Укрепленные пункты юго-западного порубежья Московского государства в XVI — середине XVII века

Актуальность исследования. Защита собственных границ является важнейшей функцией любого государства, что явствует даже из формулировки самого этого понятия. Одним из его основных признаков, как известно, является определенная территория, на которую распространяется юрисдикция данного государства. Не удивительно поэтому, что множество научных трудов посвящено изучению развития оборонительной системы государств, понимаемой, с одной стороны, как некая совокупность фортификационных сооружений и войск их защищающих, а с другой стороны, как комплекс правительственных мероприятий, направленных на защиту рубежей страны. При этом наибольший интерес у исследователей вызывают периоды, отличающиеся особой динамикой развития событий. К последним в отечественной истории, бесспорно, относится время перерастания Московского государства в Россию, выпавшее на XVI—XVII вв., и характеризуемое как колоссальным расширением территории страны, так и множеством военных столкновений, связанных с ее обороной.

Однако, несмотря на наличие огромной историографии, посвященной этому вопросу, следует признать, что процесс становления и функционирования системы обороны на различных стратегических направлениях защиты Московского государства рассмотрен крайне неравномерно. Так, из поля зрения ученых практически выпала проблема целостного изучения обороны юго-западного порубежья Московского государства в XVI—XVII вв. На настоящий момент нам не известно ни одного научного труда, посвященного данной теме. Хотя ее отдельные элементы, конечно, затрагивались во многих, в том числе и фундаментальных, исследованиях1.

Беляев И.Д. О сторожевой, станичной и полевой службе на Польской Украине Московского государства до царя Алексея Михайловича / И. Д. Беляев. — М., 1846- Загоровский В. П. Белгородская черта / В. П. Загоровский. — Воронеж, 1969; Иванов Ю. Г. Старинные крепости России / Ю. Г. Иванов. — Смоленск, 2004; Новосельский A.A. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII в. / A.A.

Подобное положение дел связано, на наш взгляд, не с реальной малозначимостью юго-западного сектора, а с некоей магией понятий: «основные направления», «основные оборонительные рубежи», «основные сражения». Именно из-за этого, как представляется, интересующий нас регион оказался в тени соседних территорий, подвергавшихся интенсивному изучению.

Действительно, при первом взгляде на карту может возникнуть впечатление, что юго-западное порубежье играет второстепенную роль в общей системе обороны Московского государства ХУ1-ХУП вв., так как лежит в стороне и от основных татарских шляхов, идущих восточнее, и от прямого пути на Москву с запада, проходящего севернее через Смоленск.

Однако именно этот сектор русского пограничья нависал с флангов над Бакаевым и Свиным шляхами, сковывая действия татар, которые появлялись в том числе и с территории Литвы, а затем Речи Посполитой, обойдя с фланга вынесенные далеко в Поле московские южные крепости. Именно он среди прочего контролировал целую сеть крупных сухопутных дорог, в том числе и соединявших Москву с юго-западом Европы, с Османской империей. Среди последних можно назвать хотя бы «старую посольскую», идущую через Мценск, Кромы, Курск и Путивль до Киева, и другую посольскую дорогу, идущую в том же направлении через Карачев, Севск и Путивль. На этот же район опиралась своим западным флангом цепь крепостей и полевых укреплений, протянувшаяся от Орла до Алатыря на Суре и прикрывавшая еще со времен Ивана Грозного подходы к Большой засечной черте от степной украйны2. Да и западный фланг самой Черты, упиравшийся в Брянские леса, защищался юго-западным ' сектором оборонительной системы Московского государства.

Новосельский. — М.-Л., 1948; Разин Е. А. История военного искусства: в 3 т. Т. 2 / Е. Л. Разин. — М., 1957; и другие.

2 Термин «украйна» используется нами в том значении, в котором он понимался в Русском государстве XVI—XVII вв., то есть окраинные территории государства, в данном случае граничащие со степью, которая тогда называлась «Полем» («польская украйна»), или с землями Великого княжества Литовского, вошедшего в 1569 г. в состав Речи Посполитой (относительно термина «Речь Посполита» см. сноску 3), («литовская украйна»).

Важную роль играли выдвинутые далеко на юг от основных рубежей польской украйны крепости данной территории так же в структуре сторожевой и станичной службы, что придавало еще большую ценность юго-западному сектору в общегосударственной системе обороны нашей страны того времени. Это, на наш взгляд, прекрасно осознавало и правительство, которому приходилось учитывать помимо всего прочего существование дополнительных сложностей в обороне этого региона. Дело в том, что юго-западный сектор единственный должен был постоянно защищаться на два фронта, где, к тому же, применялись различные методы борьбы. С запада угрожала Литва, а после Люблинской унии 1569 г. Речь Посполита3, чьи армии европейского образца были вооружены большим количеством разнообразного огнестрельного оружия, и имели в своем составе многочисленную пехоту, обученную осадам и штурму городских укреплений. С юга же опасность исходила от татарской конницы. Часто вооруженные лишь луками, саблями и арканами, кочевники избегали как открытых полевых сражений, так и штурма укреплений. Но в силу своей стремительности и высокой маневренности они были страшным противником, уводившим в Крым многотысячные русские полоны. Не стоит забывать и о постоянных бесчинствах, творимых «воровскими черкасами», как в документах того времени называли казаков — подданных Речи Посполитой. Эти лихие налетчики, быстрые как татары и «оружные» как поляки, могли появиться и из западных лесов, и из южной степи.

Все это вместе взятое придавало юго-западному пограничью, на наш взгляд, особую значимость в обороне русского государства ХУ1-ХУП вв. Основой же оборонительной системы являлась группировка разноуровневых укрепленных центров: городов, крупных крепостей, укрепленных волостных центров, укрепленных сторожевых пунктов и т. д. Изучение процесса.

3 В современной историографии часто используется более русифицированный вариант названия польско-литовского государства — «Речь Посполитая». Однако, мы считаем, что для именительного падежа вернее использовать закрепленный в энциклопедиях термин «Речь Посполита», так как он более точно передает звучание польского слова «республика» — «ЯгесгрозроШа» (см.: Речь Посполита // Советский энциклопедический словарь / Гл. ред. А. М. Прохоров. -4-е изд. с измен. — М., 1986. — С. 1124). формирования и изменения группировки крупных укрепленных центров, а также выявление всего известного в настоящее время комплекса достоверно связанных с ними малых крепостей в юго-западном порубежном секторе оборонительного периметра Московского государства ХУ1-середины XVII в. и стало темой настоящей работы.

Остается только добавить, что специально, как уже отмечалось выше, данный вопрос не изучался, что свидетельствует об актуальности нашего диссертационного исследования. Дополнительную важность ему придает то, что проблема находится на междисциплинарном стыке (история России, археология, военная история, историческая география) и для ее решения привлекались источники, относящиеся к разным отраслям исторической науки.

Цели данного исследования. Определить значение юго-западного сектора в структуре обороны рубежей Московского государства XVI-середины XVII в., рассмотреть систему его укрепленных центров и ее изменения на протяжении интересующего нас хронологического периода.

Из целей работы проистекает ряд конкретных задач диссертационного исследования:

1) определение понятия «система обороны» в контексте данной научной работы и выявление ее важнейших элементов;

2) обоснование правомерности выделения локального юго-западного сектора в структуре защиты порубежья Московского государства XVI-cepeдины XVII в.;

3) рассмотрение группировки крупных укрепленных центров юго-западного порубежья Московского государства, как основы оборонительной системы региона, и ее изменения в течение данного времени;

4) выявление опирающейся на крупные крепости системы малых укрепленных пунктов Северской земли, известных к настоящему времени по разным типам источников.

Объектом исследования является система обороны на территории Северских городов ХУЬсередины XVII в.

Предмет исследования рассматривается нами как процесс формирования и функционирования системы крупных и малых крепостей юго-западного участка порубежной обороны Русского государства XVI-середины XVII в.

Методология и методика. В основе диссертационного исследования лежат общенаучные воззрения на построение и обоснование системы знаний, опирающиеся на многофакторные принципы историзма и научной объективности. Для достижения целей нашей работы применялся системный подход к методам комплексного исторического исследования, основу которых составляли метод логического анализа научных знаний, базирующийся в свою очередь на совокупности индуктивного и дедуктивного методов, компаративный (сравнительно-исторический) метод и метод контент-анализа, основанный на комплексном изучении источников, основной чертой которых выступает их непротиворечивость друг другу.

Хронологические рамки данного исследования охватывают период с начала XVI по вторую половину XVII в. Начальная точка отсчета ориентируется на дату Благовещенского перемирия 1503 г. между Московским великим княжеством и Великим княжеством Литовским, по условиям которого сформировалась новая порубежная линия в юго-западном секторе оборонительной системы Московского государства. Конечная дата определяется созданием в конце 1665 г. Севского разряда, представлявшего из себя крупное военно-территориальное образование, обеспечивавшее функционирование Севского разрядного полка, и включавшего в себя помимо городов юго-западного порубежья крепости, входившие прежде в так называемый украинный сектор порубежной оборонительной структуры русского государства, Белев, Карачев, Кромы, Орел. В связи с этим интересующая нас структура прекращает свое существование, претерпев кардинальные изменения и перерастая в новое образование. А уже в 1667 г., после подписания Андрусовского договора о перемирии между Россией и Речью Посполитою, согласно положениям которого Польша возвращала под власть русского царя Смоленское и Черниговское воеводства, а также официально признавала присоединение к Москве Левобережной Украины, земли, рассматриваемые в нашей работе, на юго-западном направлении полностью утратили роль одного из секторов внешней обороны Московского государства.

Географические рамки исследования включают в себя территорию Северских городов, как в основном называют их Разрядные книги и другие документы того времени4. Это были земли древнерусского Черниговского княжества, расположенные в основном в южной половине Деснинско-Сожского междуречья и примыкающем к нему бассейне нижнего течения реки Сейм, захваченные в XIV в. Литовским государством и отошедшие к Москве в 1503 г. по результатам Благовещенского перемирия между Литвой и Русью, а затем частично вновь утраченные после заключения Россией и Польшей Деулинского перемирия. Основными укрепленными центрами этого региона в интересующий нас период являлись: Брянск, Гомель, Новгород-Северский, Путивль, Рыльск, Севск, Стародуб и Чернигов. Таким образом, если говорить о современном административном делении, географические рамки нашего исследования охватывают территорию, включающую в себя центральную и южную части Брянской области, западную часть Курской области, юго-западную территорию Орловской области Российской Федерации, восточную часть Гомельской области Республики Беларусь, северные части Сумской и Черниговской областей Украины.

Степень изученности проблемы. Следует сразу отметить, что нам не известно ни одной научной работы, посвященной непосредственно изучению темы данного диссертационного исследования. В основном это, конечно, связано с тем, что юго-западный сектор никогда не выделялся как составная.

4 Следует отметить, что в некоторых док7ментах отдельные города иногда причисляются к другим категориям. Подробнее об этом ниже.

часть оборонительной системы Московского государства ХУ1-середины XVII в. Хотя, бесспорно, его отдельные элементы рассматривались многими учеными, занимавшимися общими проблемами истории России того времени или исследовавшими сопредельные территории по близким вопросам. Кроме того, существует целый ряд работ краеведческого характера, в которых авторы рассматривают отдельные части интересующего нас региона обычно в рамках современного им административно-территориального деления государства.

Первым, кто еще в начале XIX в. уделил внимание вопросам, связанным с темой нашего диссертационного исследования, можно назвать официального историографа Российской империи Н. М. Карамзина. В УШ-ХП томах своей «Истории государства Российского», опираясь, как правило, на данные летописания, он среди прочего неоднократно рассматривал те мероприятия, которые проводились государством для защиты своих юго-западных рубежей5. Основным из них Н. М. Карамзин видел возобновление погибших и строительство новых городов, призванных блокировать главные пути вторжений татар и литовцев, которые активно велись в годы регентства Елены Глинской6, правлений Ивана IV Грозного7 и Федора Ивановича8. Высоко оценивая деятельность русского правительства по выдвижению в Поле9 оборонительных центров и заселению их служилыми людьми, ученый отмечал, что благодаря ей удалось преодолеть ситуацию, существовавшую на южном направлении во второй половине XV-пepвoй половине XVI в., когда традиционное отсутствие наступательных действий против хана приводило к.

5 Н. М. Карамзин в своих трудах не выделял отдельного юго-западного сектора обороны Московского государства, традиционно ограничиваясь южным (татарским) и западным (польско-литовским) направлениями противодействия вражеской агрессии.

6 Карамзин Н. М. История государства Российского: в 12 т. Т. У11−1Х / Н. М. Карамзин. — Тула, 1990. — С. 171.

7 Там же.-С. 415, 547.

8 Карамзин Н. М. История государства Российского: в 12 т. Т. Х-ХП / Н. М. Карамзин. — Тула, 1990. — С. 104.

9 Понятием «Поле» русские источники ХУ1-ХУП вв. обозначали малозаселенные степные и лесостепные пространства, располагавшиеся к югу от русских земель на их стыке с татарскими владениями (см., например: Хорошкевич А. Л. Куликовская битва и становление национального самосознания русских, украинцев и белорусов // Дмитрий Донской и эпоха возрождения Руси. — Тула, 2001. — С. 63). тому, что в результате множества внезапных нападений кочевников государство лишалось главной своей драгоценности: людей!"10.

Однако при работе с летописями Н. М. Карамзин не всегда достаточно внимания уделял критике данного вида письменных источников. Так, основываясь на записи «Нового Летописца» под 7101 г. (1593 г.), о постройке по приказу царя Федора Ивановича украинных городов11, ученый относил к этому году основание Белгорода, Оскола и Валуек, признавая, согласно сведениям «Нового Летописца», уже существовавшими к тому времени.

1 ^.

Воронеж, Ливны, Курск и Кромы Эта точка зрения достаточно долго господствовала в отечественной историографии. В настоящее время даты основания некоторых из этих городов уточнены на основании других видов письменных источников. Например, Белгород, Оскол и восстановление Курска связывают с 1598 г. Указ же об основании Валуек датирован 1599 г. 13.

В середине XIX в. появился первый и, пожалуй, единственный в дореволюционной отечественной историографии специальный труд, близко связанный с темой, интересующей нас в данной работе. Это книга И. Д. Беляева «О сторожевой, станичной и полевой службе на польской украйне Московского государства до царя Алексея Михайловича"14. Несмотря на ряд критических замечаний, высказанных позднее15, данная монография до сих пор остается единственным обстоятельным исследованием сторожевой службы, как части единой оборонительной системы русского государства на Крымском направлении в конце XVI-середине XVII в. Особый интерес представляет то, что в работе помещен целый ряд текстов различных документов16, позволяющих отнести издание не только к.

10 Карамзин Н. М. История государства Российского. — Т. VII-IX. — С. 171, 188- Т. X-X1I. — С. 104.

11 Полное собрание русских летописей: Т. XIV. — М., 2000. — С. 45.

12 Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. X-XII.- С. 104.

13 См. подробнее: Папков А. И. Порубежье Российского царства и украинских земель Речи Посполитой (конец XVl-первая половина XVII века) / А. И. Папков. — Белгород, 2004. — С. 75.

14 Беляев И. Д. О сторожевой, станичной и полевой.

13 См., например: Загоровский В. П. Белгородская черта. — С. 8- Каргалов В. В. На степной границе / B.B. Каргалов. — М., 1974.-С. 19.

16 Беляев И. Д. О сторожевой, станичной и полевой. См., например: Роспись Донецким сторожам от 1571 г. — С.7- Роспись к приговору 1577 г. о посылке в станицы на поле. — С. 27−28- Роспись сторожам 1623 г. — С. 73−74- и др. историографическому материалу, но и использовать его, естественно, подвергнув критическому анализу, как публикацию письменного исторического источника.

Что же касается собственно юго-западного сектора обороны, то И. Д. Беляев рассматривал в основном лишь ту его составляющую, которая была задействована в сторожевой и станичной службе на польской украйне17 Московского государства. Хотя встречается и ряд других интересных для нашего диссертационного исследования замечаний. Так, в частности, изучая записки князя М. И. Воротынского, оставленные им в процессе подготовки известного боярского приговора о сторожевой и станичной службе 1571 г. 18, И. Д. Беляев пришел к выводу, что уже в 50−60-е гг. XVI в. на южных рубежах государства существовала оборонительная цепь укрепленных городов по всей степной украйне от Алатыря на Суре до Северских городов — Новгорода-Северского, Рыльска и Путивля19.

Во второй половине XIX-начале XX в. был издан целый ряд общих исторических работ, в которых нашли отражение, в том числе, и события XVI—XVII вв. в порубежных юго-западных районах Московского государства, а также некоторые элементы оборонительной системы данного региона. Как правило, те же, что и в трудах отмеченных выше авторов. Иногда даже с непосредственной ссылкой на них.

Так в шестом томе «Истории России с древнейших времен» С. М. Соловьев говорил о том, что уже с середины 30-х гг. XVI в. постоянная угроза границам Русского государства выдвигала на первое место в деятельности правительства возведение здесь новых и возобновление погибших городов и крепостей20, в том числе и в Северской земле21. Подобная политика, по мнению автора, уже к началу XVII в. привела к тому, что выдвигавшаяся все.

17 «Польской украйной» в интересующее нас время назывались территории, граничащие с «Полем», т. е. южное порубежье страны.

18 Акты Московского государства, изданные Императорскою Академиею Наук. Т. 1. — СПб., 1890. — С. 2−5.

19 Беляев И. Д. О сторожевой, станичной и полевой. — С. VII.

20 Соловьев С. М. Сочинения: в 18 книгах. Кн. III. История России с древнейших времен. Т. 5−6 / С. М. Соловьев. — М., 1989. — С. 405.

21 Там же. — С. 394. дальше на юг цепь укрепленных городов, обеспечивавшая помимо всего прочего и необходимую безопасность русской колонизации степи22, сделала невозможными безнаказанные нападения татар23.

Большое значение в защите степного порубежья С. М. Соловьев отводил так же сторожевой и станичной службе. Отмечая, что ее элементы успешно действовали в Путивле уже в первой половине XVI в.24, автор, ссылаясь на исследования И. Д. Беляева, достаточно подробно останавливался на создании в 1571 г. под руководством князя М. И. Воротынского общегосударственной централизованной сторожевой и станичной службы на польской украйне в целом и на Северщине в частности25.

Основой системы защиты Московского государства на южном направлении считал цепи укрепленных городов и ученик С. М. Соловьева, сменивший его на кафедре русской истории Московского университета, В. О. Ключевский. Ссылаясь на И. Д. Беляева, автор «Курса русской истории» указывал, что в годы царствования Ивана Грозного была создана вторая после древнейшей26 оборонительная линия, опиравшаяся на города от Алатыря на Суре через Темников, Шацк, Ряжск, Данков, Новосиль и Орел до Новгорода-Северского, Рыльска и Путивля27.

Одним из первых обратил внимание В. О. Ключевский и на такое важное мероприятие русского правительства в годы правления Алексея Михайловича, как создание в пограничных уездах на западном, южном и юго-восточном направлениях крупных военно-административных округов (разрядов). Создание подобного образования, предназначенного для улучшения внешней обороны, В. О. Ключевский зафиксировал и на.

22 Соловьев С. М. Сочинения: в 18 книгах. Кн. IV. История России с древнейших времен. Т. 7−8 / С.М. СоловьевМ., 1989. ~ С. 278.

23 Там же.-С. 360.

24 Соловьев С. М. Сочинения. — Т. 5−6. — С. 430.

25 Соловьев С. М. Сочинения. — Т. 7−8. — С. 23−26.

26 В. О. Ключевский рассматривал комплекс оборонительных сооружений по берегу Оки от Нижнего Новгорода до Серпухова и от Тулы до Козельска, как единую структуру (см. Ключевский В. О. Сочинения: в 9 т. Т. 2. Курс русской истории. Ч. 2 / В. О. Ключевский. — М., 1987. — С. 199). В настоящее время различают линию обороны по левому берегу Оки, так называемый «Берег», древнейшую оборонительную линию Московского государства на южном направлении, и тульскую оборонительную линию, получившую в документах того времени название «Черта», а сейчас обычно именуемую «Большой засечной чертой».

27 Ключевский В. О. Сочинения: в 9 т. Т. 2. С. 199, 415. интересующей нас в данной работе территории — Севский или Северский 28 разряд .

Отмечали существование на южном направлении оборонительных линий, включающих в себя северские города, и другие дореволюционные исследователи. Так военный историк, профессор Императорской Николаевской Военной академии А. Г. Елчанинов, по существу, повторил выводы И. Д. Беляева о строительстве при Иване IV Васильевиче второй после Тульской укрепленной линии для обороны южных рубежей московского государства от Алатыря на Суре до Новгорода-Северского, Рыльска и Путивля. При этом исследователь называл эту линию засекой29. То есть, отнес ее к категории так называемых Засечных черт, чего, надо признать, в труде И. Д. Беляева не было.

Иначе рассматривал то же самое оборонительное строительство П. Н. Милюков. Он считал, что существовало не две, а одна — Тульская лл укрепленная линия, которую в 1550—1560-х гг. довели до Путивля. При этом, автор включил в данную линию фактически те крепости, которые упоминались в перечне «городов от Поля» разрядных записей за 7072 г.

7 1 осень 1563 — лето 1564 г.)" «. Среди них Путивль, Рыльск, Трубчевск и Брянск32. Интересно, что с одной стороны сама Тула в разрядном списке, как «польский» город, не значилась, а с другой стороны, автор не назвал в составе «Тульской линии» ни одной крепости, входящей в Большую засечную черту, военно-административным центром которой и являлась Тула. Что нашло отражение и на карте, приложенной П. Н. Милюковым к своему труду33.

Иная сторона оборонительной системы государства исследовалась в монографии Н.П. Павлова-Сильванского, посвященной исследованию процесса формирования военно-служилого сословия в России конца ХУ-ХУП.

28 Ключевский В. О. Сочинения: в 9 т. Т. 3. Курс русской истории. Ч. З / В. О. Ключевский. — М., 1987. — С. 143−144.

29 Елчанинов А. Г. История военного искусства в России до воцарения Петра Великого // История русской армии от зарождения Руси до войны 1812 г. — СПб., 2003. — С. 62.

30 Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры: в 3 т. Т.1 / П. Н. Милюков. — М., 1993. — С. 457.

31 Разрядная книга 1475−1598 гг. — М.: Наука, 1966,-С. 206−207.

32 Милюков П. Н. Очерки по истории русской. — С. 461.

33 Там же, — С. 453. в.34 Автор изучал взаимоотношения государства и его подданных в процессе колонизации Поля. Традиционно не выделяя юго-западный сектор обороны, как и не рассматривая иных противников Москвы на данном направлении кроме татар, Н.П. Павлов-Сильванский, тем не менее, раскрыл важные вопросы общей организации и использования служилых людей в защите южного порубежья нашей страны того времени.

Колонизационные процессы на степной окраине Московского государства изучал в конце XIX в. и известный украинский историк Д.И. Багалей35. Исследуя территории смежные с Северской землей, ученый одним из первых поднял вопрос о столкновении «великорусского» и «малорусского» колонизационных потоков в Поле. При этом Д. И. Багалей сделал вывод о том,.

36 что агрессия «воровских черкас «на российские украйны была часто независима от политики Речи Посполитой, подданными которой они являлись37. Тем самым ученый выделил третью силу, после татар и Польско-Литовского государства, угрожавшую южному порубежью России в конце XVI-начале XVII в.

Однако, как и в предыдущем случае, приходится констатировать, что, несмотря на освещение ряда общих вопросов, смежных с темой данного исследования, Д. И. Багалей не рассматривал функционирование конкретно оборонительной системы Северщины в рамках защиты Русским государством своих рубежей.

Среди исследователей конца XIX-начала XX в., в произведениях которых отражены вопросы, интересующие нас в данном диссертационном исследовании, нельзя не назвать Г. М. Пясецкого и Д. О. Святского. Это.

34 Павлов-Сильванский Н. П. Государевы служилые люди / Н.П. Павлов-Сильванский. — М., 2000. — 288 с. 33 См. Багалей Д. И. К истории заселения степной окраины Московского государства: Ч. I-II / Д. И. Багалей //.

Журнал министерства народного просвещения. — 1886. — № 5. — С. 87−105- Он же. К истории заселения степной окраины Московского государства: 4 III-IV / Д. И. Багалей // Журнал министерства народного просвещения. — 1886. — № 6. — С. 250−287- Он же. Очерки из истории колонизации степной окраины Московского государства / Д. И. Багалей. — M., 1887.-4, XVI, 614 е.- и др.

36 Термином «черкасы» в документах русского приказного делопроизводства 80-х гг. XVI в. первоначально обозначали служилых казаков Великого княжества Литовского, приписанных к порубежному городу Черкассам. Позже под черкасами стали понимать всех жителей Приднепровья, входившего в состав Речи Посполитой (Загоровский В. П. История вхождения Центрального Черноземья в состав Российского государства в XVI в. / В. П. Загоровский. — Воронеж, 1991. — С. 195).

37 Багалей Д. И. К истории заселения степной.: 4.1-II. — С. 89. авторы исторических очерков о ряде северских городов, в которых в большей или меньшей степени отражены и события, связанные с функционированием на данной территории в ХУ1-ХУП вв. элементов общей оборонительной системы Русского государства.

В работе Г. М. Пясецкого, посвященной истории Брянска, особенно интересен с историографической точки зрения, взгляд автора на предназначение города в XVI в. Удаленность от татарских шляхов и защищенность с этой стороны (с востока и юга, от Свиного шляха) лесными дебрями и руслом Десны делало, по мнению Г. М. Пясецкого, совершенно излишним даже несение сторожевой и станичной службы брянцами со стороны татарского порубежья. Весь XVI в. Брянск служил, по мнению автора, оплотом исключительно для войны с Литвой и Польшей, хотя и с этой стороны он не был порубежным городом, прикрытый целой сетью более мелких крепостей, выдвинутых ближе к границе38. В XVII в. эта роль города только усиливалась, после потери по Деулинскому перемирию тех самых пограничных крепостей. При этом Г. М. Пясецкий особо отмечал, что Брянск выполнял не только оборонительную, но и наступательную функцию, являясь центром сбора войск для походов на запад39.

Еще более интересен труд Д. О. Святского «Исторический очерк городов Севска, Дмитровска и Комарицкой волости"40. Во многом благодаря тому, что автор использовал не только большое количество документов, но и одним из первых в отечественной историографии обратился к такому виду исторических источников, как археологические памятники XVI—XVII вв. Комплексное использование данных позволило Д. О. Святскому достаточно содержательно описать такие элементы оборонительной системы государства в данном регионе, как сторожевая служба на литовской у крайне41 и сеть мелких порубежных «острожков», опирающихся на более крупные.

38 Исторические очерки города Брянска Орловской губернии / сост. Г. Пясецкий. — Орел, 1882. — С. 47.

39 Там же. — С. 62−64.

40 Святский Д. Исторический очерк городов Севска, Дмитровска и Комарицкой волости / Д. Святский. -Орел, 1908.

41 Там же. — С. 45−46. крепости42, а также доказать вопреки мнению Г. М. Пясецкого, что севские земли участвовали в защите южных рубежей страны и от татарской опасности. В том числе и посредством строительства засечных черт. При этом исследователь, критически подходивший к выводам П. Н. Милюкова, указывал, что обозначенные этим ученым на карте, о которой мы уже говорили выше, оборонительные линии, в пределах Северщины проходили не западнее, а восточнее Севска в направлении на устье реки Упа, впадающей в Оку в пределах современной Тульской области43. По существу, между Свиным шляхом и Северщиной. Таким образом, эти укрепления предназначались не для защиты от Литвы, как явствует из их расположения у П. Н. Милюкова, а для обороны Северщины с востока от татар, двигающихся по Свиному шляху.

В целом дореволюционная историография, придя к выводам о главенстве цепи крепостей в оборонительной системе России XVI—XVII вв., этой системы в единстве всех ее сторон не исследовали.

Если говорить о советской историографии, то первый крупный труд, близкий по теме нашей диссертации, появился только в конце 1940;х гг. Это выдающаяся монография A.A. Новосельского, посвященная борьбе Московского государства с татарами в первой половине XVII в.44 Опубликованная в 1948 г., она по сей день не утратила своего значения.

Используя массу документов, в большинстве своем до сих пор неопубликованных, автор не только подробно рассмотрел историю татарских нашествий на территорию России в первой половине XVII в., но и проанализировал ситуацию на степном порубежье конца XVI в. Проводя свои изыскания в тесной связи с изучением внутренней и внешней политики Москвы, A.A. Новосельский раскрыл смысл оборонительных мероприятий русского правительства на южном направлении. Но, сосредоточив свое внимание на восстановлении общей картины событий, автор сознательно.

42 Святский Д. Исторический очерк городов. — С. 31−34,43.

43 Там же.-С. 43.

44 Новосельский A.A. Борьба Московского государства. отказался от исследования таких мер защиты порубежья как строительство засечных черт и организация станичной и сторожевой службы45. Хотя монография содержит массу фактических сведений и об этой деятельности. Что же касается Северщины, то она постоянно упоминалась в связи с теми событиями татарских вторжений данного хронологического периода, которые прямо или косвенно затрагивали интересующую нас территорию.

Среди исследований 50-х гг. прошлого века можно выделить трехтомный труд Е. А. Разина «История военного искусства», во второй книге которого, посвященной феодальной эпохе, автор уделил внимание и становлению обороны на польской украйне Русского государства46. Считая одним из важных мероприятий по защите порубежья на степном направлении строительство засечных черт, Е. А. Разин стал на точку зрения А. Г. Елчанинова, указывая на усиление во времена Ивана IV Грозного древней Тульской линии и возведение к югу от нее второй черты, включающей в себя уже известные нам Алатырь на Суре, Шацк, Ряжск, Данков, Новосиль, Орел и.

ЛП северские города Новгород-Северский, Рыльск и Путивль .

В конце 60-х гг. XX в. вышел еще один труд, посвященный защите южного порубежья Московского государства. Написанная видным воронежским исследователем В. П. Загоровским, монография «Белгородская черта"48 сформулировала ряд положений о формировании оборонительной системы юга России, которые получили свое развитие как в более поздних трудах самого автора49, так и в многочисленных работах его последователей50.

45 Новосельский A.A. Борьба Московского государства. — С. 4.

46 Разин Е. А. История военного искусства.

47 Там же.-С. 342.

48 Загоровский В. П. Белгородская черта.

49 См.: Загоровский В. П. Возникновение и развитие городов в Воронежском крае в XVII—XVIII вв. // История заселения и хозяйственного освоения Воронежского края в эпоху феодализма. — Воронеж, 1987. — С. 62−72- Он же. Общий очерк истории заселения и хозяйственного освоения южных окраин России в эпоху зрелого феодализма // История заселения и хозяйственного освоения Воронежского края в эпоху феодализма. -Воронеж, 1987. — С. 3−26- Он же. Воронеж: историческая хроника. — Воронеж, 1989; Он же. История вхождения центрального.- и др.

50 См., например: Александров В. А. Организация обороны южной границы Российского государства во второй половине XVI—XVII вв. // Россия, Польша и Причерноморье в XV—XVIII вв. — М., 1979. — С. 159−173- Аверьянов K.A. Генеалогический анализ состава вооруженных служилых людей начала XVII в. // История заселения и социально-экономического развития Центрального Черноземья. — Воронеж, 1991. — С. 31−33;

Используя в указанной монографии большое количество документов Разрядного приказа, в первую очередь столбцов Белгородского стола, В. П. Загоровский сделал вывод о весьма сомнительных достоинствах «московской оборонительной системы», в том числе и такой ее составляющей, как сторожевая и станичная службы, на южном направлении до строительства Белгородской черты51. Подобная категоричность неоднократно подвергалась критике в трудах других отечественных историков, не отрицавших при этом большого вклада данной монографии в историографию интересующего нас.

52 вопроса .

Помимо общих положений, связанных с темой данного диссертационного исследования, в работе В. П. Загоровского неоднократно упоминались события, связанные с Северскими землями, граничащими с территорией Белгородского полка, и некоторые черты функционирования юго-западного сектора оборонительной системы Московского государства в XVII в.

В 70−80-е гг. был опубликован целый ряд монографий и научных статей, которые рассматривали события XVI—XVII вв., связанные с нашествиями неприятеля на русские земли с южного направления, а также мероприятия Московского правительства по защите этих территорий и созданию на них действенной оборонительной структуры53.

Так, например, A.A. Зимин, изучая рубеж XV—XVI вв. в отечественной истории, дал чрезвычайно интересную трактовку процессу присоединения Северских земель к Московскому государству. В противовес тем исследователям, которые считали, что первоначально правительство мало.

Ярынцев О. В. Города Воронежского края — опорные пункты заселения и хозяйственного освоения южнорусских уездов в XVII в. И Там же. — С. 38−41- и др.

51 Загоровский В. П. Белгородская черта. — С. 9, 54−55.

52 См., например: Волков B.A. Войны и войска Московского государства / B.A. Волков. — M., 2004. — С. 476 477- Каргалов В. В. На степной границе. — С. 20- и др.

53 См., напримерЗимин A.A. Россия на пороге Нового времени / A.A. Зимин. — М., 1972; Он же. Россия на рубеже XV-XVI столетий / A.A. Зимин. — М., 1982; Епифанов П. П. Войско и военная организация // Очерки русской культуры XVI века. — М., 1977. — Ч. 1. — С. 336−380- Он же. Крепости // Очерки русской культуры XVII века. — М., 1979. — Ч. 1. — С. 284−296- Каргалов B.B. На степной границе: Оборона «крымской Украины» Русского государства в первой половине XVI столетия / B.B. Каргалов. — М., 1974; и др. внимания уделяло защите вновь приобретенных территорий54, используя их в качестве живого щита для обороны центра государства, A.A. Зимин достаточно убедительно показал, что это не так. Рассматривая широко известную духовную грамоту Ивана III Васильевича, составленную в конце декабря 1503 — первой половине января 1504 г., он приходит к выводу, что уже тогда этот дальновидный политик пытался как можно крепче привязать вновь приобретенные земли к Москве. Не надеясь, по словам ученого, «лишь на государственную мудрость своих сыновей», он наделял северскими землями удельных братьев наследника престола князя Василия, не только ради утоления их феодальных аппетитов, но и из стремления добиться их личной заинтересованности в обороне южных и западных рубежей страны55.

В 70−80-е гг. прошлого века появился ряд работ, близко связанных с интересующей нас темой, принадлежащий перу видного отечественного историка В.В. Каргалова56. В них автор детально рассматривал вопросы связанные с обороной «крымской украйны» в XVI—XVII вв. Вступая в дискуссию с В. П. Загоровским, историк на основе изучения многочисленных письменных источников доказывал, что уже к середине XVI в., благодаря целенаправленным действиям правительства, сложилась передовая оборонительная линия, действенно защищавшая от крымских набегов.

Северские, Заоцкие и Рязанские земли. Среди ее элементов автор особо выделил сторожевую и станичную службы, которые, по его мнению, противоречащему взглядам ряда других историков, о которых мы упоминали выше, организовывались московским правительством уже с начала 20-х гг. XVI в. для прикрытия наиболее опасных направлений — «рязанской украйны» и интересующей нас Северщины58.

54 См., например: Загоровский В. П. Белгородская черта. — С. 54.

55 Зимин A.A. Россия на пороге Нового. — С. 65.

56 Каргалов В. В. Оборона южной границы Русского государства в первой половине XVI в. / B.B.Каргалов // История СССР. — 1973. — № 6. — С. 140−148- Он же. На степном границе.- Он же. Засечные черты и их роль в обороне Русского государства в XV1-XV11 вв. / B.B. Каргалов // Военно-исторический журнал. — 1986. — № 12.-С. 61−67- и др.

57 Каргалов B.B. На степной границе. — С. 126- Он же. Засечные черты и их роль. — С. 62- и др.

58 Каргалов B.B. На степной границе. — С. 73- Он же. Засечные черты и их роль. — С. 64- и др.

Нельзя не упомянуть целую серию статей П. П. Епифанова, рассматривавшего общие вопросы отечественной военной истории ХУ1-ХУП вв., среди которых организация, вооружение и снаряжение русского войска59. Свои выводы автор неоднократно иллюстрировал примерами, в том числе, и из истории интересующего нас региона60.

В последней трети XX в. было опубликовано большое количество краеведческой литературы, где нашли отражение и события в юго-западном порубежье Московского государства ХУ1-ХУП вв., а также, в большей или меньшей степени, элементы оборонительной системы этого региона61. Несмотря на то, что эти издания носят популярный характер, авторы некоторых из них строили свое повествование на основе личного изучения целого ряда письменных исторических источников. Это, как представляется, оправдывает упоминание подобных изданий при рассмотрении историографии интересующего нас вопроса. Так, например, очерки истории Брянского края, написанные В. В. Крашенинниковым можно отнести к краеведческим лишь по таким формальным признакам, как структура оформления текста и изучение региона в целом только в рамках современного административно-территориального деления государства. В остальном это научное исследование, написанное известным брянским историком, в том числе и на основе изучения опубликованных текстов исторических источников.

Значительное место в данном издании было уделено и описанию событий, связанных с интересующим нас хронологическим периодом. Достаточно подробно разбирались элементы оборонительной системы.

59 Епифанов П. П. Войско и военная организация // Очерки русской культуры XVI века. — М., 1977. — Ч. 1. -С. 336−380- Крепости // Там же. — С. 316−335- Он же. Оружие и снаряжение // Там же. — С. 292−315- Он же. Войско // Очерки русской культуры XVII века. — М., 1979. — 4. 1. — С. 234−264- Он же. Крепости // Там же. -С. 284−296- Он же. Оружие // Там же. — С. 265−283. Епифанов П. П. Войско // Очерки русской культуры XVII века. — С. 247, 256- Он же. Войско и военная организация .-С. 364, 373- Он же. Крепости// Очерки русской культуры XVII века.-С. 288- и др.

61 См., например: Дозорцев С. С., Дозорцев М. С. Брянск: Историко-экономнческий очерк / С. С. Дозорцев, М. С. Дозорцев. — Тула, 1986. Курск. Очерки истории города — 2-е изд., доп. — Воронеж, 1968; Осыков Б. И. Белгородский алфавит. Краткий краеведческий справочник / Б. И. Осыков. — Воронеж, 1990; Просецкий В. А. Рыльск / В. А. Просецкий. — Воронеж, 1966; и др.

62 Крашенинников В. В. Взгляд через столетня / В. В. Крашенинников. — Тула, 1990. северной части Северщины и механизм их функционирования. Так В. В. Крашенинников, опираясь на сведения документов, опубликованных в различных сборниках актового материала, в вопросе о станичной и сторожевой службе становится на позицию В. В. Каргалова, которую мы выше уже отмечали, доказывая, что в 20-е гг. XVI в. правительство Василия III Ивановича особое внимание уделяло ее организации на крымской украйне. А в начале следующего десятилетия она предстает на Северщине уже в.

63 сложившемся виде .

Можно также отметить, что особенно подробно в труде В. В. Крашенинникова рассмотрены события, происходившие на территории современной Брянщины в XVII в., в том числе и связанные с восстановлением оборонительной системы юго-западного порубежья Московского государства, разрушенной в годы Смуты. Причиной этого можно назвать значительно большее число дошедших до наших дней письменных источников того времени, с которыми и работал автор.

В целом советская наука вслед за дореволюционными историками считала основой оборонительной системы данного периода цепи крепостей. При этом начинает изучаться система их расположения и функционирования, для чего стали привлекаться данные археологии. Но территорию Северских городов эти исследования не затрагивали.

Ряд научных работ, родственных по своей тематике данному диссертационному исследованию, увидел свет уже в последние годы.

Слабо разработанную в отечественной историографии проблему русско-литовских отношений в первой половине XVI в. изучал в ряде своих работ М. М. Кром. Для нас эти исследования особо близки тем, что ученый рассматривает в них среди прочего территорию Северщины в начале интересующего нас в данной диссертации хронологического периода. Так монография М. М. Крома «Меж Русью и Литвой"64 посвящена изучению роли.

63 Крашенинников В. В. Взгляд через столетия. — С. 93−94.

64 Кром М. М. Меж Русью и Литвой: Западнорусские земли в системе русско-литовских отношений конца ХУ-первой трети XVI в. / М. М. Кром. — М., 1995. населения Западной Руси в русско-литовских войнах конца XV-первой трети.

XVI в. Несмотря на то, что автора интересуют вопросы достаточно отличные от темы нашего исследования, тем не менее, М. М. Кром в данной монографии рассматривал события, связанные с рядом черт функционированием оборонительной системы Московского государства на юго-западном направлении литовского фронта. В частности, ученый затронул вопрос формирования первоначальной группировки основных городов-крепостей на территории Северщины, после вхождения ее в состав Русского государства, и изменения этой структуры в первой трети XVI в. Особенно интересными оказались наблюдения автора за изменением государственной принадлежности Любеча, оказавшегося в 1500 г. под властью Москвы, а уже в.

1508 г. вернувшегося в подданство Великого княжества Литовского65. Дело в том, что проблема государственной принадлежности данного города в конце первого и втором десятилетии XVI в, практически, выпала из поля зрения отечественных ученых. Как правило, указывается на переход Любеча в состав.

Московского государства в 1500 г., а в последствие его упоминают уже вновь, как порубежную литовскую крепость, традиционно считая, что возвращение могло состояться только после перемирия 1537 г. 66.

В центре внимания М. М. Крома оказывается Северщина и в его статье о.

Стародубской67 войне 1534−1537 гг., позже доработанной и опубликованной в.

68 виде монографии. Это, по существу, единственное научное исследование события, основные действия которого происходили в юго-западном секторе обороны Московского государства того времени. Однако проблема, изучаемая нами в данном диссертационном исследовании, автором практически не затрагивалась. М. М. Крома интересовал сам ход.

65 Кром М. М. Меж Русью и Литвой. — С. 187.

66 Зимин A.A. Состав русских городов XVI в. // Исторические записки. — M., 1955. — Т. 52. — С. 343.

67 Здесь и далее имеется в виду Стародуб-Северский, древний город Черниговской земли, современный город Стародуб, являющийся райцентром Брянской области. Не путать со Стародубом-Ряполовским (Стародубом на Клязьме) — древней крепостью Суздальской земли, в настоящее время — село Клязьминский городок Ковровского района Владимирской области.

6S Кром М. М. Стародубская война (1534−1537 гг.) // Очерки феодальной России. Сборник статей. -M., 1999. — Вып. 3. — С. 85−148- Он же. Стародубская война (1534−1537). Из истории русско-литовских отношений / М. М. Кром. — М., 2008.

Стародубской войны, действия сторон, их предпосылки и последствия. Показательны замечания ученого о позиции местного населения в данном русско-литовском столкновении, идущие в разрез с теорией «воссоединения Русских земель под властью Москвы», впервые сформулированные им еще в.

69 монографии «Меж Русью и Литвой». В частности быстрое падение русского Гомеля 16 июля 1535 г. М. М. Кром объяснял не столько слабостью и неготовностью гарнизона, сколько стремлением местного боярства, сохранившего свое положение в городе еще с удельных времен начала XV в, в отличие от того же Стародуба, где большинство составляли государевы служилые люди, вновь вернуться под власть Литвы, как это было за 30 лет до того70. Кстати, индифферентность, если не открытое нежелание, к переходу в подданство Московского государя автор отмечал и в среде простого населения русских земель литовского государства. Свидетельством этого он называл тот факт, отраженный в документах того времени, что во время похода В. В. Шуйского в июле-августе 1635 г. к литовским Мстиславлю, Могилеву, Орше и другим городам московские силы нигде не встретили поддержки со стороны местного населения, а осажденные войсками юного великого князя Ивана IV Васильевича крепости мужественно оборонялись, даже не получая своевременной поддержки от верховной власти Великого княжества Литовского.

Частный вопрос истории интересующего нас времени, тесно связанный с юго-западным пограничьем России, исследовался в монографии белгородского ученого А. И. Папкова «Порубежье Российского царства и украинских земель Речи Посполитой (конец ХУ1-первая половина XVII века)"71. Автор, анализируя колонизацию южнорусской лесостепи.

72 встречными потоками русских и украинских переселенцев, исследовал: малоизученные в историографии противоречия, возникавшие в ходе этого.

69 Кром М. М. Меж Русью и Литвой. — С. 198,224.

70 Кром М. М. Стародубская война (1534−1537 гг.) Из истории. — С. 72, 82−83.

71 Папков А. И. Порубежье Российского царства.

72 Термином «украинские» в данном случае обозначаются жители Речи Посполитон, проживавшие на землях граничащих с Полем и входящих в настоящее время в состав Украины. процесса. Доказывая, что российская сторона рассматривала колонизацию Поля как действенный путь к обеспечению безопасности страны от постоянной угрозы со стороны Крыма, ученый сделал вывод о наличии на этом направлении постоянных военных конфликтов и с другой военной силой — черкасами, как тогда называли казаков, подданных Речи Посполитой. При этом А. И. Папков обстоятельно доказывал, что черкасы, обладавшие хорошими военными навыками и многочисленным огнестрельным оружием, представляли для русских служилых людей более опасного противника, чем татары. Все это усугублялось трудноуловимостью небольших отрядов «воровских черкас», хорошо поставленной у них разведкой, тщательным планированием акций, тесно увязанных с международной обстановкой, а так же умением штурмовать крепости. В связи с противодействием этим агрессорам, нередко к тому же выступавшим в союзе с кочевниками, автор рассматривал функционирование системы обороны Московского государства на юго-западном направлении. Достаточно часто А. И. Папков в своей монографии исследовал события, происходившие и на территории Северщины, южные границы которой находились в то время, интересующее и нас, на стыке двух колонизационных потоков.

Общим вопросам функционирования вооруженных сил Московского государства в конце ХУ-середине XVII в. посвящена крупная работа В. А. Волкова «Войны и войска Московского государства"73. В ней автор рассматривал как ход событий военных конфликтов того времени, в которых принимала участие наша страна, так и состав, вооружение и организацию русского войска.

Одна из глав книги специально отдана изучению организации и обороны русских границ. Для южного порубежья автор подробно исследовал такие ее части, как сторожевая и станичная службы, а также засечные полосы. В отношение первого элемента В. А. Волков поддержал точку зрения В. В. Каргалова о существовании сторож «у Поля» уже в начале 20-х гг. XVI в.,.

73 Волков В. А. Войны и войска Московского. хотя еще недостаточно многочисленных и организованных74. Рассматривая развитие сторожевой и станичной службы, исследователь неоднократно обращался и к истории Северской земли, игравшей важную роль в выявлении противника в Поле и наблюдении за его перемещениями.

Что же касается сплошных укрепленных линий по южному рубежу, то автор не останавливался на вопросе задействованности в этой системе северских городов. Но, тем не менее он, вслед за А. Г. Елчаниновым и Е. А. Разиным, отмечал существование Передовой засечной черты, в которую, как.

76 известно, включают ряд городов от Путивля до Алатыря .

Когда же речь заходит о прикрытии западных рубежей России ХУ1-ХУН вв., то В. А. Волков традиционно сосредотачивал внимание на Смоленском и более северных направлениях. Вопросы организации защиты интересующего нас южного фланга западного русского порубежья почти полностью выпали из поля зрения автора при характеристике охраны и обороны страны от внешних вторжений. Хотя при изложении хода всевозможных военных конфликтов в книге неоднократно упоминались и события, разворачивавшиеся на литовском рубеже Северской земли77.

Истории русского фортификационного строительства посвящена работа Ю. Г. Иванова. Анализируя богатый историографический материал, основанный на изучении многих письменных и археологических источников, автор не только воссоздает историю возникновения и существования массы укрепленных пунктов, известных по документам на территории современной России, но и реконструирует их внешний облик, в том числе и крепостей в юго-западном оборонительном секторе Московского государства ХУ1-ХУ11 вв.79 Конечно, нельзя не отметить, что издание носит компилятивный характер. Но оно интересно тем, что впервые под одной обложкой собраны порой малоизвестные сведения, добытые многими учеными, о подавляющем.

74 Волков В. А. Войны и войска Московского. — С. 476−477.

75 Там же. — С. 495.

76 Передовая засечная черта // Военный энциклопедический словарь. -2 издание. — М., 1986. — С. 547.

77 См., например: Волков В. А. Войны и войска Московского. — С. 49, 52, 70−71 и др.

78 Иванов Ю. Г. Старинные крепости России.

79 Там же. — С. 474−476, 479−488. большинстве русских твердынь IX—XIX вв. Исходя из этого, мы посчитали возможным упомянуть в историографическом обзоре данной диссертации книгу Ю. Г. Иванова.

Целый ряд общих вопросов функционирования системы обороны южнорусского пограничья XVI—XVII вв. был поднят и в монографии A.B.

Лаврентьева, опубликованной в 2005 г. Книга посвящена истории земель.

Верхнего Дона и непосредственно крепости Епифань. Что же касается элементов этой обороны, расположение и действия которых географически связаны конкретно с юго-западным сектором, то они автором практически не называются. Лишь эпизодически встречаются упоминания об отдельных событиях происходивших на территории Северщины. Практически все они относятся к Смутному времени81 и для нашей работы не представляют интереса.

В последнее время появился ряд монографий украинских историков, изучавших вопросы близкие теме нашей диссертационной работы.

Вхождению части территорий Северской земли в состав Речи Посполитой после Деулинского перемирия 1618 г. посвящена фундаментальная работа П. Кулаковского «Чертгово-С1верщина у склад1 Peni Посполито1 (1618−1648)» Основные вопросы, которые решал автор в своем исследовании, связаны с формированием на территориях, отошедших к Речи Посполитой, новой административно-территориальной системы и складыванием здесь механизмов функционирования ленного (служебного) права. Значительное внимание уделял исследователь также реконструкции картины колонизации в северском регионе и изучению основных тенденций его экономического развития. При этом автор достаточно7 подробно рассматривает военное противостояние Московского государства и Речи Посполитой на данной территории в интересующий его хронологический.

80 Лаврентьев A.B. Епифань и Верхний Дон в XII—XVII вв.: Очерки истории русской крепости на Куликовом поле / A.B. Лаврентьев. — M., 2005.

81 Там же.-С. 107, 119−120, 135, 145.

82 Кулаковський П. Чершгово-Сшерщина у склаш Peni ПосполитоТ (1618−1648) / П. Кулаковськии. — Киев, 2006. период. Событиям Смоленской войны 1632−1634 гг. в Чернигово-Северщине посвящена даже отдельная глава монографии. В связи с этим работа П. Кулаковского содержит достаточно много фактического материала о функционировании системы обороны юго-западного порубежья Московского государства в 1618—1638 гг. В частности, затрагиваются вопросы состава и значимость укрепленных пунктов на данной территории, конструкции их оборонительных сооружений, вооружения и состава гарнизонов, наличие и состояние коммуникаций, сведения о которых сохранились в письменных исторических источниках. Так, например, подробно воссоздается картина восстановления боеспособности крепости Новгорода-Северского, взятой русскими войсками в разрушенном и сожженном виде в декабре 1632 г. 83.

Интересно наблюдение автора, не всегда отражающееся в работах других ученых, о тесной взаимосвязи состояния сухопутных коммуникаций со сроками планирования и проведения военных действий. Узость дорог, отсутствие их инженерной подготовки в природно-климатических условиях Северщины, особенно в полесской части региона, где имелось много влажных и болотистых участков, делало возможным быстрое перемещение воинских формирований и обозов только сухим летом, в начале осени и малоснежной зимой84.

Еще одно коллективное издание, принадлежащее перу украинских ученых, рассматривает такую группу вещественных исторических источников, как археологические памятники. Это монография В. В. Приймака и E.H. Осадчего «ГПвшчний схщ Дншровського Швобережжя у юнщ XVI.

XVII ст."85. Среди прочего исследователи вводят 'в широкий научный оборот описание ряда городищ Путивльского Посеймья, входивших, как представляется, в интересующее нас время в систему обороны юго-западного.

86 сектора Московского порубежья. Кроме того, авторы предлагают.

83 КулаковськийП. Чертгово-С1верщина у складк.-С. 110−121.

84 Там же. -С. 49−50.

85 Приймак B.B., Осадчий G.M. Швшчний схщ Дншровського Л1вобережжя у кшш XVI-XVII ст. (?сторико-археолопчш нариси) / В. В. Приймак, G.M. Осадчий. — Полтава, 2006.

Там же. — С. 12−14. классификацию данных памятников на основе выделения основных приемов фортификационного строительства87. Можно отметить, что ценность данной работы увеличивает то обстоятельство, что научных исследований, посвященных археологическим памятникам позднего средневековья, традиционно мало как в отечественной, так и в современной белорусской и украинской историографии. Что же касается городищ Северщины ХУ1-ХУИ вв., то нам не известно ни одного другого подобного издания.

Краткий обзор историографии вопроса, интересующего нас в данном диссертационном исследовании, позволяет, как представляется, констатировать следующее. Несмотря на значительное количество научных работ, в которых встречаются в той или иной степени упоминания о функционировании юго-западного сектора оборонительной системы Московского государства в ХУ1-ХУИ вв. и событиях связанных с этой деятельностью, следует признать, что специально данный вопрос никем из известных нам авторов не изучался. Более того, собственно сам юго-западный сектор в отдельный элемент оборонительной системы учеными никогда не выделялся. Что, естественно, создавало ситуацию, при которой отсутствовала не только сама возможность постановки каких-либо вопросов по данной теме, но и даже повод к постановке таких вопросов.

Иотпчниковая база настоящей работы рассматривается согласно одной из наиболее распространенных схем классификаций исторических.

88 источников, используемой в отечественном источниковедение .

Основную базу нашей диссертации составляют два типа исторических источников.

1. Письменные источники — тип исторических источников, объединяющий в себе ряд видов, среди которых можно выделить пять наиболее часто использовавшихся нами при изучении юго-западного оборонительного сектора Московского государства в ХУЬсередине ХУП в.

87 Пшшмак В. В., Осадчий е.М. Швшчнин схщ Дншровського. — С. 23−27.

88Источниковедение истории СССР: Учеб. для вузов / под ред. И. Д. Ковальченко -2-е изд испр. — М., 1981 — С Р" Мартынов А. И., Шер Я. А. Методы археологического исследования: Учеб. пособие для студ. высш. учеб." заведений / А. И. Мартынов, Я. А. Шер. — М, 1989. — С. 5−7.

1) Делопроизводственная документация. Для нашего исследования это приоритетный вид письменных источников, под которым понимается многоразрядная группа документов приказного делопроизводства, возникшая в процессе реализации законов феодального государства и потребностей функционирования органов управления. Значительное количество источников данного вида по теме нашей диссертации уже введено в научный оборот путем публикации текстов документов в специальных сборниках и.

89 исследовательских трудах ряда ученых. Эта работа была начата еще в первой половине XIX в. Петербургской археографической комиссией Академии Наук, экспедицию которой по сбору древних документов с 1828 г. возглавил в то время сотрудник Министерства иностранных дел П.М. Строев90.

Первое, осуществленное Археографической комиссией, четырехтомное издание актового материала увидело свет в 1836 г. 91 Оно было составлено из документов, извлеченных из библиотек, монастырей и архивов таких удаленных от интересующего нас региона 14 губерний Российской Империи, как Архангельская, Вологодская, Санкт-Петербургская, Олонецкая, Новгородская, Псковская, Тверская, Московская, Ярославская, Костромская, Владимирская, Нижегородская, Казанская и Вятская В связи с этим, интересующие нас в настоящем исследовании письменные исторические источники, оказались в данной публикации единичными. Значительное количество материалов, связанных именно с юго-западным оборонительным сектором Московского государства XVIсередины XVII в., можно найти в.

89 Акты Московского государства. Т. 1−3- Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографическою Комиссиею: Т. I. — СПб., 1846- Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской Империи археографическою экспедицнею Императорской Академии наук: Т. 1−3. — СПб., 1836- Анхимнкж Ю. В. Частные разрядные книги с записями за последнюю четверть XV-начало XVII веков / Ю. В. Анхимнюк. — М., 2005; Беляев И. Д. О сторожевой, станичной и полевой .- Новосельский A.A. Борьба Московского государства.- Книга посольская метрики Великого княжества Литовского, содержащая в себе дипломатические сношения Литвы в государствование короля Сигизмунда-Августа (с 1545 по 1572 год): Т. I. — М., 1843- Книги Разрядныя, по официальным оных спискам, нзданныя с Высочайшего соизволения II Отделением Собственной Его Императорского Величества Канцелярии: Т. I. — СПб., 1853- Разрядная книга 1475−1598 гг.- и др.

90 Акты, собранные в библиотеках. Т. 1. — С. I.

91 Акты, собранные в библиотеках. Т. 1−4.

92 Акты, собранные в библиотеках. Т. I. — С. II-III. таких последующих изданиях Археографической комиссии, как «Акты исторические, собранные и изданные Археографическою Комиссиею» в пяти томах, документы для публикации в которых собирались по Сибири и южнорусским губерниям93, 12-томные «Дополнения к актам историческим"94, «Акты, относящиеся к истории Западной России» в пяти томах95 и др.

Помимо вышеозначенных материалов в Российской империи издавались и другие сборники делопроизводственной документации ХУ1-ХУП вв. по интересующей нас теме. Так в середине XIX в. публиковался такой важный письменный источник данного типа как Разрядные книги96, а в конце того же.

97 столетия увидел свет трехтомник «Актов Московского государства», издававшийся с 1890 по 1901 г., куда вошла часть документов Московского.

98 стола Разрядного приказа, хранившихся в архивах .

Надо отметить, что большинство дореволюционных изданий публикаций древних документов не всегда соответствовало современным археографическим требованиям. Документы могли печататься выборочно, порой в извлечениях, когда опускались или сокращались повторяющиеся части текста, преамбула, интитуляция", корроборация100 и т. д. Иногда часть документа передавалась в редакторском изложении. Все это усиливает важность критического подхода к работе с данными публикациями.

В советское время публикации делопроизводственной документации по теме данного диссертационного исследования так же имели место. По-видимому, самыми фундаментальными из них являются академические.

93 Акты исторические, собранные и изданные Археографическою Комиссиею: Т. 1−4. — СПб., 1841. Том 5, охватывающий документы с 1676 по 1700 г., хронологически выпадает из рамок нашего исследования.

94 Дополнения к Актам историческим, собранные и изданные Археографическою Комиссиею: Т. 1. — СПб.: Тип. II Отд. Собств. Е.И. В. Канцелярии, 1846.

95 Акты, относящиеся к истории Западной России.Т. 1−5.

96 Книги Разрядныя, по официальным оных спискам, изданныя с Высочайшего соизволения II Отделением Собственной Его Императорского Величества Канцелярии: Т. 1−2.-СПб., 1853−1855.

97 Первоначально планировалось издание четырех томов, однако, из-за ряда археографических недостатков подготовленный к печати заключительный том не был опубликован (Папков А. И. Порубежье Российского царства. — С. 52).

98 Акты Московского государства. Т. 1−3.

99 Интитуляция (¡-шйикйю) — часть формуляра документа, содержащая имя и титул лица, от которого исходит документ.

100 Корроборация (соггоЬогаПо) — удостоверение о скрепление документа подписью или печатью. издания Разрядных книг, выгодно отличающиеся от дореволюционных своим соответствием требованиям современной археографии101.

Однако, несмотря на более чем полутора вековую историю публикации письменных источников данного вида, значительная часть документов, хранящихся в архивах, еще не опубликована.

Большая часть неопубликованных документов приказного делопроизводства, содержащих сведения о юго-западном оборонительном секторе Московского государства ХУ1-середины XVII в., находится на хранении в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА). В основном они сосредоточены в фонде Разрядного приказа, где отложились в столбцах Белгородского102, Севского103, Приказного104 и некоторых других столов. Ряд сведений, интересующих нас в данной работе, был выявлен в.

Польских105 делах фонда Посольского приказа и в документах Литовской 106 метрики .

Среди разновидностей делопроизводственной документации XVI-середины XVII в., наиболее важных для нашего диссертационного исследования, можно выделить приговоры, отписки, памяти, наказы и грамоты, относящиеся к категории, так называемой в источниковедении, системы общего документирования, и Разрядные книги, принадлежащие к системе специального документирования.

1. Приговоры — документы, фиксировавшие наиболее важные решения верховной власти, к которой в то время относились царь и Боярская дума, в том числе, естественно и по вопросам организации обороны страны. Среди приговоров по интересующей нас теме можно назвать «Боярский.

101 Разрядная книга 1475−1598 гг.- Разрядная книга 1475−1605 гг.: Т. I, ч. 1−2. — М., 1977; Разрядная книга 1475−1605 гг.: Т. И, ч.1. — M., 1978; Разрядная книга 1475−1605 гг.: Т. II, ч. 2−3. — М., 1982; Разрядная книга 1475−1605 гг.: Т. Ill, чЛ. — M., 1987; Разрядная книга 1475−1605 гг.: Т. IV, ч.1. — М., 1994; Разрядная книга 1559−1605 гг.-М., 1974; Разрядная книга 1598−1636 гг.-М., 1974.

102 РГАДА. — Ф. 210. — Разрядный приказ. — Столбцы Белгородского стола.

103 Там же. — Столбцы Севского стола.

1<м Там же. — Столбцы Приказного стола.

105 РГАДА. — Ф. 79. — Польские дела Посольского приказа.

106 ргАдд ф 389 — Литовская метрика. приговор о станичной и сторожевой службе"107, «Доклад и боярский приговор о росписании детей боярских на полевую службу в Розряде, а не.

1ЛЙ воеводам", «Боярский приговор по отписке Путивльского воеводы князя А. Хворостинина о своде сторож Донецких и о посылке станиц"109 и целый ряд других.

2. Отписки — это основная форма сношения должностных лиц с вышестоящими инстанциями — царем и приказами. В документах данного типа может содержаться различная информация, связанная с разносторонней деятельностью автора, но нас будет интересовать лишь та ее составляющая, которая позволяет решать вопросы, связанные с системой обороны юго-западного сектора Московского государства интересующего нас хронологического периода: «Отписка Севского воеводы Григория Горихвостова о получении из Польши «вестей» и о неимении в Севску лазутчиков для получения зарубежных вестей"110, «Отписка Севскаго воеводы о непослушании крестьян Комарицкой волости, Чемлижскаго и Радогожскаго станов, ставить избы и клети в городе для осадного времени"111 и другие документы. К этой же разновидности делопроизводственной документации можно отнести и такой интересный источник, как «Описная книга пушек и пищалей и военных снарядов, учиненная в царствование Михаила Феодоровича», составленная в Разряде на основании отписок более 70 воевод из различных русских городов и крепостей.112.

3. Памяти — обычно так назывались документы переписки между равными по статусу ведомствами и должностными лицами. В том же случае, если адресат по рангу стоял ниже отправителя, подобное послание именовалось «наказной памятью», и по сути своей приближалось к такой разновидности.

107 Акты Московского государства. Т. 1. — С. 2−5.

103 Там же, — С.32−34.

109 Там же. -С.61.

110Там же.-С. 186−187.

111 Акты Московского государства. Т. 1. — С. 323−324.

112 Описная книга пушек и пищалей и военных снарядов, учиненная в царствование Михаила Феодоровича //.

Сборник исследований и материалов Артиллерийского исторического музея. — Л., 1959. — Вып. IV. — С. 286 324. делопроизводственной документации, как отмеченные выше «наказы». Подобная функциональная близость документов, носящих разные названия, может быть объяснена еще не сложившейся структурой делопроизводства.

Среди памятей можно назвать «Памятную запись короля (Сигизмунда I Старого — Д.К.) Раде о снабжении наставлениями послов, отправляемых к Крымскому хану Мендли-Гирею, для приглашения его к участию в предстоящей войне с Московским великим князем Василием Иоанновичем и затем с Молдавским господарем"113 или «Память из Разряда в Стрелецкий приказ о количестве придачи поместных и денежных окладов дворянам и детям боярским за службу на польской украйне и за убитых мужиков"114.

4. Наказы и грамоты — группа документов, составленных от имени царя, идущих в нижестоящие инстанции для исполнения содержащихся в них требований. Различие двух видов этой группы между собой заключается лишь в структуре формуляра документов. Если грамота обязывает адресата выполнять какие-то конкретные действия, что подтверждается устойчивой формулой раздела санкция (Бапсйо): «И как бы тебе ся наша грамота придет, и ты б велел.», то наказ, представляющий собой обычно подробные инструкции тому или иному должностному лицу, является более сложным, а часто и многоуровневым документом, оставляющим адресату право самостоятельно разрабатывать стратегию исполнения данного распоряжения115. В качестве примера подобных документов можно привести «Грамоту опасную в Козлов И. Лихареву по вестям о приходе крымского хана в черкасские города и намерении его идти на украинные города"116, «Наказ великага князя московскаго Василия Ивановича карачевскому наместнику Семену Черткову о бережении от.

113 Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографическою Комиссиею :

Т.2.-СПб., 1848.-С. 8.

114 Акты Московского государства, изданные Императорскою Академиею Наук: Т. 2. — СПб., 1894. — С. 1.

115 Источниковедение истории СССР. -С.108.

116 Акты Московского государства. Т. 1. — С. 20. крымских татар"" 7, «Тайный наказ Литовскому великокняжескому послу, Киевскому воеводе князю Дмитрию Путятину, о приглашении Крымскаго хана Мендли-Гирея к союзу против Государя Московскаго"118 и другие.

5. Разрядные книги — одна из самых важных для нашего исследования групп делопроизводственных источников. Они содержат корпус записей правительственных распоряжений о ежегодных назначениях на военную, придворную и гражданскую службу. При этом Разрядные книги вобрали в себя сведения из многих документов, связанных с функционированием вооруженных сил государства и системы его обороны, превратившись в некие своды документов: росписи войск, воеводские отписки, дневники походов, царские грамоты и т. д. Как правило, документы уже обобщенны и сокращены. Но иногда встречаются и полные списки некоторых документов. Свое название книги получили потому, что составлялись в Разряде (Разрядном приказе) — центральном государственном учреждении в России ХУ1-начале XVIII в., ведавшем служилыми людьми, военным управлением, организацией службы на пограничных рубежах и жалованьем дворян.

К сожалению, часть Разрядных книг была утрачена во время страшного пожара 23 мая 1626 г. 119, когда, по словам автора Нового Летописца, «.двор Государев и Патриарш и в приказех всякие дела погореша. в Китае (Китай-городе — Д.К.) и в Кремле не остася ничево. После ж пожару посла государь писцов во всю землю, что все книги и дела погореша"120. Большинство сохранившихся после этого стихийного бедствия Разрядных книг было сожжено по решению собора думных чинов, выборных стольников, дворян и высшего духовенства, состоявшегося 12 января 1682 г., отменившего местничество121. Но и из.

117 Акты ХШ-ХУП вв., представленные в Разрядный приказ представителями служилых фамилий после отмены местничества, изданные А. Юшковым / собрал и издал А. Юшков: Ч. 1.-М., 1898.-С. 113−114.

118 Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографическою Комиссиею :

Т. 1.-СП6., 1846.-С. 210−212.

119 Книги Разрядныя, по официальным. Т. 1. — С. XII.

120 Полное собрание русских. Т. XIV. — С. 152−153.

121 Павлов-Сильванский Н. П. Государевы служилые люди. — С. 143. уцелевших после этой экзекуции Разрядных книг, значительная часть оказалась утраченной поэже. Сначала в результате крупного майского пожара 1737 г., а затем из-за ненадлежащих условий хранения оставшихся документов. Так после последнего пожара архив Разряда хранился почти 60 лет в сырых подвалах, где многие документы погибли от гниения и плесени. Не стоит забывать и о событиях 1812 г., когда большая часть архивных документов, хранившихся тогда в Кремле, была выброшена французскими захватчиками в ров за крепостную стену. Так, например, за двести с небольшим лет, с 1626 по 1853 г., из 134 книг Московского стола Разряда уцелело только 26 *" .

При работе над данной диссертацией нами использовался ряд изданий Разрядных книг, как дореволюционного, так и советского времени123.

2) Летописи. Данный вид письменных исторических источников содержит в себе огромный объем достаточно точного в хронологическом плане повествовательного материала, отражающего личные наблюдения автора или привлеченные им устные свидетельства участников различных событий, пересказчиков чужих рассказов, данные утраченных позднее документов или сведения других повествовательных источников. Хорошо известно, что значительная нарративная часть исследований по истории XVI—XVII вв., как, впрочем, и более ранних этапов существования Русского.

— 124 гч государства, почерпнута из летописеи. Это в полной мере относится и к событиям, интересующим нас в контексте данного диссертационного исследования. Для решения его задач важны были, прежде всего, сведения о крепостях Северской земли и военных действиях в данном регионе.

Основными летописными источниками, которые мы использовали при изучении вопросов, связанных с возникновением и изменениями группировки разноуровневых укрепленных пунктов юго-западного сектора оборонительной системы Московского государства в ХЛТ-середине XVII в.,.

122 Книги Разрядный, по официальным. Т. 1.-С. Х-Х11.

123 Книги Разрядная, по официальным. Т. 1- Разрядная книга 1475−1598 гг.- Разрядная книга 1475−1605 гг.: Т. Ш, ч.1. и др.

124 Источниковедение истории СССР. — С. 217. являются хронологически соответствующие данному периоду разделы.

Никоновской летописи, повествование в которой, вместе с дополнениями, pi доходит до 1567 г. ", а так же «Повесть о честном житии царя и великага I князя Федора Ивановича всея Руси» ~ и редакция «Нового летописца», охватывающего хронологический период от конца царствования Ивана Грозного, до рождения царевны Анны Михайловны в 7138 (1630) г. 127 Кроме.

Pg | того, привлекались сведения из Ипатьевского ~, Воскресенского ,.

Вологодско-Пермского и ряда других летописных сводов.

3) Актовый материал. Надо отметить, что термин «акт» широко распространен в обыденной жизни для обозначения разнообразных видов документов. Однако в источниковедение существует узкое определение данного понятия. Актом называется документ, в котором в форме определенных юридических норм зафиксирована экономическая или политическая сделка между двумя контрагентами. Именно в этом смысле актовый материал выступает, как один из видов письменных источников.

В настоящем диссертационном исследовании из всего многообразия актов, некоторые разветвленные классификации которых насчитывают более 150 подвидов, нас интересовала лишь группа так называемых публично-правовых актов. Выделенная по принципу учета юридического положения контрагентов, она объединяет документы, фиксировавшие сделки между двумя их участниками, один из которых, или оба сразу, представляли собой верховную государственную власть.

Основным видом публично-правовых актов, содержащих важную для данной работы информацию, являются международные договоры. При определении государственных границ Московского государства XVI-середины XVII в. среди прочего раскрывается группировка городов его юго-западного сектора в таких исторических источниках русско-литовского,.

125 Полное собрание русских летописей: Т. XIII. — M., 2000.

126 Полное собрание русских. Т. XIV. — С. 1−22.

127 Там же.-С. 23−154.

128 Лтопис руський за 1патьским списком. — КиТв, 1989.

129 Полное собрание русских летописей: Т. VII-VIII. — M., 2001.

130 Полное собрание русских летописей: Т. XXVI. — М.-Л., 1959.

I Ч 1 например, сношения, как перемирная грамота 1503 г., документы о заключении «вечного» мира 1508 г. 132, договор о перемирие 1537 г., зафиксировавший итоги Стародубской войны 1534−1537 гг.133 и другие.

Стоит добавить, что документы международных договоров, как вид актового материала, одна из самых достоверных групп письменных исторических источников. Причиной этого является то, что акт возникает из практической потребности двух государств-контрагентов максимально точно зафиксировать условия сделки-договора, чтобы не допустить ущемления собственных интересов и иметь возможность для контроля действий противной стороны.

4) Документы личного происхождения. Настоящий вид нарративных письменных исторических источников делится в источниковедение на три основных подвида: воспоминания (мемуары), дневники, личная переписка. В настоящей работе использовались только источники, относящиеся к первому из данных разделов.

Воспоминания (мемуары) — ценный, хотя и достаточно своеобразный вид письменных исторических источников. Своеобразие мемуаров, использовавшихся нами в данном исследовании, заключается в том, что они созданы иностранцами134. Это делает данные источники зачастую тенденциозными. Если же вспомнить, что документы личного происхождения по природе своей один из самых субъективных видов письменных исторических источников135, то становится понятным особая роль критического подхода к работе с ними. Но с другой стороны, иноземцы отмечали такие особенности жизни русского народа, на которые.

131 Памятники дипломатического сношения Московского государства с Польско-литовским государством: ТЛИ //Сб. РИО.-М., 1891.-Т. 71.-С. 397−409.

132 Сборник князя Оболенского. — М&bdquo- 1838.-№ 1.-С.102−105.

133 Памятники дипломатического сношения Московского государства с Польско-литовским государством: Т. II // Сб. РИО. — СПб., 1887. — Т. 59. — С. 92−107.

134 Боплан Г. Л. де. Опис УкраУни, кшькох провшцш Корол1вства Польського, що тягнуться В1*д кордон ¡-в Москови до границь Трансшьванп, разом з Тхшми звичаями, способом життя 1 ведения воен / Г. Л.-де-Боплан — Киев, 1990. Герберштейн С. Записки о Московии / С.Герберштейн. — М., 1988; Маржерет Ж. Состояние Российской державы и Великого княжества Московского // Россия XVII века. Воспоминания иностранцев. — Смоленск, 2003. — С. 10−76 и др.

135 Источниковедение истории СССР. — С. 237. отечественные авторы не обращали внимание просто в силу их обыденности. Кроме того, значимость мемуаров заключается в том, что они содержат факты и детали событий, участником которых был автор или его собеседники, и которые могли не отложиться ни в каких других источниках. В воспоминаниях содержится описание нравов, уклада жизни, бытовых моментов, которые, практически, не находили отражения в других письменных источниках.

Что касается непосредственно темы нашего исследования, то в своих мемуарах иностранцы помимо общей характеристики вооруженных сил Московского государства ХУ1-середины XVII в. приводят сведения и о его юго-западном порубежье: тактика русских войск и их противников на этом направлении, функционирование здесь отдельных элементов.

136 оборонительной системы, внешнии облик городских укреплении и т. п.. Помимо вышеназванных видов письменных исторических источников использовались и некоторые другие виды, такие как законодательные акты.

2. Вещественные источники — второй основной тип исторических источников, который использовался нами в настоящем исследовании. В подавляющем большинстве случаев нас интересовал такой раздел этой категории источников, как археологические источники, который в свою очередь делится на целый ряд видов, но в данной работе нас интересовал только один из них — поселения.

Поселения — один из главный видов археологических источников, который в свою очередь делится на ряд подвидов: местонахождения, стоянки, селища, городища. При изучении юго-западного оборонительного сектора Московского государства ХУ1-середины XVII в. нами рассматривались лишь памятники последнего из подвидов, хронологически соответствующие теме данного исследования. ь6 Алеппский П. Путешествие Антиохийского патриарха Макария в Москву в XVII веке: Извлечение / перевод с арабского проф. Г. А. Муркоса. — СПб., 1898- Боплан Г. Л. де. Опис УкраУни.!- Герберштейн С. Записки о Московии .- МаржеретЖ. Состояние Российской державы. и др.

Городища — остатки разноуровневых укрепленных поселений, главной отличительной чертой которых являются следы ограждавших их фортификационных сооружений различных типов: валов, рвов, эскарпов,.

137 контрэскарпы и т. д.

Изучение этого вида исторических источников тем более важно при исследовании защиты порубежий Русского государства XVI—XVII вв., в том числе и на юго-западном направлении, что в дошедших до нас документах целый ряд малых укрепленных пунктов, составлявших важную часть оборонительной структуры региона, либо вообще не упоминается, либо упоминается без топографической привязки.

Необходимые сведения об интересующих нас городищах были получены из опубликованных трудов археологов, в которых вводятся в научный оборот 138 данные полевых исследований остатков позднесредневековых крепостей, и из научных отчетов по Открытым листам, хранящихся в Архиве Института.

139 археологии РАН, в которых есть сведения о городищах XVI—XVII вв.

Комплексный подход к изучению разных видов источников дает возможность использовать в исследовании сравнительный метод, уточняющий связь с реальностью фактов функционирования отдельных элементов юго-западного сектора оборонительной системы Московского государства XVI-середины XVII в., изложенных в письменных источниках. Совокупность же всего комплекса исторических источников разных типов позволяет решить основные задачи нашего исследования.

137 Из вышесказанного становится понятно, что термином «городище» в археологии называются остатки всех укрепленных поселений, независимо от их размеров и социального статуса. Под это определение попадают остатки фортификационных сооружений и крупных городов, и мелких «острожков», и даже отдельных укрепленных усадеб.

Ь8 Археологическая карта России: Брянская область / Автор-сост. A.B. Кашкин. — М., 1993; Археологическая карта России: Курская область / Автор-сост. A.B. Кашкин. — М., 1998. — 4. 1- Археологическая карта России: Орловская область / Автор-сост. Г. К. Патрик. — М., 1992; Никитин A.B. Оборонительные сооружения Засечной черты в XVI-XVii вв. // Материалы и исследования по археологии СССР (МИА) № 44. — M., 1955; и др.

139 АИА РАН. — Р — I. — № 103. Левенок В. П. Отчет об археологических работах на р. Десне и р. Судости в пределах Брянской областиАИА РАН. — Р — I. — № 5291. Смирнов A.C. Отчет о разведках Деснинского левобережного отряда в 1974 г.- АИА РАН. — Р — I. — № 13 301. Зайцев В. В. Отчет об археологических разведках, проведенных в 1988 г. в Севском и Погарском районах Брянской областии др.

Научная новизна данного диссертационного исследования заключается в том, что никогда прежде в историографии не выделялся в оборонительном комплексе Московского государства ХУ1-ХУП вв. локальный юго-западный сектор, имеющий, в силу своего географического и политического положения, особенности функционирования. При этом сделана попытка доказать не только важность данного направления в общей системе защиты страны, но и понимание этого правительством того времени, нашедшее отражение в исторических источниках, что осталось неисследованным отечественными историками.

Впервые на основе данных комплекса письменных и археологических источников как единая система рассматриваются разноуровневые укрепленные центры Северщины.

Кроме того, в данной работе нами предложен новый взгляд на действие некоторых элементов общегосударственной оборонительной системы, учитывающей специфику регионов и угрожаемой им внешней опасности. В частности это касается вопросов о существовании Передовой засечной черты, к которой относят ряд городов изучаемого нами региона, а также сложившейся к середине XVII в. структуры распределения артиллерийского вооружения по порубежным крепостям, учитывающей пропорции в количестве полевых и городовых орудий, их калибрах и обеспеченности боезапасом.

Практическая значимость диссертации состоит в том, что ее материалы и основные положения могут использоваться в научных и краеведческих работах, посвященных общей и военной истории России ХУ1-ХУП вв., а так же в преподавании общеисторических и специальных курсов в высшей и средней школах.

Апробация исследования проводилась во время выступлений на межрегиональных и межгосударственных конференциях, материалы которых были опубликованы, в Ельце (2005 г.), Чернигове (2006 г.), Брянске.

2009 г.). Кроме того, отдельные положения диссертации нашли свое отражение в научных статьях автора: Была ли Передовая засечная черта единым оборонительным рубежом141- Артиллерийское вооружение юго-западных крепостей русского порубежья в 30-е годы XVII века142. Материалы исследования используются автором в преподавательской и научной деятельности.

Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры отечественной истории древности и средневековья факультета истории и международных отношений Брянского государственного университета имени академика И. Г. Петровского.

Структура диссертационной работы обусловлена поставленными задачами исследования и его главной целью — обоснованием возможности выделения юго-западного сектора в общей системе обороны рубежей России ХУ1-середины XVII в. и рассмотрение группировки его укрепленных центров на протяжении интересующего нас хронологического периода. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованных в данной работе источников и литературы, а также приложений. Последние включают в себя ряд карт, планов, схем и сравнительных таблиц.

Заключение

.

Подводя итоги данного диссертационного исследования, можно констатировать, что в нем впервые в отечественной историографии была предпринята попытка обоснования существования в оборонительной системе порубежья Русского государства ХУ1-середины XVII в. юго-западного сектора, охватывавшего территорию Северских городов, как отдельного компонента, имевшего собственные военно-политические и географические особенности. Важнейшей чертой этого региона являлось то, что ему единственному среди всех секторов, защищавших рубежи страны, приходилось регулярно противостоять двум, а с конца XVI в. трем основным противникам (татарам, литовско-польским войскам, а позднее — «воровским черкасам»), принципиально отличавшимися вооружением, составом и тактикой действия войск, а также целями и задачами, преследовавшимися во время ведения боевых действий. Применительно к данным условиям и строилась защита Северщины в ХУ1-середине XVII в.

Учитывая значительную сложность и разветвленность структуры защиты Русского государства данного хронологического периода, применительно к ее юго-западному сектору был рассмотрен лишь один из элементов этой системы — группировка разноуровневых укрепленных центров, на которую опирались все остальные части оборонительного комплекса московского порубежья. При изучении процесса формирования и изменения на протяжении ХУ[-середины XVII в. контингента северских крепостей, впервые на данной территории были учтены все известные в настоящее время по письменным и археологическим источникам малые укрепленные пункты, относящиеся к интересующему нас времени. В ходе этой работы для более ясного понимания взаимодействия частей оборонительной системы возникла необходимость в систематизации малых крепостей по их функциональному назначению. В связи с этим была разработана их общая классификация по данному параметру.

Комплексное исследование системы расположения крепостей Северской земли данного времени позволили реконструировать оборонительную структуру юго-западного сектора, как состоявшую из двух частей, ориентированных, в первую очередь, на противодействие разным противникам.

К западу от Десны формировался контингент укрепленных пунктов, призванный не допустить прохода через эти территории к внутренним регионам России войск Великого княжества Литовского, нанеся им при этом максимально возможный урон. Учитывая тактику польско-литовских войск, имевших в своем составе артиллерию и большое количество пехоты, вооруженной ручным огнестрельным оружием и владеющей методами осады и штурма укрепленных пунктов, основной составляющей оборонительной структуры на данной территории являлись сравнительно многочисленные крупные крепости, контролировавшие основные сухопутные пути Северщины, шедшие с запада на восток. Малые укрепленные пункты, о которых письменные источники, дошедшие до нас, практически не упоминают, были, по-видимому, немногочисленны и играли лишь вспомогательную роль в качестве промежуточных пунктов системы оповещения и связи, а также сторожевых или наблюдательных пунктов. При приближении значительных сил неприятеля такие крепости оставлялись немногочисленным гарнизоном. Население же сел и деревень в случае опасности укрывалось за стенами городов или же уходило в леса и болота, что было вполне возможным, если учитывать сравнительно невысокую скорость передвижения польско-литовских войск с пехотой, артиллерией и обозами, а также неразвитую сеть дорог и низкую плотность местного.

783 сельского населения. «,.

783 По мнению ряда исследователей, общая численность населения Северщины в конце XVI в. составляла всего 18 тысяч человек (см., например: История крестьянства Западного. — С. 90). Нам это число представляется заниженным, так как только при обороне в 1534−35 гг. городов Радогоща и Стародуба погибло больше 22 тысяч человек, подавляющую часть которых составляли местные служилые люди и ' окрестное крестьянство, укрывшееся в крепостях от врага (см.: Грааля И., Эскин Ю. М. Литва и Русь. — С.

72- Полное собрание русских. Т. XXIX. -С. 19- Там же. Т. XXVI. -С. 317- Соловьев С. М. Сочинения. т. 5−6. — С. 39-. Широкорад А. Б. Русь и Литва. — С. 279), что превышало бы все сохранившееся население.

На протяжении всего XVI в. структура городов и острожков на этом направлении качественно не изменялась, претерпевая лишь количественные изменения, связанные с переходом отдельных участков региона из одного подданства в другое. Подобное наблюдение позволяет предположить, что группировка крепостей правобережной Северщины соответствовала тем задачам, которые ей приходилось решать на протяжении целого столетия, как составной части оборонительной системы русского порубежья.

К востоку от Десны формировалась иная система крепостей, в развитии которой прослеживаются два хронологических этапа в рамках интересующего нас периода. Первый из них закончился в 1618 г., когда по условиям Деулинского перемирия Россия утратила почти всю территорию Северской земли на правобережье Десны. Для этого этапа характерна ориентация оборонительной системы левобережной части юго-западного сектора Московского порубежья на противодействие, прежде всего, татарской угрозе. На этом направлении Северская земля на протяжении всего XVI в., будучи в то время самым южным участком русского порубежья на крымском направлении, играла ведущую роль в организации общегосударственной сторожевой и станичной служб. Система же крепостей, создававшаяся с учетом тактики действий степняков при их набегах, значительно отличалась от правобережной Северщины.

Структура укрепленных пунктов данного региона строилась на тесном взаимодействии всего двух городов — Путивля и Рыльска — с целой сетью малых укрепленных пунктов. Все крепости служили для укрытия населения от набегов кочевников. При этом острожки предназначались, прежде всего, для несения сторожевой службы и сковывания путем огневого противодействия движения неприятеля, а города являлись базами формирования полевого войска, состоявшего из местного служилого люда, которое в данных исторических и географических условиях эффективнее региона. Тем не менее, общую тенденцию в оценке количества населения Северщины данное число передает. всего могло противостоять маневренной коннице кочевников. Необходимо отметить, что все укрепленные пункты, входившие в оборонительную структуру данного региона, играли одинаково важную роль в процессе ее функционирования.

Второй хронологический период развития системы крепостей левобережной Северщины изучаемого нами времени пришелся на время после русско-польского перемирия 1618 г. Утрата Москвой в этом регионе практически всего правобережья Десны, за исключением Брянска и его ближайших окрестностей, привела к тому, что крепости, расположенные на левобережье, оказались в непосредственной близости от западной границы России. При этом к северу от них с данного направления остался неприкрытым большой участок порубежья, разрывавший оборонительный периметр страны со стороны Речи Посполитой, что открывало неприятелю путь к важнейшей стратегической рокаде государства в этом регионе, шедшей от Путивля через Карачев и Калугу на Москву. Для защиты этого направления была восстановлена севская крепость, вскоре ставшая третьим крупным городом в деснинском левобережье юго-западного оборонительного сектора российского порубежья, вокруг которой сформировалась сеть малых укрепленных пунктов.

В результате этого, система крепостей левобережной Северщины стала одинаково ориентироваться на противодействие вероятному противнику, двигавшемуся как с южного, так и с западного направления. В последнем случае копировалась структура, апробированная в правобережных землях юго-западного сектора русского порубежья, когда на основных путях к городам с угрожаемой стороны возводились вспомогательные острожки, основной задачей которых было обеспечение наблюдения за противником, своевременное оповещение гарнизонов и населения городов об опасности и поддержание функционирования системы связи. На южном же направлении в зоне ответственности Путивля и Рыльска сохранялась, скорее всего, претерпевая количественные изменения, система, бытовавшая здесь в предшествующем столетии, которая дополнялась вторым эшелоном, образованным Севском и тяготевшим к нему городками и острожками. При этом особенности расположения малых укрепленных пунктов севского окружения позволяют говорить об их специфических отличиях от схожих крепостей южной части левобережной Северщины. Если на юге региона все известные в настоящее время острожки имели двойное назначение, с одной стороны это были убежища для местного населения, с другой стороны — малые крепости, предназначенные для несения сторожевой службы и защиты путей, наиболее удобных для вторжения кочевников, то на юге данного сектора сформировались два вида малых укрепленных пунктов. Первый из них соответствовал тем острожкам, которые существовали в зоне ответственности Путивля и Рыльска. Это были крепости, расположенные на перекрестках основных сухопутных путей и у важных речных переправ. По конструктивным особенностям оборонительных сооружений данные укрепленные пункты достаточно часто относились к категории городков. Вторая группа малых крепостей этого участка юго-западного порубежного сектора России первой половины — середины XVII в. предназначалась только для укрытия местного населения. Такие объекты размещались, как правило, на удалении от основных транспортных магистралей и мест, наиболее удобных для движения татарской конницы.

Система разноуровневых укрепленных пунктов данного региона, реконструируемая в нашем диссертационном исследовании, оказалась противоречащей устоявшейся в целом ряде научных изданий точке зрения о существовании так называемой Передовой засечной черты, куда включалась часть городов Северщины, как единой оборонительной стратегической линии. В результате научной критики данной гипотезы был сделан вывод о сомнительности существования в реальной действительности такого образования, а приверженность этим взглядам целого ряда отечественных историков разных поколений была связана, по нашему мнению, с некритическим использованием историографических источников.

Несмотря на то, что юго-западный сектор оказывался в стороне от основных направлений действия государственной оборонительной системы, это отнюдь не сводило понимание его роли царским правительством к второстепенной. Именно функционирование оборонительной системы Северщины обеспечивало возможность концентрации сил и средств Московского государства на главных направлениях, сковывая своими действиями противника и прикрывая фланги ударных группировок. Более того, территория данного региона, в случае кардинальной необходимости, служила тем резервом, которым жертвовало государство, для выхода из военно-политического кризиса, как это произошло, например, после Деулинского пермирия 1618 г. Именно поэтому правительство предпринимало различные шаги для поддержания обороноспособности юго-западного сектора. Понимание его важности нашло, в частности, в достаточно мощном государственном обеспечении основных Северских городов артиллерийским вооружением и боеприпасами.

Рассмотрение последнего вопроса привело нас, как представляется, к пониманию того, что в России ко второй четверти XVII в. сложилась достаточно стройная система артиллерийского обеспечения прикрытия порубежных оборонительных секторов. В каждом отдельно взятом регионе она опиралась на один или два города с мощным оборонительным нарядом и дополнялась крепостью с относительно большим содержанием полевых орудий, которые рассматриваются нами в качестве регионального подвижного резерва.

В целом следует отметить, что в настоящее время источниковая база для раскрытия всей системы крепостей Северщины ХУ1-середины XVII в., особенно такой ее-составляющей, как малые укрепленные пункты, оказалась достаточно ограниченной. В особой степени это касается археологических источников. Ряд территорий интересовавшего нас региона еще достаточно слабо изучен в археологическом отношении, особенно для эпохи позднего средневековья. Значительная часть даже известных здесь городищ, которые мы не смогли связать с темой данной диссертации, исследовалась только археологическими разведками с внешним осмотром памятников и сбором подъемного материала. Вполне вероятно, что это не всегда полностью раскрывало хронологические и функциональные рамки существования городищ, что ярко демонстрируют результаты раскопок на подобных объектах, дающие значительно более широкий спектр информации. Таким образом, можно говорить о наличии еще большого потенциала вещественных данных, которые в будущем можно будет привлечь для более полного решения вопросов, связанных с созданием и функционированием сети мелких укрепленных пунктов на территории юго-западного сектора оборонительного периметра России в ХУ1-середине XVII в. В этом отношении наше диссертационное исследование можно рассматривать, как постановку новой перспективной проблемы в изучении истории Северской земли и первую попытку выявления путей ее решения.