Современные историки о Великой Отечественной Войне

Значит, товарищ Сталин знает что-то секретное, неизвестное нам. И в самый ответственный момент волшебным образом потеплеет или появятся столь необходимые ледоколы. Ледоколы действительно появились — но только летом 1942 и в начале 1943 года, когда кроме «И. Сталина» и построенного в Великобритании еще в годы Первой мировой войны «Ленина» на Белом море стали работать мощные ледоколы «Красин», «А. Микоян», «Л. Каганович». Благодаря этому, а также тому, что были усилены и Северный флот, и противовоздушная оборона, Архангельск вместе с Мурманском смогли принимать союзные конвои со столь нужными для победы в войне грузами круглый год. Сталинский террор против командного состава Красной армии, не обошёл стороной Сибирь, где репрессии захватили не только командующих округом, армейский, корпусной и дивизионный уровень, но и командиров среднего звена. Всё это немедленно сказалось на состоянии войск: уровень боевой подготовки резко снизился, упала дисциплина, увеличилось число катастроф, аварий, самоубийств. В то время советская печать сообщала «о сокрушительном поражении Японских войск у озера Хасан». В реальности итоги были неутешительными. Захваченные японцами 31июля 1938 года безымянную и Заозёрную высоты удалось отбить после введения в бой целого корпуса — трёх стрелковых дивизий и механизированной бригады. Сталин был раздражён: его армия оказалась значительно слабее, чем он думал. Всю вину он возложил на командующего особой краснознамённой Дальневосточной армией маршала Василия Блюхера. Его обвинили в том, что он скрывал истинное положение в подчинённых ему войсках.

Историки уверены, что провал ОКДВА в столкновении с Японцами был прямым следствием репрессий: сказывались нехватка командного состава, атмосфера подозрительности, неверие красноармейцев в командиров. Приближение большой войны чувствовали в Сибири острее, чем в Белоруссии. Из-за неготовности советских войск к обороне — их учили только наступать — уже 26-го июня Западный фронт практически перестал существовать. Немецкие танки вышли к Минску. Потери фронта составили четыреста с лишним тысяч человек. В качестве трофеев немцам досталось три тысячи танков и около двух тысяч орудий. В поражении Западного фронта Сталин обвинил Павлова и его командование. Павлова и ещё восьмерых генералов расстреляли 22 июня 1941 года.

Генеральские семьи были высланы в Сибирь. Но Сталин продолжал искать виновных в неудачах на Западном фронте. Причиной разгрома нескольких армий он считал трусость командиров, поэтому подписал приказ № 270 «О случаях трусости и сдачи в плен и мерах по пресечению таких действий». Документ был посвящён трём генералам: командующему 12-й армией Понеделину, командиру 13-го стрелкового корпуса Кириллову и командующему 28-й армией Качалову. Их войска попали в окружение, связь с ними была потеряна, и Сталину доложили, что генералы сдались в плен без сопротивления. Понеделин и Кириллов действительно были захвачены в плен, но Качалов погиб в бою, о чём в Москве узнали с опозданием. Отменять свой приказ и восстанавливать честь сгоревшего в танке генерала Сталин не захотел. Военная Коллегия Верховного суда заочно приговорила Качалова (уже мёртвого), Понеделина и Кириллова к расстрелу.

Репрессиям подверглись и их семьи. Генерал-лейтенант Калинин попытался обобщить опыт первых месяцев войны и выяснить действительные причины разгрома Красной армии летом 1941 года. 25 сентября он представил Военному совету Западного фронта свой доклад, который до последнего времени оставался секретным. Этот документ рассекретили спустя 60 лет. Калинин сравнил достоинства и недостатки вермахта и Красной армии.

Сильной стороной врага он считал стойкость в обороне. Весьма интересны его замечания относительно способов окружения немцами частей Красной армии. К сожалению, эти выводы не были тогда восприняты советским командованием. А перечисленные им недостатки в боевой подготовке собственных войск не могли не вызвать раздражения у военного руководства.

О том, что критика боеспособности Красной армии не понравилась Сталину, свидетельствует его решение отправить опытного генерала в тыловую Сибирь, чтобы сформировать 12 новых дивизий, в их числе 368-ю и 384-ю стрелковые, которые выступили на фронт в ноябре 1941 года из Тюмени и Ишима. После Сибири Калинин командовал Приволжским военным округом, продолжал готовить резервы. Мобилизацией, призывом и укомплектованием войск до войны занимался Генеральный штаб. 29 июня 1941 года было создано Главное управление формирования войск красной армии, оно ведало созданием новых частей и обучением новобранцев. Его начальником и заместителем наркома обороны стал армейский комиссар первого ранга Е. А, Щаденко, соратник Сталина, Ворошилова, Буденного по Гражданской войне. К осени 1942;го военное напряжение достигло критической точки: немецкие войска вышли к Волге. Саратов, где располагался штаб округа, стал прифронтовым. Калинин командовал 66-й армией (такой номер получила его резервная армия), но не долго. Он не знал, что начальник Управления особых отделов НКВД, так называлась тогда военная контрразведка, Виктор Абакумов доложил Сталину «Список генералов Красной армии, подлежащих аресту».В 1942 году Калинин ещё играл значительную роль в напряжённом и непрерывном процессе формирования пополнений для фронта.

Только 24 июня 1944 года, когда победа была уже не за горами, Сталин санкционировал арест Калинина, назначенного к тому времени командующим вновь образованного Харьковского военного округа. В годы войны кроме Калинина были арестованы ещё 100 генералов и адмиралов. Двенадцать из них умерли во время следствия. Восьмерых освободили за отсутствием состава преступления. Восемьдесят один был осуждён. Калинин получил 15 лет лагерей. Сразу же после смерти Сталина Президиум Совета Министров СССР и ЦК КПСС обязали Министерство внутренних дел «прекратить дела и полностью реабилитировать, освободить из-под стражи 50 советских генералов и адмиралов». Среди них — Калинин, которого восстановили в генеральском звании и уволили из армии по состоянию здоровья. Военные историки не без основания считают, что Калинин мог бы стать заметным военачальником, чего, к сожалению, не случилось.

Заключение

.

Великая Отечественная война оценивается исторической памятью нашего народа как наиболее значимое событие, прежде всего потому, что эта память связана с историей каждой семьи, с самыми существенными и сокровенными сторонами жизни людей. Например, заметки нейрохирурга Ивана Кудрина могут рассказать о многих тяготах Ленинградской осады «В феврале 1942 года моя старшая операционная медсестра А. П. Павлова получила с освобожденных берегов Селигера письмо, где рассказывалось, как после взрыва ручной фанаты в штабной избе немцев они повесили почти всех мужчин, в том числе и брата Павловой. Повесили его на березе у родной избы, и висел он почти два месяца на глазах у жены и троих детей. Настроение от этого известия у всего госпиталя стало грозным для немцев: Павлову любили и персонал, и раненые бойцы…

Я добился, чтобы во всех палатах прочли подлинник письма, а пожелтевшее от слез лицо Павловой было в перевязочной у всех перед глазами…". «Наступившая зима 1942/43 года была мягкой. Транспорт больше не останавливался, все деревянные дома на окраинах Ленинграда, в том числе и дома в Мурзинке, снесли на топливо и запаслись им на зиму. В помещениях был электрический свет. Вскоре ученым дали особые литерные пайки. Мне как кандидату наук дали литерный паек группы Б. В него ежемесячно входили 2 кг сахара, 2 кг крупы, 2 кг мяса, 2 кг муки, 0,5 кг масла и 10 пачек папирос «Беломорканал». Это было роскошно, и это нас спасло. Обмороки у меня прекратились. Я даже легко всю ночь дежурил с женой, охраняя огород у Зимнего дворца по очереди, три раза за лето.

Впрочем, несмотря на охрану, все до одного кочана капусты украли". «В самую суровую часть зимы 1941/42 года я брел из Бехтеревки на улицу Пестеля в свой госпиталь. Опухшие ноги почти не шли, голова кружилась, каждый осторожный шаг преследовал одну цель: продвинуться вперед и не упасть при этом. На Староневском я захотел зайти в булочную, чтобы отоварить две наши карточки и хоть немного согреться. Мороз пробирал до костей. Я стал в очередь и заметил, что около прилавка стоит мальчишка лет семи-восьми. Он наклонился и весь как бы сжался. Вдруг он выхватил кусок хлеба у только что получившей его женщины, упал, сжавшись в комок спиной кверху, как ежик, и начал жадно рвать хлеб зубами. Женщина, утратившая хлеб, дико завопила: наверное, ее дома ждала с нетерпением голодная семья.

Очередь смешалась. Многие бросились бить и топтать мальчишку, который продолжал есть, ватник и шапка защищали его. &# 171;Мужчина! Хоть бы вы помогли", — крикнул мне кто-то, очевидно, потому, что я был единственным мужчиной в булочной. Меня закачало, сильно закружилась голова. &#.

171;Звери вы, звери", — прохрипел я и, шатаясь, вышел на мороз. Я не мог спасти ребенка. Достаточно было легкого толчка, и меня, безусловно, приняли бы разъяренные люди за сообщника, и я упал бы. Да, я обыватель. Я не кинулся спасать этого мальчишку. &#.

171;Не обернуться в оборотня, зверя", — писала в эти дни наша любимая Ольга Берггольц. Дивная женщина! Она многим помогала перенести блокаду и сохраняла в нас необходимую человечность. Я от имени их пошлю за рубеж телеграмму: «Живы. Выдержим.

Победим". Но неготовность разделить участь избиваемого ребенка навсегда осталась у меня зарубкой на совести… Второй случай произошел позже. Мы получили только что, но уже во второй раз, литерный паек и вдвоем с женой несли его по Литейному, направляясь домой. Сугробы были и во вторую блокадную зиму достаточно высоки. Почти напротив дома Н.

А. Некрасова, откуда он любовался парадным подъездом, цепляясь за погруженную в снег решетку, шел ребенок лет четырех-пяти. Он с трудом передвигал ноги, огромные глаза на иссохшем старческом лице с ужасом вглядывались в окружающий мир. Ноги его заплетались. Тамара вытащила большой, двойной, кусок сахара и протянула ему. Он сначала не понял и весь сжался, а потом вдруг рывком схватил этот сахар, прижал к груди и замер от страха, что все случившееся или сон, или неправда…

Мы пошли дальше. Ну, что же большее могли сделать еле бредущие обыватели?" Наконец, с ясным пониманием того факта, что в 1941;1945 гг. вопрос стоял так: жизнь или смерть, спасение или всеобщая гибель. Именно здесь, кстати, лежит главное объяснение и больших потерь, и почему «за ценой не постояли». Война — это всегда грязь, пот, кровь, насилие, смерть. Но это, особенно применительно к Великой Отечественной войне, еще и самопожертвование во имя спасения других, взлеты человеческого духа, невиданный доселе в истории массовый героизм. Сегодня мы находимся на пороге нового этапа осмысления опыта и значения Великой Отечественной войны. Хочется верить, что время интеллектуальной и нравственной растерянности, наконец, позади, и наступает пора отделять зерна от плевел. Мы должны, взяв лучшее от советской, постсоветской и зарубежной историографии, выйти на более высокое качество понимания многочисленных проблем Великой Отечественной войны, имея целью извлечение практических уроков, востребованных современной жизнью. Список используемой литературы1.

О.Ащеулов «Бог войны в окопах Сталинграда» №-2, 2008; 2. М. Головко «Куда идти конвоям» №-1, 2008; 3. Голышкина Т., Макаров В." Дайте мне напиться крови" №-7,2005; 4. И. Кудрин «Живы.Выдержим.Победим» №-4,2005; 5. Петрушин А. & quot;В июне 44-го", №-5,2007. 6. Христофоров В. «Охота на „кабана“ №-12, 2007; 7. Эрлихман В.» Полководец и его тень" №-12, 2005.