У самого Шуйского тоже существовало достаточно противников и стремящихся занять его место на престоле — так что появившийся в расположенном на русско-польской границе городе Стародубе человек, который объявил себя спасшимся от бунтовщиков 1606 года государем Дмитрием, был очень кстати. В течение прошлого года в государстве ходили упорные слухи, что в период восстания в Москве государь спасся, а вместо него убили двойника. Изначально человек, который вошел в историю в качестве Лжедмитрия II, появился в 1607 году в польском городке Пропойске, где его арестовали как лазутчика. В тюрьме он себя выдает за никогда не существовавшего дядю умершего государя Дмитрия и убеждает его выпустить. Потом совместно с несколькими сообщниками он появляется в Стародубе, где принимается распалять уже возникшие толки о том, что государь Дмитрий жив и находится в данном городе.
В конце концов, горожане «заставляют» его сознаться в том, что он и является царем, который в течение года скрывался от вероломного боярства. Об истинной личности Лжедмитрия II не существует достоверных сведений, есть несколько предположений: ряд источников называют его евреем из Польши, другие объявляют стрелецким или поповским сыном из западнорусских земель, третьи «назначают» его поляком. В любом случае большинство историков сходятся в том, что появление Лжедмитрия II было инициировано поляками, которым требовалась нестабильность в России для извлечения своей выгоды (захват территорий и получение богатой добычи).До настоящего времени неразрешенным вопросом является личность Лжедмитрия II. Мы не станем здесь приводить общеизвестные в исторической науке версии его происхождения, проанализируем лишь те сведения, которые были почерпнуты в польских документах Государственного архива Швеции.
В частном письме дворянина Станислава Домарайтовского к ксендзу Иерониму Телецкому, влиятельнейшему канцлеру двора королевы Констанции Австриячки, второй жены Сигизмунда III, мы можем видеть строки, которые посвящаются побегу Марины Мнишек из Тушинского лагеря в Калугу к Лжедмитрию II в феврале 1610 г. Домарайтовский с усмешкой сообщает: «Его королевскому величеству принесли новость, что „пресветлая царица“ воротилась к своему „талмуду“: одевшись по-казацки, с двумя [слугами], она уехала к наимилейшему супругу». Следовательно, в королевском окружении была утверждена версия еврейского происхождения данного персонажа. На этом основании считаем обоснованным мнение, что он являлся выкрестом из евреев, который раньше входил в окружение первого самозванца и находился в курсе всех его дел. Вероятно, он долгое время провел в нашей стране, так как отлично ориентировался в сложностях московской политики и конкуренции боярских группировок. Одновременно с тем его сохранившиеся письма к Марине Мнишек на польском языке говорят о нем как о человеке малообразованном, достаточно низкой о принадлежности, заискивающим перед именитой женщиной, от благосклонности которой он зависит в полной мере. Большая часть ученых сходится во мнении, что Лжедмитрий II был поповичем (сыном священника), скорее всего из Белоруссии, хотя вероятно, что и из Стародуба. Некоторое время он обучал детей у священника в Шклове, потом перебрался в Могилев, где также обучал детей у священника.
Он жил в ужасающей бедности. Из Могилёва будущий самозванец отправился в Пропойск, где его задержали по подозрениям в шпионаже. Его заключили в тюрьму, где он именовал себя дядей царя Дмитрия Ивановича, московским боярином Андреем Нагим. По пути в Московское государство, в деревне Попова Гора, жители, узнав о том, что ведут «дядю царя», начали его спрашивать о государе Дмитрии. Он всех уверял, что «племянник» его живой, и скоро приедет из Польши. Но шло время, а государь все не ехал. Большая часть беглецов из разбитых войск Шаховского и Болотникова, узнав, что Дмитрий находится в Стародубе, отправились туда и потребовали показать им государя. Лже-боярину Нагому не оставалось ничего, за исключением того, чтобы заявить, что государь — это он. Из-под Тулы прибыл казачий атаман Заруцкий, который тут же увидел, что перед ним самозванец, однако он признал его «настоящим» и уверил в том стародубцев. Лжедмитрий II отправил посланца к государю Василию Шуйскому с грамотой, в которой нагло обозвал его изменником, похитителем трона и потребовал в добровольном порядке освободить ему, Дмитрию, его «законное» место. Одновременно с тем во главе своих войск он двинулся на Козельск и Карачев, где его собранная рать разбила и пленила отряд московского войска. От имени царя Дмитрия Ивановича по всей земле Московской были распространены грамоты.
Весной 1608 года из Москвы на самозванца пошла рать государя под руководством брата царя, Дмитрия Ивановича Шуйского. Войско Лжедмитрия II, которое стояло по разным городам, собралось в Орле и выступило навстречу рати московской. Битва состоялась 10 мая в десяти верстах от Болхова. Болховская победа значительно повысила авторитет Лжедмитрия II. 1 июня рать самозванца достигла стен Москвы, однако взять ее штурмом полководцы самозванца не могли решиться, и отвели войска в село Тушино, где устроили огромный лагерь. В связи в этим Лжедмитрий II отныне и навсегда вошел в историю под прозванием «тушинский вор». В Тушино постоянно подходили все новые и новые полки.
Не проходит и трёх месяцев после признания Дмитрия, как люди Руси возненавидят его царство. Фактический переход Московского государства под управление польского короля вызвал восторг отнюдь не у всех. Лжедмитрий II стал тайно отправлять послов в Москву, стремясь найти поддержку среди бояр. Однако, увы, «тушинский вор» явно был не способен встать во главе патриотов — он мог являться лишь предводителем «воров», интересы которых были ему намного ближе. Вечером 27 декабря 1609 года Лжедмитрий II переодевается в крестьянское платье и бежит из Тушинского лагеря. Скоро до Тушинского лагеря докатились слухи, что Лжедмитрий II расположился в Калуге. Первыми к нему пошли казаки. Вокруг самозванца вновь стало собираться значительное войско. А 10 декабря 1610 года Лжедмитрий II отправляется на Оку на прогулку. Его сопровождает небольшой отряд татар и русских.
Вдруг крещеный татарин князь Петр — Араслан Урусов, который ехал рядом с санями, ударил Лжедмитрия II саблей и рассек плечо ему его младший брат, который скакал. с другой стороны саней, вторым ударом отсек самозванцу голову. Принято считать, что татары убили Лжедмитрия в отместку за то, что он убил касимовского хана Урмамета. Таким образом, новый 1611 г. в королевском лагере под Смоленском был встречен с радостной вестью о гибели калужского самозванца. Тот же ксендз Задзик с восторгом сообщил канцлеру Гембицкому 1 января 1611 г.: «В новом году… посылаю вашей милости… ожидаемую новость. Убит калужский Дмитрий, как мы все ожидали, и убит ужасно, и к тому же язычниками, как великий богохульник».Но, как свидетельствуют дальнейшие события, убрав конкурента, Сигизмунд III не просто не приобрел политических дивидендов, а еще больше усложнил этим собственную московскую кампанию.
Уже 8 января 1611 г. Задзик писал относительно этого Гембицкому: «Мы надеялись на дальнейшее счастливое развитие наших дел после удачного наступления нового года, который начался со смерти Дмитрия, … но Господь Бог не дал в том удачи». В начале января 1611 г. А. Гонсевский послал письмо королю, где привел слова патриарха Гермогена, которые были им сказаны о поляках: «Теперь мы легко можем уничтожить этих язычников и разбойников, когда в нас будет согласие, уже остался только один в [нашей] земле неприятель». Более того, постфактум королю становится известно, что «перед смертью Дмитрия у него был посланец от патриарха, [прося] дабы [тот] пришел к Москве, желая ему ее открыть, и он бы это исполнил, если бы не помешала смерть».Ненависть православного русского духовенства к католическому королю была настолько огромна, что после ликвидации Лжедмитрия II данная неприязнь к Сигизмунду с его стороны лишь увеличилась. Против польского короля теперь объединились огрмоные силы под руководством Прокопия Ляпунова, куда вошла и часть враждебного полякам окружения погибшего «вора», рязанского воеводу поддержал и Гермоген.
Об отрядах Ляпунова Сигизмунд с уверенностью писал Гембицкому как «о последней силе здешних изменников». Вероятно, он на самом деле не сознавал сложности сложившейся ситуации и надеялся на заверения думных бояр, которые убеждали его в собственном верноподданстве и согласии на то, чтобы король, а не его наследник Владислав занял русский престол. Следовательно, можно сделать выводы, что невзирая на кажущуюся верность решения польского короля о физической ликвидации с политической арены Лжедмитрия II, «лабиринты русской политики» снова вывели Сигизмунда III и его советников совсем в другую сторону, оно не просто не «улучшило московских дел», а еще больше их осложнило. Вероятно, если бы «царик», также как и польский король, придерживались бы более гибкой политики относительно друг друга, их общий успех в Московском государстве был бы намного более вероятен, но политическая близорукость обоих конкурентов и их окружения свела в минимуму честолюбивые планы обоих претендентов на русский престол.
Заключение
.
Итак, можно заключить, что под понятием «самозванчество» необходимо подразумевать диалектическое единство «самозванщины» и «самозванства». Самозванчество тогда начинается, когда лжецарь или псевдомессия становится открыт окружающим, создает группу соратников либо становится во главе какого-то движения общественного протеста. Исследуя природу самозванчества, мы обращаем внимание, в первую очередь, на народную реакцию на появление самозванца. До XVII столетия нашей стране не были известны самозванцы, которые бы имели виды на царский престол, что говорит, в первую очередь, об отсутствии общественно-политических и социокультурных предпосылок для их возникновения. Во-первых, для самозванчества царистского толка требуется соответствующий уровень развития государства и феодальных отношений. Во-вторых, история самозванчества в России тесно сопряжена с династическими кризисами (либо кризисами легитимности власти), которые периодически сотрясали царский престол. В-третьих, история самозванства является цепью отдельных воплощений утопических народных легенд о «возвращающихся царях-избавителях».Также не нужно игнорировать и механизмы самозванщины, то есть конкретные условия, оказавшие влияние на взаимоотношения народа и самозванцев, обстоятельства, определяющие популярность или, напротив, изолированность тех или других претендентов на роль «царя-избавителя».Следовательно, восстановление исторических событий самозванчества в хронологических рамках данного исследования, выявление предпосылок и сущности его появления содействуют целостному восприятию данного явления. Список источников и литературы.
Источники: Королев А. А. Самозванство в России в прошлом и настоящем: социокультурный и историко-психологический аспекты // Исторические записки.
2015.№ 4[Электронныйресурс]//.
https://cyberleninka.ru/article/v/samozvanstvo-v-rossii-v-proshlom-i-nastoyaschem-sotsiokulturnyy-i-istoriko-psihologicheskiy-aspektyЭйльбарт Н. В. Лжедмитрий II: происхождение и гибель. Свидетельства польских документов государственного архива Швеции [Электронный ресурс] //.
https://cyberleninka.ru/article/n/lzhedmitriy-ii-proishozhdenie-i-gibel-svidetelstva-polskih-dokumentov-gosudarstvennogo-arhiva-shvetsii-1Литература:
Валишевский К. Ф. Смутное время / К. Ф.
Валишевский. —&# 160;М.: ТЕРРА — Кн. клуб, 2003. —&# 160;С. 174Костомаров, Н. И.
Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей: в 2 кн. М.: Сварог. Кн. 1. — 1995.
— С. 768. Кравченко С. Перекресток четырех династий (1584−1645) // Кривая империя.
История государства Российскаго: крат. курс / С. Кравченко. —&#.
160;М., 2002. —&# 160;С. 201−292.Мыльников А. С. Легенда о русском принце. Л., 1987. С. 13. Платонов С. Ф. Вопрос о происхождении первого Лжедмитрия.
Статья по русской истории, СПб, 1912 г. — С.
276. [Электронный ресурс]//.
http://www.hrono.ru/biograf/bio_l/lzhedm1.phpСкрынников Р. Г. Самозванцы в России в начале XVII в., Новосибирск, 1990.
Скрынников Р. Г. Три Лжедмитрия. — М.: АСТ, 2003.
Троицкий С. М. Самозванцы в России XVII—XVIII вв.еков/ С. М. Троицкий // Вопросы истории. 1999.
— № 3. — С. 137Усенко О. Г. Кто такой «самозванец»? // Пути познания истории: новые подходы и интерпретации (Серия «Новая перспектива». Вып.
ХХ). М.: МОНФ, 2001. С. 60−61.Усенко О. Г. Психология социального протеста в России XVII—XVIII вв.еков.
Пособие для учителей истории средней школы/ О. Г. Усенко. — Тверь: ТвГУ, 2004. Ч.
3. — С. 42. Успенский Б. А. Царь и самозванец // Художественный язык средневековья. М., 1982. ;
С. 202−205.Чистов К. В. Русские народные социально-утопические легенды XVII—XIX вв./ К. В. Чистов. ;
М., 1997. — С. 27.
