Актуальность исследования. Последние десятилетия носят транзитивный характер, что привело к существенным преобразованиям в российском обществе: в экономике, политике, культуре, в том числе области высшего образования. Государством предпринимаются усилия по созданию современной стратегии модернизации образования с учетом зарекомендовавшей себя многолетней практикой обучения. В России накоплен уникальный опыт создания национальной региональной высшей школы. Изучение истории ее становления и развития позволяет выявить наиболее существенные достижения и упущения, обозначить важнейшие приоритеты в реализации новой концепции образования в России, в особенности, его высшего звена1.
Всестороннее исследование истории становления высшего образования, развития высшей школы по формированию высокопрофессиональных национальных кадров в Северной Осетии представляет большой научный и общественный интерес, прежде всего, тем, что это помогает научному переосмыслению некоторых проблем советского обществакроме того, высшее образование в советской системе духовных ценностей связывает данную тему с такими современными направлениями исторической науки, как культурная история, социальная история, интеллектуальная история, регионоведение, локальная история.
Актуальность исследования связана также с тем, что изучение региональных особенностей исторического процесса весьма востребовано историческим сообществом и связано с переходом от чисто «государственной истории» к истории «субъекта исторического действия, который не тождественен государству». Это позволило обратиться, во-первых, к новым направлениям исследования региональной истории, например, новой локальной истории, к микроанализу. Во-вторых,.
1 Шаповалов В. А. Высшее образование: современные модели, перспективы развития. — Ставрополь, 1996. С. 6. глобализирующийся мир ответил на этот процесс усилением национальных и региональных тенденций, что способствует развитию региональной истории2.
Безусловно, студенчество Северной Осетии 1920;х гг. было первым поколением граждан, воспитанным в установках усвоения новых социальных норм и ценностей, что имеет ключевое значение для анализа последующего общественного развития страны. Поэтому изучить и понять жизненный мир молодого человека раннего советского общества — значит, приблизиться к пониманию социокультурного феномена «советский человек», без анализа которого невозможно проводить всесторонние исследования по истории Северной Осетии XX века.
Степень изученности. В изучении исторического опыта подготовки кадров народнохозяйственного комплекса в России сложились определенные традиции и достигнуты несомненные успехи. Однако при исследовании данной темы еще не использован весь научный потенциал.
В отечественной историографии различным аспектам истории образования, в том числе и высшего, посвящено большое количество исследований, в которых обобщен опыт деятельности государства и всех звеньев образования по разработке и осуществлению образовательной политики3. При этом региональную историографию нельзя рассматривать в отрыве от общих процессов, характерных для развития советской и российской исторической науки. Однако, специально заявленная автором проблема, как в региональном, так и в общероссийском масштабе практически не изучалась. Вместе с тем, говорить о полной неразработанности проблемы повседневной жизни студенчества в 1920;е гг.
2 Маловичко С. И. После государственной истории: историографические поиски коэкзистенциального целого // Теории и методы исторической науки: XXI век. — М., 2008. С. 180.
3 Нелидов А. А. История государственных учреждений СССР. 1917;1936 гг. М., 1962; Ирошников М. П. Создание советского центрального государственного аппарата. Совет Народных Комиссаров и народные комиссариаты. Октябрь 1917 г. — январь 1918 г. М.-Л., 1966; Великая октябрьская социалистическая революция и становление социалистической культуры. 1917;1927 гг. М., 1985. было бы некорректно. Условно историографию изучаемой проблемы можно разделить на три периода:
Первый период — середина 20-х — середина 50-х годов прошлого столетия. На этом этапе подготовка специалистов в различных отраслях народного хозяйства СССР рассматривалась в рамках культурной революции. Первыми историками высшего образования стали практики — руководители наркомата просвещения А. В. Луначарский, Н. К. Крупская и др., 4 политические оценки которых во многом стали решающими. В данном исследовании их труды привлекаются в контексте просветительской политики государства, так как раскрывают содержание проектов создания системы подготовки кадров советской высшей школы. Авторами публикаций по проблемам воспитания молодежи, формирования «нового человека», в том числе в вузе, являлись преимущественно социологи, педагоги, партийные и комсомольские работники.5. Эти работы интересны в плане первоначальной постановки проблемы, а также богатым фактическим материалом.
Наряду с серьезными научными исследованиями в 1920;е гг. широко публиковались книги, брошюры, статьи агитационно-пропагандистского публицистического и просветительского характера6. Статьи подобного рода широко представлены в местной прессе7. Основной целью данных изданий являлось идейно-политическое воспитание подрастающего поколения. Большинство исследований тех лет выдержаны в строгих идеологических тонах периода сталинизма.
Во второй половине 50-х — конце 80-х наблюдается активизация по комсомольско-молодежной проблематике в отечественной историографии. В.
4 Луначарский А. В. Основы просветительской политики Советской власти. — М., 1925. Он же. О народном образовании. — М., 1938; Крупская Н. К. Ленинские установки в области культуры. — М., 1934.
5 Ласс Д. И. Современное студенчество: Быт, половая жизнь. М. — Л., 1928; Шварц Г. Броня подростков в производстве. М., 1924; Зайцев В. Положение труда подростков. М., 1925; Лукин В. Профсоюзы и комсомол. Харьков, 1925; Сигал Б. Труд и здоровье рабочей молодежи. М.-Л., 1925; Кац Я. Д. Труд и быт рабочих подростков Сибири. Новосибирск, 1927; Починовский Д. Молодежь в сельском хозяйстве. M., 1927;
6 Например: Красное студенчество, 1922;1925 гг.- Факел, 1924 -1927 гг.
7 Например: Горская правда, Власть труда, Северо-Кавказское учительство и др. историографии второго периода высшая школа 1920;х гг. рассматривается преимущественно как социальный институт, готовящий кадры советской о интеллигенции. Студенчество у исследователей вызывало интерес в основном как «революционное», «пролетарское», «коммунистическое"9.
В региональном аспекте исследования этого времени в основном посвящены состоянию образования в дореволюционной Осетии. Стали появляться работы по культурному строительству в первые годы советской власти 10. В ряде работ, где все же затрагиваются вопросы образовательной политики советской власти за означенный период, речь идет лишь о неоспоримых достижениях в области образования. Особым вниманием историков пользовалась проблема партийного руководства культурной работой, что диктовалось политической конъюнктурой в развитии исторической науки.
Серьезное научное изучение системы управления культурой, ее органов, принципов функционирования началось с 1970;х гг., а пик исследовательского интереса к теме относится к 1980;м гг. В этот период появляются первые обобщающие труды по истории становления вузов и.
8 Чуткерашвили Ц. Е. Развитие высшего образования в СССР. М. 1961; Журов А. Е. В боях рожденный. Минск, 1967; Привалов В. В. Великий Октябрь и революционная молодежь. Л., 1968; Сулемов В. Л. Союз молодых борцов. Из истории комсомольского строительства. М., 1971; Денисов С. Г. Деятельность комсомола по ликвидации неграмотности на селе (1921;1925 гг.) //Народные массы и строительство советской культуры. М., 1969. С.39−78- Трайнин А. С. Под знаменем революции: Коммунистическая партияруководитель революционного юношеского движения молодежи. М., 1978; Кривенький А. И. Комсомол в борьбе за единство своих рядов (1921;1932 гг.) М., 1980; Лейкин А. Я. Против ложных друзей молодежи: (Из истории борьбы КПСС с буржуазными и мелкобуржуазными партиями за молодежь, 1927;1924 гг.). М., 1980 и др.
9 Кузьмина А. Л. Партийное руководство идейно-политическим воспитанием студенчества в период создания фундамента социализма в СССР. 1926;1932 (На материалах РСФСР): Дис. канд. ист. наук. М., 1975; Фортунатов В. В. Революционное студенчество и вузовская интеллигенция Петрограда-Ленинграда в 1921;1925 годах// Великий Октябрь и молодежь: Сб. науч. трудов. Л., 1978; Катунцева Н. М. Опыт СССР по подготовке интеллигенции из рабочих и крестьян. М., 1977; Она же. Роль рабфаков в формировании кадров народной интеллигенции в СССР. М., 1980; и др.
10 Тотоев М. С. Очерки истории культуры и общественной мысли в Северной Осетии в пореформенный период. Орджоникидзе, 1957; Он же. Народное образование и педагогическая мысль дореволюционной Северной Осетии. Орджоникидзе, 1962; Кулов С. Д. Социально-экономическое развитие Северной Осетии в конце XIX и в начале XX века. Орджоникидзе, 1966; Цуциев Б. А. Экономика и культура Северной Осетии. Орджоникидзе, 1967; Хачиров А. К. О формировании осетинской интеллигенции. Орджоникидзе, 1964; История Северо-Осетинской АССР. Советский период. М., 1966; Рехвиашвили И. И. Культурное строительство в Горской Республике (1920;1924 гг.). //Ученые записки СОГПИ. Т. 23. Орджоникидзе, 1967. управленческих органов в области культуры11. Исключением в череде работ этого периода является статья Н. Б. Лебиной «Молодежь страны Советов в 20-е годы"12. Исследовательница впервые в отечественной историографии комплексно использовала сравнительно-исторический, социологический и психоаналитический методы в исследовании молодежной субкультуры 1920;х гг., что позволило ей изучить ранее не освещавшиеся вопросы самосознания различных категорий молодежи (молодых рабочих, студентов, комсомольцев), особенности их демографического поведения, социокультурные факторы становления молодого поколения.
В 1980;е годы появляются первые попытки осмысления зарубежной историографии советского высшего образования в специфической форме — с.
1 ^ позиции «критики буржуазных фальсификаций». В этот период также отмечаются попытки научного обоснования модели специалиста с высшим образованиям, востребованного в позднесоветском обществе14.
В Северной Осетии эти проблемы также не остались в тени15.
Социалистическое мышление и догматизм, идеологическая цензура и отсутствие доступа к необходимым источникам являлись серьезными препятствиями на пути большинства отечественных историков и не позволили им обратиться к исследованию повседневной жизни и материально-бытовых проблем молодого человека в вузе в первое десятилетие советской власти.
11 Нелидов А. А. История государственных учреждений СССР. 1917;1936 гг. М., 1962; Ирошников М. П. Создание советского центрального государственного аппарата. Совет Народных Комиссаров и народные комиссариаты. Октябрь 1917;январь 1918 г. М.-Л., 1966; Великая Октябрьская социалистическая революция и становление социалистической культуры. 1917;1927. М., 1985; Чанборисов Ш. Х. Формирование советской университетской системы. М., 1988; и др.
12 Лебина Н. Б. Молодежь страны Советов в 20-е годы //Вопросы истории, 1983, № 8. С. 77−87.
13 Лобачев Ю. М. Несостоятельность буржуазной фальсификации строительства высшей школы в СССР (1917;1941гг.)-Волгоград, 1983 и др.
14 О методологических и методических принципах построения модели специалиста высшей квалификации. — Томск, 1979; Запольская В. В., Кочурова T.B. Научно-педагогические кадры вуза: развитие и управление подготовкой. — Воронеж, 1981 и др.
15 Например: Кулов Б. С. К высотам культуры. Орджоникидзе, 1979; Чибиров X.M. 45 лет СевероОсетинского государственного педагогического института им. К. Л. Хетагурова //Ученые записки СОГПИ. Т. 27. Вып. I. Орджоникидзе, 1967. С. 3−10- Гадзаов Б. Славный путь: К 60-летию Северо-Осетинского государственного университета им. К.Л. Хетагурова// Соц. Осетия, 1980, 12 сент.
Третий период историографии начался в 1990;е годы. В этот период были предприняты первые попытки концептуального переосмысления проблемы культурного строительства. Происходил сложнейший, весьма болезненный процесс смены историко-философских парадигм, их пересмотра, ломки и обновления. Для публикаций 90-х годов характерно критическое освещение в оценке достижений советской системы высшего образования. Этот период отмечен качественно-новым уровнем исследований. В историографии была предпринята попытка критического осмысления исторического опыта функционирования высшей школы16.
Историко-сравнительный подход к изучению исторического опыта становления и развития высшего образования применительно к национальным регионам, отдельным этносам с их разноуровневым развитием.
17 применен в монографии Т. Ю. Красовицкой, изданной в 1992 году. Система управления национально-культурной сферой проанализирована автором на примере взаимодействия Наркомпроса и Наркомнаца. В сферу научного анализа исследователей попали новые актуальные проблемы (девиации среди молодежи, тендерные составляющие и т. д.). В работах новейшего периода историографии предпринята попытка переосмысления исторического опыта воспитания молодежи, использование новых методов исследования, широкое использование достижений мировой исторической науки18.
Получило развитие и историко-антропологическое направление в ювенальной истории, позволяющее воссоздать цельный образ молодого.
16 Например: Чуфаров В. Г. Партийное руководство высшей школой: исторический опыт, проблемы. //Исторический опыт руководства высшей школой. Свердловск, 1989; Купайгородская А. П. Советская высшая школа в 1917;1927 гг: Дисс. д-ра ист.наук. Л., 1990; Исаев В. И. Проблемы изучения социализации молодежи в советской России в период нэпа. //Нэп и становление гражданского общества в России: 1920;е годы и современность, Краснодар, 2001; Захарова Л. Н. Опыт формирования и выдвижения молодежных лидеров в 20−30-е гг. Дисс.канд.ист.наук. М., 1993; Стецура Ю. А. Молодежь в послереволюционном преобразовании России в 20−30-е годы. М., 1998; Он же. Революционный пафос и трагизм поколения 20−30-х гг. Екатеринбург, 2000 и др.
17 Красовицкая Т. Ю. Власть и культура. Исторический опыт организации государственного руководства национально-культурным строительством в РСФСР (1917;1925 гг.). — М., 1992.
18 Крайнов Г. Н. Политическая культура молодежи советской России в 20-е гг. (опыт и уроки формирования. На материалах Поволжья и Приуралья). Дисс. д-ра ист.наук. СПб, 1993; Лебина Н. Б. Социально-политическое развитие рабочей молодежи в условиях становления тоталитарного режима в СССР (20−30-е гг.). Дисс. д-ра ист. наук. М, 1994 поколения советской России19. В этой связи особо следует выделить двухтомную монографию А. Ю. Рожкова. Опираясь на большой фактический материал, автор реконструировал жизненный мир молодежи 1920;х гг., понимая под ним «весь мир повседневности каким он представлялся молодым людям"20. Автора интересовали не политика, а люди, их чувства и судьбы, взаимоотношения между человеком и обществом. Одна из трех основных частей монографии посвящена студенчеству. В ней автор раскрывает подробности жизни молодежи в студенческих коммунах, особенности их быта, описывает эмоциональио-психологическую атмосферу жизни студенчества 1920;х гг.
Вызывают значительный интерес монография и серия статей Т. М. Смирновой, посвященные судьбам «бывших людей» в Советской России. Автор отдельно останавливается на проблеме интеграции детей «социально чуждых элементов» в послереволюционную российскую реальность21.
Наибольшее влияние приобрела концепция тоталитаризма.*" ' В решении проблемы формирования интеллигенции в условиях тоталитаризма выделились социально-психологический и функциональный подходы. Авторы отмечали ухудшение качественных характеристик интеллектуального потенциала страны, делали вывод о «маргинализации» общества, анализировали различные модификации этого процесса,.
19 Марков А. Р. Студенчество Петрограда в 1914;1925 гг. (социально-психологический облик). Дисс.каид.ист.наук. СПб, 1997; Постников С. С. Российское студенчество в условиях новой экономической политики. Тверь, 1997; Платова Е. Э. Новое студенчество России: образ жизни. 20е годы XX столетия. СПб, 1999; Рожков А. Ю. В кругу сверстников: Жизненный мир молодого человека в советской России 1920;х гг. В 2 т., Краснодар, 2002.
20 Рожков А. Ю. В кругу сверстников. T 1, С. 12.
21 Смирнова Т. М. «Бывшие люди» Советской России: Стратегии выживания и пути интеграции. 1917;1936 годы. М. 2003; Она же. «Бывшие». Штрихи к социальной политике советской власти // Отечественная история, 2000. № 2- Она же. «В происхождении своем никто не повинен.»? Проблемы интеграции детей «социально-чуждых элементов» в послереволюционное российское общество (1917;1936 гг.) // Отечественная история, 2003. № 4.
22 Шупик Г. Ф. Критика буржуазных концепций партийного руководства культурным строительством (октябрь 1917; 1936 гг.). — С.5- Ушко А. Истоки сталинизма // Наука и жизнь. — 1988. — № 11−12. Он же. Хороши ли наши принципы // Новый мир. — 1990. — № 4- Геллер М., Некрич А. Утопия и власть // Даугава. — 1990. — № 11−12- Вопросы литературы. 1992. Вып.1. и др. стремились показать историко-статистический и политологический аспекты формирования и развития регионального отряда советской научной интеллигенции в экстраординарных условиях23. Несмотря на то, что в большинстве названных работ студенчество не входило в число исследуемых объектов, перечисленные публикации имеют определенное значение, так как в ряде случаев они очерчивают более широкий круг проблем и дают примеры новых подходов к их решению. Вопрос формирования отдельных профессиональных отрядов советской интеллигенции в 20−30-е годы исследован в ряде работ, появившихся в начале 90-х годов XX века.
В этот период заметен интерес зарубежных историков к изучению проблем повседневной жизни советской молодежи 1920;х гг. К числу наиболее авторитетных западных исследователей следует отнести И. А. Тирадо (США)", А. Е. Горсач (Канада)", К. Кур-Королев (Германия)" .
Свой вклад в разработку темы внесли и осетинские ученые27.
Одной из основных тенденций данного периода можно назвать разработку исследователями национальной и региональной тематики28. Заметное место в историографии истории культуры Осетии занимает.
23 Культурная революция и сталинизм (к постановке проблемы) // Известия СО АН СССР. Вып. 1. — 1990. Серия история, философия, филология. — С. 18. Красильников С. А. После войн и революций: интеллигенция в 20-е гг. Некоторые проблемы изучения.// Россия нэповскаяполитика, экономика, культура. — Новосибирск, 1991; Кадры науки советской Сибири: Проблемы истории. — Новосибирск, 1991; Кликушин M.B. Формирование научной интеллигенции Сибири в годы первых пятилеток (1928;1941 гг.): Автореф. дис.канд. ист. наук. — Новосибирск, 1991.
24 Tirado I.A. The Komsomol and Young Peasants: The Dilemma of Rural Expansion, 1921;1925 // Slavic Review. 1993. Vol. 52. № 3.
25 Gorsuch A.E. Youth in Revolutionary Russia: Enthusiasts, Bohemians, Delinquents. Indian-Michigan Series in Russia and Easten European Studies. 2000.
26 Kuhr-Korolev C. «Gezahmte Helden». Die Formierung der Sowjetjugend 1917;1932. Klartex Vervag. Essen, 2005.
27 Кулаев K.B. Педагогическая эстетика России 20-х годов. М., 2002; Кантемирова А. С. Становление и развитие системы высшего образования в Северной Осетии. Владикавказ, 2002.
28 Ошроев Р. Г. Становление и развитие университетского образования в Кабардино-Балкарии в XX — начале XXI века. Дис. канд. ист. наук. Нальчик, 2005; Гончаренко О. Н. Становление советской интеллигенции в Зауралье. 1917;1941. Дис. канд. ист. наук. Тюмень, 2005; Коваленко M.B. Развитие высшего образования на Дону в 1920;1930;е гг. Дис. канд. ист. наук. Ростов-на-Дону, 2009; Тарчокова М. Б. Формирование национальной интеллигенции и ее влияние на социокультурное пространство Кабардино-Балкарии (19 201 930;е гг.). Дис. канд. ист. наук. Владикавказ, 2009; и др. коллективная работа «От века к веку»". В работе содержится богатый фактический материал и принципиальная постановка ряда вопросов культуры в регионе.
Последнее десятилетие отмечено активизацией исследований истории культуры в провинции. Особое внимание уделялось поиску новых методологических подходов, позволяющих объединить достижения отечественной и зарубежной исторической, философской, культурологической мысли. Основной особенностью новых исследований является их «антропологическая» ориентация. История выдвиженчества 1920;х гг. изучена в коллективной монографии ««Красная молодежь» Северной Осетии в вузах СССР: повседневная жизнь в 1920;1930;х гг."30.
Монография JT.X. Дзаховой раскрывает национально-культурный аспект процесса модернизации в Горской АССР. В ней затронута проблема образования в первой половине 1920;х гг.31.
Проблема становления и развития советской системы высшего образования широко отражена в послеоктябрьской и постсоветской историографии. В этом смысле (количественном) вполне уместно говорить о её значительной разработке в литературе. Вместе с тем необходимо отметить, что вплоть до настоящего времени еще не появились комплексные многофакторные исследования, рассматривающие повседневную жизнь студенчества первого поколения. Современное состояние исторической науки таково, что дальнейший прогресс возможен лишь в результате интеграции различных гуманитарных дисциплин.
Недостаточная изученность указанной проблемы обусловили выбор темы диссертационного сочинения.
29 От века к веку. Страницы истории образования в Северной Осетии./Общая редакция А. В. Черджиева, Л. Ю. Белогурова. М., 2001.
30 Хубулова С. А., Синанов Б. А., Хубулова Э. В. «Красная молодежь» Северной Осетии в вузах СССР: повседневная жизнь в 1920;1930;х гг. Владикавказ, 2009.
31 Дзахова Л. Х. Горская республика в восстановительный период: экономика и социальная политика. Владикавказ, 2003.
Цель исследования — изучить повседневную жизнь студенчества Северной Осетии в условиях социально-экономических трансформаций периода нэпа.
Означенная цель наметила задачи исследования:
1. определить содержание партийно-государственной политики в области высшего образования;
2. изучить социальный статус учащейся молодежи;
3. проанализировать учебно-воспитательный процесс в учебных заведениях и основные факторы, влияющие на качество подготовки специалистов;
4. выявить основные повседневные практики студенчества Северной Осетии: учеба, материальное положение, общественная работа, досуг.
Объектом исследования стало «новое студенчество» Северной Осетии в период социальных трансформаций 1920;х гг.
Термин «новое студенчество» является одним из тех, которые употреблялись в советской печати 1920;х гг. Использовались также такие словосочетания, как «красное» и «пролетарское» студенчество. Все они были названиями пропагандистской модели «нового человека», создаваемого в стенах советской высшей школы.
Предметом исследования является совокупность форм и методов становления повседневной жизни «нового» студенчества Северной Осетии: учебная и общественная деятельность, социальный статус, материальное положение, досуг, набор качеств и образцов поведения, определенные этапы биографии.
Хронологические рамки диссертации охватывают период 1920;х гг., когда происходила экономическая, социально-психологическая модернизация общества, закладывались основы становления нового поколения людей, воспитанных на социалистических идеалах. Отличительная особенность 1920;х гг. — высокая динамичность реформаторских тенденций. Именно в это время формировалась система идеологического воздействия на молодые поколения, создавалось студенческое социокультурное пространство Северной Осетии.
Методологической основой работы послужили принципы объективности и историзма, которые предусматривают изучение исторических событий в их развитии и взаимосвязи.
При работе с архивными источниками, статистическими материалами, методической литературой использовались методы статистического анализа, сравнения и сопоставления.
В работе был применен диалектико-материалистический метод познания явлений и процессов в их взаимосвязи и развитии. Базовым для исследования является комплекс традиционных методов, в том числе историко-культурологический анализ фактов, событий, нормативных актов и иных документов.
Широко применялся сравнительно-исторический метод, что дало возможность выявить зависимость содержания и идеологии того или иного факта от конкретно-исторической обстановки. Метод актуализации в ряде случаев предоставил возможность определить общественную значимость рассматриваемых проблем.
Определить динамику социального состава, уровни и механизмы деятельности, представления о мире новой национальной интеллигенции позволяют структурный и семиотический подход.
Традиции изучения истории ментальности в сочетании с историко-антропологическим подходом (М. Блок, JI. Февр, А. Я. Гуревич, Е. С. Сенявская, В. В. Керов, А. К. Соколов, B.C. Тяжельникова) определяют конкретные научно-исторические формы анализа особенностей миропонимания и самосознания художественной интеллигенции.
Историко-антропологический подход в рамках социально-исторического направления (Л.П. Репина) фокусирует внимание не только на социальных структурах или на человеческом сознании и поведении, но выявляет способ взаимодействия тех и других в развивающейся общественной системе и в изменяющейся культурной среде, которая эту систему оправдывает и поддерживает.32 Этот подход позволяет также изучить влияние новой интеллигенции на политическую, экономическую, идеологическую ситуацию в обществе (Г. Хакен, И. Стенгерс, И. Пригожин, С. Курдюмов, Е. Князева, B.C. Жидков, К. Б. Соколов, И.В. Мелик-Гайказян), полнее позволяет изучить историко-антропологический подход.
Источниковая база. Диссертационное исследование выполнено на основе широкого круга опубликованных и неопубликованных источников, содержащих ценные сведения по изучаемому предмету.
Опубликованные материалы включают в себя документы, изданные в сборникахматериалы, обнародованные в периодической печати, публиковавшиеся в 1920;х гг.- специальные отчеты Горревкома, Владревкома, материалы мемуарного характера и т. д.33.
В исследовании использовались материалы периодической печатигазеты «Горская правда», «Власть труда», «Коммунист», «Жизнь национальностей», «Горский пионер» и журналов «Революция и горец», «Северо-Кавказское учительство»! Анализировалась в работе публицистика из периодической печати того времени. Она была посвящена актуальным и дискуссионным вопросам культурной деятельности, проблемам организации и формам коммунистического воспитания.
Однако опубликованные источники не позволяют реконструировать систему формирования нового человека в условиях Северной Осетии и исследовать динамику ее развития полностью.
В связи с этим в диссертации был использован значительный массив неопубликованных архивных источников из архивохранилищ страны —.
32 См. например: Репина Л. П. «Новая историческая наука» и социальная история. — М., 1998; Керов В. В. Ежегодник историко-антропологических исследований. //Ежегодник историко-антропологических исследований. 2001/ 2002. Т — М., 2002. — С.7−13 и др.
33 Культурное строительство в Северной Осетии. Сб. док-тов и материалов. В 2-х тг. Орджоникидзе, 1974; Борьба за Советскую власть в Северной Осетии (1917;1920 гг.) Сб. док-тов и материалов. Орджоникидзе, 1957; Восстановительный период в Северной Осетии (1921;1925 гг.). Сб. док-тов. Орджоникидзе, 1965; Сборник документов и материалов по истории Северо-Осетинской организации ВЛКСМ. 1918;1978 гг. Орджоникидзе, 1978; Царикаев A.T. Репрессивная политика советской власти в Северной Осетии. 1920— 1930: Сборник документов и материалов. Владикавказ, 2009.
Центра документации новейшей истории Ростовской области (далееЦДНИРО), Центрального государственного архива Республики Северная Осетия — Алания (далее — ЦГА РСО-А), Центрального государственного архива историко-политической документации (далее — ЦГА ИПД РСО-А), Научного архива Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований ВНЦ РАН и Правительства РСО-А (далее — НА СОИГСИ).
Источники по заявленной теме весьма фрагментарны и рассредоточены, что обусловило необходимость тщательной, кропотливой поисковой работы.
Первая группа — документы нормативно-правового характера. К ним относятся: указы и постановления, инструкции, директивы высших органов власти СССР относительно высшей школы, протоколы съездов советских и партийных органов Северной Осетии, директивы и постановления Наркомпроса РСФСР, указы Президента РФ, закон Российской Федерации «Об образовании». К документам, содержащим сведения, как выполнялись принятые решения и директивные указания центральных и республиканских органов, можно отнести сводки, статистические данные, материалы обследований, протоколы государственных комиссий, докладные записки, отражающие большую работу высших учебных заведений по подготовке специалистов для отраслей народного хозяйства СССР.
Базовыми среди неопубликованных источников стали архивные документы, хранящиеся в ЦГА РСО-А (фонды 122 — Северо-Осетинский училищный совет- 121 — Народный комиссариат просвещения Терской области и 124 — Северо-Осетинский областной отдел народного образования). Эти документы имеют особое значение в рамках исследуемой темы. В указанных фондах собраны материалы общекавказских, североосетинских государственных и партийных органов, позволяющие выявить региональные особенности функционирования руководящих органов в масштабе всего Кавказа.
Ценность данных источников заключается в их информационной насыщенности и разнообразии. Представленные материалы позволяют проанализировать работу вузовских органов управления, проследить формы работы в вузах, выявить настроения студенческой массы в вузах, и тем самым воссоздать психологическую атмосферу в коллективах, что особенно важно при рассмотрении отдельных периодов становления высшей школы.
Вторая группа источников — материалы официального делопроизводства республиканских и городских органов управления по вопросам образования. К ним относятся: отчеты местных органов управления, партийных организаций, ученых советов институтов, их кафедр, государственных экзаменационных комиссий, решения и постановления кафедр, ученых советов факультетов вузов и т. д.
Большой фактический материал предоставили документы непосредственно высших учебных заведений Северной Осетии: годовые отчеты, протоколы заседаний учебных и приемных комиссий, результаты обследования быта студентов и др. (Ф. 128 — Северо-Осетинский государственный педагогический институт им. K.JI. ХетагуроваФ. 605 — Северо-Осетинский сельскохозяйственный институтФ. 695 — Вечерний рабочий университет Владикавказского окружного отдела народного образования, Ф. 7 — Северо-Кавказский Крайком ВКП (б)). Эти сведения позволяют охарактеризовать структуру высшей школы в Осетии, проследить этапы становления и развития ее в сравнительном анализе с вузами других районов страны. Материалы дают представления об организации учебной, научной, воспитательной работы в вузах на разных этапах истории вузов Поволжья, использования их опыта работы по подготовке высококвалифицированных кадров народнохозяйственного комплекса.
Третья группа — документы, отражающие учебно-методическое и научное обеспечение высшего образования в Северной Осетии. Документы, содержащие информацию о научных командировках, о научных конференциях, помогают выявить, как эти вузы участвовали в общероссийском научном процессе, проследить степень привлечения преподавателей и лучшей части студенчества к научной работе, что в результате дает исчерпывающую характеристику уровня подготовки преподавательских кадров, процесса их воспроизводства в рамках национальной высшей школы. В этой связи большой интерес представляют документы позволяющие отразить деятельность Представительств Горской АССР при Наркомнац и Северо-Осетинской АО при ВЦИК по различным вопросам, касающимся командированных студентов (Ф. 45 — СевероОсетинское представительство при ВЦИК в МосквеФ. 82 -Представительство Горской АССР при Народном комиссариате по делам национальностей РСФСР).
Эти материалы раскрывают содержание образования в вузах СССР, показывают изменения, происходившие в учебном процессе, выявляют новые формы его организации, характеризуют научный уровень исследований в разных областях науки, показывают, как планировались выпуски специалистов и распределялись оно по различным отраслям экономики и культуры республик.
Еще одну группу составляют источники позволяющие взглянуть на повседневно-бытовую жизнедеятельность «нового студенчества» 1920;х гг. глазами самих студентов. В первую очередь это источники личного происхождения (дневники, письма, воспоминания, автобиографии), свидетельства современников и участников событий (ФР. 759 — фонд профессора Алборова Б.А.). Мемуары, дневники, при всей их субъективности, нередко содержат ценнейшую информацию не только о самих авторах, но и об их окружении, нравах того времени, проблемах, волновавших молодое поколение (НА СОИГСИ. Ф. 34 (лит) М. КамбердиевНА СОИГСИ. Ф. Абаева В.И.). Опираясь на воспоминания современников, мы попытались отразить, для сравнения, особенности быта командированных студентов в центральные вузы страны.
Использованные источники дают возможность достаточно подробно проследить организационные изменения в системе управления, изучить функции и компетенцию органов управления культурой. Совокупность всего массива выявленных источников при условии критического подхода к ним позволяет решить основные исследовательские задачи диссертационной работы.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в следующем:
Впервые предметом самостоятельного и специального исследования в совокупности стала история формирования «нового», «пролетарского» студенчества, молодого человека новой политической системы в условиях трансформирующегося российского общества.
Проведен комплексный анализ формирования, становления и эволюции всей властной вертикали высшего образования, отвечающей за воспитание «нового человека».
С учетом новых подходов исследован и обобщен исторический опыт создания и изменения концепции формирования национальной интеллигенции.
Рассмотрены в совокупности факторы, влияющие на формирование сознания молодежи в 1920;е гг.
Выявлены характерные особенности материально-бытового положения студенчества.
Раскрыто значение досуговых форм воспитания.
Определены место и роль студенчества в общественно-политической и культурной жизни Северной Осетии.
Практическая значимость диссертации состоит в том, что материалы и выводы работы могут быть использованы при разработке и написании обобщающих трудов по истории России и Северной Осетии, а также при подготовке лекций, общих и специальных курсов по истории культуры и создании пособий по краеведению. Опыт организации унифицированной системы управления культурой, формирования «нового студенчества» может быть использован и представителями современной администрации всех уровней при разработке региональных комплексных программ социально-экономического и культурного развития.
Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждена и одобрена на заседании отдела истории Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследования им. В. И. Абаева ВНЦ РАН и Правительства РСО-А.
Основные положения исследования содержатся в монографии и 8 опубликованных статьях. Апробация работы осуществлялась в выступлениях на международных, всероссийских и вузовских научно-практических конференциях, проходивших в Армавире, Назране, Владикавказе.
Структура диссертации состоит из введения, двух глав, заключения и списка источников и литературы.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Подводя итоги исследования, следует еще раз обратить внимание на уникальность и самобытность, исследуемого нами исторического периода 1920;х гг. Именно в первое десятилетие советской власти закладывались правовые и культурные основы нового государства. В это время на исторической сцене особая роль отводилась молодежи. Прежде всего, молодежь была одной из главных опор курса на форсированную индустриализацию, коллективизацию сельского хозяйства, культурное строительство. В этой связи нами представлялось важным, изучить проблемы трансформации в сознании учащейся молодежи старых норм бытия, рассмотреть процесс становления форм социальных представлений на основе новых стереотипов мышления и в результате выяснить, как формировался тип гражданина нового общества — «нового человека».
Период 20-х гг. XX века без преувеличения можно назвать эпохальным в истории всего российского высшего образования и основополагающим в истории северо-осетинской высшей школы. Основания для подобных выводов дает сама политика советской власти в области высшего образования, которую можно свести к следующих основным принципам: 1) классовый подход к подготовке специалистов во всех областях, 2) как следствие этого — пересмотр учебных программ и планов в сторону расширения общественных дисциплин в соответствии с теоретическими установками марксизма, 3) ликвидация университетской автономии и введение государственного контроля за высшей школой. Несмотря на невероятные трудности периода гражданской войны и послевоенной разрухи, количество вузов в СССР в 1927 г. составило 129, в то время как в довоенной России их было 96 (по другим данным, 105). Соответственно возросло и количество обучающихся в вузах студентов: 150 тыс. к концу 1920;х, против 121,7 (127,4) в 1914 г. В это время первые высшие учебные заведения появляются и на территории Серверной Осетии, их целью стало формирование кадров интеллигенции из национальной рабоче-крестьянской среды.
Следует учитывать, что в Северной Осетии в процессе подготовки новой советской интеллигенции большевистское правительство исходило не только из классовых, но и из национальных соображений, стремясь ликвидировать диспропорцию в аудиториях вуза, увеличив контингент студентов-горцев. Но эта цель, в исследуемое десятилетие, так и не была достигнута, хотя численность горской молодежи в аудиториях владикавказских вузов неуклонно росла.
Тем не менее, несмотря на экономические трудности, к концу 20-х гг. северо-осетинское студенчество превратилось в реальную силу. Его внедрение в производство решало одну из главных политических и идеологических задач того периода — замены «старых специалистов» новыми «красными специалистами». Именно поэтому, такие студенческие центры, расположенные в промышленно развитых городах, как Ленинград, Москва и другие, всеми способами стремились увеличить число рабочих в вузовских аудиториях. Этой же цели — максимально расчистить дорогу пролетариату и не допустить «социально чуждый элемент» — была подчинена вся процедура направления командированных студентов в вуз.
Регулирования «классовой чистоты» обучаемых осуществлялось следующими способами: 1) командирование в вузы политически благонадежной молодежи- 2) расширение сети специализированных учебных заведений для рабоче-крестьянской молодежи (рабфаки, рабочие университеты и т. п.) — 3) исключение из вузов лиц непролетарского происхождения (самое радикальное из всех трех направлений, репрессивная политика так называемых «чисток» вузов). Результатом всех этих мер являлось то, что к концу 1920;х гг. роль и численность рабоче-крестьянских студентов в советских высшей школе неуклонно возрастали. Задача «пролетаризации» вузов была во многом осуществлена. Однако, главный вопрос состоит в том, на сколько эта «пролетаризация» была действительно полезной и необходимой для развития страны в среднеи долгосрочной перспективе.
На долю первых поколений советского студенчества выпали суровые испытания. В 1920;е гг. «новое студенчество» Северной Осетии в своей материально-бытовой повседневности в полном объеме ощутило на себе экономические трудности страны периода «военного коммунизма», нэпа и постепенного отхода от него. Плата за обучение, отсутствие стипендии или крайне низкие ее уровень, вынуждавшие студентов тратить время и силы на изыскание вспомогательных источников финансирования, дополнялись комплексом специфических студенческих проблемам связанных с вопросами жилья, поиски которого отнимали слишком много времени. Лишь немногим, преимущественно рабоче-крестьянским студентам, учебное заведение гарантировало общежитие. В свою очередь жизнь в общежитии превращалась для студента в настоящее испытание на прочность. Холод, грязь и сырость подрывали его здоровье, а переполненность комнат и довольно частое отсутствие освещения и элементарных удобств не позволяли полностью сосредоточиться на учебном процессе.
Следует признать, что классовый принцип советской политики не обошел стороной, как сферу питания, предоставления жилья, так и сферу медицинского обслуживания студенчества. В этот период партия продолжала проводить политику преимущественного обеспечения студентов из рабоче-крестьянской среды.
На наш взгляд, чрезвычайно важным является тот факт, что советская высшая школа представляла собой не только чисто образовательное учреждение, призванное подготовить высококвалифицированных специалистов для народно-хозяйственного комплекса, но и одновременно являлась своеобразной лабораторией по созданию нового типа личности. Поэтому не удивительно, что за студенчеством того периода прочно закрепился эпитет «новое». Именно на молодежь делалась основная ставка в процессе социалистических преобразований в стране. Северный Кавказ и Осетия в частности в этом отношении не были исключением. Следствием этого явилась политика тотального контроля не только над академической и общественной жизнью студенчества, но и над сферой досуга и быта учащейся молодежи, причем контроль осуществлялся, как со стороны специальных органов, так и со стороны самих студенческих организаций.
Отличительной чертой советского массового студенческого досуга являлась его чрезмерная идеологизация и политизированность, которые, в свою очередь, не всегда находили понимание у студенчества. Государство бесцеремонно вмешивалось в приватную сферу досуга с одной лишь цельюсформировать определенный культурный тип личности, отвечающий идеологическим требованиям нового государства.
Таким образом, хотелось бы еще раз подчеркнуть важность исследуемого нами периода, рассмотренного через призму повседневной жизни северо-осетинского студенчества. В повседневно-бытовой сфере жизни студенчества, как в зеркале отразились все социально-политические перемены в обществе изучаемого региона, проходившие в первое послереволюционное десятилетие.
