко, В. Е. Ларичева, Е. М. Даревской4 существенно углубили и расширили наши представления в данной области.
1 Кроль Ю. Л. Китайцы и «варвары» в системе конфуцианских представлений о вселенной // Народы Азии и Африки.- 1978.-№ 6.-С. 15−43.
2 Мартынов А. С. О различных подходах к проблеме взаимоотношений императорского Китая с внешним миром// 12-я НКОГК. Ч. 2.-М.: Наука, 1981.-С. 6−46.
3 Думан Л. И. Учение о Сыне Неба и его роль во внешней политике Китая // Китай: традиции и современность. — М.: Наука. — 1976. — С. 28 — 51.
4 Китай и соседи в новое и новейшее время / Под. ред. С. Л. Тихвинского. — М., 1982; Мясников В. С. Договорными статьями утвердили. — М., 1996; Шастина Н. П. Русско-монгольские посольские отношения XVII в. — M., 1958; Ермаченко И. С. Политика маньчжурской династии Цин в Южной и Северной Монголии в XVII в. — M., 1974; Центральная Азия и соседние территории в средние века. — Новосибирск, 1990; Даревская Е. M. Сибирь и Монголия. — Омск, 1994.
Всесторонняя характеристика расширения российских территориальных границ в бассейне Верхнего Енисея, история поэтапного освоения и заселения Приенисейского края в XVII — XVIII вв. широко представлена в работах Г. Ф. Быкони1. Заметный вклад в политическую историю вышеназванного региона внес так же хакасский ученый-этнограф В. Я. Бутанаев2. Его исследования ценны для нас тем, что в них содержатся ранее неизвестные сведения о политике джунгар по переселению зависимого (кыштымного) населения, оборонительной и пограничной политике Российского государства в районе Саянских хребтов. Указанные проблемы в контексте процесса разрешения проблемы двоеданничества в ходе русско-китайского разграничения на Алтае в 60-е гг. XIX в. актуализируются в работе О. В. Воронина3. Качественно новый подход в анализе влияния физико-географических условий на развитие номадического социума, характер русской колонизации Сибири предпринят в работах Л. Н. Гумилева4, Т. С. Мамсик5, С. Б. Потахина6.
Высокую ценность в деле изучения истории внешней политики России в Туве представляют труды Е. А. Белова. Автор на обширном историческом материале раскрывает значение и роль региона в системе международных отношений и внешней политике России, Монголии и Китая. Несмотря на то, что материалы его исследований затрагивают более поздний период, для нас особую ценность представляет авторский подход к изучаемой проблеме. Борьба России за территорию Тувы и ее место в системе международных отношений в о первых десятилетиях XX века — предмет особого изучения С. Г. Лузянина и.
1 Быконя Г. Ф. Заселение русскими Приенисейского края в XVIII в. — Новосибирск: Наука: Сиб. отд-ние, 1981.
2 Бутанаев В. Я. Социально-экономическая история Хонгорая (Хакасии) в XIX — начале XX вв. — Абакан: Изд-во Хакас, гос. ун-та, 2002; Он же. К вопросу о Кыргызско-Хакасских этнографических связях: мат. Межд. научн. конференции. — Бишкек: Кыргызстан, 1996. — С. 102−126. Он же. История енисейских кыргызов. -Абакан: Изд-во Хакас, гос. ун-та, 2000; Он же. Степные законы Хонгорая. — Абакан: Изд-во ХГУ, 2004.
3 Воронин О. В. Двоеданничество в Сибири. XVII — 60-е гг. XIX вв. — Барнаул: Азбука, 2002.
4 Гумилев Л. Н. Ритмы Евразии: эпохи и цивилизации. — М.: Экопрос, 1993.
5 Мамсик Т. С. Хозяйственное освоение Южной Сибири: механизмы формирования и функционирования агропромысловой структуры. — Новосибирск: Наука, 1989.
6 Потахин С. Б. Освоение ландшафтов бассейна р. Чадан (Западная Тува) в период русской крестьянской колонизации (конец XIX — начало XX вв.) //Вестник Лен. гос. ун-та. — 1990. — Вып. I. (№ 7). — 113−118.
7 Белов Е. А. Проблема Урянхайского края в русско-китайско-монгольских отношениях (1910;1914 гг.) // Восток. — 1995. -№ 1.-С. 58−67- Он же. Россия и Китай в начале XX века. — М.: Ин-т Вост., 1997.
8 Лузянин С. Г. Россия-Монголия-Китай: внешнеполитические отношения в 1911;1946 гг.: Дис. .д-ра ист. наук.
— М., 1997.
Ю. В. Кузьмина1 — научные труды, отличающиеся богатой источниковедческой базой, профессионализмом анализа и выводов. Особенностью работ вышеназванных авторов является, тем не менее, отсутствие комплексного анализа географических факторов, как объективных доминант, определивших геополитическое положение Тувы на протяжении длительного времени.
Существенную помощь в подготовке данной работы оказали труды тувинских исследователей. Так, А. К. Бумбажай в своей диссертационной работе2 рассмотрела историю становления русско-тувинских отношений в контексте политической ситуации, сложившейся на Дальнем Востоке. Целью диссертационного исследования Г. А. Ондар стало изучение российско-тувинских отношений в контексте российской истории «сквозь призму геополитики». Особое внимание автор уделила анализу содержания, основным направлениям и методам осуществления российской внешней политики в отношении Тувы, а также осветила проблемы взаимной политической адаптации3.
А. А. Самдан4 ввела в научный оборот ранее не доступные для исследователей монгольские и тувинские монголоязычные летописи, содержащие ценный фактический материал по истории Тувы в период цинского господства. В изучении проблем истории номадических этносов в контексте развития мировой цивилизации на междисциплинарном уровне заметное место принадлежит Н. В. Абаеву. Исследователь, в частности, всесторонне анализирует геополитические устремления различных государств в отношении Тувы в их исторической ретроспективе5. В монографии другого тувинского ученого М. X. Маннай-оола на основе изучения комплексных источников исследуются проблемы становления тувинской государственности.
1 Кузьмин Ю. В. «Монгольский и урянхайский вопросы» в общественно-политической мысли России, конец XIX — 30-е гг. XX вв.: Дис. .д-ра ист. наук. — Иркутск, 1998; Он же. Урянхай в системе русско-монголо-китайских отношений. — Иркутск, 2000.
2 Бумбажай А. К. Россия и Тува: Проблема становления связей в конце XIX — начале XX веков: Дис. .канд. ист. наук. — М., 1999.
3 Ондар Г. А. Российско-тувинские отношения в 1911;1921 гг.: Автореф. дис. .канд. ист. наук. ТывГУ. -Кызыл, 2000.
4 Самдан А. А. Монголоязычные источники по истории Тувы: Автореф. дис. .канд. ист. наук. — М., 2001.
5 Абаев Н. В. Идентичность Танну-Урянхая и «Урянхайская проблема», [on-line]. 2005. [Цит. 13 ноября 2005 г.]. Метод доступа: и формирования тувинского этноса1. Однако, утверждение исследователя о том, что Тува в составе Цинской империи являлась вполне «самостоятельным государством» нуждается в дополнительной корректировке.
Позиция России в драматическом противостоянии Джунгарии и цинского Китая, участие в этом противоборстве тувинцев нашли свое яркое выражение в трудах монголоведа Ш. Б. Чимитдоржиева. Ценный фактический материал о международном статусе Тувы в конце XVII века, русских посольствах к АлтынЛ ханам содержится и в работах Л. Ш. Чимитдоржиевой. Неоценимую помощь в реконструкции истории формирования Саянского участка русско-китайской границы оказали работы В. Г. Дацышена, созданные на основе широкого круга раннее не изученных архивных материалов, с привлечением значительного массива неопубликованных отечественных и зарубежных источников4. В монографии Н. П. Москаленко немалое внимание уделяется геополитическому значению русской крестьянской колонизации Тувы5. Однако, автор, некритически следуя за научными предшественниками, преувеличивает значение торгово-экономического фактора в процессе утверждения российского геополитического влияния в Туве.
Среди обобщающих работ по данной проблематике можно выделить ряд исследований авторских коллективов. Вопросам формирования русско-китайской границы посвящена книга «Границы Китая: история формирования"6, аккумулирующая материалы по проблемам пограничного размежевания в районе Саянских хребтов. В переработанном и дополненном издании «История Тувы"7 уже с современных позиций раскрыта история.
1 Маннай-оол М. X. Тувинцы: Происхождение и формирование этноса. — Новосибирск: Наука, 2004.
2 Чимитдоржиев Ш. Б. Национально-освободительное движение монгольского народа в ХУН-ХУШ вв. — Улан.
Удэ: Изд-во Бурят, науч. центра СО РАН, 2002; Он же. Россия и Монголия. — М.: Гл. ред. Вост. лит-ры, 1987. 3.
Чимитдоржиева, Л. Ш. Русские посольства к монгольским Алтан-ханам. 1608−1681 гг.: Дис. .канд. ист. наук. -Улан-Удэ, 2003.
4 Дацышен В. Г. Российско-китайские отношения в 1881—1903 гг.: Дис. .д-ра ист. наук. — Иркутск, 2001; Дацышен В. Г., Ондар Г. А. Саянский узел: Усинско-Урянхайский край и российско-тувинские отношения в 1911;1912 гг. — Кызыл: Респ. типография, 2003; Дацышен В. Г. Очерки истории российско-китайской границы во второй половине XIX — начале XX вв. — Кызыл: Респ. типография, 2000.
5 Москаленко Н. П. Этнополитическая история Тувы в XX веке. — М.: Наука, 2004.
6 Границы Китая: история формирования: / Под общ. ред. В. С. Мясникова, Е. Д. Степанова. — М.: Памятники исторической мысли, 2001.
7 История Тувы: в 2 т. Т. 1. / Под общ. ред. С. И. Вайнштейна и М.Х. Маннай-оола, — Новосибирск: Наука, 2001. столкновения в Туве национальных интересов различных государств. В то же время общетеоретический и методологический подход в характеристике исторической динамики развития геополитических интересов России в период с XVIII и до конца XIX века остался неизмененным, что в итоге отразилось на целостности и объективности изложения материала. Коллектив авторов монографии «Азиатская Россия в геополитической и цивилизационной динамике XVI — XX века» впервые существенное внимание уделил раскрытию многофактор! ного влияния восточных регионов на геополитическое самоопределение России, складыванию ее культурно-цивилизационного облика1. Однако, несмотря на заявленный авторами региональный подход, в исследовании не раскрывается история расширения российского геополитического пространства на территории Тувы, отсутствует характеристика взаимодействия России и других государств в указанной «буферной» зоне.
Таким образом, историография проблемы формирования российской государственности в Туве с точки зрения наличия там национальных и государственных интересов России, отечественными исследователями содействовала созданию определенной научной и историографической базы.
Указанная проблематика становилась предметом рассмотрения и в западноевропейской историографии. Тем не менее, данные, заимствованные из русских архивов или китайских летописей, весьма фрагментарны и не раскрывают значения и роли Тувы в этом процессе. Так, в книге М. Курана2 излагается история Западной Монголии. В центре внимания — джунгаро-цинский конфликт, при этом упоминания о роли в этом противостоянии тувинского народа крайне незначительны. Э. Хэнш в своей работе «Китайский военный поход в Или в 1755 г.» (1918 г.) развивали концепцию борьбы за геополитическое господство в Центральной Азии как доминанты, определявшей всю историю населявших ее народов. Автор не идет дальше.
1 Азиатская Россия в геополитической и цивилизационной динамике XVI — XX в. / В. А. Алексеев и др.- М.: Наука, 2004.
2 Courant M. L’Asie Centrale aux XVII et XVIII siecles. Empire kalmouk ou empire mantchou? — P., 1912. простой фиксации хода боевых действий и не раскрывает роль и значение Тувы в динамически изменявшейся системе межгосударственных взаимоотношений. Фрагментарно указанная проблематика затрагивается в произведениях Д. Бэддли и Г. Казна1. Напротив, свои глубокие впечатления о противостоянии царской России и цинского Китая в Туве, соотношении сил конфликтующих л субъектов оставил в двухтомном описании англичанин Д. Каррутерс.. Существенный вклад в исследование внешнеполитических взаимоотношений в Центральной Азии внес О. Латтимор. Автор сумел показать, что многие азиатские народы были правомочными субъектами исторического процесса, а право этносов на территориальную независимость часто нарушалось в результате военной экспансии. Вместе с тем, современные западные исследователи — Р. Гроссе (1970), Д. Себес (1980), Т. Варфилд (1989), М. Хаунер (1990), А. Вууд (1991), Д. Форсит (1992), Ф. Бергольц (1993), Э. Оллворф (1994), С. Пэйн (1996) не выработали единой научной концепции в истории развития геополитических интересов ведущих держав мира в отношении малых субъектов геополитического процесса Центральной Азии в исследуемый исторический период.
В китайской исторической литературе указанная проблематика также не являлась до настоящего времени объектом специальных научных исследований. В то же время, активно проводившаяся Пекином политика территориальной экспансии в Северо-Западной Монголии — тема многих авторских сочинений, состоящих в большей части из подборок документов «Да Цин личао шилу"4. Имперская стратегия «усмирения» Тувы, других сопредельных территорий изложена в хронике «Циньдин пиндин чжуньгээр фанлюе» («Высочайше утвержденные стратегические планы усмирения джунгар»). Фрагментарные сведения о внешнеполитических событиях, происходивших в зоне Саяно-Алтайского нагорья, участии в них тувинского.
1 Baddeley J. Russia, Mongolia and China. Being Some Record of the Relations between from the beginning of the XVII Century to the Death of the Tsar Alexei Mikhailovich, A. D. 1662—1667. Vol. 1—2. — L., 1919; Cahen G. Some Early Russo-Chinese Relations. — Shanghai, 1939.
2 Каррутерс Д. Неведомая Монголия. Т. 1. — П., 1914.
3 Lattimore 0. Inner Asian frontiers of China. — New York, American Geographical Society, 1951.
4 «Да Цин личао шилу» (Хроника правления великой династии Цин). — Токио, 1937. народа содержатся в сочинениях китайских историков середины XIX в. Вэй Юаня и Хэ Цютао. Так, «Шэнъ у цзи"1 Вэй Юаня раскрывает ход военной экспансии маньчжур к северу и западу от Великой китайской стены. Произведения Хэ Цютао дают отчетливые представления о продвижении Цинами рубежей в Джунгарию и Туву. Хэ Цютао в сочинении «Шофан Бэйчен"2 полностью характеризует политику Пекина на северных и западных границах Цинской империи. Один из разделов сочинения рассматривает политику Цинов в Туве. Хотя его работы и заслуживают к ним обращения, тем не менее, к выводам автора следует относиться критически. В частности, не вполне обоснованным с точки зрения исторической фактологии выглядит его заявление о том, что после того, как Халха стала частью Цинской империи, все урянхи добровольно «также все пришли и покорились цинской династии"3.
Позднее, гоминдановская историография 20−30-х гг. XX в. также не смогла объективно оценить характер русско-китайских противоречий в отношении Тувы. В период антияпонской войны ряд китайских историков обратился к теме взаимосвязи национальных интересов страны с ее географическим положением, дипломатическим обеспечением безопасности границ. В частности, историограф Се Бинь4 анализирует историко-географическое положение Монголии, а также систему цинской администрации в пограничных районах.
После образования КНР в китайской историографии вновь происходит обращение к вопросам, связанным с русско-китайскими территориальными проблемами, историей формирования и проводившейся Пекином политикой в отношении вассально-зависимых от него территорий. Господствующим идеологическим построением выступала идея «единого многонационального Китая», имперские тенденции в оценке новой истории Китая сохранялись в трудах китайских историков в период культурной революции и в более позднее время.
1 Вэй Юань. «Шэн у цзи» (Записки о священных войнах). [Б.м.]. — 1898.
2 Хэ Цютао. «Шофан бэйчен» (Полное описание северных областей). — Пекин, 1881.
3 «Шофан бэйчен», цз. 5, л. 1а.
4 Се Бинь. Национальная оборона и дипломатия. Шанхай, 1933. С. 67−69, 139−186,303−326.
Более глубокий анализ концепций истории русско-китайских пограничных взаимоотношений, представленных в открытых публикациях КНР конца 80-х начале 90-х гг. XX в., проведен в работе А. Д. Воскресенского1. # Итак, китайские историографы оставили открытыми и глубоко не изученными вопросы, связанные с историей формирования и реализацией Пекином и другими государствами своих геополитических интересов в рассматриваемом нами регионе. ^ История внешней политики Монголии, ее взаимоотношения с Россией, занимает достойное место в монгольской историографии. Однако монгольская историческая наука, длительное время находившаяся под сильным влиянием советского монголоведения, вобрала в себя те же «идеологические» недостатки ® в изложении многофакторных отношений Монголии с сопредельными странами и регионами, что и советская историография. В то же время борьба народов Центральной Азии против цинской экспансии актуализируется в работах С. Цолмона, Д. Цэмбэла, Ш. Нацагдоржа, Д. Гонгора. Стремление отдельных монгольских историков определить место и роль Тувы в контексте русско-китаиско-монгольских отношении нашло свое выражение в исследованиях А. Нямаа, А. Очира, М. Санждорж и других. Отдельные аспекты этнической истории тувинцев, проблемы пограничного размежевания между Россией и Монголией в XVIII веке представлены в работе Ч. Сундуй4. Исследователь Д. Шурхуу, говоря о создавшейся в 1911 г. угрозе национальным интересам России в Туве, не приводит при этом убедительных доказательств в пользу данного тезиса5.
Таким образом, обзор историографии темы диссертации позволяет сделать вывод о том, что выяснение сущности и механизмов реализации К.
1 Воскресенский А. Д. Современные концепции русско-китайских отношений и погранично-территориальных проблем в России и Китае (80−90 гг. XX в.). — М.: Российский научный фонд, 1994.
2 Цолмон С. Галдан бошогот хан. Улаанбаатар, 1994; Галдан бошогот хан. Туухэн роман. — Улаанбаатар, 1994; Нацагдорж Ц. Болор толь. Туухэн роман. — Улаанбаатар, 1986; Гонгор Д. Халх товчоон. — Улаанбаатар, 1970.
3 Нямаа А. Уве аймачийн тайлбар толь. — Улаанбаатар, 1999; Очир А. Урианхай нарын угсаа-туухийн ассудал. — Улаанбаатар, 1999; Санждорж М. Монгол ториин туухеес: ХШ-Х1Х зуун. — Улаанбаатар, 1995.
4 Сундуй Ч. Танну-урянхайцы и убсунурские ойраты. — Улангом, 1997.
5 Шурхуу Д. Урянхайский вопрос в монголо-российских отношениях в первой четверти XX в. // Россия и.
Монголия. Новый взгляд на историю взаимоотношений в XX в. — М., 2001. геополитических интересов России и других стран в Туве в рассматриваемый период прежде не являлось предметом отдельного, специального исследования. Малоизученными остались вопросы, связанные с влиянием геополитических факторов на весь спектр политико-экономической событийности в регионе.
Цель работы состоит в комплексном историко-геополитическом анализе геополитических интересов России и других государств по отношению к Туве в контексте динамики изменения системы международных отношений XVIIIначала XX века. Для достижения поставленной цели в диссертации ставятся и решаются следующие задачи:
— определить геополитическое положение Тувы, степень его влияния на международное положение территории в системе геополитических координат;
— проследить эволюцию геополитических интересов России и других государств с целью выявления геополитического градиентаисследовать динамику развития и периодичность смены геополитических градиентов по отношению к Туве;
— проанализировать отличительные черты и особенности внешней политики России и других государств в отношении Тувы с учетом их национально-государственных интересов;
— исследовать сущность и основное содержание соперничества и взаимодействия между участниками геополитического конфликта в рассматриваемый периодэксплицировать фазы развития геополитических конфликтов для выявления периодов спада и подъема.
Объектом исследования избрано геополитическое пространство Тувы, под которым автор понимает не только политическое и физико-географическое пространство, но и эндемическое поле с атрибутивными признаками этнокультурной территории.
Предметом изыскания является история формирования и динамика развития геополитических интересов, определявших вектор внешней политики России и других государств, процесс трансформации геополитических стратагем и их влияние на внутренние и международное положение Тувы.
Хронологические рамки. Нижняя граница установлена периодом, когда в результате войн западных и восточных монголов территория Тувы входила в зону влияния сразу нескольких государств. Верхний рубеж определяется 1911 # годом, временем начала выхода Тувы из-под военно-политического и экономического контроля Цинской империи. Выбор столь продолжительного временного периода обусловлен необходимостью анализа динамики изменения геополитических интересов, логикой изложения материала и, наконец, ^ стремлением автора максимально убедительно и объективно раскрыть тему диссертационного исследования.
Территориальные рамки. В конце XVII — начале XX вв. территория Тувы1, за небольшим исключением, находилась в пределах административно®территориальных границ современной Республики Тува (Тыва).
Методологической и теоретической основой исследования послужили труды отечественных и зарубежных историков, политологов, географов, внесших вклад в разработку новых представлений о концептуальных моделях общественного развития, различных аспектов истории внешней политики, осуществленных в рамках парадигмальных подходов, определяемых особенностями и спецификой различных направлений и школ социального знания. В основу работы положен историко-проблемный принцип изучения и обобщения фактического материала на основе критическо-сопоставительного анализа различных источников, а также контент-анализа нормативно-правовых документов России и ряда зарубежных стран.
В ходе рассмотрения конкретных геополитических явлений используется диалектический принцип, рассматривающий общественные процессы согласно причинно-следственной обусловленности во всей их сложности, ^ противоречивости и многогранности. В основу исследования вопроса о месте и роли Тувы в динамический системе международных отношений положен не только геополитический и проблемно-хронологический подходы, но и задействована сфера геополитического и политологического анализа в.
1 Другие названия Тувы до 1921 г.: Танну-Урянхай, Урянхайский край, Урянхай, Сойотия и др. сочетании с историческими и логическими методами исследования. Анализ геополитического положения территории неразрывно связан с методами исторической и физической географии, страноведения, регионоведения. Наряду с междисциплинарной базой исследования в качестве методологических основ свое применение получили методы сравнительно-политологического и нормативно-ценностного анализа с элементами культурно-цивилизационного подхода.
Геополитический аспект используемой методологии образуют также ключевые теоретико-методологические положения отечественных и зарубежных ученых: теория «Хартленда» X. Д. Макиндера, концепция динамической стабильности А. Д. Богатурова и К. В. Плешакова, методика геополитического анализа К. Э. Сорокина, концепция многофакторного равновесия А. Д. Воскресенского и др.1 В работе также используются общие и специальные социально-философские, социологические и другие познавательные методы, в своей совокупности образующие методологию данного исследования.
Источниковую базу работы составили архивные и летописные материалы, собрания официальных документов на русском, тувинском и монгольском (старомонгольском) языках. Весь корпус источников можно разделить на две группы:
I. Архивные документы на русском и китайском языках. Значительная часть неопубликованных архивных документов по исследуемой проблематике сосредоточена в центральных архивных фондах: Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ), Российского государственного архива древних актов (РГАДА), Российского государственного исторического архива (РГИА), Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА). Не менее значимые для данной работы материалы хранятся в региональных и местных фондах: Государственного.
1 Макиндер X. Географическая ось истории // Полис. — 1995. — № 4- Богатуров А. Д., Плешаков К. В. Динамика международной стабильности // Международная жизнь. — 1991. -№ 2. — С. 35 -46. Сорокин К. Э. Геополитика современности и геостратегия России. -М., 1996. Воскресенский А. Д. Россия и Китай: проблемы динамики и преемственности в межгосударственных отношениях. Автореф. дис. .д-ра полит, наук. — Москва, 1998. архива Иркутской области (ГАИО), Государственного архива Красноярского края (ГАКК), Государственного архива Омской области (ГАОО), Центрального государственного архива Республики Тыва (ЦГА РТ), Рукописного фонда института гуманитарных исследований Республики Тыва (РФ ИГИ РТ).
В АВПРИ нами были изучены и обобщены документы из фондов «Канцелярия МИД» (ф. 133), «Китайский стол» (ф. 143), «Зенгорские дела» (оп. 113/1), «Консульство в Урге» (ф. 292), позволяющие в полной мере раскрыть механизмы, направленность и характер российско-китайско-монгольских дипломатических и военно-политических отношений. Особый интерес представляют журналы Особых совещаний Совета министров России, в которых обсуждались наиболее актуальные и важные проблемы внешней политики России, и которые явились важным источником, позволившим проследить формирование национально-государственных интересов России в отношении Урянхайского края. В РГАДА нами был отобран и изучен материал, хранящийся в фондах «Сибирского приказа» (ф. 1121), «Правительствующего Сената» (ф. 248) и «Мунгальские дела» (№ 126), для контент-анализа территориального соперничества между субъектами международных отношений. Материалы РГВИА (фф. 20- 23, 400, 416, 424, 447, 486, 2000) и ГАОО (фф. 1, 86, 235, 270) содержат ценный фактический материал о планах Главного штаба Российской империи, деятельности разведывательных служб зарубежных стран в различных районах Сибири и «буферных» зонах.
Исторические источники, раскрывающие содержание российских геополитических интересов, позволяющие выявить конкретные меры по их реализации в Туве, хранятся в архивах «Канцелярии Генерал-губернатора Восточной Сибири» (фф. 24,25) ГАИО, «Енисейского губернского управления» (ф. 595) ГАКК. Большой интерес представляют неопубликованные материалы рукописного фонда ИГИ РТ (р/ф. 81, 248, 734, 1049, 1053, 1065, 1192), среди которых имеются личные архивные материалы И. Г. Сафьянова и В. И. Дулова, содержащие сведения о формировании и поэтапном развитии русско-тувинских торгово-экономических связей и ходе русской крестьянской колонизации Тувы.
Важную для исследования группу источников представляют опубликованные архивные документы. Сборник «Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и временного правительств 1878—1917 гг."1 характеризуют внешнюю политику России на рубеже Х1Х-ХХ вв., освещают русско-китайско-монгольские противоречия по «Урянхайскому вопросу». Историк В. А. Дубровский подготовил собрание Л архивных документов, вобравшее в себя важнейшие документы по истории тувинско-русских-монгольских-китайских отношений (1616−1915 гг.).
Для воссоздания истории экспансии цинского Китая в район Саяно-Алтая особую значимость приобретают китайские источники. Данные о стратегических планах Пекина в отношении Тувы содержатся в хрониках ««Циньдин пиндин чжуньгээр фанлюе» («Высочайшее утвержденное описание усмирения джунгар») и «Да Цин Гаоцзун Чуньхуанди шилу» («Хроника.
— 5 правления Гаоцзуна Чуньхуанди великой Цин"). Подробные сведения о проводимой Цинами политики в отношении Тувы представлены в «Да Цин Шицзун Сяньхуанди шилу» («Хроника правления Шицзун Сяньхуанди великой Цин»)4. Особое место в этом ряду занимает авторское сочинение «Мэн-гу-ю-му-цзи» («Записки о монгольских кочевьях»)5, содержащее не только описание природно-климатических условий Северо-Западной Монголии, но и имеющее указания на характер джунгаро-цинского противоборства за господство в Туве.
Среди собрания опубликованных архивных материалов, объединяющих разноязычные источники, для настоящего исследования большое значение имеют публикации в сборниках «Международные отношения в Центральной Азии (ХУП-ХУШ вв.)» (1989), «Русско-китайские отношения в XVIII в.», «Русско-китайские отношения в XIX веке», «Русско-монгольские отношения.
1 Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и временного правительств. 1878−1917,-М,-Л., 1933.
2 За три века: тувинско-русские-монгольские-китайские отношения (1616−1915): Архивные документы: К 380-летию начала русско-тувинских отношений / Сост. В. А. Дубровский. — Кызыл, 1995.
3 Циньдин пиндин чжуньгээр фанлюе (Высочайше утверждени описание усмирения джунгар). [Б. м.]. — 1772- Да Цин Гаоцзун Чуньхуанди шилу (Хроника правления Гао-цзуна Чуньхуанди великой династии Цин). -Токио, 1937.
4 Да Цин Шицзун Сяньхуанди шилу (Хроника правления Сяньхуанди великой династии Цин). Токио, [Б.м.] — 1937.
5 Мэн-гу-ю-му-цзи (Записки о монгольских кочевьях) / пер. с кит. П. С. Попова. — СПб., 1895.
1685−1691 гг.)"1. В них нас интересовали документы и материалы, освещающие характер и принципы, на которых выстраивались взаимоотношения России и Тувы в исследуемый исторический период времени.
II. Архивные документы на тувинском и монгольском языках представляют вторую группу исследовательской базы. Большую ценность для разработки проблемы представляют документы, извлеченные из фондов РФ ИГИ РТ и ЦТ, А РТ.
В ходе анализа опубликованных монголоязычных источников рукописного фонда ИГИ РТ несомненный интерес вызывает «История прежних нойонов тувинского народа"2. Летопись содержит ценные сведения об административных преобразованиях, проведенных цинской администрацией в Туве, взаимоотношениях тувинских родов с халхасской и цинской администрациями. Имеющиеся в манускрипте сведения сопоставлялись нами с данными, содержащимися в монгольских исторических памятниках эпохи феодализма: «Эрденийн эрихе» («Драгоценные четки»), «Их цааз» («Великое уложение»), «Цааджин бичиг» («Монгольское уложение») .
Автором изучена значительная часть еще неопубликованных историко-архивных документов фонда ЦГА РТ «Управление амбын-нойона Танну-Урянхая» (ф.115) на тувинском и старомонгольском языках, часть из которых впервые вводится в научный оборот. В частности, тувинские монголоязычные летописи «Родословная бугдийн-дарга», «Краткая история тувинского народа», «Хроника Олзей-Очура», «Переход Тувы в руки китайских милитаристов» рассматриваются нами как важнейшие источники по истории Тувы в цинский период. Ценность документов ЦГА РТ чрезвычайно высока: они позволяют не только охарактеризовать внутреннее положение Тувы в продолжительный период цинского господства, но и осветить весь комплекс международных.
1 Международные отношения в Центральной Азии XVII—XVIII вв.: Документы и материалы. Кн. 1−2. М., 1989. Русско-китайские отношения в XVIII веке. Материалы и документы. Т. I. 1700 — 1725. — M., 1978; Русско-китайские отношения в XIX веке. Материалы и документы. Т. I. 1803 -1807. — М., 1995; Русско-монгольские отношения. 1685−1691. Сборник документов. Сост. Г. И. Слесарчук. — М., 2000.
2 «История прежних нойонов тувинского народа» / пер. Т. А. Бурдуковой, ИГИ РТ, р/ф. 330.
3 «Эрденийн Эрихэ». Монгольская летопись / Под ред. А. М. Позднеева. — СПб., 1883- «Их цааз» («Великое уложение») / Пер. с монг. С. Д. Дылыкова. — М., 1981; Цааджин Бичиг («Монгольское уложение») / Под. ред. С. Д. Дылыкова-М., 1998. отношений указанной территории с сопредельными странами и регионами.
Исследователю удалось также систематизировать материалы фондов «Заведующего устройством русского населения в Урянхайском крае» (ф. 123.), «Управления комиссара по делам Урянхайского края» (ф. 112). В этих собраниях для нас особый интерес представляли документы, характеризующие торгово-экономические интересы русских переселенцев, проблемные вопросы во взаимоотношениях коренного и русского населения, прежде всего, по территориальному вопросу. Представленные в указанных архивах сведения ранее уже рассматривались другими исследователями, но в силу определенных обстоятельств не получили своего должного научного освещения.
Использование системного геополитического анализа, применение исторического и культурно-цивилизационного подходов дает возможность сделать вывод о научной новизне исследования:
1. Данная работа является первой в отечественной исторической науке попыткой провести систематизированное исследование геополитических интересов России и других зарубежных государств и механизмов их реализации в отношении Тувы в XVIII — начале XX века. До настоящего времени проблемы, исследуемые в диссертации, не были объектом специального исследования и не рассматривались как целостное явление.
2. В диссертационном исследовании доказано и научно обосновано положение о возможности изучения малых региональных внутренних величин с помощью категорий прикладной (структурной) геополитики в историческом аспекте.
3. Автором конкретизированы и внесены изменения в дефиницию понятия геополитических интересов в контексте изменений геополитических парадигм и внешнеполитических доктрин государств исследуемого периода.
4. Обосновано положение о том, что основным содержанием геополитических интересов России в отношении Тувы в исследуемый период времени выступали интересы не прямого захвата указанной территории, а сохранения последней в качестве естественного разделительного «буфера», прикрывавшего южные районы Сибири на случай конфликта с Китаем.
5. Проведен комплексный и системный анализ геополитической составляющей межгосударственных территориальных конфликтов в Южной Сибири и Центральной Азии, который выразился в выявлении ключевого геополитического значения территории Тувы и степени его влияния на узлы геополитической напряженности в указанных регионах.
6. С позиций структурной геополитики проведен комплексный анализ места и роли Тувы в динамично изменявшейся системе международных отношений на различных этапах её развития.
7. Рассмотрены основные составляющие процесса формирования геополитической стратегии России и других государств во внешней политике. Обозначена преемственность геополитических ориентаций на разных этапах формирования внешней политики субъектов международных отношений.
8. Уточнена и конкретизирована периодизация истории внешней политики Тувы в контексте изменений векторов геополитического влияния, внесены некоторые изменения в историю международных отношений России, касающихся их содержания, в особенности места и роли Тувы во внешней политике Российского государства в отмеченный выше исторический период.
Научная и теоретическая значимость работы заключается в том, что она должна, по мнению автора, восполнить существенный пробел в исторической науке, обусловленный отсутствием исследований становления российской внешней политики в Туве с учетом национально-государственных интересов России в отмеченный выше исторический период. В ходе работы над диссертацией сделан ряд выводов и выявлен целый ряд вопросов, требующих дальнейшего изучения последующими исследователями. Основные положения и выводы, содержащиеся в работе, могут также быть использованы при дальнейшем развитии теории и практики создания всеобъемлющей зоны региональной безопасности как качественно новой организации геополитического пространства с участием приграничных субъектов Федерации как активных субъектов данного процесса.
Практическая значимость. Результаты и выводы исследования могут послужить практической основой для научного обоснования сущности и механизмов национально-государственных интересов современной России, выработке государственной политики в области обеспечения региональной системы безопасности государства. Для решения поставленной задачи важен учет исторического опыта субъектов Российской Федерации в их историческом взаимодействии с государствами-субъектами международных отношений. В связи с этим данное исследование призвано помочь в разработке федеральными и региональными государственными структурами стратегии и тактики внешнеполитического взаимодействия Республики Тыва с приграничными аймаками Монголии.
Конкретно-исторические результаты научного изыскания могут быть использованы при написании обобщающих трудов по истории Тувы и России в целом, а также в разработке учебных спецкурсов по истории Западной, Восточной и Южной Сибири.
Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования были представлены на международных и региональных конференциях, состоявшихся в Абакане (1999 г.), Иркутске (2000 г.), Улан-Удэ (2002 г.), Горно-Алтайске (2002, 2004 гг.), Барнауле (2005 г.), Кызыле (2002, 2003, 2004, 2005 гг.). По теме исследования опубликовано 6 научных статей (1,8 п. л.) и 1 учебно-методическое пособие для студентов вузов (5,0 п. л.).
Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы из 170 наименований и 7 приложений. Общий объем — 211 страниц.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
В конце XVII — начале XVIII столетия геополитическая ситуация в Южной Сибири и на северных рубежах Центральной Азии характеризовалась интенсивным формированием новых геополитических центров влияния и впервые здесь возникавших (в европейском понимании) геополитических границ. Указанный процесс происходил на фоне активно проводимой территориальной («географической») экспансии России и других государств-субъектов международного процесса в соседние страны и регионы.
Основополагающей формой реализации геополитических интересов государств в независимости от культурно-цивилизационного типа выступал преимущественно прямой захват территории геополитического субъекта, непосредственно примыкающей к территории, контролируемой геополитическим субъектом — источником агрессии. Эффективность и результативность в решении геополитических целей ведущих держав в определенной степени зависели от того, чью сторону займут «малые» субъекты — участники международных отношений.
Географическое положение Тувы в центре Азиатского континента, обширная территория, наличие значительных запасов природных ресурсовявились определенным преимуществом с точки зрения хозяйственного освоения, формирования единого государственного и экономического пространства. Значительная удаленность территории от морей и океанов, преобладание высокогорных форм рельефа и полупустынных ландшафтов, объективно сформировали благоприятные условия для надежной обороны границ, сохранения ее территориальной целостности.
В то же время, местоположение Тувы на стыке отсталых в экономическом отношении окраин Южной Сибири (в сравнении с европейской частью России) и Северной Монголии, значительная широтная протяженность, наличие больших территориальных «выступов», глубоковдающихся в пределы России и Монголии, объективно оказывали отрицательное влияние на ее константность в историческом плане, стабильность, устойчивость и безопасность. Отсутствие у тувинского социума единства верховной власти и института государственности в целом, имело прямым следствием отсутствие контроля над геополитическими центрами занимаемого ими геопространства, утратой влияния над ключевыми ф (геостратегическими) точками. Это привело к внутренней и внешней неустойчивости геополитического положения Тувы, «пассивности» по отношению к главным центрам геополитического влияния. Геополитическое пространство Тувы оказалось «зажатым» между Российской и Цинской империями — с одной стороны, государственными образованиями монгольского кочевого мира — Джунгарией и Халха-Монголией — с другой.
В результате воздействия внешнего фактора (джунгаро-халхаские войны) и не прочности внутренней политической структуры тувинского общества в ф начале XVIII века произошло «раздробление» геополитического пространства Тувы на отдельные этнотерриториальные «секторы», внешнеполитический вектор которых был неоднородным и разнонаправленным. Силовые векторы геополитических интересов Тувы распределились по следующим направлениям: Россия, Джунгария, цинский Китай и Халха-Монголия. V.
Для северной и северо-восточной части Тувы преимущественным геостратегическим интересом стало «российское» направление и частично «халха-монгольское». Кочевые тувинские племена, населявшие западные районы указанной территории, преобладающее внимание уделяли «джунгарскому» направлению. В то же время, население западных и части центральных районов Тувы стремилось противодействовать геополитическому влиянию, как со стороны Китая, так и сопредельных государств (России и Халха-Монголии). Для южного территориального сегмента (район Танну-Ола) был характерен вектор «монгольской» направленности.
Несмотря на изолированный и анклавный характер территории в геополитическом отношении, в геостратегическом плане разновекторный характер интересов составляющих его сегментов, отдельные этнотерриториальные части этого региона являлись вполне совместимыми с ф соседними странами и регионами. Однако этнические, культурноцивилизационные особенности развития формирующегося тувинского этноса, а также доминирование тюркско-монгольского компонента повлияли на общий геополитический выбор в сторону Халха-Монголии и цинского Китая.
Исходящий вектор национальных интересов населения Тувы вступал, в своем большинстве, в противоречие с направленными на этот район извне геополитическими интересами внешних сил — России, Цинской империи, Джунгарского ханства, заинтересованных в установлении своего геополитического контроля над данной территорией. Геополитическое пространство Тувы оказалось в центре пересечения и прямого воздействия нескольких силовых геополитических полей. Все это привело к возникновению проблемы «перекрестного поля», когда на владение территорией Тувы стали претендовать сразу несколько государств.
Для основных акторов международных отношений территория Тувы рассматривалась в геополитическом плане с нескольких точек зрения: 1) как ограничительный рубеж, конечный «предел» геополитического влияния- 2) как объект прямого геополитического воздействия- 3) как геостратегическая и геополитическая переходная «буферная» зона между «варварским» кочевым миром и земледельческой цивилизацией- 4) как источник материальных и людских ресурсов в вооруженном противостоянии- 5) как объект, способный отвлечь внимание от других, более важных геостратегических «участков» (Куку-Нор, предгорья Монгольского Алтая, Турфанский оазис и др.). В связи с этим выделяются шесть этапов в эволюции и общей динамике изменения геополитических интересов России и других государств в отношении Тувы.
Первый этап (1696 — 1717 гг.). Период характеризуется начальным формированием базовых и компенсационных геополитических интересов России, цинского Китая, Джунгарии, Халхи в Туве. Столкновение противоположных интересов указанных субъектов создало основу для возникновения геополитического конфликта. На фоне обострившегося противостояния между этими государствами за военно-политическое доминирование в данном регионе, основанием для продолжения конфликта геополитических интересов сторон составила неопределенность юридического и политического статуса тувинских земель и его населения.
Россия, не желая осложнять отношения с Цинской империей из-за Тувы, как зоны, не представлявшей для нее особого экономического интереса, не стремилась продвигаться в глубь ее территории. Геополитическая незначимость в российском геополитическом пространстве, отсутствие демаркированности в этом пространстве привели к тому, что территория Тувы рассматривалась исключительно как торговый «коридор» в Монголию, Индию и Китай. Нерешенность вопросов о государственном статусе коренного населения бассейна Верхнего Енисея и Западной Сибири, территориальные споры между двумя государствами заставляли русские власти уделять больше внимания джунгарскому направлению, а не населению и территории Тувы. Напротив, Джунгарское ханство рассматривает данный регион как геостратегический плацдарм, источник материальных и людских ресурсов. Цинская империя, в свою очередь, с 1709 г. приступает к активной фазе действий, в априори направленных на установление военно-политического контроля над Тувой. Однако позиции Пекина в регионе оставались непрочными ввиду продолжающегося усиления русского и джунгарского влияния на значительную часть тувинских племен.
Второй этап (1718 — 1727 гг.). Российский вектор колонизации Сибири, достигнув ее южных рубежей, пересекся с равнонаправленным вектором маньчжурской широтной экспансии. Попытка создать русский форпост в районе оз. Косогол для дальнейшего продвижения России в глубь территории Тувы и Северо-Западной Монголии не возымела положительного эффекта. В результате заключения русско-китайского Буринского и Кяхтинского договоров 1727 года, разграничивавших территориальные сферы геополитического влияния, геополитические интересы России в отношении Тувы входят в период длительной контракции и рецессии. До конца XIX века российская сторона не возбуждала на русско-китайских переговорах вопрос о государственной принадлежности Тувы. Российская империя надолго утратила геополитическое влияние над Тувой не из-за слабости военных сил в Сибири и занятости правительства решением вопросов на западноевропейском направлении. Главными причинами этому послужила выбранная российским правительством тактика, суть которой заключалась в территориальных уступках в обмен на выгоду в торговле с Китаем, а также нежеланием России нарушать сложившийся на тот момент паритетный баланс сил в Сибири и на Дальнем Востоке. Цинская империя, напротив, заключив вышеуказанные договоры с Россией, получила обширную «буферную» зону — Туву, -отделявшую Халха-Монголию от потенциальных геополитических противников в лице России и Джунгарии, что позволило Пекину продолжить дальнейшие приготовления по территориальному захвату новых рубежей в Центральной Азии.
Третий этап (1727 — 1739 гг.). Период характеризуется противоборством Джунгарии и Цинской империи за доминирование над землями, юридический статус которых не был до конца определен. Возникший в конце XVII в. «Танну-Урянхайский вопрос» рассматривался конфликтующими сторонами в русле общего глобального противостояния между державами. Россия в этом конфликте заняла нейтральную и выжидательную позицию. В результате заключения ойрато-цинского перемирия в 1740 году, стороны разграничили геополитические сферы влияния: физико-географической границей становятся предгорья Монгольского Алтая, в результате чего Тува окончательно отходит под юрисдикцию Китая. Джунгария утрачивает влияние над западными территориями Тувы, вектор ее геополитических интересов смещается в сторону земель Средней Азии.
Четвертый этап (1740 — 1758 гг.). В результате широкомасштабного военного вторжения цинского Китая в Джунгарию, базовая и трехэлементная геополитическая структура в составе России, Китая и Джунгарии, оказывающая непосредственное влияние на складывание геополитической ситуации в Туве, прекратила свое существование. Цинская империя достигла своей главной геополитической цели — установление полного геополитического контроля над всей территорией Тувы. Подчинение указанной территории цинскому Китаю явилось одним из звеньев в «цепи» второй волны цинской территориальной экспансии в Северо-Западной Монголии и другие регионы Центральной Азии.
Пятый этап (1850 — 1900 гг). Период характеризуется существенными изменениями внешнеполитической ситуации на Дальнем Востоке и СевероВосточной Азии, дезинтеграцией цинской власти в буферных зонах и общим ослаблением империи. Отсутствие четко демаркированной линии на Саянском участке российско-китайской границы создало объективные предпосылки для начала стихийной русской колонизации Тувы. Хозяйственное освоение края русскими крестьянами, совместное проживание русского и тувинского населения на территории Усинского пограничного округа способствовали формированию единого геоэкономического и геокультурного пространства. Тем не менее, до конца 80-х гг. XIX в. центральное российское правительство не имело развернутого плана действий по реализации не только торгово-экономических интересов русских колонистов в Туве, но и утверждения там своих общенациональных интересов. Доминирующим направлением во внешней политике царизма по-прежнему остается стремление сохранять Туву в качестве разделительной буферной зоны перманентной стабильности. Только к началу 90-х годов XIX в. интерес России к региону приобретает практическую направленность, связанную с выработкой конкретной внешнеполитической доктрины в отношении Тувы.
Шестой этап (1900;1911 гг.). Временной отрезок характеризуется фазой усиления интереса со стороны российских властей к «Урянхайскому вопросу». Несмотря на то, что доминирующий вектор геополитических интересов Российской империи в указанный период времени был направлен на Дальний Восток и частично в Монголию («Монгольский вопрос»), общая тенденция усиления внимания к Туве существенно возрастает. Ее территория уже рассматривается царским правительством не только как торговый путь во внутренние районы Монголии и Китая а, прежде всего, как важнейший в военно-стратегическом отношении плацдарм для установления и распространения российского геополитического влияния в данном регионе Центральной Азии. Одним из катализаторов данного процесса выступило значительно усилившееся внимание к приграничным «буферным» зонам Южной Сибири со стороны Великобритании, Германии и Японии. Данное обстоятельство позволяет нам опровергнуть распространенное в отечественной литературе мнение об отсутствии у России конкурирующих претендентов (кроме Монголии), имевших претензии на Туву.
С началом буржуазной революции в Китае в 1911 г. заканчивается продолжительный период «пассивности» внешней политики Российской империи в отношении Тувы. Российское правительство окончательно формулирует программу утверждения российского геополитического влияния в регионе, разрабатывает конкретный план мероприятий, направленных на достижение главной геополитической цели — присоединения Тувы к России. Поставленная задача была в итоге достигнута с установлением протектората Российской империей над Тувой в 1914 г.
Таким образом, эволюция геополитических интересов России и других государств, периодичность смены геополитических градиентов в отношении Тувы происходили под влиянием, прежде всего, изменений во внешнеполитической ситуации, а также под воздействием внутриполитических трансформаций. Несмотря на это, внешнеполитическая ситуация в Южной Сибири оставалась относительно стабильной. Значительная роль в этом принадлежала Туве — на протяжении почти двухсот лет остававшейся важным стабилизирующим фактором в системе международных отношений.
