Влияние афганского кризиса на безопасность Центральной Азии: 1990-е — начало 2000-х гг

Актуальность темы

исследования. Главным принципом региональной системы безопасности после распада СССР была изоляция от зоны афганского конфликта. Она не оправдала себя уже в начале постсоветского периода, с осени же 2001 г., система безопасности региона пережила кардинальную трансформацию. Новыми элементами геополитической обстановки стали прямое военное присутствие США и резкое усиление их политического влияния, повлекшие ряд серьезных инноваций в структуре системы региональной безопасности. Понимание текущих процессов и прогнозирование развития событий в целях обеспечения национальной безопасности стран региона требует адекватного понимания предшествующих событий, что, в свою очередь, влечет необходимость создания обобщенной картины влияния афганского кризиса на безопасность Центральной Азии во всех его закономерностях и основных тенденциях. На основе анализа процессов в рассматриваемой сфере, происходивших в период, обозначенный хронологическими рамками работы, могут быть сформулированы основные параметры оптимальной модели региональной безопасности. Этим обстоятельством обусловлена, прежде всего, актуальность настоящего диссертационного исследования.

Анализ любого сложного явления подразумевает типологизацию составляющих его компонентов. Автором ранее предлагалась типология угроз безопасности Центральной Азии, исходящих с территории Афганистана применительно к 1990;м гг. Общее понятие угроз дифференцировалось на три составляющие. Во-первых, это производство и распространение наркотиков. Во-вторых, афганские беженцы. И, в-третьих, взаимодействие оппозиционных радикальных исламских группировок стран Центральной Азии с военно-политическими силачи в Афганистане}.

В диссертации рассматриваются и другие факторы, оказывающие влияние на безопасность региона. Этнополитический фактор связан с наличием в этноструктуре Афганистана родственных государствообразующим этносам Центральной Азии этнических общностей. В литературе нередки апелляции к.

1 Князев А. Афганский конфликт и радикальный ислам в Центральной Азии. Сборник документов и материалов. — Бишкек: Илим, 2001. — С. 4. нему, однако рассмотрение его в динамике исторического развития и в контексте воздействия на сферу региональной безопасности пока не стало предметом л широкого научного исследования. Военное присутствие США и усиление их политического влияния, способствуя уходу России из сфер ее традиционного влияния, созданию потенциальной угрозы в отношении Китая, стремлению ряда государств (Индии, Ирана) усилить в регионе свое присутствие, в том числе военное, также становятся факторами угроз региональной стабильности. В регионе начинается гонка вооружений. Военная и геополитическая реальность начала XXI в., прямо связанная с афганским конфликтом, не устраняя прежних угроз, создала новые, вытекающие из соперничества геополитических сил.

Источники. Понятие исторического источника, как «продукта целенаправленной человеческой деятельности, в которой, так или иначе, отразились социальные, психологические, экономические, коммуникационно-информационные и другие аспекты развития личности и общества», является, как известно, ключевым моментом исторической парадигмы.3 Исследование еще не устоявшихся событий и незавершенных процессов обуславливает тот факт, что значительная часть рассматриваемых вопросов впервые становится предметом научного интереса. С точки зрения источниковедческой, из этого следует, как минимум, два вывода. Во-первых, — и это обстоятельство накладывает на исследователя серьезную ответственность — легко могут быть поставлены под сомнение исследовательские обобщения, основанные на неполной фактографической базе, которая обуславливается закрытостью большой части документальных источников. И в этом смысле, создание современных анналовзадача изначально неблагодарная. Во-вторых, — и в этом несомненное преимущество исследователя — в такой работе присутствует уникальная возможность использовать, наряду с уже доступными документальными источниками, живые впечатления, оценки участников событий, свободные от позднейших наслоений и деформаций.

2 Данный аспект рассматривается в ряде статей, напр.: Босин Ю. В. Этнический фактор во внутриафганском конфликте (исторический анализ)// Восток. — М., 1999. — № 5. — С. 65−75. Его же. Роль религиозно-этнического фактора во внутриафганском конфликте// Афганистан: проблемы войны и мира. — М.: ИИИ и БВ, ИВ РАН, 2000. Попытка была предпринята и автором: Князев А. Этнический фактор в военно-политической ситуации в Афганистане и проблемы безопасности Центральной Азии// Этнические процессы и современность. Материалы научно-практической конференции. — Бишкек: Изд-во КРСУ, 2003. — С. 25−39.

3 Данилевский И. Н., Кабанов В. В. Источниковедение. — М., 2000. — С.26.

Применительно к периоду XIX — первых трех четвертей XX вв. в истории Центральной Азии и Афганистана отечественная наука располагает богатым кругом источников.4 Большое число документальных источников, относящихся к первой половине XX в. собрано в Национальном архиве Афганистана, хотя, по свидетельству В. Г. Коргуна, уже в 1980;х гг. «материалы и документы являлись не более чем хаотическим нагромождением всякого рода исторических материалов, не имевших ни хронологии, ни какой-либо другой классификации».5 С учетом бурной афганской истории последующих десятилетий трудно предположить, что ситуация изменилась в лучшую сторону.

Важной группой источников нового и новейшего времени является мемуарная литература 1990;х гг. — как отечественная, так и зарубежная.6 В в рамках темы настоящей диссертации представляют большой интерес книги А.А.

•7.

Ляховского и В. Н. Спольникова, содержащие большой массив информации о политических силах в Афганистане. Общим недостатком мемуарной литературы является высокая степень субъективности и эмоциональности оценок. К этой же Q категории можно отнести, на наш взгляд, и книгу В. Пластуна и В. Андрианова.

4 Арендаренко Г. Досуги в Туркестане в 1874—1889 гг. — СПб., 1889. Громбчевский Б. Л. Наши интересы на Памире (доклад подполковника Б. Л. Громбчевского, читанный в Николаевской Академии Генерального штаба 14 марта 1891). — СПб, 1891. Гродеков Н. И. Через Афганистан. Путевые заметки. — СПб, 1880. Яворский И. Л. Путешествие русского посольства по Афганистану и Бухарскому ханству в 1878—1879 гг. Т. 1-Й. — СПб., 1882−1883. Лагофет Д. Н. По Афганской границе (путевые очерки по Средней Азии)// Военный сборник. — 1904. — № 2. Новицкий В. Ф. Из Индии в Фергану. — СПб., 1903. Семенов А. А. По границам Бухары и Афганистана. Путевые очерки 1898 г.// Исторический вестник. — 1902. — № 3−4. Берне Александр. Кабул — путевые заметки в 1836, 1837 и 1838 гг. Пер. с англ. Ч. 1−2. — М., 1847. Вамбсри А. Путешествие по Средней Азии. Пер. с англ. -Спб., 1865. Его же: История Бохары или Трансоксании, ч. I-II. Пер. с англ. — СПб, 1873. Гамильтон.

A. Афганистан. Пер. с англ. — СПб, 1908. Fraser-Tytler W.K. Afghanistan. A Study of Political Development in Central and Souther Asia. — London, 1957. Мемуары, как группа источников, характерны и для советского периода но, начиная примерно с середины XX в., информативность мемуарной литературы значительно сужается.

5 Коргун В. Г. Национальный архив Афганистана// Афганистан: история, экономика, культура. — М., 1989.-С. 17.

6 Громов Б. В. Ограниченный контингент. — М.: Прогресс, 1994. Гарсев М. А. Моя последняя война (Афганистан без советских войск). — М.: Инсан, 1996. Шсбаршин Л. В. Из жизни начатьника разведки. — М.: Терра, 1997. Eisenhower D. Waging peace, 1956;1961. — Garden City, 1965. Carter J. Keeping faith: Memoirs of a president. — London: Collins, 1982. Vance C. Hard choices: critical years in America’s foreign policy. — New York: Simon and Schuster, 1983. Brzczinski Z. Power and principle: memoirs of the National Security adviser, 1977;1981. — London: Weidcnfeld a. Nicolson, 1983. Schultz G. P. Turmoil and Triumph. — New York: Charles Scribners Sons, 1993.

7 Ляховекий A.A., Забродин B.M. Тайны афганской войны. — М.: Планета, 1991; Ляховский А. Трагедия и доблесть Афгана. — М., 1995. Его же. Пламя Афгана. — М.: Вагриус, 1999. Спольников.

B.Н. Афганистан. Исламская оппозиция. Истоки и цели. — М.: Наука, 1990.

8 Пластун В., Андрианов В. Наджибулла. Афганистан в тисках геополитики. — М., 1998.

Важной группой источников, использованных в работе над диссертацией, стали документы ряда государственных ведомств России, Таджикистана, Киргизии — министерств иностранных дел, обороны, спецслужб. Степень их ф применения относительно невысока, что объясняется закрытым характером большинства текущих архивов ввиду незавершенности тех или иных событий и процессов.9 Более открыты для исследования материалы, связанные с проблемой незаконного производства в Афганистане и распространения в странах Центральной Азии наркотиков: это большой ряд документальных источников, а также статистические данные структур по контролю над наркотиками.10 По теме афганских беженцев доступными для исследователя являются материалы УВКБ ООН и MOM, правозащитных организаций11, данная тематика отражается в документах и отдельных изданиях государственных структур стран Центральной Азии.12 В 2002;2003 гг. несколькими неправительственными организациями трех стран региона было осуществлено социологическое исследование на тему «Афганские беженцы в Кыргызстане, Казахстане и Узбекистане».13 Отличаясь недостаточной глубиной анализа и некоторой неадекватностью методик, оно, тем Л не менее, может служить источником, требующим, однако, осторожного подхода.

Одним из главных источников современных исследований все чаще становятся материачы средств массовой информации. Имея в виду их возрастающую значимость, а также деятельностную функцию, игнорировать СМИ становится все более неверным.14 Но средства массовой информации представляют собой и очень специфический источник. При работе с ними, учитывая недостаточную объективность отдельно взятого информационного.

9 В процессе написания настоящей диссертации автором использовались только материалы, имеющие открытый характер.

10 В первую очередь — Агентства Киргизской Республики по контролю наркотиков, а также Национального информационно-аналитического центра по контролю за наркотиками при Кабинете министров Республики Узбекистан.

11 UNHCR: Refugees and Other of Concern to UNHCR. — 1998 Statistical Overview. — Geneva, 1999. Статистический сборник за 2001 г. УВКБ ООН (UNHCR). — Женева, 2002. — октябрь. Сборники за разные годы размещены в открытом доступе на официальном интернет-сайте УВКБ ООН. — URL: http://www.unhcr.ru (http://www.unhcr.ch). Беженцы из Афганистана: самая большая в мире группа беженцев// Международная амнистия, AI Index ASA 11/16/99. — London, 1999. — November.

12 Отчет «Преступность среди беженцев и нелегальных мигрантов в Киргизской Республике» (1993% 1997 гг.). — Бишкек: MOM. МВД Киргизской Республики. УВКБ ООН, 1998. Дипломатия.

Таджикистана. — Душанбе, 2001. — № 1−2.

13 Афганские беженцы в Киргизстане, Казахстане и Узбекистане. — Бишкек, 2003.

14 Ряд современных СМИ практикует и публикации признанных специалистов (например, В. Г. Коргуна, Е. С. Мелкумян, А.В. Малашенко), которыми было бы неразумно пренебрегать в силу того, что эти комментарии опубликованы не в академических изданиях. потока, представляется возможным использовать метод сравнительного анализа с обязательным учетом всех характеристик самого источника и подробного исследования каналов поступления информации. Сведение всех информационных потоков в единое целое позволяет, по нашему мнению, составить достаточно качественную историческую картину. Например, информация по Афганистану в сводки информационных агентств в основном поступала из сопредельных стран. Либо из стран, связанных с той или иной из афганских группировок: из Исламабада и Тегерана, Абу-Даби и Дели, Эр-Рияда и Анкары, Душанбе и Москвы. Понятно, что эти источники были изначально детерминированы высокой степенью политической направленности, и каждый из них сам по себе объективен быть не может. В то же время, оценочные подходы к освещению событий, свойственные всем без исключения СМИ, а также тем или иным авторам, представляют интерес сами по себе, иллюстрируя отражение тех или иных политических позиций или подходов. Особую группу источников, примыкающих по многим характеристикам к СМИ, составляют ресурсы интернета, в частности, сайты партий и группировок, предоставляющие возможность ознакомиться с их оригинальными документами.15 Без учета этого массива оригинальной информации многие выводы будут страдать односторонностью и недостаточной объективностью.16 Важным требованием к работе с материалами СМИ в качестве исследовательских источников должно являться, на наш взгляд, использование этих материалов в предельно широком контексте. Без использования материалов СМИ в исторических и иных общественных исследованиях новейшего времени обойтись трудно. Но столь же несомненной представляется необходимость предельно критического подхода к использованию материалов СМИ, включая интернет, всестороннего учета всех.

15 «Исламское Общество Афганистана». — По URL: http://www.jamiat.org. «Исламская партия Афганистана» Гульбетдина Хекматиара. — По: URL: http//vww.hczbi-slavi.org. «Хсзб-и Вахдат». -По: URL: http://www.hczbi-wahdat.org. Движение «Талибан». — По URL: http//www.taleban.com и http://www.taliban.com. На материалы талибов можно было также попасть через сайты других организаций, например по URL-адресам http://www.umniah.net/dharb/taliban/i-taliban.htm или http://www.ummah.net/dharb/afgsites.htm.

16 Существуют и афганские интернет-сайты, стремящиеся выполнять информативную функцию: таковы Afghan Online Press (Afghanistan Online), Afghan Azadi Radio. — По URL: http://www.afghan-web.com/aop/, URL: http://www.afghanradio.com. До сентября 2001 г. достаточно оперативно информировал о ходе боевых действий в стране штаб Ахмад Шаха Масуда на сайте Payame Mujahid Publications. — По: URL: http: // www.payamemujahid.com. факторов, оказавших влияние на данное средство информации, всего контекста условий появления того или иного сообщения, привлекаемого к исследованию.

Для востоковедов XIX — 1-й половины XX вв. было долгом не полагаться лишь на документальный и публикационный материал, они считали обязательным и чрезвычайно необходимым и непосредственное ознакомление с исследуемой страной или регионом. Следуя этому подходу, автором использованы в диссертации результаты собственной исследовательской работы, как в Афганистане, так и во всех государствах Центральной Азии. Сюда относятся записи личных бесед с лидерами и командирами афганских группировок, президентами и другими государственными деятелями центральноазиатских государств, материалы пресс-конференций и т. д. В работе также использовались документы, относящиеся к военным и политическим группировкам, действующим в регионе (партии афганского Северного альянса, движение.

Талибан", ИДУ, партия «Хизб ут-Тахрир» и другие). Некоторые из этих.

1 Я материалов были опубликованы, ряд используется впервые.

Степень научной разработанности проблемы (историография). Понять подлинное содержание текущих событий трудно, если пытаться исследовать их в отрыве от соответствующего исторического контекста. Этим недостатком страдает подавляющее большинство исследований в области политологии. Преодолеть этот недостаток позволяет ретроспективный взгляд на исторический процесс. Здесь мы имеем богатейшее наследие русской и советской школы исторического востоковедения. Как в отношении истории Центральной Азии, так и в отношении истории Афганистана, без учета которой невозможно понять современные процессы, происходящие на центральноазиатском пространстве.19.

В ряду российских исследователей Афганистана отдельного рассмотрения, без сомнения, достойны работы А. Е. Снесарева, историка и первого, по сути,.

17 Например, «Амсриканин шантажи ва Киргизистонинг шармандаларча куллиги» (Листовка партии «Хизб ут-Тахрир». Перевод с узбекского языка Г. Эрматова). «Покистондаги режим кофирларни рози килиш учун мусулмонларни репрессия килмокда» (Листовка партии «Хизб ут-Тахрир» от 25 января 2002 г./ 11 зулкаъда 1422 г. х).

18 Князев А. Афганский конфликт и радикальный ислам в Центральной Азии. Сборник документов и материалов. — Бишкек: Илим, 2001.

19 Подробную библиографию по вопросам влияния афганской ситуации на центральноазиатские процессы в сфере безопасности см.: Князев А. Афганский кризис и безопасность Центральной Азии (XIX — начало XXI в.). — Душанбе: Дониш, 2004. — С. 592−631. исследователя центральноазиатской геополитики в отечественной науке.20 В первую очередь, это его «Авганистан». В. А. Ромодин отмечает, что «эта книга послужила как бы мостом, соединявшим исследовательскую работу первых 1 щ советских ученых с наукой прошлого.». Работы Снесарева написаны в один из кульминационных периодов геополитического противоборства в Центральной.

Азии, а потому остаются актуальными как базис для выстраивания современных обоснованных аналогий, то есть, методологически.

Наиболее значительными обобщающими работами по истории Афганистана являются двухтомная «История Афганистана» В. М. Массона и В. А. Ромодина и.

История Афганистана с древнейших времен до наших дней" под редакцией Ю.В. 22.

Ганковского. Отличительной чертой первого фундаментального исследования является использование обширного крута источников и литературы на русском и иностранных языках. Значительное место во второй работе отведено событиям новейшего времени (после 1918 г.).

Особое место в изучении Афганистана в советский период принадлежало афганистике Таджикистана. В 1970;х — 1980;х гг. появляются не утратившие # своего значения и сегодня работы X. Назарова, Ш. Имомова, Ш. Зарипова, С. Шохуморова, Р. Махмадшоева, М. Махкамова и других авторов.24 Эта работа,.

20 Снесарсв А. Е. Афганистан. — М.: Русская панорама, 2002. Его же: Памиры. Военно-географическое описание. — Ташкент, 1903. Его же: Индия как главный фактор в среднеазиатском вопросе. — СПб, 1906.

21 Ромодин В. А. Изучение Афганистана в Советском Союзе// Ближний и Средний Восток: экономика и история. — М., 1983. — С. 194−225. См. также: Абаева Т. Г. А. Е. Снесарсв и изучение Южного Пригиндукушья// Страны Среднего Востока (история, экономика, культура). — М.: Наука, 1980. С. 259.

22 Массон В. М., Ромодин В. А. История Афганистана. Т. 1−2. — М., 1964. История Афганистана с древнейших времен до наших дней. Отв. ред. Ю. В. Ганковский. — М., 1982.

23 Саидмурадов Д. Афганистика в Таджикистане// Афганистан. История, экономика, культура. Сборник статей. — М., 1989. — С. 74.

24 Назаров X. Н. Народные и просветительско-антифеодальные движения в Афганистане (конец XIX века и начало XX века). — Душанбе, 1976. Имомов Ш. Общественная мысль Афганистана в первой трети XX в. — М., 1986. Зарипов Ш. Производительные силы сельского хозяйства Афганистана. -Душанбе, 1972. Его же. К вопросу о численности и расселении кочевников и полу кочевников современного Афганистана// Известия АН Таджикской ССР. — Ду шанбе, 1977. — № 2. Шохуморов С. Вооруженные силы Афганистана в начале XX в. (по материалам «Архива Инаятулла-хана»)// Страны Среднего Востока (история, экономика, культура). — М.: Наука, 1980. — С. 232−243. Махмадшоев Р. Таджики Афганистана (к вопросу о численности и расселении)// Известия АН Таджикской ССР. -Душанбе, 1973. — № 3. Махкамов М. Пуштунские племена вазиров// Экономика и история стран Южной и Юго-Восточной Азии. — М.: Наука, 1978. несмотря на объективные трудности, связанные с распадом СССР и событиями гражданской войны продолжается и в последующий период.25.

Существенным дополнением к фундаментальным обобщающим трудам щ 1960;1970;х гг. стали сборники статей по различным аспектам афганской тематики, довольно регулярно выпускавшиеся в советский период. Исследование Афганистана советскими учеными в значительной мере было опосредовано текущей политической ситуацией. Понятно, что по условиям того времени каждая из публикаций в сфере общественных наук должна была содержать в себе и определенный политический компонент. Но необходимо отдать должное лучшим представителям советской школы афганистики, сумевшим создать подлинно научные работы и в сложных условиях действовавшего политического режима.27.

В отечественном востоковедении можно назвать большой ряд работ, связанных с историей Афганистана в ее этнических аспектах. Без отчетливого представления об афганских этносах и структуре их взаимоотношений между собой, связях с этносами Центральной Азии, трудно достичь понимания многих современных процессов. В большинстве случаев названные исследования Ф.

25 Зарипов Ш. Кочевники Афганистана (на рубеже XIX — XX вв.). — Душанбе: Ирфон, 1991. Махмадшоев Р. Таджики Афганистана в новое время. Очерки истории, хозяйства и культуры. -Душанбе: Дониш, 2001. Шохуморов С. Среднеазиатские эмигранты 20-х гг. в Афганистане. -Страницы истории// Известия Академии наук Республики Таджикистан. Серия: Востоковедение, история, филология. — Душанбе, 1991. — № 4 (24), октябрь-декабрь, и др.

26 Афганистан: экономика, политика, история. — М., 1984; Афганистан. История, экономика, культура. Сборник статей. — М.: Наука, 1989; СССР и страны Востока. Россия и Афганистан. — М., 1989; Страны Ближнего и Среднего Востока в международных отношениях (XIX-XX вв.). -Ташкент, 1984; Ближний и Средний Восток: экономика и история. — М., 1983; Экономика и история стран Южной и Юго-Восточной Азии. — М.: Наука, 1978, и другие.

27 Например: Коргун В. Г. Народно-демократическая партия Афганистана в борьбе за социальное освобождение трудящихся// Партии и революционный процесс в странах Азии и Африки. — М., 1983.-С. 215−238.

28 Пикулин М. Г. Белуджи. — М., 1959. Его же. Брагуи. — М.: Наука, 1967. Бабаева А. К. Туркмены Северо-Западного Афганистана: к вопросу о расселении туркменских племен// Афганистан: экономика, политика, история. — М., 1984. Темирханов JI. Хазарейцы. — М., 1972. — С.34. Его же. Восточные пуштуны: основные проблемы новой истории. — М., 1987. Логашева Б. Р. Этнокультурная ситуация в Афганистане// Расы и народы. Вып. XVI. — М., 1986. Зарипов Ш. Кочевники и полукочевники Афганистана// Афганистан: история, экономика, культура. — М., 1989. Серия статей была написана для книг «Народы Передней Азии» и «Народы Южной Азии» из серии «Народы мира», подготовленных Институтом этнографии АН СССР. Подробнее см.: Ромодин В. А. Изучение Афганистана в Советском Союзе// Ближний и Средний Восток: экономика и история. — М., 1983. ф С. 210−212. Среди отдельных работ см.: Грюнберг А. Л. Путешествие по Восточному Гиндукушу (1963;1968)// Страны и народы Востока. Вып. XXII. — М. 1980. — С. 28−45. Лужецкая Н. Л. Государства и народы Восточного Гиндукуша во второй половине XIX в. и английская колониальная экспансия. Авторсф. канд. дисс. — Л., 1984. Ее же: Очерк истории Восточного Гиндукуша во второй половине XIX в. — М., 1986. Кисляков Н. А. Очерки по истории Каратегина. -Сталинабад, 1954. распространялись и на представителей этносов, проживавших в советской Средней Азии. Общие вопросы формирования этнической структуры Афганистана рассматриваются М. А. Бабаходжаевым. ^ Если исследование истории Афганистана и Центральной Азии в период примерно до последней четверти XX в. можно уверенно поставить в заслугу российской и советской исторической науке, то последующий период оставляет желать лучшего. Можно выделить лишь работы, осуществленные в институте востоковедения РАН — Ю. Ганковского, В. Коргуна, Г. Милославского, М. Аруновой, В. Р. Мусоева, Бушкова, Г. Ежова, Д. Микульского и других, 30 а также.

5 I ряда отдельных российских исследователей: В. Бойко, Ю. Тихонова. Не впечатляет и картина в Центральной Азии. Можно отметить, пожалуй, работу С. Акимбекова, хотя она и носит характер не исторического, а политологического изыскания, содержит ряд интересных выводов, но и грешит фактографическими неточностями. Впрочем, в Казахстане, как и в Киргизии, афганистика, как исследовательское направление, отсутствовала и в советское время.

Региональные процессы в сфере безопасности не стали пока предметом зз.

• широкого исторического исследования, если не считать отдельных статей.

Масштабной попыткой осмысления самых новейших событий стала подготовленная казахстанским авторским коллективом монография, 34 посвященная результатам операции США и их союзников в Афганистане и.

Центральной Азии. Монография построена на проблемном, а не хронологическом.

29 Бабаходжасв М. А. К вопросу о национальном составе населения Афганистана в конце XIX в.// Очерки по новой истории Афганистана. — Ташкент: Фан, 1966.

30 Например, в сборниках: Афганистан: война и проблемы мира. — М.: ИИИиБВ, ИВ РАН, 1998; Афганистан: проблемы войны и мира. — М.: ИИИиБВ, ИВ РАН, 2000. Продолжением традиции исследования этносов Афганистана стал выход монографии X. Хашимбекова «Узбеки Северного Афганистана».

31 Бойко B.C. Политика США в Центральной Азии и Афганистане после событий 11 сентября 2001 г. (внутреннее и внешнее измерения)// Россия, Сибирь и Центральная Азия: взаимодействие народов и культур. Материалы III международной научно-практической конференции. — Барнаул: БИТУ, 2001. Его же. Исламский Эмират Афганистан в преддверии XXI века: контуры государственной политики// Сибирь и Центратьная Азия: проблемы рсгионатьных связей. — Томск, 2000. Его же. Контуры государственной политики талибов// Азия и сегодня. — М., 2000. — № 9. — С. 26−34, и др. Тихонов Ю. Н. Новые данные о крахе фашистской агентуры в Афганистане и зоне пуштунских племен Британской Индии в годы второй мировой войны. — Липецк, 1996. Его же. Афганская война третьего рейха. — М.: ОЛМА-ПРЕСС Образование, 2003.

32 Акимбеков С. Афганский узел и проблемы безопасности Центратьной Азии. — Алма-Ата, 2003.

33 Например: Арунова М. Россия и государства Центратьной Азии: сотрудничество в сфере безопасности// Центратьная Азия и Кавказ. — Лулео, 2001. — № 2 (I I). — С. 46−55.

34 Центратьная Азия после войны в Афганистане: новые угрозы. — Алма-Ата: Центр внешней политики и анализа, 2002. принципе и представляет собой, опять же, сугубо политологическое исследование со всеми присущими этому жанру достоинствами и недостатками.35 Влияние западных политологических методик становится, судя по всему, характерной чертой многих новейших публикаций, где порой трудно вычленить признаки конкретной научной дисциплины.36.

Обзор литературы по теме нашего исследования был бы неполным, если не включил бы в себя и публикации, связанные с изучением отдельных аспектов проблематики, связанной с влиянием афганского кризиса на безопасность региона. Религиозная ситуация в Центральной Азии рассматривается широким кругом.

37 авторов. Интересен взгляд на политико-конфессиональную ситуацию в Центральной Азии «со стороны» — в публикациях А. Малашенко, А. Умнова и ряда.

35 Данная публикация хорошо подчеркивает одну из существующих тенденций: вынося в постановку проблемы региональный характер исследуемого явления, авторы обычно ограничиваются пределами своей республики. Другая тенденция в работах современных политологов — предельно общий характер рассмотрения проблем безопасности. См., например: Касенов У. Безопасность Центральной Азии: глобальные, региональные и национальные проблемы.

— Алма-Ата: Университет «Кайнар», 1998. Стабильность и безопасность Казахстана на стыке веков.

— Астана, 2000. Молдалиев О. Современные вызовы безопасности Киргизстана и Центральной Азии.

— Бишкек, 2001, и др.

36 Это очень заметно в статьях, размещаемых в журнале «Центральная Азия и Кавказ»: Эсенов М. Внешняя политика Туркменистана и ее влияние на систему региональной безопасности// Центральная Азия и Кавказ. — Лулео, 2001. — № 1 (13). — С. 56−63. Каримов Р. Конфликтный потенциал в треугольнике Узбекистан-Афганистан-Таджикистан// Центральная Азия и Кавказ. -Лулео, 1999. — № (3) 4. — С. 44−53. Лаумулин М. Центральная Азия после 11 сентября// Центральная Азия и Кавказ. — Лулео, 2002. — № 4. — С. 33−44. Олимова С., Олимов М. Влияние антитеррористической кампании в Афганистане на соседние страны Центральной АзииII Центральная Азия и Кавказ. — Лулео, 2002. — № 4. — С. 45−52.

37 Табышалиева А. Взгляд на религиозную ситуацию в Кыргызстане// Центральная Азия и Кавказ. -Лулео, 1997. — № 11. Жусупов С. Ислам в Казахстане: прошлое, настоящее, будущее во взаимоотношениях государства и религии// Ислам на постсоветском пространстве: взгляд изнутри/ Под ред. А. Малашенко и М. Б. ОлкоттМоск. Центр Карнеги. — М.: Арт-Бизнсс-Центр, 2001, — С. 100−127. Демидов С. Религиозные процессы в постсоветском Туркменистане// Центральная Азия и Кавказ. — Лулео, 2001. — № 4 (16). — С. 59−61. Абдуллаев Е. Ислам и «исламский фактор» в современном Узбекистане// Центральная Азия и Кавказ. — Лулео, 1997. — № 12. Бабаджанов Б. О деятельности «Хизб ат-Тахрир ал-ислами» в Узбекистане// Ислам на постсоветском пространстве: взгляд изнутри/ Под ред. А. Малашенко и М. Б. ОлкоттМоск. Центр Карнеги. — М.: Арт-Бизнес-Центр, 2001. — С.153−169. Сидиков Б. Истоки современной религиозной ситуации в Узбекистане// Центральная Азия и Кавказ. — Лулео, 1999. — № 5 (6). Муминов А. Традиционные и современные религиозно-теологические школы в Центральной Азии// Центральная Азия и Кавказ. — Лулео, 1999.

— № 4 (5). — С. 77−83. Ниязи А. Возрождение ислама в Таджикистане: традиция и политика// Центральная Азия и Кавказ. — Лулео, 1999. — № 5 (6). Олимова С. Исламская партия возрождения в межтаджикском конфликте и его урегулировании// Центральная Азия и Кавказ. — Лулео, 1999. — № 1 (13). Олимов М., Олимова С. Политический ислам в современном Таджикистане// Ислам на постсоветском пространстве: взгляд изнутри/ Под ред. А. Малашенко и М. Б. ОлкоттМоск. Центр Карнеги. — М.: Арт-Бизнсс-Центр, 2001, — С.186−187. Мухаммедходжаев А. Идеология накшбандизма. — Душанбе: Ирфон, 1991. Князев А. О некоторых условиях развития политического ислама и распространения религиозного радикализма в контексте региональных религиозных традиций// Ислам в истории киргизской государственности. — Бишкек, 2003. — С. 151−156. других.38 Методологически любопытны и полезны работы, рассматривающих сходные проблемы в России и различных регионах мира, 39 а также общие вопросы функционирования ислама в обществе.40 Однако нет работ исторического характера, распространен политологический подход. Близка к «афганской» тематике статья С. Шохуморова «Афганские талибы и Пакистан: от союза к разногласиям?», 41 но она никак не рассматривает влияние идеологии талибов на центральноазиатское пространство. Этот же недостаток свойственен и статье А. Умнова — автор ничего не говорит о воздействии афганской ситуации на страны Центральной Азии 42 Интерес представляет статья Б. Бабаджанова: «Ферганская долина: источник или жертва исламского фундаментализма».43 Автор сравнительно подробно описывает религиозно-политические процессы, происходившие в Узбекистане в начале 1990;х гг. и приведшие к формированию вооруженной оппозиции. С ней перекликаются работы Е. Абдуллаева, Б. Сидикова, Б. Мусаева, А. Аббасовой и других.44 Интерес при исследовании данного вопроса.

38 Малашснко А. В. Исламские ориентиры Северного Кавказа. — М., 2001. Его же. Ислам и политика в государствах Центральной Азии// Центральная Азия и Кавказ. — Лулео, 1999. — № 4. Умнов А. Ю. Исламский фундаментализм на Среднем Востоке// Вестник МГУ. Серия 13: Востоковедение. — М., 1994.-№ 3,-С. 46−52.

39 Современный ислам: культура и политика. Отв. ред. Наумкин В. В. — М.: ИВ РАН, 1994. Поляков К. И. Арабский Восток и Россия: проблемы исламского фундаментализма. — М., 2001. Добаев И. П. Исламский радикализм в международной политике. — Ростов на Дону, 2000. Мельков С. Трансформация военной политики России под влиянием исламского фактора// Ислам на постсоветском пространстве: взгляд изнутри/ Под ред. А. Малашенко и М. Б. ОлкоттМоск. Центр Карнеги. — М.: Арт-Бизнес-Цснтр, 2001. — С.45−71. Кармон Э. Радикальные исламские политические группы в Турции// Meria. — Хайфа, 1998. — № 4, январь.

40 Степанянц М. Т. Ислам в философской и общественной мысли Зарубежного Востока (XIX-XX вв.). — М. Наука, 1974. Ее же. Мусульманские концепции в философии и политике XIX—XX вв. — М.: Наука, 1982. Ульрих Р. Матуридитская школа Самарканда. — Алматы, 1999. Малышева Д. Б. Религиозный фактор в вооруженных конфликтах современности: Развивающиеся страны Азии и Африки в 70−80-е гг. — М., 1991. Ее же. Мусульманский компонент мировой политики// Pro et Contra. — М., 2002. — Т. 7, № 4, осень. — С. 104−126.

41 Шохуморов С. Афганские талибы и Пакистан: от союза к разногласиям?// Ислам на постсоветском пространстве: взгляд изнутри. Под ред. А. Малашенко и М. Б. Олкотт. Моск. Центр Карнеги. — М.: Арт-Бизнес-Центр, 2001. — С. 232−248.

42 Умнов А. «Талибан» в исламском контексте// Ислам на постсоветском пространстве: взгляд изнутри. Под ред. А. Малашенко и М. Б. ОлкоттМоск. Центр Карнеги. — М.: Арт-Бизнес-Центр, 2001.-С. 249−264.

43 Бабаджанов Б. Ферганская долина: источник или жертва исламского фундаментализма// Центральная Азия и Кавказ. — Лулео, 1999. — № 4 (5). — С.

44 Абдуллаев Е. Ислам и «исламский фактор» в современном Узбекистане// Центральная Азия и Кавказ. — Лулео, 1997. — № 12, — № 1 (13). — С. Сидиков Б. Истоки современной религиозной ситуации в Узбекистане// Центральная Азия и Кавказ. — Лулео, 2000. — № 5 (11). — С. 63−70. Аббасова А. К вопросу о религиозном факторе в современном Узбекистане// Центральная Азия и Кавказ. — Лулео, 2001. — № 1(13). Вообще, необходимо отмстить, что журнал «Центральная Азия и Кавказ», при всех его недостатках, занимает важное место в публикационной деятельности исследователей центральноазиатских процессов. представляют некоторые материалы правозащитных организаций и деятелей. Будучи основаны на не всегда корректных методах сбора информации, эти материалы, тем не менее, являются важным и доступным источником.45.

Подводя итог, можно констатировать, что изученность данного аспекта оставляет желать несколько лучшего, ситуация характеризуется невысоким вниманием ученых-историков, что компенсируется активностью представителей других отраслей науки, результаты которой не всегда адекватны научной истине.

По теме производства наркотических веществ в Афганистане и их нелегального оборота имеется большое количество самых разнообразных публикаций. Однако большинство из них не могут быть отнесены к научным. Научные же монографии и статьи, как правило, не позволяют получить цельного представления. Среди небольшого числа работ, пытающихся дать более, или менее, общую картину явления высокой научной аргументацией отличается сборник «Наркобизнес: новая угроза России с Востока», изданный в ИВ РАН.46 Работа М. Брил-Олкотт и Н. Удаловой-Зварт, 47 в свою очередь, является весьма характерной, находясь в ряду материалов семинаров, конференций, симпозиумов и т. п., которые объединяют такие характеристики как невысокий уровень научного анализа, констатирующий характер, декларативность.

Одной из новейших попыток обобщения материалов по теме распространения наркотиков стала монография А. Зеличенко.48 Однако излишняя детализация большого числа событий и фактов, относящихся к Киргизии, не позволила автору подняться до соответствующих обобщений, показать исторический характер и региональный масштаб проблемы. Специального интереса заслуживает статья К. Искандарова «Наркобизнес в Таджикистане: связь с афганским конфликтом». Это наиболее удачная, на наш взгляд, попытка показать.

45 Например: Политические и религиозные преследования в СНГ. Хроника московской хельсинкской группы. Ежемесячный информационный бюллетень. — М., 2001. — № 10 (80), август. Human Rights Watch. Ежегодный доклад. — 1998// Развитие событий в области прав человека: Узбекистан, 1998. — По URL: http://www.hrw.org/. Или: Пономарев В. Туркменские власти и ислам: начало противостояния?// Континент. — Алма-Ата, 2000. — № 9 (22), 3−16 мая.

46 Наркобизнес: новая угроза России с Востока. — М., 1996: ИВ РАН, 1996.

47 Олкотг М., Удалова-Зварт Н. Наркотрафик на Великом Шелковом Пути: безопасность в Центральной Азии. — М.: Центр Карнеги, 2000.

48 Зеличенко А. Л. Афганская наркоэкспансия 1990;х гг. и проблема национальной безопасности Кыргызстана. — Бишкек: Изд-во КРСУ, 2003. проблему производства наркотиков в Афганистане в связи с ситуацией в.

Таджикистане, в контексте афганского и таджикского конфликтов.49.

Общетеоретические вопросы, связанные с явлением беженцев широко представлены в литературе, издаваемой международными организациями.50 В отечественной литературе, наряду с освещением теории этого явления, 51 присутствуют и публикации по проблеме афганских беженцев в странах дальнего 52 зарубежья. Для Центральной Азии исследованием проблемы беженцев как фактора безопасности применительно к новейшему времени пока не занимался практически никто. Фрагментарно этот аспект представлен в публикациях С. Олимовой — по Таджикистану и Ч. Джакуповой — применительно к Киргизии.53.

История военного вторжения Исламского движения Узбекистана в Баткенский и Сурхандарьинский регионы Киргизии и Узбекистана также пока не стала предметом широкого исследования, будучи отражена лишь в отдельных статьях, 54 а также в качестве эпизодов в отдельных монографических работах.55.

Две тенденции, действовавшие в английском внешнеполитическом курсе XIX в., получили отражение и в историографии, что лишний раз подчеркивает детерминированный характер исторической и иных общественных наук. К числу авторов школы «закрытой границы», отдававшей приоритет политическому давлению на Россию в регионе Среднего Востока, относились Ф. Тренч, М., Маккол, Дж. Кэмбелл (герцог Аргайл), Г. Хана. Сторонниками «наступательного курса», считавшими необходимостью активное вмешательство в Афганистане,.

49 Искандаров К. Наркобизнес в Таджикистане: связь с афганским конфликтом// Центральная Азия и Кавказ. — Лулео, 1999. — № 5 (6). Его же. Влияние афганского кризиса на ситуацию в Таджикистане// Центральная Азия и Кавказ. — Лулео, 1997. — № 13. Автором настоящего диссертационного исследования предпринята попытка восполнить этот пробел, см.: Князев А. К истории и современному состоянию производства наркотиков в Афганистане и их распространения в Центральной Азии. — Бишкек: Ил им, 2003.

50 Например, Гудвин-Гилл Г. Статус беженца в международном праве. — Будапешт, 1997.

51 Цапенко И. От иммиграционного контроля к управлению миграционными процессами// Мировая экономика и международные отношения. — М., 2001. — № 10. — С. 23−33.

52 Ганковский Ю. В. Афганистан. Афганские беженцы в Российской Федерации// Группа энциклопедии Азии ИВ РАН. — М., 1999. — Бюллетень № 12 — Март. Сикоев Р. Политический облик афганской диаспоры// Азия и Африка сегодня. — М., 1999. — № 3.

53 Олимова С. Таджикистан — первая остановка на пути афганской миграции// Центральная Азия и Кавказ. — Лулео, 1998. — № 1. — С. Джакупова Ч. Беженцы в Кыргызстане: 90-е годы XX века. -Бишкек: Илим, 2000.

54 Бибикова О. Баткен: Насту пление му сульманского экстремизма// Азия и Африка сегодня. — М., 2000. — № 2. — С. 15−23. Омуралиев Н., Элсбасва А. Баткенские события в Кыргызстане.// Центральная Азия и Кавказ. — Лулео, 2000. — № 1 (7). — С. 24−35.

55 Князев А. История афганской войны 1990;х гг. и превращение Афганистана в источник угроз для Центральной Азии. — Бишкек: Изд-во КРСУ, 2002. являлись Г. Роулинсон, Э. Хэмли, Дж. Маллесон, Дж. Керзон.56 Классиком европейской историографии по Центральной Азии и Афганистану является Питер 57.

Хопкирк. Среди британских исследований выделяется и ряд работ, связанных с ^ проблемами СЗПП Пакистана и афганско-пакистанской границы.58.

В собственно афганской историографии среди немногих авторов, стремившихся отойти от традиционного описания исторических событий, выделяется Мир Гулям Мохаммад Губар (1895−1978 гг.).59 «Значение труда Губара во многом определяется тем, что он не ограничил свои задачи только повествованием о событиях прошлого, но пытался осмыслить материал, характеризующий вопросы эволюции страны, излагая его на фоне социально-экономической, политической и отчасти культурной и идеологической истории основных стран Европы и Передней Азии».60 Более поздняя историография представлена небольшим числом авторов-эмигрантов.61.

Период после распада СССР характеризуется ростом внимания американских исследователей к региону. Учитывая утилитарную направленность социальных исследований в США, политические обстоятельства сыграли в этом ф важную роль. Заодно исследования Центральной Азии стали «широкой и комфортной академической нишей, которая приняла в себя многочисленных американских представителей из прежней дезинтегрировавшейся советологии, как, впрочем, и из области Islamic Studies, которая, после затухания «исламского бума».

56 См.: Жигалина О. И. Английская историография конца XIX в. о политике Великобритании в Иране и Афганистане// Ближний и Средний Восток: экономика и история. — М., 1983. — с. 226−245.

57 Именно он, заимствуя у Киплинга, вводит в центральноазиатские исследования образное понятие «Большая игра». — См.: Hopkirk Peter. The Great Game. On Secret Service in High Asia. — Oxford: Oxford University Press, 1991. Его же: Setting the East Ablaze. On Secret Service in Bolshevik Asia. -Oxford: Oxford University Press, 1984.

58 Например: Wavcll A.P. The Viceroy’s Journal. — Oxford, 1973.

59 Губар М.Г.М. Ахмад-шах — основатель афганского государства. — М., 1959. Его же. Афганистан на пути истории. — М.: Наука, 1987.

60 Ромодин В. А. Очерки по истории и истории культуры Афганистана, середина XIX — первая треть XX в. — М., 1983. — С. 6.

61 Например: Халилулла В. Восстание и правление эмира Хибибуллы-хана и Бачаи Сакао (январь-октябрь 1929 года) в Афганистане. — М., 1996. Бакташ М. Х. Афганская война: социально-политические причины и последствия (конец 70-х — начало 90 годов): автореф. дис.. канд. ист. наук. — М., 1993. Гулам Я. Влияние ислама на политическую культуру современного афганского общества: автореф. дис.. канд. филос. наук. — М., 1993. Рокай М. Политика США в отношении Афганистана в 1978;1992 годах: автореф. дис.. канд. ист. наук. — Киев, 1995. Хошими С. Г. Особенности и перспективы национального вопроса в Афганистане: автореф. дис.. канд. филос. наук. — Ду шанбе, 1993. Shahrani М. Nazif. Resisting the Taliban and Talibanism in Afghanistan: legacies of a century of internal colonialism and cold war politics in a buffer state// Journal of International Affairs. — December 2000 — February 2001, Volume V. — Number 4.

80-х годов также переживает не самые лучшие времена".62 В 1993 г. была учреждена программа «Гарвардский Форум по изучению Центральной Азии», официальная цель которой — осмысление изменений, происходящих в регионе.63 В 1996 г. в составе университета Джона Хопкинса был создан институт Центральной Азии, тематика работы которого показательна, например: «Отражает ли американская политика в отношении Ирана обслуживание интересов США в Центральной Азии», или «Турция в Центральной Азии: успехи, неудачи и потенциал» и др.64 Среди организаций этого рода важное место занимает Центр политических и стратегических исследований.65.

Периодом расцвета американской афганистики можно считать время после второй мировой войны и до начала 1990;х гг. К этому времени относятся классические работы JI. Дюпре и Л. Поллады.66 События, последовавшие после 11 сентября 2001 г. захватили американских востоковедов врасплох: в США оставался один специализированный центр — в университете г. Омаха. К середине 1990;х гг. он почти лишился государственной поддержки, хотя его директор Т. Гутгиьер и выполнял поручения администрации. Там же работал бывший специальный представитель США при^правительстве моджахедов П. Томсен. В Пешаваре сбор и анализ^гатериалов проводили неправительственные организации, координируемые агентством ACBAR во главе с Н. Дюпре. Сказалась уже упоминавшаяся имманентная особенность американской науки: исследования актуальны постольку, поскольку обслуживают текущую политику.

62 Абдуллаев Е. К вопросу о научности в центральноазиатских исследованиях// Центральная Азия и Кавказ. — Лулео, 2000. — № 3 (9). — С. 200.

63 URL интернет-сайта «Гарвардского форума»: http://www.fas.harvard.edu/~cenlasia/.

64 URL интернет-сайта Института Центральной Азии: http://www.sais~jhu.edu/ccnters/casia/index.html.

65 Среди центров, занимающиеся исследованиями по Центральной Азии в США: Council on Foreign Relations (URL: http://www.cfr.org) — American Foreign Policy Council (URL: http://www.afpc.org) — The Center for American-Eurasian Studies & Relations (URL: http://www.eurasiacenter.org) — Kennan Institute for Advanced Russian Studies (URL: http://wwics.si.edu/kennan/index.htm) — Carnegie Endowment for International Peace (URL: http://www.ccip.org) — Center for Strategic and International Studies (URL: http://csis.org) — Center for Defense Information (URL: http://www.cdi.org) — Heritage Foundation (URL: http://www.heritage.org).

66 Dupree L. Afghanistan. — Princeton, 1973. Его же. Afghanistan: the Canny Neutral// The Nation. — New York, 1964. — Vol. 199, № 7. Его же. A Suggested Pakistan-Afghanistan-Iran Federation// The Middle East Journal. — Washington, 1963. — Vol. 17, № 4. Poullada Leon. Reform and Rebellion in Afghanistan. 1919;1929. — Cornell University Press, 1973. Его же. Problems of Social Development in Afghanistan// Journal of the Royal Central Asian Society. — London, 1962. — Vol. XLIX, pt. 1, и другие.

67 The Washington Times. — Washington, 2001. — October, 31.

68 Бойко B.C. Политика США в Центральной Азии и Афганистане после событий 11 сентября 2001 г. (внутреннее и внешнее измерения)// Россия, Сибирь и Центральная Азия: взаимодействие народов и культур. Материалы III между народной научно-практической конференции. — Барнаул: БГТТУ, 2001. — С.222.

В свете новых реалий, с преобладанием во внешней политике США тенденций к установлению мирового господства, анализ афганской и центральноазиатской политики США имеет не только важное научное, но и ф политическое значение. Анализ политики США в отношении Афганистана и ее эволюции, зависимости политики США по отношению к Афганистану от развития советско-афганских связей содержатся в большом ряду работ А. С. Иващенко.69.

Существующие публикации, посвященные афганскому кризису в период после вывода советских войск, включая и воздействие афганского кризиса на сферу региональной безопасности, базируются на различных методологических основаниях и в соответствии с этим предлагают различные, иногда прямо противоположные авторские позиции. Сравнительный анализ позволяет выделить несколько наиболее устоявшихся методологических подходов такого рода.

К первой группе можно отнести авторов, акцентировано связывающих войну в Афганистане с проблемой трансазиатских коммуникаций и энергоресурсов каспийско-центральноазиатского региона, например, уже упоминавшегося Ахмеда Рашида, с его нашумевшими на Западе книгами.70 # Близкие позиции занимают исследователи, исповедующие так называемый геополитический" подход, то есть, объясняющие продолжение афганского кризиса глобальным противоборством держав и центров силы. Иногда солидаризируясь с представителями приоритета коммуникационно-экономического компонента в структуре причинно-следственных связей кризиса, иногда оппонируя им, они главным считают геополитическую борьбу, апеллируя к известному определению «Большой игры».71.

69 Иващенко А. С. Афганская вооруженная оппозиция в американской политике// США: Экономика. Политика. Идеология. — М., 1994. — № 11. — С. 96−106. Его же: Эволюция политики США в Афганистане в 1979 г.// США: Экономика. Политика. Идеология. — М., 1994. — № 4. — С.74−82. Его же. Американская историография политики США в отношении Афганистана (1978;1989 гг.)// Научные труды Московского государственного педагогического университета. Серия: Социально-исторические науки. — М.: Прометей, 1998. — С. 199−205. Его же. Воснно-финансовая и экономическая помощь США афганскому сопротивлению (1979;1989 гг.)// Научные труды Московского государственного педагогического университета. Серия: Социально-исторические науки. — М.: Прометей, 1999. — С. 238−244.

70 Rashid Ahmed. Taliban. The Story of Afghan Warlords. — London-New-York: I.B.Tauris Publishers, # 2000. Его же: Jihad: The Rise of Militant Islam in Central Asia. — New York, 2002.

71 Характерная работа такого плана: Расизаде А. Миф об углеводородном изобилии Каспия и геополитическая стратегия «трубы"// Центральная Азия и Кавказ. — Лулео, 2001. — № 4 (16). — С. 1933. Это и упоминавшаяся выше работа С. Акимбекова. См. также: Парамонов В. Формирование геополитической ситуации в Центральной Азии — внешние факторы// Центральная Азия и Кавказ. -Лулео, 2000. -№ 1 (7). — С. 156−162.

К следующей группе следует, вероятно, отнести ту категорию публикаций, авторы которых видят в первооснове афганского кризиса 1990;х — начала 2000;х гг. межэтническое противостояние в афганском обществе, связанное, прежде всего, с переделом властных полномочий после вывода советских войск.72.

Часть исследователей пытается обосновать содержание афганского кризиса стремительным развитием явления исламского радикализма. Эти авторы акцентировано рассматривают аспекты событий, связанные с конфессиональной сферой, игнорируя, зачастую, исторические реалии иного характера, зачастую более важные. В зарубежной афганистике и в изучении современной Центральной Азии здесь можно отметить работу таких авторов как Оливье Руа, Фредерик.

Грэйг. А. В. Малашенко считает, что «радикальный исламизм — постоянный и объективно-неизбежный участник здешних политических интриг как на страновом, так и на региональном уровне».74 Высокое значение религиозному фактору придается в работах индийских исследователей.

Понятно, что данная дифференциация в определенной мере относительна. В работах одних и тех же авторов могут сочетаться и различные подходы.

Среди публикаций, относящихся к освещению событий в Афганистане и связанных с ними вопросов безопасности Центральной Азии с осени 2001 г. также вполне очевидны несколько подходов, основанных на неких изначально сформулированных идеологических позициях. Наиболее оформившийся из них состоит в том, что военная операция США и Великобритании в Афганистане.

72 Босин Ю. В. Национальный состав Афганистана к 70−80-м гг.// Афганистан: проблемы войны и мира. — М.: ИВ РАН, 1996. Его же. Роль религиозно-этнического фактора во внутриафганском конфликте// Афганистан: проблемы войны и мира. Сб. статей. Вып. 3. — М.: ИИИ и БВ, ИВ РАН, 2000. В этом же ряду стоит уже упоминавшаяся работа А. Умнова «Талибан в исламском контексте».

73 Roy Olivier. Les contours flous de l'"Intemationale" Islamiste. Un fondamentalisme surmite en panne de projet politique CNRS// Le Monde diplomatique. — Paris, 1998. — Octobre. Его же: L’Echec de l’lslam politique// Le Seuil. — Paris, 1992. Его же: Avec les talibans: la charia plus le gazoduc// Le Monde diplomatique. — Paris, 1996. — Novembre. Его же: The New Central Asia. The Creation of Nations. -London-New-York: I. B. Tauris Publishers, 2000. Grare Frederic. Le Pakistan face au conflit afghan (19 791 985). — Paris: Harmattan, 1997. Сюда же можно отнести статью М. Эсенова: Эсенов М. Внешняя политика Туркменистана и ее влияние на систему региональной безопасности// Центральная Азия и Кавказ. — Лулео, 2001. — № 1 (13). — С. 56−63.

74 Трофимов Д. А. Исламский фактор и проблемы внутренней стабильности в Центральной Азии (на примере Узбекистана)// Вестник МГУ. — М., 1996. — № 2, серия «Востоковедение. — С. 54−67. Малашенко А. Движение Талибан: итоги подводить рано// Центральная Азия и Кавказ. — Лулео, 1997. — № 7. В определенной мере к данному направлению можно отнести упоминавшиеся выше работы ученого из Узбекистана Б. Бабаджанова.

75 Jasjit Singh. Kargil 1999. Pakistan’s Fourth War for Kashmir. — New-Delhi: Institute for Defence Studies and Analysis, 1999. Stobdan. P. War in Afghanistan// Asian Strategic Review, 1996;1997. — New-Delhi: Institute for Defense Studies and Analysis, 1997. — P. 242−275. арпоп рассматривается как антитеррористическая и направленная исключительно на ликвидацию источников угроз и обеспечение безопасности как самих США, так и всего международного сообщества, включая страны Центральной Азии. Думается, что сторонники «мессианской» роли США несколько отходят от принципов научной объективности и независимости, забывая один из важнейших принципов познания: «Все подвергай сомнению». С учетом высокой степени воздействия информационного фактора на политические процессы, нельзя не отметить и такое явление, как связь тех или иных авторов со спецслужбами и структурами, отвечающими за формирование общественного мнения.76.

Объектом исследования данной диссертационной работы является история взаимоотношений Афганистана и стран Центральной Азии в сфере влияния афганского военно-политического кризиса на обеспечение национальной безопасности стран региона после распада СССР (1990;е — начало 2000;х гг.). Предметом исследования является имеющее исторический характер явление влияния кризисной ситуации в Афганистане на сферу безопасности стран Центральной Азии.

Цель исследования состоит в анализе сущности и содержания кризисных явлений в новейшей истории Афганистана в части их воздействия на сферу региональной безопасности Центральной Азии, в выявлении закономерностей этого влияния, а также в использовании афганского кризиса для воздействия на.

76 В начале декабря 2000 г. в лондонской «Daily Telegraph» за подписью известного пакистанского журналиста Ахмеда Рашида появилось сообщение о подготовке американской операции против талибов с предоставлением им баз в Центральной Азии (US seeks alliance with Moscow for raid on bin Laden. By Ahmed Rashid in Washington// Daily Telegraph. — 2000. — Issue 2007, November, 22). Подобный зондаж общественного мнения вполне очевидно представлял собой санкционированную утечку стратегической информации, что означало наличие серьезной динамики в формировании новой политики США в отношении Афганистана. Судя по приводимой детализации, полная готовность американской администрации к действиям, реализованным осенью 2001 г., была достигнута уже в ноябре 2000 г. Зондаж общественного мнения по кандидатуре Хамида Карзая на роль общеафганского лидера начинается с первых же дней войны: 8 октября в появилась публикация о нем того же Ахмеда Рашида (World Street Journal. — New York, 2001. — October, 8). Известно и о хорошо поставленных связях наиболее компетентного автора из числа пишущих об Исламском движении Узбекистана М. Фалькова (Фальков М. Исламское движение Узбекистана (ИДУ). История, финансовая база и военная структура// Независимая газета. — М., 2000. — № 217 (2279), 16 ноября. Работы М. Фалькова широко представлены в сети интернет: «Следы на песке. Досье на спецслужбы Саудовской Аравии», «Буря террора в пустыне», «Правозащитники на стороне иранского террора», «Роль пакистанской разведки (ISI)» и др. Большая часть его публикаций размещена на интернет-сайте «Агентура». — По URL: http://www.agentura.ru). Характерно, что в силу недостатка отечественных исследований, публикации такого рода оказываются в высокой степени востребованы. государства региона со стороны внерегиональных государств (прежде всего, мировых держав).

Для реализации этой цели автор поставил перед собой следующие задачи: ф 1. Выработка и обоснование авторской концепции влияния афганского кризиса на сферу региональной безопасности Центральной Азии, характеризующей специфику этого явления как самостоятельного, динамичного исторического и политического феномена. Выявление содержания, характера, основных закономерностей и масштаба опасностей и угроз со стороны Афганистана для Центральной Азии. Исследование структуры и специфики механизмов влияния афганского кризиса на сферу региональной безопасности и на политику государств региона в сфере обеспечения национальной безопасности.

2. Анализ основных тенденций и процесса трансформации политики стран Центральной Азии и России в отношении угроз, исходящих с территории Афганистана после распада СССР. Анализ политики внерегиональных государств (США, Пакистана, Саудовской Аравии, Ирана, Китая, Индии) в отношении.

• афганского кризиса и его использования для воздействия на государства региона.

3. Создание исторической картины и осмысление событий, происходивших в регионе Центральной Азии и в Афганистане с осени 2001 г., связанных с военной операцией США против режима афганского движения «Талибан» и последующим прямым военным присутствием США в Центральной Азии. Определение масштабов и характера угроз, исходящих с территории Афганистана, для стран Центральной Азии в новой ситуации, возникшей после падения режима талибов. Характеристика военного присутствия США и их союзников в Афганистане и Центральной Азии в аспекте влияния на региональную безопасность.

4. Характеристика интеграционных процессов в сфере региональной безопасности, альтернативных политике США (ШОС, ОДКБ СНГ) и их перспектив в формирования новой модели региональной безопасности в исторических условиях начала XXI в.

• Методологические принципы исследования. В, работе применено характерное для современной исторической науки сочетание теоретических, источниковедческих, инструменталистских подходов, автор считает возможным и уместным сочетание элементов различных теорий и подходов в решении своей конкретной исследовательской задачи и нахождении наиболее оптимальных путей ее разрешения. Важность определения методологических принципов подчеркивается, на наш взгляд, объективной ситуацией нынешнего времени, когда в условиях отхода от идеологических стереотипов, доминировавших в советской науке, и мощного прессинга зарубежных методик, современные исследователи зачастую демонстрируют неопределенность теоретико-методологического и категориального аппарата политической науки. Новому видению реальности должно соответствовать и становление новой многомерной методологии. Автор стремился учесть и критически использовать достижения и результаты многообразных школ и направлений различных отраслей науки: истории и геополитики, философии и религиоведения, этнографии и экономики, военного дела и международных отношений, привлекая те принципы, которые служили бы инструментами для написания по возможности объективного и научно аргументированного труда по проблеме региональной безопасности Центральной Азии и афганского кризиса. При этом использовались материалы, прогнозы и экспертные оценки отечественных и иностранных исследователей самого разного времени и самых разных политических пристрастий, исходя в каждом случае из критериев целесообразности и уместности: например, Ф. Энгельса и 3. Бжезинского.

В целом, использованные в работе принципы могут быть отнесены к арсеналу системного подхода, демонстрирующего свою познавательную по эффективность в самых разных исследованиях. Вместе с тем, использование системного подхода имеет свои пределы, поскольку далеко не всякая совокупность событий, явлений и процессов сама по себе является системной. В ситуации, когда та или иная социальная общность окончательно не оформилась как система, в ней сохраняют свое определяющее значение разного рода «случайности», связанные с проявлением многообразия поведения людей, сложностью общественной жизни. С учетом реального состояния как государств, так и региональной подсистемы международных отношений, являющихся.

77 Алтухов В. Смена парадигм и формирование новой методологии (попытка обзора дискуссии)// Общественные науки и современность. — М., 1993. — № 1.

78 Лазарев И. А. К созданию общей теории безопасности // Военная мысль. — М., 1992. — № 11. Маныкин А. С. Системность в между народных отношениях: причины формирования и этапы развития // Вестник МГУ. Сер. 8, История. — М., 1992. — № 5. предметом настоящего исследования, в рамках системного подхода необходимо выделить системно-генетический аспект, который характеризуется большей ориентированностью на историзм рассмотрения исследуемого объекта. Применительно к политическому процессу в Центральной Азии это означает необходимость его рассмотрения в общей цепи связанных с ним исторических событий, историзм как принцип конкретности во времени относится к анализу и прошлого, и настоящего.

Исторические явления и процессы не могут рассматриваться иначе, как в конкретных обстоятельствах их генезиса и развития. Феномен региональной безопасности может бьггь всесторонне рассмотрен, только будучи взят за объект исследования в историческом контексте, поэтому, обращаясь к принципу историзма, необходимым представляется исследование и внутриафганских процессов в 1990;х гг. Обращение к региональной тематике приводит и к выводу о невозможности проведения подобного исследования применительно лишь к какой-либо одной из стран. Методологические средства, используемые в социальном познании, должны обращаться и к культурно-историческому принципу.

Еще одним методологическим принципом, взятым автором на вооружение является комплексность в рассмотрении событий и фактов, которая обусловлена сильным междисциплинарным компонентом, включением в исследование элементов, относящихся к смежным дисциплинам: всемирной истории, геополитике, истории дипломатии и международных отношений. Автором был применен и метод обобщения собственного практического опыта работы в Афганистане и странах Центральной Азии.

Важной задачей, предваряющей любое исследование, является уточнение понятийного аппарата?9 Чрезвычайно важным, на наш взгляд, является внесение ясности в уточнение сущности целой группы понятий, используемых в работе, и связанных с терминами «ислам» или «исламский». Так, анализ различных форм применения дефиниции «исламский фактор» приводит к тому, чтобы взять на вооружение определение, данное С. Мельковым. Исламский фактор определен как социально-значимая деятельность различных исламских субъектов, оказывающая.

79 Необходимость уточнения ряда дефиниций связана, на наш взгляд, уже с самим названием «Центральная Азия», которое в настоящей работе применяется в самом современном понимании (постсоветская Средняя Азия и Казахстан), получившем уже очень широкое распространение в литературе, иное привнесло бы в работу излишнюю путаницу. влияние на общество. Результатом действия исламского фактора является.

OA достижение той или иной степени исламизации общества. Понятие «исламизм (или «радикальный ислам» политологами трактуется как использование политическими группировками исламских лозунгов и элементов учения ислама как идеологической платформы. Существуют и другие определения данного понятия. Исламский радикализм (или радикальный ислам) — идеологическая доктрина и основанная на ней политическая практика, которые характеризуются нормативно-ценностным закреплением идеологического, политико-мировоззренческого и даже вооруженного противостояния мира «истинного ислама» по отношению к «неверным» и «неистинно верующим» и требуют.

О] абсолютного социального контроля и мобилизации своих сторонников. Понятие «исламизм» имеет и производное в форме «исламистский».

Под дефиницией «фундаментализм» в настоящей работе понимается феномен общественной жизни, который связан с деятельностью общественно-политических течений, группировок, использующих в своей практике лозунги, призывающие к построению государства на основе принципов раннего ислама и их неуклонное соблюдение в политике и экономике. Сторонники «традиционализма» выступают за сохранение ислама таким, каким он исторически сложился в той или иной стране. Противодействуя каким-либо переменам в религиозной сфере и в общественной жизни, носителями традиционного сознания часто являются представители официального духовенства, поддерживающие правящие режимы.

Серьезные сомнения вызывает возможность использования в научных работах широко распространенных в прессе определений «афганская», «афганский» и т. п., применительно к таким, в свою очередь сомнительным, понятиям, как «наркотрафик», «наркоэкспансия» и т. д. На наш взгляд, это является некорректным в политическом (и этническом) отношении. В научном плане ол подобные определения являются не совсем адекватными. В настоящем исследовании автор предпочитает использовать уже давно существующие и.

80 Мельков С. А. Исламский фактор и его влияние на военную политику России. Автореф. доктора полит, наук. — М., 2002. — С. 14−15.

81 Добаев И. Северный Кавказ: традиционализм и радикализм в современном исламе// Мировая экономика и международные отношения. — М., 2001. — № 6. — С. 21−30.

82 См. подробнее: Князев А. К истории и современному состоянию производства наркотиков в Афганистане и их распространения в Центральной Азии. — Бишкек: Ил им, 2003. — С. 3. вполне отражающие суть явлений понятия «незаконный оборот», «незаконная транспортировка», «незаконное производство» и т. д.

Основные положения, выдвигаемые на защиту. Историческое исследование сферы региональной безопасности в связи с влиянием афганского кризиса позволяет выделить следующие характеристики этого процесса:

Па протяжении всей истории существования афганского государства (с 1747 г.) его развитие носило кризисный характер, что, в свою очередь, оказывало дестабилизирующее воздействие на сопредельные государства. Англо-афганские войны XIX в. стали первопричиной усиления исламского радикализма в Афганистане, повлекшего острое неприятие подавляющей частью общества большинства привнесенных извне идей и основанных на них преобразований, которые вызывали сопротивление, имевшее обязательную религиозную подоплеку. Война 1979;1989 гг. усиливает позиции радикального ислама в Афганистане, в этот период формируются религиозно-политические структуры, действующие в 1990;х гг.

Избранная в качестве основного принципа региональной безопасности после ф распада СССР изоляция от зоны афганского конфликта не была действенной. Это обусловило установление взаимосвязи между афганским конфликтом и событиями гражданской войны в Таджикистане. Политический режим в Узбекистане провоцирует возникновение и развитие вооруженной религиозно-политической оппозиции (ИДУ) и установление ее связей с афганским движением «Талибан». До 2001 г. эти связи весьма спонтанны и бессистемны. Причинами недейственности региональной системы безопасности являются как ряд объективных условий, так и ситуативный характер действия этой системы.

Кризисное развитие Афганистана в 1980;1990;х гг. превращает его в крупнейшего мирового производителя опиума, незаконное распространение которого является важнейшей из угроз безопасности стран Центральной Азии и России. Рост производства и распространения опиума после падения режима талибов связаны с растущим движением сопротивления иностранному военному присутствию и зависимому от США правительству, дальнейшей дефрагментацией • власти в Афганистане, а также провоцируются бездействием США, заинтересованных в дестабилизации ситу ации в сопредельных странах.

Фактор афганских беженцев для стран региона никогда не являлся масштабным и серьезно дестабилизирующим в силу их малочисленности. Исключением в некоторой степени является Таджикистан.

Продолжение афганского конфликта, влекшее ряд угроз безопасности для Центральной Азии и России, а также Китая, Ирана, Индии, в значительной степени провоцировались основанной на разнообразных мотивах политикой США, Пакистана, Саудовской Аравии и некоторых других стран. Масштаб угроз безопасности Центральной Азии со стороны афганского кризиса в литературе преувеличен. Движение «Талибан» никогда не несло в себе военной угрозы для региона. Преувеличен и международный характер угроз террористического характера со стороны движения «Талибан» и связанных с ним группировок.

Война США и их союзников в Афганистане с точки зрения международного права является агрессией. Эта война стала способом размещения в Афганистане и странах Центральной Азии военных баз США, основные функции которых в долгосрочной перспективе имеют антироссийскую, антикитайскую и антииранскую направленность, являются средством осуществления контроля над ф регионом. Военное присутствие США является провоцирующим фактором для роста исламского радикализма и дальнейшей дестабилизации в странах Центральной Азии. На дестабилизацию направлены и основные действия США в сфере внутренней политики стран Центральной Азии.

Интеграционные структуры стран бывшего СССР, действовавшие в сфере безопасности на протяжении 1990;х гг. (ДКБ СНГ) были малодейственными в силу отсутствия политической воли у руководства России, а также внешнего воздействия со стороны США. Произошедшая к началу 2000;х гг. в СНГ поляризация способствует консолидации части постсоветских государств, результатом чего становится создание КСБР и ОДКБ. Мощный потенциал с точки зрения обеспечения безопасности, включая и противодействие односторонней политике США, имеет ШОС. Перспективность этих структур, в геополитическом плане представляющих собой противовес США, может быть заметно повышена путем интеграции с Ираном и Индией, учитывая тот факт, что интересы этих стран • объективно не вступают в противоречие с интересами стран Центральной Азии, а также России и Китая, и имеют высокий конструктивный потенциал.

В связи с изложенным, главной научной проблемой, выносимой на защиту, является анализ модели региональной безопасности, действовавшей в период после распада СССР (1990;е — начало 2000 гг.), и выработка новой модели безопасности региона в исторических условиях, сложившихся в Центральной Азии к началу XXI века.

Научная новизна диссертации. Диссертация представляет собой первую в отечественной исторической науке попытку исследовать проблемы безопасности Центральной Азии в историческом аспекте в плоскости влияния на нее афганского кризиса. В намерении предложить системное изложение всех событий и процессов, относящихся к предмету настоящего исследования, на основе чего предложить оптимальную модель региональной безопасности на афганском направлении, видится один из элементов новизны данного исследования. Имеющиеся публикации по данной тематике фрагментарны, да и ограничиваются выявлением связей и последствий, основанных на недостаточном числе действительных фактов. Широчайший круг источников, относящихся к СМИ, в первую очередь — информационным агентствам, а также ряд документов, привлекаются к исследованию такого рода впервые. Настоящая диссертация является логическим продолжением работы, осуществленной в рамках диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук на тему «Проблемы безопасности Кыргызстана и Центральной Азии в контексте истории афганской войны (1990;е гг.)». Хронологические рамки продлены до начала 2004 г., а процессы 1990;х гг. излагаются и анализируются с учетом данных новых источников и последующего развития основных процессов, что является основой для переосмысления прежних выводов,.

Научная и практическая значимость, апробация работы. Материалы, положения и выводы диссертации могут способствовать более полному и комплексному пониманию основных процессов, происходящих на современном историческом этапе в регионе постсоветской Центральной Азии и Среднего Востока в целом. Результаты диссертации, как и ряд примененных в ней методологических принципов, могут быть использованы при проведении различных исследований по глобальным и отдельным проблемам стран Центральной Азии и сопредельных регионов мира, а также работающими в сфере национальной безопасности практическими организациями.

Апробация диссертации была проведена путем обсуждений на кафедре истории и культурологии, кафедре международных отношений и кафедре мировых культур и религий Киргизско-Российского Славянского университета, а также в отделе новейшей истории Института истории, археологии и этнографии Академии наук Республики Таджикистан. Ряд материалов был использован автором при подготовке докладов и участии в работе следующих конференций и семинаров:

— «Этнические процессы и современность». Бишкек, Киргизско-Российский Славянский университет, апрель 2003 г.

— «Права человека как национальная идея в Киргизстане». Бишкек, Киргизский государственный педагогический университет им. И. Арабаева, июнь 2003 г.

— «Ислам в истории киргизской государственности». Бишкек, Киргизский государственный педагогический университет им. И. Арабаева, декабрь 2003 г.

— «Россия, Сибирь и Центральная Азия: взаимодействие народов и культур». Барнаул, Алтайский государственный педагогический университет, ноябрь 2003 г.

— «Этнические конфликты и толерантность». Симферополь, Британский Совет в Украине, 4−5 октября 2003 г.

— «Афганистан в XXI веке». Институт востоковедения РАИ, Москва, 23−24 апреля 2004 г.

Материалы диссертации, монографии и публикации автора используются в работе Министерства обороны Киргизской Республики, Агентства Киргизской Республики по контролю наркотиков, Центральноазиатского отделения Антитеррористического центра СНГ, Государственной комиссии по делам религий при правительстве Киргизской Республики, Службы национальной безопасности Киргизской Республики. Отдельные эпизоды используются в лекционных курсах дтя студентов, обучающихся по специальностям «История», «Международные отношения», «Религиоведение» и «Международная журналистика» в Киргизско-Российском Славянском университете.

Диссертация построена на сочетании хронологического и проблемного принципов. Структура и объем обусловлены логикой достижения цели и решения поставленных исследовательских задач. Диссертация состоит из введения, трех глав, содержащих 17 параграфов, заключения, списка литературы и источников, списка аббревиатур, J1 приложений, и изложена на 326 страницах.. ,.

Заключение

.

История свидетельствует о том, что к нынешнему состоянию Афганистан привело перманентное вмешательство в его дела со стороны внешних сил. Прямым результатом этих действий становится почти полное разрушение Афганистана как самостоятельной государственной единицы при сохранении территориальной составляющей и статуса суверенного субъекта в системе международных отношений.

В литературе нередко можно встретить утверждение, согласно которому то состояние, в котором Афганистан оказался в 1990;х гг. есть прямое следствие Саурской революции 1978 г. и советского присутствия в этой стране. «.Джихад против русских оккупантов превратил религию в доминирующий фактор политической жизни страны, привносящий догматическую страсть в уже и без того резкие политические разногласия», — пишет Бжезинский.1 Несомненно, военное вмешательство 1979;1989 гг., усугубившее противоречия, существовавшие в стране, и способствовавшее развитию внутриафганского конфликта, сыграло свою негативггую роль. Однако сводить все к последствиям одного лишь советского вмешательства представляется абсолютно неверным. Формирование статуса Афганистана, как источника региональных угроз стало результатом всего предшествующего исторического развития. Как ответная реакция на внешнее вмешательство, начиная с середины XIX в. формировались основы религиозного радикализма, который к концу XX в. стал одной из специфических характеристик афганского общества. Консервация социально-политических отношений способствовала нарастанию внутренних противоречий. Репрессивная практика по отношению к зарождавшимся общественно-политическим движениям способствовала их радикализации и формированию склонности к вооруженным методам политической борьбы. Возникновение первых оппозиционных структур сразу детерминируется внешним воздействием со стороны Пакистана. «Паше вооруженное сопротивление началось с периода нахождения у власти Дауда, а не с военного вторжения русских», утверждал Хекматиар.2.

1 Бжезинский 3. Великая шахматная доска. — М.: Международные отношения. 1999. — С. 160.

2 Спольников В. Н. Афганистан: исламская контрреволюция. — М., Наука, 1987. — С.28.

Победа апрельской революции и, особенно, стремительный рост правого оппозиционного движения привели к ситуации, когда для руководства СССР стала очевидной необходимость усиления зависимости Афганистана, дабы он не оказался в орбите влияния геополитических противников Москвы. Ввод в Афганистан советских войск вывел афганский конфликт на новый этап развития, привел к дальнейшей его интернационализации, стимулировал большую, нежели ранее, активность односторонних действий США не только в отношении Афганистана, но и в других регионах мира. В русле этой политики находились и попытки ЦРУ перенести движение джихада на территорию советской Средней Азии. На достижение этих целей была направлена «Программа М», разработанная пакистанской ISI и ЦРУ США на основе директивы «NSDD-166» президента США.1 После вывода советских войск США упорно стремились установить подконтрольное правительство в Кабуле. Бжезинский в тот период прямо заявлял: «Не нужно политического урегулирования. урегулирование должно включать. переход власти в другие руки».2.

Процесс разложения традиционного общественного строя и полный распад всех государственных структур спровоцировали общественную реакцию, каковой стала широкая поддержка движению «Талибан». Другой причиной «триумфального шествия» талибов стало стремление пуштунов к ренессансу этнополитического доминирования, нарушенного предшествующими событиями. Сложный внутриафганский этнополитический ландшафт давал державам великолепную возможность, играя на внутренних противоречиях, реализовывать свои имперские интересы. После распада СССР установление контроля над Афганистаном было необходимо для успешного продвижения в Центральную Азию Пакистану. Другим важным фактором вмешательства Пакистана в афганский конфликт являются пакистанские исламистские организации, тесно взаимодействующие с армией и спецслужбами в интересах пакистанской внешней политики.

Первые проявления исламского экстремизма и терроризма в мире основывались не только на внутренних идеологических и социокультурных.

1 Князев А. Афганский кризис и безопасность Центральной Азии (XIX — начало XXI в.). — Ду шанбе: Дониш, 2004. — С.

Коммунист вооруженных сил. — М., 1991. — № 12. — С. 72. ресурсах, но и на внешних, со стороны мировых центров силы. Этот процесс получил новые импульсы в 1970;1980;е гг. В явлении современного исламского радикализма чрезвычайно важен такой фактор, как тесная взаимосвязь радикальных организаций со спецслужбами мировых держав и заинтересованных стран, действовавших с молчаливого одобрения своего политического руководства. Радикальная исламская идеология стала удобным инструментом для отстаивания геополитических интересов. Эту практику не прекратила даже ситуация середины 1980;х гг., когда «Запад подвергся полному шоку от кнута исламского радикализма: в Ливане французские парашютисты и американские морские пехотинцы сотнями взрываются в казармах. Иран разражается призывами к борьбе против „Большого Сатаны“, имея в виду США».1 Уже в 1990;х гг. порочная практика поддержки Западом сепаратистских движений в СУАР КНР, Боснии и Косово, Чечне, на Восточном Тиморе и в других регионах мира продолжалась. К 1990;м гг. становится очевидным нарастание противостояния двух «религиозных миров», но использование радикальных исламских структур как инструмента в достижении конкретных политических целей продолжается.

Суть американской геостратегии 1990;х гг. для центральноазиатского региона была сформулирована Збигневом БжезинскимСША должны быть способны контролировать процесс возможного усиления других региональных держав с тем, чтобы он шел в направлении, не угрожающем главенствующей роли Вашингтона в мире. Одним из средств такого контроля стало создание «управляемых конфликтов», способных воздействовать на региональные державы. Вмешательство во внутренние дела Афганистана, усилившееся с конца 1970;х гг. и приобретшее завуалированные формы в 1990;х гг., значительно обострило внутриполитическое положение в стране, и, в конечном итоге, способствовало выходу конфликта за пределы границ Афганистана. С точки зрения интересов стран, для национальной безопасности которых действия «Талибана» действительно представляли угрозу, США повинны в том, что афганский конфликт приобрел чрезвычайно затяжной характер.

1 Roy Olivier. Les contours flous de l'"Intcrnationalc" Islamiste. Un fondamcntalismc sunnite en panne de projet politique CNRS// Le Monde diplomatique. — Paris, 1998. — Octobre. — P. 8.

События 11 сентября дали американской администрации убедительный повод для осуществления проекта PNAC, в рамках которого планы интервенции в Афганистан и Ирак существовали еще до 11 сентября 2001 г. В одном из документов PNAC, датированных сентябрем 2000 г., утверждалось, что процесс трансформации США «в главенствующую державу будущего» может растянуться на длительный период времени, если не произойдет «какого-либо катастрофического события, которое, подобно Перл-Харбору, могло бы стать катализатором».1.

Мировая война против терроризма" является политическим мифом.

Мифом является, на наш взгляд, и утверждение о существовании некой всемирной сети «международного терроризма». Структура существующих террористических групп предельно децентрализована. Та же «Аль Кайда», если она существует в реальности, а не является плодом мифотворчества спецслужб,.

— это движение, в которое входят многочисленные изолированные группировки.

По мнению министра внутренних дел Саудовской Аравии Найефа бен Абд аль.

Азиза, Осама бен Ладен, которого «считают главой хорошо отлаженной международной террористической сети, на самом деле не управляет никакой организацией и даже не способен проводить акции такого масштаба, как теракты в США 11 сентября 2001 г. Их совершили люди, о которых ни он, ни мы ничего и по сей день не знаем».2 За деятельностью последователей исламского экстремизма и терроризма никогда не стоял единый центр. На практике гомогенный или почти гомогенный в идеологическом отношении исламский экстремизм и терроризм плюралистичны в своей организационной основе. Отдельные движения и организации действуют самостоятельно, конкурируют и даже иногда противостоят друг другу, исходя из локальных.

— 3 этнических, политических, местнических интересов и целей.

1 «Project for the New American Century» (PNAC) — проект по созданию на мировом уровне так называемого pax americana, в нем принимают участие вице-президент Дик Чейни, министр обороны Дональд Рамсфельд, его заместитель Пол Вулфовиц, младший брат Джорджа Буша — Джеб Буш и руководитель аппарата вице-президента Льюис Либби. Основной документ этого проекта под названием «Rebuilding America’s Defences» («Реконструкция оборонной политики США») был написан еще в сентябре 2000 г. Бывший министр иностранных дел Пакистана Ниаз Ниак (Niaz Niak) в середине июля 2001 г, в Берлине был проинформирован высокопоставленными американскими политиками о том, что «в середине октября начнется военная операция против Афганистана». -Meacher Michael. El cucnto de la guerra contra el tcrrorismo// El Mundo. — Madrid, 2003. — 11 de scpticmbre.

2 Аш-Шарк аль-Аусат. — Лондон, 2001. — 11 декабря.

3 Салимов К. Н. Современные проблемы терроризма. — М., 2000. — С. 8.

Этот вывод не означает, конечно, что терроризм, включая и те его проявления, которые происходят под исламскими лозунгами, не представляет угрозы. Айман аль-Завахири в работе «Аль васыйя аль-ахира» (известна также под названием «Рыцари под знаменем Пророка») сформулировал основы своей стратегии, среди тезисов которой обращает на себя внимание следующее: каждый регион или страна требуют выработки адекватной стратегии, создания условий и подбора необходимого оружия для ведения борьбы.1.

В контексте этих рассуждений неоднозначными оказываются ответы на вопросы о содержании, а также основных закономерностях и масштабах опасностей и угроз, исходивших со стороны Афганистана для стран Центральной Азии и мирового сообщества. Воссоздание исторической картины и осмысление событий, происходивших в Центральной Азии и в Афганистане в 1990;х и с осени 2001 г., позволяет, на наш взгляд, утверждать, что угрозы «афганского» происхождения являлись реалиями преимущественно для государств Центральной и Южной Азии. Спонтанное участие действующих лиц афганского конфликта в событиях на Балканах, в странах Юго-Восточной Азии, в Чечне или Синьцзяне вряд ли может служить достаточным основанием для того, чтобы делать навязчиво воспроизводимый вывод о трансформации Афганистана в глобальный источник угроз для мирового сообщества в целом. К примеру, анализ всех сообщений о «чеченском следе» в Афганистане позволяет говорить об их весьма невысокой доказательности. На Гуантанамо содержатся более пятисот заключенных, плененных на территории Афганистана, но среди них нет чеченцев.

Утверждения о планах «Талибана» по «завоеванию» Центральной Азии и всего постсоветского пространства вообще не выдерживают критики. Военный потенциал «Талибана» никогда не был сопоставим с мощью военных сил центральноазиатских государств при всех их недостатках и, тем более, с учетом возможного участия России.

В связи с гражданской войной 1990;х гг. в Таджикистане принцип изоляции зоны афганского конфликта сохранить оказалось невозможным. Противоречивая политика стран СНГ в отношении афганской ситуации на.

1 Аш-Шарк аль-Аусат. — Лондон, 2001. — 12 декабря.

2 См.: Князев А. Афганский кризис и безопасность Центральной Азии (XIX — начало XXI вв.) -Душанбе: Дониш, 2004. — С. 294−296. протяжении всего постсоветского периода способствовала сохранению разобщенности между антиталибскими группировками, а значит, и ослаблению их позиций перед лицом угрозы со стороны «Талибана».

Опыт становления религиозно-политической оппозиции в Узбекистане свидетельствует, что когда в определенных исторических условиях конфессионально-политический фактор выходит на первый план, помимо внутренней социально-экономической и политической ситуации, он в значительной степени основывается и на массированной внешней поддержке. Но в конкретно-исторических условиях Центральной Азии — прежде всего Узбекистана — эта поддержка осуществляется гражданами и организациями Турции, Пакистана, Саудовской Аравии, Кувейта. Зафиксированные связи Исламского движения Узбекистана с афганским «Талибаном» до войны США в Афганистане спонтанны и бессистемны, позже ИДУ ситуативно участвует в сопротивлении в Афганистане.

Анализ ситуации в странах Центральной Азии в первой половине 1990;х гг. не дает явных примеров воздействия на конфессиональную (и внутриполитическую) сферу со стороны афганского конфликта. Ситуация в каждом из постсоветских государств региона различна и потому говорить о возможности консолидации той или иной местной религиозной оппозиции с «южной угрозой» необходимо исключительно дифференцировано. Говорить об исламе как о факторе наднациональной идентичности здесь не приходится. А. Малашенко справедливо отмечает особенность исламских оппозиционных групп в Центральной Азии: «действующие здесь исламистские движения и организации являются практически национальными, т. е. они ограничивают свои задачи рамками одного, „своего“ государства».1 Зато исламофобия и гипертрофированное представление об опасности всех без исключения исламских групп, действующих на постсоветском пространстве, успешно использовались и используются государственными структурами многих стран для обоснования тех или иных, прежде всего силовых, методов устранения политических оппонентов. Потенциал радикальных исламских группировок в большинстве публикаций обычно бывает сильно преувеличен. И в военном.

1 Малашенко А. Ислам и политика в государствах Центратьной Азии// Центральная Азия и Кавказ. -Лулео, 1999,-№ 5. -С. 64. отношении — отряды Намангони в ходе событий 1999;2000 гг. в Киргизии и Узбекистане никогда не насчитывали более тысячи бойцов. И в пропагандистском отношении — центральноазиатские исламские радикалы не имеют харизматических лидеров, способных повести за собой население региона или даже какой-либо местности, например, Ферганской долины. Военный аспект Баткенского вторжения также не был самым главным и важным. Баткенские и Сурхандарьинские события 1999;2000 гг. имели цели в первую очередь политические.

США вторглись в Афганистан не с целью покончить с «Талибаном» и Осамой бен Ладеном, а с целью установления контроля над стратегически важным геополитическим пространством, именуемым Центральной Азией. Уже к весне 2003 г. Афганистан является далеко не приоритетным объектом внешней политики американской администрации. Афганистан продолжает существовать за счет возрастающего производства и экспорта наркотических веществ, действительно ставшего глобальной угрозой безопасности в действительно более широком, нежели региональный, масштабе.

Общепризнанным является тот факт, что современный терроризм, выступающий под лозунгами ислама, является своеобразным ответом на вызовы, заключенные в процессах глобализации и социальной модернизации. Конфликт в Афганистане и особенно его результаты представляют собой крайнюю радикальную форму такой реакции на преобразования советского времени. Форсированное влияние западного мира на страны исламского мира продолжает игнорировать глубинные этнокультурные особенности, что не может не вызвать встречной негативной реакции широких слоев мусульман.

Ярким историческим примером неудачной попытки преодоления традиционализма через развитие модернизации является шахская «белая революция» в Иране. Но попытки навязать Ирану западную культуру вызвали обратную реакцию. «Иран повернулся к нему спиной, чтобы вновь обрести свою историю. Древнюю историю, историю религии — шиизма, который представляет собой нечто большее, чем религию, будучи своего рода диссидентством. Правда, шиизм является неотъемлемой частью ислама с его сводом законовКораном. Но в то же время он содержит в себе и много другое, содержит в себе целую культуру, сказали бы сегодня, если бы это слово не было слишком слабым, когда речь идет о Персии с ее необъятной историей, ее имамами, поэтами, философами, говорящими сокровенным и эзотерическим языком».1.

Реалии Афганистана исключают революционные изменения, влекущие внедрение чужеродных элементов образа жизни и культуры. Поэтому нет ничего удивительного в том, что движение сопротивления в Афганистане в 2002;2004 гг. только растет. «В отличие от своих правительств рядовые мусульмане считают действия международной антиталибской коалиции и созданных на ее основе международных сил по содействию безопасности в Афганистане войной неверных с исламом, а потому усилились и без того сильные антизападные, антиамериканские, антиизраильские настроения, радикализирующие ислам и способные изменить внешнюю политику мусульманских стран».2.

В январе 2004 г. была принята новая конституция Афганистана, на которую возлагается немало надежд. Но история знает множество примеров, когда правовая база, какой бы передовой она ни была, не в состоянии сдвинуть общество на путь прогресса. Остается проблема восприятия обществом новаций. «Нет ничего опаснее для страны, где нет традиций демократии и свободы, чем слишком быстрые реформы и изменения. .Этот процесс неминуемо ведет к охлократии, к самой худшей форме тирании — тирании черни». Значимые предпосылки для распространения исламского экстремизма и терроризма в ряде мусульманских стран создавались как раз теми издержками, которые возникали в ходе проведения в этих государствах социально-экономической модернизации. Этими «издержками» становятся апелляции к исламским идеалам социальной справедливости, к исламскому образу правления, к идеалам халифата времен первых «праведных» халифов. Отсюда проистекает и восприимчивость населения к идеям «Хизб ут-Тахрир».

Само по себе американское военное присутствие и в Афганистане, и в странах Центральной Азии, становится глобальным дестабилизирующим фактором для всей Евразии. Главное, что, не устранив прежних угроз, США.

1 Жигалина О. И. Этносоциальная эволюция иранского общества. — М.: Восточная литература, 1996.-С. 142.

2 Малышева Д. Мусульманский компонент мировой политики// Pro et Contra. — М., 2002. — Т. 7, № 4, осень.-С. 112.

3 Мигранян A.M. Роль насилия в процессе демократизации России. — Освобождение духа. — М.: Политиздат, 1991. — С. 183. создали новые, вытекающие из самого факта и характера соперничества геополитических сил за влияние в Центральной Азии. На дестабилизацию ситуации — как на национальных, так и на региональном уровнях — направлено и американское воздействие и на внутреннюю политику центральноазиатских государств в 2002;2004 гг.

Американское военное присутствие в Афганистане и в странах Центральной Азии становится глобальным дестабилизирующим фактором для всей Евразии. Главное, что, не устранив прежних угроз, США создали новые, вытекающие из самого факта и характера соперничества геополитических сил за влияние в Центральной Азии. На дестабилизацию ситуации — как на национальных, так и на региональном уровнях — направлено и американское воздействие на внутреннюю политику центральноазиатских государств в 20 022 004 гг.

Одновременно в регионе происходят интеграционные процессы в сфере безопасности, альтернативные стратегии США. Это — Шанхайская организация сотрудничества и Организация Договора о коллективной безопасности СНГ. Отдельные инициативы по взаимодействию в сфере обеспечения региональной и субрегиональной безопасности проявляются со стороны Ирана и Индии.

Оптимальной моделью обеспечения безопасности центральноазиатского региона на афганском направлении, откуда по-прежнему исходит наибольшее число угроз, является интеграция в рамках государств, чьи стратегические интересы не находились бы в антагонизме друг с другом, и чье политическое (в отдельных случаях — военное) присутствие в странах региона не противоречило бы традиционным ценностям народов стран региона.