Социокультурные процессы в столице и главных административных центрах Кубани и Ставрополья в конце XIX — начале XX вв

Актуальность темы

исследования. В настоящее время социокультурные процессы, характерные для рубежа Х1Х-ХХ вв., все чаще выступают в качестве предмета исследования отечественных историков. Одним из интересных направлений становится изучение социокультурной среды городов. Их история помогает выявить те изменения, которые были характерны для начавшейся урбанизации России в условиях капиталистической модернизации. Процессы, происходящие в настоящее время в стране, вызвали изменение и пересечение интересов складывающихся социальных групп, политизацию населения с целью отстаивания своих прав. Признание проблемы «центр-провинция» открывает новые возможности для изучения взаимоотношений столицы и локальных сообществ. В этом смысле изучение истории взаимодействия российской столицы и крупных городов провинции приобретает особую значимость в связи с поиском новых подходов к формированию и реализации современной региональной политики.

С учетом вышесказанного интересным представляется анализ исторического опыта взаимосвязи и взаимовлияния процессов, которые происходили в столице и провинции на рубеже Х1Х-ХХ вв. В данном случае речь идет о социокультурных изменениях. Следует отметить, что в большинстве современных исследований социокультурный анализ предполагает преимущественное рассмотрение ситуации, исходя из всех составляющих исторического пространства.

Неоднозначные процессы, происходящие в современном российском • обществе, вновь обозначили социально-экономический и культурный разрыв между крупнейшими городами России и теми, которые принято считать провинцией. Поэтому исследование заявленной проблемы, на наш взгляд, приобретает особую актуальность.

Основные понятия исследования связаны с терминами «провинция», «социокультурная ситуация», «социокультурные процессы» и «социокультурная среда». На основе изученной литературы мы избрали наиболее соответствующее теме определения. Под термином «провинция» нами понимается территориально локализованная часть страны вне столицы — Петербурга. Кроме того, термин «провинция» используется как качественное, оценочное понятие при анализе социокультурной среды.

Социокультурные процессы понимаются нами как изменения в социальной структуре общества, усложнение его стратификации, которые соответственно порождают новые потребности и новые формы социального и культурного бытия.

Понятие «социокультурная среда» — более емкое. Оно включает в себя определенную пространственную и временную локализацию предметных и личностных объективных и субъективных факторов, определяющих создание, распространение, восприятие новых ценностей. Социокультурная среда имеет свойство изменяться во времени и подвержена различным влияниям.

Социокультурная ситуация" характеризуется утратой многих преемственных связей и традиций, приобретеним новых, что в конечном итоге приводит к синтезу наиболее значимых из них1.

Цель диссертационного исследования — изучить общее и особенное в социокультурной динамике столицы и южнороссийских городов и проанализировать исторический опыт взаимодействия и взаимовлияния столицы и главных административных центров Кубани и Ставрополья в конце XIX — начале XX вв.

Исходя из цели исследования были поставлены следующие исследовательские задачи:

1 Руднев В. П. Словарь культуры XX века: Ключевые понятия и тексты. — М., 1999. -С. 314.

— рассмотреть основные методологические подходы к изучению темы;

— изучить новые явления общественной и культурной жизни в столице;

— определить их воздействие на складывающиеся социокультурные процессы в городах южнороссийской провинции;

— выявить общее и особенное в социокультурной динамике столицы и крупных городов Северного Кавказа.

Из всего многообразия новых явлений мы пытаемся проследить не новые тенденции вообще, а общественную и частную инициативы в тех областях жизни, в которых они стали наиболее заметными. Даже в традиционных направлениях социальной и культурной жизни, на наш взгляд, именно частная инициатива наиболее рельефно представляет эти социокультурные изменения в столице и провинции.

Объектом исследования являются основные тенденции социального и культурного развития России в конце XIX — начале XX вв.

Предметом нашего исследования является социокультурная среда столицы и главных административных центров Кубани и Ставрополья в условиях капиталистической модернизации России в обозначенный период.

Хронологические рамки исследования — конец XIX — начало XX вв. Его исходный рубеж объясняется тем, что в конце 90-х гг. XIX в. были предприняты значительные статистические усилия с целью обозначить изменения, которые произошли в социальной стратификации общества. Их итогом явилась Всероссийская перепись 1897 г. Но тенденции, которые изменяли общество, были замечены несколько раньше. Поэтому в нашем исследовании мы иногда обращаемся к документам и фактам конца 80-х — 90-х гг. XIX в. Выбор верхней грани хронологических рамок связан с началом Первой мировой войны. Она, как известно, внесла свои коррективы в историю России и в том числе резко изменила социокультурную ситуацию в стране.

При определении территориальных рамок предпринятого исследования автор исходит из административно-территориального деления России на 1897 г. В поле исторического исследования находятся Санкт-Петербург — столица империи — и города Екатеринодар и Ставрополь как главные административные центры Кубанской области и Ставропольской губернии. Документы и известные нам исследования свидетельствуют о том, что развивающиеся города на Северном Кавказе с их формирующимся социокультурным пространством, характерным для рубежа веков, были представлены в основном в Кубанской области и Ставропольской губернии.

Мы также пытаемся обозначить то опосредованное влияние, которое оказали главные административные центры на развитие социокультурных процессов в менее крупных городах и городообразующих поселениях Северного Кавказа. По оценке историков, как социально-экономические, культурные и политически значимые центры они начинают проявлять себя в полной мере в советский период их истории.

Степень научной разработки проблемы. Изучение изменений в повседневной жизни городов дореволюционной России началось уже в двадцатые годы XX столетия и выразилось в издании работ, которые содержали довольно обширный фактический и исторический материал, освещавший различные аспекты изучаемой проблемы.

Своеобразие историографии проблемы заключается в том, что ее, в отличие от принятой схемы, нельзя разделить на дореволюционную, советскую и постсоветскую. Естественно, что содержание периода в советское время сместилось в сторону углубленного исследования социально-политических и общественных явлений. Но в том и заключается своеобразие социокультурных процессов, что они проявляются вне зависимости от идеологических и политических установок, связанных с формой государственного устройства страны, что позволяет говорить об объективности их изучения.

Интерес к изучению городской жизни конца XIX — начала XX вв. естественным образом возникает у современников, которые стремятся если не понять, то описать новые явления городской повседневности. Сегодня их в полной мере можно отнести к первым исследователям новой социокультурной среды. Среди них работы A.A. Бахтиарова, H.H. Животова, С. Р. Минцлова, Н. В. Никитина, Ф. Н. Раевского, H.H. Свешникова и др.1. В них присутствуют элементы научного наблюдения. В то же время эти публикации можно рассматривать как исторический источник.

Причем такой интерес к новым явлениям обыденной жизни относится не только к столичным, но и к провинциальным жизнеописателям и биографам и историкам. К ним можно отнести Ф. А. Щербину, Г. Н. Прозрителева, А. И. Твалчрелидзе и др.2.

Исторические работы 1920;х — 1950;х гг. XX в. в основном посвящались культурно-просветительной деятельности в дореволюционной России и были направлены на изучение культуры того периода времени, так как социальные проблемы, как правило, рассматривались в русле политических, и хотя термин «социокультурный» был не знаком для.

1 Бахтиаров A.A. Современный Петербург //Родник. — 1903. — майЖивотов H.H. Петербургские профили. В 4 вып. — СПб., 1894−1895- Минцлов С. Р. Петербург в 1903— 1910 годах. — СПб., 1919; Никитин Н. В. Петербург ночью. — СПб., 1903; Раевский Ф. Н. Петербург с окрестностями — СПб., 1902; Свешников H.H. Петербургские Вяземские трущобы и их обитатели. — СПб., 1900; Чериковер С. А. Петербург. — М., 1909.

2 Щербина Ф. А. История Армавира и черкесогаев. — Екатеринодар, 1916; Прозрителев Г. Н. Ставропольская губерния в историческом, хозяйственном и бытовом отношении. — Ставрополь, 1925; Краснов М. В. Просветители Кавказа. — Ставрополь, 1913; Статистико-географический путеводитель по Ставропольской губернии // Сост.: И. В. Бентковский — Ставрополь, 1883- Твалчрелидзе А. И. Ставропольская губерния в статистическом, географическом, историческом и сельскохозяйственном отношении. — Ставрополь, 1897. исследователей, тем не менее, элементы такого подхода в этих работах прослеживаются1.

Среди работ названных авторов своей общекультурной направленностью выделяется труд П. Н. Милюкова, где интересующий нас 2 период представлен в третьем томе его очерков .

В рамках борьбы с буржуазной идеологией и культурой предметом исследований становится в основном борьба политических партий за массы в конце XIX — начале XX вв., протекавшая в том числе и в культурно-просветительных организациях того времени. Поэтому в поле зрения исследователей находились: музеи, культурно-просветительные организации различного рода и направления, народные театры, сфера досуга и т. д.3.

Особое внимание советских исследователей привлекли рабочие культурно-просветительные организации — клубы, общества и кружки, представлявшие собой первые ростки так называемой пролетарской культуры4.

1 Невский В. А. Внешкольное образование во всеобщей истории: Культурно-исторические наброски.- Кострома, 1921; Зеленко P.A. Практика внешкольного образования в России. — М., Пг., 1923; Медынский E.H. История русской педагогики. — М., 1938 и др.

2 Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры: В 3 т. — М., 1993. — Т.З.

3 Малицкий Г. Л. Основные вопросы истории музейного дела в России (до 1917 г.) // Очередные задачи перестройки работы краеведческих музеев. — М., 1950; Каспаринская С. А. Музеи России и влияние государственной политики на их развитие (XVIII — начало XX в.) // Музей и власть: Гос. политика в области музейного дела (XVIII-XX вв.). — М., 1991; Пархоменко Т. А. Музеи дореволюционной России во внешкольном образовании (вторая половина XIX — начало XX вв.) // Музей и власть: Из жизни музеев. -М., 1991; Михеева Э. П. Из истории высшего женского образования в России // История СССР. — 1969. — № 2. — С. 29−42- Новикова Н. В. Под вывеской легального клуба. — М., 1974; Филиппова Л. Д. Из истории женского образования в России // Вопросы истории. -1963. — № 2- - С. 23−38- Хайченко Г. А. Русский народный театр конца XIX — начала XX в. — М., 1974; Зоркая Н. М. На рубеже веков. У истоков массовой культуры в России 19 001 910 годов. — М., 1976 и др.

4 Барчугов П. В. Революционная работа большевиков в легальных рабочих организациях (1907;1911). — Ростов, 1963; Князева Г. В. Борьба большевиков за сочетание нелегальной и легальной партийной работы в годы реакции (1907;1910 гг.). — Л., 1964; Ушаков A.B. Борьбы за единство рабочего класса России: Деятельность В. И. Ленина и большевиков по сплочению пролетариата. — М., 1981 и др.

Пожалуй, первым подходом к изучению социокультурной среды вне зависимости от политической и идеологической конъюнктуры была работа Н. К. Пиксанова, в которой изложение истории русской культуры рассматривалось не с точки зрения борьбы классов, а исходя из «принципа культурного областничества», «изучения областных культурных гнезд"1.

Интересно отметить также, что в 1920;е гг. одним из направлений в истории становится изучение города и городского хозяйства. Само время заставило ученых обращаться к проблемам современных им российских городов: развитие средств транспорта, жилищной проблеме, вопросам городского благоустройства, что активизировало их внимание к реалиям как Петербурга, так и провинциальных городов. Поэтому в контексте этой проблемы важны также краеведческие работы 1920;х гг., отличающиеся высоким теоретическим уровнем2.

В 1930;х гг., история становится официально признанной наукой, но прерывается принцип методологического плюрализма. Дореволюционные традиции в исследовании города в ряде случаев оказываются полностью утраченными, на характере и ходе рассмотрения данной проблемы сказываются особенности становления советского обществоведения. В начале 30-х г. XX в. в ходе острой дискуссии признаются принципиальными различия между «социалистическим» и «капиталистическим» городом.

1 Пиксанов Н. К. Областные культурные гнезда: Историко-краеведный семинар. -М.-Л., 1928.-С. 4−6.

2 Богословский М. М. Областная история России, ее научное обоснование и современные задачи // Вопросы краеведения: Сборник докладов, сделанных на Всероссийской конференции научных обществ по изучению местного края в Москве в декабре 1921 года, созванной Академическим центром. — Нижполиграф (Н.-Новгород), 1923. — С. 118−124- Бахрушин С. В. Задачи исторического изучения края. — С. 131- Гревс И. М. Город как предмет краеведения // Там же. — Т. I. — 1923. — № 3. — С. 245−258-Чернов С. Н. Краеведение и архивное дело // Краеведение. — Т. V. — 1923. — № 1. — С. 14−19- Павлов-Сильванский Н. Н. Краеведение и обычное право // Там же. — № 2. — С. 102−111- Гревс И. М. История в краеведении // Краеведение. Т. III. — 1926. — № 4. — С. 487−508- Гревс И. М. Очередные задачи краевого культуроведения // Краеведение. — Т. V. — 1928. — № 6. -С. 368−376- Лосиевская В. А. Краеведение и статистика // Там же. — Т. II — 1925. — № 4. -С. 205−209- Архангельский С. И. Локальный метод в исторической науке // Там же. — Т. IV — 1927. № 2. — С. 181−194- Анциферов Н. П. Краеведный путь в исторической науке. (Историко-культурные ландшафты) // Краеведение. — Т. V. — 1928. — № 6. — С. 321−328 и др.

Термин «урбанизация» в 1930;е — начале 1950;х гг. не используется применительно к отечественному городу. Поэтому объясним тот факт, что в 30-е — 50-е годы XX в. в советской исторической науке изучение городов ставится в определенные рамки: русский капиталистический город практически не изучается. Пристальное внимание уделяется феодальному городу в рамках дискуссии о феодальной формации, но тем самым в тот период развития отечественной исторической науки были сделаны методологические подходы к изучению города и городской жизни как социокультурному явлению в целом. Это работы М. Н. Тихомирова, Б. Д. Грекова, A.A. Зимина и др.1. Итак, мы видим, что в конце 1950;х — 1960;х гг. в рамках формационного подхода делается попытка возвращения специализированной тематики, в частности, городской истории, к изучению города как субъекта исторического процесса и объекта интерпретаций.

На наш взгляд, определенный этап в изучении русских городов более позднего периода связан с исследовательской деятельностью П. Г. Рындзюнского. В работах «Городское гражданство дореформенной России» и «Крестьяне и город в капиталистической России», пожалуй, впервые в советской историографии рассматривается развитие городских и не городских центров Европейской России во второй половине XIX в. и выделяются критерии деления поселений на городские и сельские на основе зарождающегося социокультурного подхода в их исследовании2.

В 1970;е — начале 1980;х гг. вышло значительное количество работ посвященных истории «капиталистического» российского города, проводится анализ социальной структуры и других проблем городского населения в конце XIX — начале XX в. Среди них работы Н. Г. Волковой,.

1 Тихомиров М. Н. Российское государство XV—XVII вв. — М., 1973; Греков Б. Д. и Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение. — M.-JL, 1950; Зимин А. А. Россия на пороге нового времени российской истории России первой трети XVI в. — М., 1972; он же. Россия на рубеже XV-XVI социально-политической истории. — М., 1982. — С. 260.

2 Рындзюнский П. Г. Городское гражданство дореформенной России. — М., 1958; он же. Крестьяне и город в капиталистической России. — М., 1963.

H.B. Юхневой, Ш. Р. Зайнетдинова и др. Широко представлена эта тематика в научных журналах и сборниках статей1.

В конце 80-х — в 1990;е гг. социальная история становится одним из приоритетных направлений в отечественной историографии. Так, в рамках своей оригинальной общеисторической концепции A.C. Ахиезер немаловажное место отводит такому системообразующему элементу, как город. В его работах, посвященных проблеме урбанизации как социоисторическому процессу, понятие города связано с прогрессивными импульсами общества. Привлекательна мысль ученого о том, что урбанизация является механизмом распространения городской культуры. Такой методологический взгляд позволяет рассматривать рост городов Северного Кавказа в конце XIX — начале XX вв. как процесс втягивания населения региона в орбиту большого общества .

Объектом исследования становятся российские города как центры организации социокультурной реальности в историческом времени и историческом пространстве. В контексте этой проблемы происходит разработка новых методологических подходов к проблемам городской истории. Осуществляется возвращение к историографическому многообразию, в том числе по исследуемой тематике.

Наиболее интересными работами по истории русского города в настоящее время являются труды Б. Н. Миронова. В монографии «Русский.

1 Юхнева Н. В. Этнический состав и этносоциальная характеристика населения Петербурга II половины XIX — начала XX в. — Л., 1984; Бондарь В. В. Комплексное историческое исследование российского города: концептуальные принципы // Голос минувшего. Кубанский исторический журнал. — 1998. — № 1−2. — С. 4- Волкова Н. Г. Этнический состав населения Северного Кавказа.- М., 1974; Зайнетдинов Ш. Р. Социальная структура российского общества на рубеже XIX — XX веков (По материалам Первой всеобщ, переписи населения Рос. империи 1897 г.): Препринт / РАН Уфим. науч. центр. Ин-т истории, языка и лит. — Уфа. 1993; Кирдина С. Г. Социокультурный и институциональный подходы как основа позитивной социологии в России // Социс. -2002. -№ 12. — С. 23−32- Старый Петербург: Историко-этнографическое исследование / Отв. ред. Н. В. Юхнева. — Л., 1982 и др.

2 Ахиезер A.C. Россия: Критика исторического опыта (Социокультурная динамика России). — Т. 1. От прошлого к будущему. — Новосибирск, 1997. город в 1740—1860-е годы" автор ставит задачу исследовать ход демографического, социального, экономического развития городов. Б. Н. Миронов пытается выяснить существенную связь между сдвигами в городской экономике и трансформацией социального строения города, ростом социальной мобильности, имущественной дифференциацией населения. Более подробно выводы исследователя представлены в его работе «Социальная история России периода империи."1. Выводы Б. Н. Миронова во многом отличаются от общепринятой точки зрения на городское развитие XIX в. Он отмечает снижение процента городского населения и падение доли города в промышленно-торговом потенциале России в середине XIX века, означавшие замедление темпов урбанизации.

Тем не менее, некоторые авторы считают, что Б. Н. Миронов, используя различного рода несопоставимые статистические данные, занизил объективный уровень общей прогрессивной динамики развития промышленных городов России2.

Большую ценность для исследователя проблемы представляет опыт изучения отдельных российских городов XIX в. — начала XX вв., содержащийся в ряде работ, вышедших в 1990;е гг. Отдельные исследования посвящаются анализу и методологии изучения динамики численного, социального, отраслевого состава городского населения и социальных групп3.

1 Миронов Б. Н. Русский город в 1740—1860-е годы. — СПб., 1998; Он же. Социальная история периода империи XVIII — начало XX вв. Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и государства: В 2 т. — СПб., 1999. — Т. 2.

2 Ерофеев Н. Д. Уровень жизни населения в России в конце XIX — начале XX века // Вестник Московского ун-та. — Серия 8. История. — 2003. — № 1. — С. 54−70.

3 Куксанова Н. В. Социально-бытовая инфраструктура Сибири (1956;1980 гг.). — Новосибирск, 1993; Бондарь В. В. Города Кубани в конце ХУШ-начале XX века (опыт типологического анализа) // Вопросы историографии и истории Северного Кавказа XVIII — начале XX века. — Краснодар, 1997; Лимонов Л. Э. Проблемы интерпретации карты социально-бытовых и функциональных зон Петербурга конца XIX — начала XX вв. Анциферовские чтения. — Л., 1989.

Что касается исследований этого периода, который непосредственно связаны с нашей проблематикой, то следует отметить, что важный вклад в разработку истории городов Предкавказья внесла работа Л. В. Куприяновой «Города Северного Кавказа во второй половине XIX века». В монографии подробно рассматривается роль железнодорожного строительства в превращении военно-колонизационных феодальных центров в города капиталистического типа. Этот вопрос, по мнению Л. В. Куприяновой, имеет большое значение для изучения истории капиталистического города в целом и его особенностей на окраинах царской России1.

Историографическая ситуация конца 80−90-х гг. XX в. в определенной степени напоминает рост интереса к региональной истории, характерный для рубежа XIX — XX вв. Различие заключается лишь в том, что за годы Советской власти на Северном Кавказе были созданы серьезные научные центры по изучению региональной истории. Усилиями историков Ставропольского, Кубанского, Адыгейского государственных университетов, Армавирского государственного педагогического института, ряда краеведческих музеев были предприняты серьезные научные разработки по истории Северного Кавказа. Естественно, что проблема городов и их влияния на формирование социокультурного пространства региона не осталась без внимания ученых этих научных центров.

Появляются общие работы по истории отдельных регионов Северного Кавказа. В этой связи следует особо отметить «Очерки истории Кубани с древнейших времен до 1920 года» под общей редакцией В.Н. Ратушняка2. В этой работе впервые в отечественной историографии дается систематизированная и обобщенная история Кубани. Многие страницы этого исторического очерка написаны на основе архивных материалов, впервые.

1 Куприянова Л. В. Города Северного Кавказа во второй половине XIX века. — М.,.

1981. Очерки истории Кубани с древнейших времен до 1920 года / Под общ. ред. В. Н. Ратушняка. — Краснодар, 1996. вводимых в оборот. Следует отметить также «Энциклопедический словарь по истории Кубани», охватывающий историю региона с древнейших времен до 1917 года. Среди подобного рода работ следует отметить монографию С. Н. Ктиторова по истории Армавира, где освещаются основные этапы развития города1.

Энциклопедии, публикации по истории Ставропольского и Краснодарского краев хотя и имеют различную структуру, но содержат богатейший фактический и методологический материал для изучения Северо-Кавказсского региона. В этой связи интересны краеведческие изыскания ставропольских исследователей. Так, авторский коллектив книги «Наш край Ставрополье» под научной редакцией В. П. Кочуры и В. П. Невской составили специалисты исторического факультета Ставропольского государственного университета В книге на серьезной документальной основе представлены основные этапы экономического и социокультурного развития региона2.

При исследовании нельзя было не учесть ряд интересных научно-популярных работ, написанных в этот период известных краеведами: П. А. Шацким, В. Н. Муравьевым, В. П. Бардадымом, Г. А. Беликовым и др .

Энциклопедический словарь по истории Кубани / Под общ. ред. Б. А. Трехбратова. — Краснодар, 1997; Ктиторов С. Н. История Армавира (досоветский период: 1839−1918). — Армавир, 2002.

2 Наш край Ставрополье: Очерки истории / Науч. ред. Д. В. Кочура, В. П. Невская. -Ставрополь, 1999.

3 Беликов Г. А., Кругов А. И. Ставропольский край в истории России (на рубеже XIX XX вв.): Материалы по краеведению: В 2-х ч. — Ставрополь, 1995; он же. Дорога из минувшего: Занимательные страницы истории города Ставрополя. — Ставрополь, 1991; он же. Ставрополь — врата Кавказа. — Ставрополь, 1997; Бардадым В. П. Радетели земли кубанской. — Краснодар, 1986; Гниловской В. Г. Занимательное краеведение. — Ставрополь, 1974; Гниловской В. Г. Очерки топонимики города Ставрополя. (О происхождении названий улиц города) // Материалы по изучению Ставропольского края. — Ставрополь, 1971. Вып. 12- Наш край: Документы, материалы 1777−1917 гг. Б. А. Шацкий и др. -Ставрополь, 1977; Периодические издания Ставропольского края, 1850−1916. / Сост. Т. И. Фунтикова. — Ставрополь, 1988; Шацкий П. А., Муравьев В. Н. Исторический очерк. -Ставрополь, 1977.

Представить общую картину исторических исследований невозможно без анализа ряда диссертационных исследований, посвященных данной проблеме и предпринятых в последние годы. Общие проблемы изучения социокультурных аспектов региональной истории становятся предметом изучения в диссертационных исследованиях М. В. Брянцева, Л. В. Кошман, Н. Г. Карнишиной, А. Б. Лярского, Г. М. Мирзоева, Е. П. Слепцовой, И. Т. Янина и др.1.

Непосредственно региональная тематика по проблеме представлена исследованиями Н. В. Вантеевой, А. Н. Еремеевой, Е. К. Касевич, А. Калмыкова, Э. В. Кемпинского, Л. Е. Оспищевой, Т. Е. Покотиловой, Н. Д. Судавцова, A.C. Шепелевой и др.2.

Источниковая база исследования. Изучение проблемы «центр-периферия» в России на рубеже XIX—XX вв. потребовало привлечения большого круга источников, многие из которых впервые вводятся в научный.

1 Брянцев М. В. Русское купечество: социокультурный аспект формирования предпринимательства в России в конце XVIII — начале XX в.: Дис. .канд. ист. наук. — М., 1997; Кошман JI. В. Русский город в XIX веке: социокультурный аспект исследования. Дис.д.и.н. — М., 1999; Карнишина Н. Г. Столица и провинция в России: управление, контроль, информационная среда (середина 50-х — 80-е гг. XIX века): Дис. .д.и.н. — М., 2001. — 503 е.- Лярский А. Б. Частная и общественная жизнь петербургской интеллигенции (1907;1917). Проблема самоидентификации: Дис. .к.и.н. — СПб., 2000; Мирзоев Г. М. Особенности развития культуры в многонациональном регионе: Автореф. дис.. канд. культорологических наук. — Краснодар, 1999; Слепцова Е. П. Культурная жизнь русской провинции когца XIX — начала XX в.: Дис.. канд. ист. наук. — Брянск, 1996; Янин И. Т. Культура России на рубеже XIX—XX вв. и в 90-е гг. XX в. Историко-сравнительный анализ: Дис. .д.и.н. — М., 1999 и др. л.

Вантеева Н. В. Общественное призрение на Ставрополье Кубани в Х1Х-начале XX вв.: Дис. .к.и.н. — Ставрополь, 2000; Еремеева А. Н. Художественная интеллигенция Кубани в первой четверти XX в.: исторический, социокультурный и биографический аспекты: Автореф.. канд. ист. наук. — М., 1993; Касевич Е. К. Проблемы социального развития городов Ставропольской губернии и Кубанской области в 1860-х — 1917;х гг.: Дис. .к.и.н. — Ставрополь, 2000; Кемпинский Э. В. Интеллигенция Ставропольской губернии и Терской области конца XIX — начала XX вв.: Дис. .к.и.н. — Ставрополь, 1998; Оспищева Л. Е. История благотворительных организаций Кубани: (конец XIX — начало XX века): Дис. .к.и.н. — Майкоп, 2000; Покотилова Т. Е. Благотворительность в социальной истории дореволюционной России: мировоззрение и исторический опыт: Автореф. дис. д.и.н.- М., 1998; Шепелева A.C. Формирование социокультурных и политических интересов населения Северного Кавказа в начальный период индустриальной модернизации на примере (1897−1913) Кубани и Ставрополья: Дис. .к.и.н. — Армавир. 2000 и др. оборот или были представлены в исследованиях в недостаточной степени, фрагментарно. Многомерность изучаемой проблематики обусловила широкое привлечение как опубликованных, так и неопубликованных источников. Повторное обращение к ранее уже использовавшимся источникам объясняется противоречиями в мировоззренческих позициях отечественных исследователей на различных этапах исторической науки, что поставило задачу переосмыслить сведения, содержащиеся в источниках, исходя из цели и задач предпринятого исследования.

Источниковая база исследования в зависимости от характера привлеченных источников подразделяется на несколько видов: законодательные акты Российской империи, материалы, связанные с подготовкой законодательных актов и предложений по всему комплексу вопросов, относящихся к исследованиям по нашей проблематикеделопроизводственная документация высших и центральных правительственных учрежденийдокументация местных органов властидокументы и материалы личных фондовопубликованные и неопубликованные воспоминания, эпистолярное наследиестоличная и провинциальная публицистика и периодическая печатьпроизведения художественной литературы той эпохи.

Большинство источников представлены документами и материалами, отложившимися в фондах федеральных и местных архивов, рукописных отделов библиотек: Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Российского государственного исторического архива (РГИА), рукописного отдела Российской национальной библиотеки (РО РНБ), Государственного архива Краснодарского края (ГАКК), Государственного архива Ставропольского края (ГАСК).

Законодательные акты Российской империи были опубликованы в трех изданиях Полного собрания законов Российской империи и Свода законов ф Российской империи1. Нами привлекались для анализа все три издания.

Полного собрания законов Российской империи, а также законы и постановления, в него не вошедшие. Это дало возможность проследить, в каком направлении действовало самодержавие в вопросах законодательного регулирования деятельности центрального и местного управления в области просвещения и социальной политики. Законодательные акты как источник интересны тем, что отражают круг служебных обязанностей # государственных служащих всех рангов, штаты учреждений и присутственных мест и их связь с провинцией.

Особый пласт документов для исследования представляет законодательство о печати. Эти документы необходимы при анализе коммуникационных возможностей печати. С этой целью нами были изучены материалы, находящиеся в РГИА: Главного управления по делам печати (ф. 776) — Центрального управления по цензурному ведомству (ф. 775) — ф Петербургского комитета по делам печати (ф. 777), а также сообщения учреждений о запрещении тех или иных публикаций и донесения цензоров, содержащиеся в фондах Главного правления училищ (РГИА, ф. 732).

В исследовании также использовалась делопроизводственная документация высших правительственных учреждений, главным образом, отчетная документация, содержащаяся в центральных архивах. Особое внимание было обращено на анализ отчетов центральных и местных органов власти, хранящихся в фондах Комитета министров (ф. 1263), Совета министра внутренних дел (ф. 1281), в департаменте Общих дел Министерства внутренних дел (ф. 1284).

Большое внимание в диссертационном исследовании было уделено изучению годовых отчетов особого отдела при Министерстве внутренних дел, а затем и Министерства народного просвещения. Мы стремились по-новому, комплексно подойти к использованию этого хорошо известного.

1 Свод законов Российской империи / Под ред. И.Д. Мордухай-Болтовского: В 12 т.-СПб., 1912. источника, ставя перед собой задачу определения степени достоверности и действенности этого сложившегося канала связи столицы с провинцией.

Небезынтересны для исследования были документы деятельности Синода, который во многом определял идеологическую и культурную политику в государстве. Для этого были использованы материалы, содержащиеся в фондах канцелярии Синода (РГИА, ф. 796) и канцелярии Обер-прокурора Синода (РГИА, ф. 797), в которых сохранилась переписка Обер-прокурора с архиереями и главами светских ведомств, материалы по цензуре, об организации школ, обществ народной трезвости и религиозных настроениях населения, а также содержатся отчеты о состоянии Ставропольской епархии, которая включала в себя Кубанскую область и Ставропольскую губернию.

В фонде Совета Министерства внутренних дел по делам книгопечатания (РГИА, ф. 774) нами были обнаружены неиспользованные ранее в полном объеме отчеты о работе членов Совета и чиновников особых поручений по делам книгопечатания, посвященные подробному анализу содержательной части не только столичных, но и провинциальных изданий. Это позволило наряду с просмотром годовых подшивок главных региональных периодических изданий определить направления цензурной политики правительства в отношении столичной и местной печати.

Особое внимание в исследовании было уделено перлюстрации частной переписки, давшей ценный материал о положении дел на местах глазами непосредственных участников событий. Большей частью письма были адресованы в столицу, что позволило расценить частную переписку в качестве канала обратной связи столицы с провинцией (ГАРФ, ф. 102, 2-е делопроизводство, ф. 332 4-е делопроизводство).

Ценный материал по благотворительности мы нашли в фонде Ведомства учреждений Императрицы Марии Федоровны (ГАРФ, ф. 642).

Важным видом источников является документация местных органов власти. В диссертации использовались документы Ставропольского губернского по городским делам присутствия (ГАСК, ф. 60), Ставропольской городской Думы (ГАСК, ф. 95), Ставропольской городской управы (ГАСК, ф. 96), Канцелярии начальника Кубанского областного и наказного атамана Кубанского казачьего войска (ГАКК, ф.454), Гражданской канцелярии начальника Кубанской области (ГАКК, ф. 452), Кубанского областного статистического комитета (ГАКК, ф. 60). В них сосредоточены материалы, которые помогли нам выявить особенности социального и культурного развития городов Кубани и Ставрополья, основные характеристики социальных групп городского населения. Они также помогли определить специфику городов региона, детально изучить особенности изменения социально-бытовой инфраструктуры. Изученные архивные источники содержат в совокупности документальный, директивный, статистический материал, позволяющий провести научное исследование в тех рамках, в которых оно задумано.

Самостоятельным видом исторических источников можно считать статистические и справочные издания. Наиболее важным источником статистической информации являются результаты всеобщей переписи населения России 1897 г., которые в последующем изложении служат для нас одним из главных статистических источников1. К ним также относятся справочные, статистические издания, издававшиеся в тот период времени как в столице, так и в регионе. Они дают представление о демографической ситуации в стране, динамике ее изменения, социальном и профессиональном составе населения России2.

1 Первая всеобщая перепись населения Российской империи. — СПб., 1900;1905. -Т. 37,65.

Весь Петербург. Адресная и справочная книга г. Санкт-Петербурга на 1893−1914 гг. — СПб., 1893−1913; Города России в 1904 году. — СПб., 1906; Кубанский календарь. -Екатеринодар, 1898−1913; Кубанский сборник: Труды Кубанского Обл. Стат. комитета: Т.

1- 21. — Екатеринодар, 1883 — 1916; Обзор Ставропольской губернии за 1879 — 1915 гг.

Ставрополь, 1918; Статистический ежегодник России. 1906;1916. — СПб., 1905;1918; Ставропольская губерния. Статистические материалы. — СПб., 1905; Статистико-экономические материалы по обследованию Кубанского края: В 3 т. — Екатеринодар. 1918. -Т. 1−3 и др.

Документы и материалы личных фондов также представили значительный интерес для реализации задач исследования. Среди них личные фонды лиц, принадлежащих императорской фамилии. Для нас в этих фондах важны материалы, которые позволили проследить, как члены императорской семьи способствовали поощрению и развитию частной инициативы в деле социального благоустройства населения. Это фонды ГАРФ: Великой княгини Елизаветы Федоровны (ф. 656), Великой княгини Ксении Александровны (ф. 666) и др.

С целью анализа положения дел на местах нами проанализированы мемуары и дневниковые записи представителей столичной бюрократии, служивших ранее в провинции и записавших свои впечатления. Они рассматриваются нами как интересный источник для анализа восприятия провинции глазами столичного жителя. С этой целью нами изучены фонды РО РНБ: личные фонды обер-прокуроров Д. А. Толстого (ф. 302) и К. П. Победоносцева (ф. 230), А. Н. Пыпина (ф. 621).

Личные фонды, хранящиеся в региональных архивах, содержат дневниковые записи и обширную переписку впечатлений о ситуации в провинции. Это фонды Ф. А. Щербины (ГАКК, ф. 764), B.C. Пустовойта (ГАКК, ф. Р-452), В. А. Егунова (ГАКК, ф. Р-1433, оп. 2), Ф. А. Коваленко (ГАКК, ф. 769), A.A. Слепова (ГАКК, ф. Р-1513), Г. К. Праве (ГАСК, ф. 372), М. Краснова (ГАСК, ф. 15) И. В. Бентковского (ф. 322).

Вышеназванные и другие воспоминания и дневниковые записи, сделанные под непосредственным впечатлением от увиденного и пережитого, представляют особую ценность в понимании массовых настроений представителей разных сословий. Сопоставление впечатлений от происходящего, описанного разными людьми, с последующим сравнением отражения их в печати дает материал для исторического моделирования событий с большей степенью объективности и с учетом форм воздействия на очевидцев. В общей сложности нами было проанализировано более 14 фондов личного происхождения, что дало обширный материал по всем направлениям диссертационного исследования, включая понимание психологии эпохи, массовых и групповых настроений представителей различных слоев населения.

В исследовании широко используются материалы столичной и провинциальной периодической печати, в частности, таких популярных изданий, как «Неделя», «Северный Вестник», «Русские ведомости», «Русская мысль», «Вестник Европы», «Петербургские ведомости», «Ставропольские губернские ведомости», «Кубанские областные ведомости», «Северный Кавказ», «Северокавказская газета» «Ставропольские епархиальные ведомости». Это позволило не только использовать их в качестве документального материала, но и изучить коммуникативно-информационные возможности печати, зарождение и развитие самой системы формирования различных печатных изданий. Как исторический источник периодическая печать имеет большое значение, поскольку аккумулирует информацию самого разнообразного характера.

Периодическая печать делится на три разновидности: газеты, журналы, повременные издания государственных учреждений, общественных организаций и научных обществ. Местная газетная периодика появляется позже столичных газет. Ее становление проходит по-разному, но во многом воспроизводит историю становления периодических изданий в столицах. Выявление наиболее читаемых газет и журналов в столице и в провинции облегчило, в свою очередь, анализ прессы. Они не только служат информационным источником, но и характеризуют социокультурную среду городов Петербурга, Екатеринодара и Ставрополя.

Традиционными источниками в любом исследовании является мемуарная литература. Например, интересные сведения о петербургской повседневности дают нам такие образцы мемуарной литературы, как воспоминания Льва Успенского, воспоминания В. И. Пызина и Д. А. Засосова, записки С. Ф. Светлова. Сведения, сообщаемые авторами, позволяют нам судить о быте петербуржцев и сообщают многие подробности из жизни столичного обывателя вообще1. Большую часть мемуарной литературы составляют воспоминания деятелей литературы и искусства. Опубликованные как в тематических сборниках, так и отдельными изданиями воспоминания содержат сведения о жизни, особенностях литературной или иной деятельности представителей художественной у интеллигенции. Специфика исследуемой проблемы заставляет исследователя сосредоточить основное внимание на моментах второстепенных, однако за ними открывается подчас целый комплекс проблем частной жизни людей того времени. По той же причине обычная осторожность исследователя в отношении к мемуарным источникам в данном случае не представляется особенно оправданной.

Комплексная работа с документальными материалами позволила на основе всех известных подходов к изучению источников проанализировать общее и особенное в социокультурных процессах в столице и провинции в конце XIX — начале XX вв., провести их сравнительно-исторический анализ. Следует отметить, что источниковая база исследования привела к необходимости разработки дополнительных критериев обработки и обобщения материала. В стремлении избежать необоснованных выводов мы следовали сравнительно-сопоставительным и сравнительно-типологическим путями, привлекая к изучению поставленных проблем весь спектр опубликованных и неопубликованных источников.

1 Успенский JI. Записки старого петербуржца. — JL 1990; Засосов Д. А., Пызин В. И. Из жизни Петербурга 1890−1910 годов. — СПб., 1999; С. Ф. Светлов Петербургская жизнь в конце XIX столетия. — СПб., 1998; Бенуа А. Мои воспоминания. — М., 1980; Розанова Т. В. Воспоминания об отце — Василии Васильевиче Розанове и всей семье // Василий Розанов: pro et contra. — СПб., 1995. — Т. 1.

2 Белый А. На рубеже двух столетий. — М.-Л., 1930; Об Анне Ахматовой. Стихи, эссе, воспоминания, письма. — JL, 1990; Николай Гумилев в воспоминаниях современников. — М., 1990; «Я лучшей доли не искал.». Судьба Александра Блока в письмах, дневниках, воспоминаниях. — М., 1988; Гиппиус 3. Живые лица. — JL, 1991; Гуро Е. Из записных книжек (1908;1913). — СПб., 1997 и др.

Методология изучения заявленной темы — «центрпериферия» — в ее социокультурном контексте в отечественной историографии находится в стадии становления. Поэтому мы сочли необходимым попытаться представить основные методологические подходы в специальном разделе диссертации, в чем нам видится определенная новизна предпринятого исследования.

Научная новизна данного исследования состоит в том, что в нем предпринята попытка на основе сравнительно-исторического анализа изучить социокультурные процессы в столице и южнороссийской провинции на рубеже Х1Х-ХХ вв. в их единстве и разнообразии. В известной нам исторической литературе такая проблема не получила нужного отражения.

Практическая значимость исследования заключается в возможности использования содержащегося в нем фактического материала и методологических подходов в изучении на основе сравнительно-исторического анализа ряда проблем, тесно связанных с взаимодействием столичных и провинциальных городов. Фактический материал и теоретические выводы диссертации могут найти применение в вузовских курсах истории России и Северного Кавказа в частности. Материалы архивных документов, статистические данные могут также использоваться в процессе преподавания.

Апробация исследования. Отдельные положения диссертации были представлены на Всероссийских конференциях в Москве, Курске, ряде северокавказских региональных и международных конференций в Нальчике, Сочи, Армавире.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Метод сравнительно-исторического анализа позволил представить некоторые результаты нашего исследования в четвертом разделе диссертации. Тем не менее, понимание проблемы невозможно без общих выводов, которые необходимы в заключительном разделе диссертации. И в этом смысле решение задач исследования, на наш взгляд, исходило из анализа взаимодействия и взаимопроникновения различных сторон жизни населения столицы и провинции для создания как можно более целостной картины социокультурной среды конца XIX — начала XX вв.

Итак, на рубеже Х1Х-ХХ вв. постепенно начинает складываться новая социокультурная ситуация, которую можно охарактеризовать как культурный и методологический плюрализм, в том смысле, что с этого времени изменяется восприятие человеческой индивидуальности и нахождения человека в новой исторической реальности в результате взаимодействия противоречивых тенденций формирующегося общества, массового производства и влияния средств массовой информации на эти процессы. Понимание культурного многообразия мира как условия новой интеграции поднимает значимость сравнительно-исторических исследований.

Возможности начала XX в. не только расширили круг социокультурных интересов нового населения городов, но и предоставили гораздо более интересные формы жизнедеятельности и времяпровождения. Время показало, что речь шла не о пространственных, а о временной тенденциях. Провинциальное российское население, в отличие от столицы, в силу ряда причин не могло воспользоваться возможностями, которые предоставили общеевропейские социокультурные и технические реалии начала XX в. Тем не менее, вхождение его в новую российскую действительность и в провинции были налицо.

Сравнительно-исторический анализ как метод изучения совместной человеческой активности и содержания деятельности людей, предпринятый при исследовании жизни столицы и провинции на рубеже XIX — XX веков, позволяет не только определить историко-культурные события в их пространственно-географическом распределении, но и проследить динамику социокультурных явлений, степень их устойчивости во времени. Сопоставление столицы империи и ее периферийных центров позволило сравнить социокультурные процессы в центре и на периферии и выявить в этих процессах общее и особенное.

И в Петербурге и в провинции эти явления вполне объяснимы. В России эти процессы совпали и с первоначальным накоплением капитала, и с завершением промышленного переворота, и с начавшейся усиленной урбанизацией. Население городов как в центре, так и на юге страны увеличивается не на проценты, а на порядок. Многие реалии городской жизни были для него непонятными, а часто просто неприемлемыми. Для коренного населения городов поведение теряющихся в новых условиях людей порождало неизвестные до этого проблемы.

Как мы видим, несмотря на существенные различия в историческом и геополитическом пространстве России, центр и провинция в исследуемый период времени начинают сближаться. И показателем этого нарастающего российского единства становятся социокультурные процессы, которые, как показало наше исследование, в целом идентичны, но различаются во времени, в особенностях и масштабах проявления. Демографические, социальные и урабанизационные процессы выдвинули в ряд первостепенных задач адаптацию в новых социокультурных условиях тех людей, которые по велению времени были вынуждены переселятся в индустриальные города и вписываться в их сложную социокультурную систему. В этом смысле медленно, но в рамках существовавшей тенденции менялось представление о социуме провинции и его влиянии на российскую культуру. Провинциальность до этого рассматривалась как синоним несовременности, отсталости, непросвещенности, а провинция — как культурное захолустье. Но оказалось, что в социокультурном пространстве русской провинции нашли свое место и традиционная, и «столичная» элитарная культуры. А их носителем становилась общественность провинциальных городов (интеллигенция, чиновничество, представители нарождающегося класса буржуазии).

В целом, можно сделать вывод, что стремительно менявшееся социокультурное пространство дореволюционной России во многом, если не в основном, было синтезом тех процессов, которые происходили как в столице, так и в провинции. Эти явления свидетельствовали о начале становления гражданского общества в России.

Настоящее исследование не ставило своей задачей решение основных проблем, связанных с изучением региональной культуры, мы лишь хотели обратить внимание на удивительные возможности подобного способа понимания социокультурного пространства, которое могло бы дать цельное представление о специфике социальных культурных процессов, локализованных в провинции.

Главным направлением развития социокультурных процессов в городах Кубани и Ставрополья, как и в других крупных провинциальных городах, оставалось общероссийское, а не собственно региональное или какое-либо иное. Косвенным свидетельством такого состояния духовной культуры на юге России были развивающиеся локальные культуры, которые тяготели не друг к другу, а в первую очередь непосредственно к общерусскому центру, сохраняя при этом уникальную местную специфику.

Приметой этого времени стало также сочетание усилий, с одной стороны, представителей провинциальной власти, а с другой — встречного движения представителей провинциальной общественности. Появление такой новой формы широкого участия общества в культурном подъеме, как благотворительность, явилось практической демонстрацией возможностей российского общества и одновременно показателем процесса российской национальной самоидентификации.

В рассматриваемых нами регионах Северного Кавказа как сочетание этих двух усилий выступала благотворительность, которая носила ярко выраженную общественную направленность и общественно-полезный характер. Формами благотворительности, как мы выяснили в исследовании, были: материальная помощь в открытии школ, учреждение и выплата стипендий, выделение средств на устройство библиотек, читален, организация различного рода благотворительных обществ и также формы личного участия в культурном процессе. Этим образом, просветительские, благотворительные, художественные, научные сообщества стали новыми формами культурного процесса, но и предложили новую концепцию культурной деятельности, в основе которой было стремление к творческой самореализации в обществе и для пользы общества. Через участие в этих обществах происходила более прочная интеграция всех социальных слоев. Включение провинции в общероссийский культурный процесс положило начало культурному диалогу, необходимость которого просматривалась в новых социокультурных условиях, вызванных временем. Этим провинция продемонстрировала свою способность и готовность участвовать в культурном творчестве на уровне «провинция — столица».

Естественно, что в это историческое время проявилась и социальная привлекательность больших и крупных городов, обеспечивающих более широкие (по сравнению с малыми и средними городами) возможности выбора работы, самообразования, форм досуга, творческих занятий, создающих благоприятные условия для формирования гармонично развитой личности, для полноценного использования свободного времени.

Процессы, которые мы изучали стали свидетельствами становления гражданского общества в России, изменения социокультурного пространства дореволюционной России. Возрастание ее экономического и культурного потенциала оказало существенное влияние на образ жизни и образ мыслей населения, которое уже прочно поставило свою адаптацию в новых условиях в круг своих интересов и потребностей. Это объясняется тем, что само время, демографические, социальные и урабанизационные процессы выдвинули в ряд первостепенных задач адаптацию в новых социокультурных условиях не только реального, но и будущего населения.

Поэтому одной из главных проблем нарождающегося социума стало образование тех людей, которые велением времени были вынуждены переселятся в индустриальные города и вписываться в их сложную социокультурную систему. Как правило, неграмотные, но стремящиеся найти свое место в новых условиях, они пытались использовать все возможности, которые им предоставляла городская жизнь, для повышения интеллектуального и технологического уровня. Но противоречия между жизнью новой элиты общества (крупные промышленники, банкиры) и трудовым существованием разночинной интеллигенции (врачи, земские учителя, инженеры) создавало предпосылки для раскола внутри имущего класса.

Таким образом, административно-политические центры Российской империи на Северном Кавказе становятся и промышленными центрами, формируются новые классы и социальные группы в урбанистической среде. Развитие транспортной и информационной инфраструктуры приближает столицу к периферийным центрам. Можно сказать, что появляются «малые» столицы, которые синтезируют новые и традиционные системы ценностей.

Сравнительно-исторический анализ социокультурных процессов, происходивших в столице и южнороссийских провинциальных городах, позволил нам прийти к заключению, что содержание жизни российского населения в них до рубежа Х1Х-ХХ вв. было различным, хотя идеалы, обычаи, нравы, даже язык составляли определенный социокультурный барьер. Сама историческая реальность России в конце XIX — начале XX вв. показала необходимость преодоления этого барьера, а изучение некоторых аспектов городской жизни российских городов привело нас к выводу, что в исторической действительности того времени возможности для этого существовали.